– Я к вам загляну после обеда. До этого я должен кое с кем встретиться, но после трех буду у вас.
– В половине четвертого у меня как раз есть окошко в занятиях.
– Мы с вами тогда и увидимся!
Саша свое слово сдержал. И в половине четвертого он пригласил Валентину Петровну в кафе. Выбрал для этого местечко неподалеку от них в парке, объяснив, что в кафе самого эстетического центра слишком много любопытных ушей и к тому же туда не пускают с собаками.
– А я пришел к вам с Бароном.
Валентина Петровна обрадовалась. Она любила собак. А Бароном звали небольшого спаниеля, который жил у Саши.
Собака была очень славная и хорошо воспитанная. Все команды Барон выполнял с таким видом, словно бы уже родился с этим умением. И это почти соответствовало действительности. Сидеть, лежать, стоять, служить и просто прыгать по приказу человека – все это Барон умел с щенячьего возраста.
Будучи совсем крохой, он исправно тащил своему хозяину утиное крыло, которое по размеру было гораздо больше самого щенка и во рту у него не помещалось. Но маленький щенок все равно упорно тащил свою добычу туда, куда ему подсказывал инстинкт, – к самому лучшему человеку на свете, своему хозяину.
Саша и сейчас частенько отпускал Барона побегать на свободе. И всегда собака возвращалась с добычей. Иногда это был старенький телефон, найденный псом под ворохом опавших листьев в парке, иногда плеер, иногда женская заколка, а иногда и кое-что посущественней. Один раз пес притащил хозяину в пасти золотую подвеску в виде ключика, в другой раз – бумажник.
Хозяева этим ценным вещам нашлись быстро.
Вот только подвеска оказалась без цепочки, и Сашу обвинили в том, что его собака плохо обучена поиску, потеряла цепочку, а, может быть, и сожрала. А в бумажнике не было денег, в исчезновении которых также попытались обвинить Сашу с Бароном.
Но сейчас Барон с увлечением носился по открытой солнцу поляне, обнюхиваясь с другими собаками, виляя хвостом и приглашая их побегать наперегонки. Мало кто мог соревноваться с Бароном в скорости, поэтому, неизменно выходя победителем в гонках, он эту игру находил весьма увлекательной.
Валентина Петровна выбором места для их встречи осталась довольна.
Кафе располагалось в их парке на самом берегу озера. Работало оно исключительно в теплое время года и представляло из себя крытый досками настил, на котором стояли полтора десятка столиков и зонтики. В дождь и просто плохую погоду, ясное дело, кафе пустовало. Зато в ясную солнечную погоду прибыль текла в карман владельцев кафе полноводным ручьем.
Сегодня стоял именно такой погожий денек, когда приятно лишний часок провести на воздухе. Наступившее в сентябре «бабье лето» одарило горожан последним летним теплом.
Валентина Петровна взяла себе мороженое и фруктовый чай, а ее собеседник ограничился соком.
– Вы не замечали, не происходит ли в вашем центре что-нибудь подозрительное? Не случалось ли каких-нибудь несчастных случаев или даже смертей?
– Тьфу-тьфу! Если кто у нас до сего дня и умирал, то исключительно по причине преклонных лет и слабого состояния здоровья.
– А молодежь?
– Среди молодых убыли не наблюдается вовсе.
– Может, кого-нибудь уволили со скандалом?
– Ну… Увольнения, конечно, случаются. Бывает, что и поскандалят люди. Иные детки так тебя доведут, что уже на стенку лезешь. Да еще их родительницы полоумные звонят: почему вы на моего ребенка кричите? А как на него не кричать, если он не делает ничего? На урок приходит, а у самого глаза пустые и наглые. Мол, ничего вы со мной не поделаете. И его можно понять. Его маменьке хочется, чтобы чадо получило музыкальное образование. А сам ребенок совсем о другом мечтает. Не желает он учиться. И что мне с таким делать? От меня-то результатов требуют. Если он на экзамене третий год подряд одну и ту же сарабанду играть станет, меня по головке не погладят. Или вот… К примеру, взять Максима Сергеевича, с ним вообще нехорошо получилось.
Услышав знакомое имя, Саша поднял голову.
Признаться, он немного заскучал, слушая жалобы Валентины Петровны. Но имя владельца злополучного контрабасного футляра заставило сыщика проснуться.
– Так что случилось с Максимом Сергеевичем? Что за история с ним произошла?
– Скандал. Самый что ни на есть форменный и отвратительный скандал. Думали, что увольнением дело закончится. Да Максим Сергеевич, как водится, на больничный лист сел. Да что-то долго болел. Ну, а пока на больничном, уволить вроде как нельзя, неэтично. Месяц болел, за это время страсти улеглись, девочку эту родители в другую школу перевели, так все и затихло.
– А что случилось-то у них?
– Уж я не знаю, было там что или маменьке все это просто привиделось. Бывают такие чрезмерно бдительные родители. Сами в молодости нагрешат изрядно, а потом на детях отрываются. Все им какие-то кутежи да прелюбодеяния чудятся.
– Прелюбодеяния? Хотите сказать, у Максима Сергеевича с той девочкой…
– Был у них роман, так говорят. Хотя лично я, хоть их вместе и наблюдала, но всегда считала, что отношения у них могут быть лишь чисто платоническими. Очень уж наш Максим Сергеевич не от мира сего. Какой-то эльф, а не человек. Он даже о том, для чего мужчинам нужны женщины, вряд ли все до конца понимает. Если там и была чья инициатива, то исключительно самой девчонки. Только и она вряд ли сумела от нашего Максима чего-то добиться. И более опытные дамы до нее пытались, да ничего у них не вышло.
– Но скандал был?
– Говорю же, маменька очень суматошная попалась. Выследила, что ее доченька после уроков со своим преподавателем в парке гуляет, ну и началось… Девочка – несовершеннолетняя. Да еще вся на эмоциях. Заявила, что у нее с Максимом большая любовь. А какая там любовь, экспертизу назначили, девчонка девственницей оказалась. В общем, на полноценное уголовное дело история никак не тянула, но уволить Максима все же собирались.
– Но не уволили. Уйти, напротив, пришлось его юной возлюбленной.
– Родители ее в регентский класс определили при нашей лавре. Меня бы спросили – ей бы лучше в кабаре отплясывать. Очень в ней темперамента много. Она и у нас покоя не знала. Сколько инструментов сменила. Под конец на контрабасе играть захотела. А куда ей контрабас? Но упрямая, до директора дошла, родителей подключила, добилась своего.
– Значит, у вас в центре в прошлом году все-таки контрабас имелся?
– Сейчас только вспомнила. Но мы девчонку сразу предупредили: преподавателя с такой ставкой не имеем, полноценного образования по классу контрабаса не получится. По хозрасчету она занималась. Как дополнительный предмет. А основная ее специальность на момент ухода была вокал. Ну, пела она хорошо, ничего не скажешь, всегда – пятерки. Только темперамент… В регентшах этих куда его девчонке девать?
– Регентши – это ведь что-то церковное?
– При нашей лавре эти курсы организованы. Не знаю, как эту вертихвостку к ним приняли. Небось по знакомству. Мать что-то такое говорила. Вроде бы у отца там, в лавре, приятель, он и поспособствовал. Надеюсь, там служители более морально стойкими окажутся, потому что девчонка эта – прямо огонь. С подружками я ее никогда и не видела, всегда мальчишки вокруг нее вились.
Валентина Петровна умолкла.
Она размешивала ложечкой чай в чашке и поглядывала на Сашу. Все, что знала сама преподавательница, она уже рассказала. Теперь пришла очередь ее молодого соседа-сыщика. А он что-то не торопился начинать свой рассказ.
Глава 4
Какое-то время Валентина Петровна смиренно ждала. А потом все же не вытерпела:
– А что тебе удалось выяснить насчет Стукалина? Ты ведь встречался с его приятелем?
– Да! Очень интересная встреча у нас получилась.
Саша поведал своей соседке о том, как он провел сегодня первую половину дня.
– Встретиться с Толиком удалось вообще без проблем. Едва он услышал, что в деле появился еще один труп, сразу же начал сам просить меня о встрече, чтобы выведать подробности.
На это Саша и рассчитывал, забрасывая удочку. Знал, что журналистская душа клюнет на приманку.
– Другими словами, этот Толик еще не знал, что погибла его вчерашняя знакомая?
– Не знал. Или делал вид, что не знает. Так или иначе, мы с ним встретились. Он был крайне заинтригован тем, что случилось еще одно убийство. И все время допытывался, есть ли связь с первым случаем. Ему явно хотелось, чтобы связь была.
Лавры покойного Стукалина не давали Толику покоя.
И Саша продолжил:
– Но я сразу предупредил парня, что ничего он от меня не узнает, пока сам не скажет, откуда у Стукалина взялся пригласительный билет на вчерашний концерт. Как он у него появился?
– Разве это так важно? Ты же должен был с парнем про Агнию Захаровну поговорить.
– Главное, я хотел, чтобы Толик расслабился. Начать разговор надо было с вещей, лично с самим Толиком не связанных. А то если бы я его прямо в лоб спросил, что у него вчера было с той дамой, которую сегодня утром убили, пожалуй что, он вообще отказался бы от знакомства с оной.
– Да, правильно. Ты – молодец. И что же Толик сказал насчет билета?
– Сам Стукалин считал этот билет «чистым», потому что ему принесла его святая.
– Что? Какая святая?
– Вот я точно так же отреагировал. Как я понял, это была молодая, прекрасная собой женщина. Поздним вечером она возникла перед Стукалиным, словно из воздуха, вся в золотистом свечении и переливающемся мерцании.
– Из воздуха? Он был пьян? Или под наркотиками?
– Нет, ничего такого Толик не упоминал. И вот эта девушка сказала Стукалину, что он обязательно должен принять ее приглашение, потому что на празднике ожидается нечто грандиозное. Стукалин даже вымолвить ничего не успел, как она вручила ему билет и сказала журналисту, что он просто обязан туда пойти. Что это его долг перед всеми людьми, которых может спасти только он и никто другой. И исчезла.
– После такого и я бы сама пошла. Кто-нибудь, кроме самого Стукалина, эту прекрасную светящуюся девушку еще видел?
– Никто.
– То есть, возможно, ее и не было? Или она существовала лишь в голове у самого Стукалина?
– Какой смысл ему врать своим друзьям? Да еще придумывать такую сказку? Сказал бы просто: билет подкинули. Зачем измышлять такие подробности, да еще описывать внешность этой девушки?
– А что у нее с внешностью?
– Стукалин, как я понял, поэтической восторженностью не страдал. Все его журналистские репортажи отличаются скорее язвительностью. И в женщинах он видел скорее не светлых ангелов, а прожженных проходимок и лживых насквозь стервозин. А тут, по словам Толика, расчувствовался. Принялся глаза ее описывать. И как! Бездонные, словно морская пучина, глаза, так и тянет в них утонуть. Неземной облик! Она вся словно бы светилась изнутри!
– Светилась?
– Представляете? Стукалин сказал, что от этой девушки исходил какой-то внеземной свет. И что она святая, он так и думал.
– Он просто влюбился, – снисходительно произнесла Валентина Петровна, всем своим видом показывая, что она-то знает, как это бывает, и улыбаясь своим собственным воспоминаниям на этот счет.
Уж в нее-то мужчины влюблялись великое множество раз. И какие мужчины! И как влюблялись!
Один даже уехал покорять целину, когда она не ответила ему взаимностью. Другой уехал строить БАМ! Третий, правда, сильно запил, но как шикарно он выбрасывал потом к ее ногам из своего окна румынскую стенку и телевизор «Горизонт». А телевизор-то, чтобы вы понимали, был цветной! Немыслимая роскошь по тем временам.
Саша спорить с наставницей не стал.
– Может, и влюбился. Но нас с вами в этой истории интересует сама девушка. Откуда она взялась? Кто такая? Как к ней попал этот билет? Что ее потянуло отдать его именно Стукалину?
– Девушка это свое желание ему как-то объяснила?
– Вполне в духе всей их встречи. Она сказала, что он – единственный, кто способен справиться с великим злом. Другими словами, что он – избранный. И, по словам Стукалина, вслед за этим девушка так же таинственно растворилась в воздухе. Сначала она вроде как несколько воспарила над землей, причем сияние вокруг нее обрело такую яркость, что Стукалину даже стало больно глазам. Он на мгновение прикрыл их, а когда вновь взглянул, то девушки уже и след простыл.
– Невероятно.
– Именно так все друзья Стукалину и сказали. Но он твердил, что завтра пойдет, куда его позвали.
– Значит, встреча с чудесной девушкой произошла у Стукалина накануне вечером. Где именно?
– В небольшой роще за домом Стукалина.
– И как он там очутился?
– Он каждый вечер там гуляет. У него есть пес – французский бульдог, это их любимое место прогулок.
– Наверное, там были и другие собачники? Кто-нибудь еще видел эту таинственную девушку? Надо бы уточнить. Мне кажется крайне важным факт такого стремления этой девицы отправить Стукалина на верную смерть.
– Согласен. Вся эта встреча выглядит очень подозрительно. Я узнал адрес дома и рощи, где Стукалин гулял со своим псом. Сегодня же туда съезжу.
– А что насчет встречи Толика и нашей Агнии Захаровны? Или это у них тоже было любовное свидание?
– Что вы! Толику от силы лет тридцать. А Агнии Захаровне сколько?
– Чуть за пятьдесят.
– Вот видите!
– Возраст в таких вещах – далеко не главное! – вдруг строптиво заявила Валентина Петровна. – Если людям хорошо вместе, если им интересно друг с другом, то что такое какие-то двадцать лет разницы? Наоборот, очень даже замечательно, что один старший товарищ может поделится своим жизненным опытом, а другой, молодой, – своей жизненной силой.
Видя, что случайно задел Валентину Петровну за живое, Саша постарался смягчить невольно нанесенное оскорбление.
– Нет, я имел в виду даже не возраст, а несходство их характеров.
– А вот это дело другое! Это да! Тут я с тобой полностью согласна.
Валентина Петровна моментально успокоилась. Тем более, что привлеченный громким возгласом, к ним подбежал Барон. Пес отличался невероятной чуткостью. И сейчас он с тревогой смотрел на хозяина: мол, у вас все в порядке?
– Беги! – велел ему Саша. – Гуляй!
И Барон тут же умчался за какой-то хорошенькой собачкой, которая даже разрешила ему себя обнюхать.
Валентина Петровна умилялась простоте собачьих отношений, зато Саша теперь ломал голову еще над одной загадкой: кто был тот молодой мужчина, из-за которого Валентине Петровне так не хотелось видеть проблему в разнице в возрасте.
– Характер у Агнии был ужасный, – наконец, вернулась к их теме Валентина Петровна. – И что же привлекло в Агнии того юношу?
– Она позвонила ему и сказала, что знает, кто стрелял в Стукалина. И что все думают, что это сделал ваш Максим Сергеевич, а на самом деле это совсем не он!
– Вот как! Значит, Агнии удалось что-то разнюхать. Я так и думала. И, кстати, хочу тебе сказать насчет того, что все думают на Максима. Невозможное это дело! Да Максим умер бы, прежде чем оказался на крыше. У него сильнейшая акрофобия – боязнь высоты.
– Этот диагноз с легкостью можно симулировать.
– Симулировать? Много лет подряд?
– А что тут сложного? Знай закатывай глаза и бухайся в обморок всякий раз, когда тебе доведется подняться выше второго этажа.
– Тогда получается, что Максим начал готовиться к преступлению еще за несколько лет до его свершения. Как только он пришел к нам работать, он сразу же начал демонстрировать приступы своей фобии. Мы сначала тоже не хотели ему верить, но пару раз он попадал в больницу. И врачи нас заверили, что он не притворяется. У него во всех медицинских картах написан этот диагноз. Ну, и еще множество других.
– М-м-м… Но кого же Агния Захаровна наметила на роль преступника?
– Вот ты мне это и объясни. Или этот твой Толик. Он же с ней целый вечер гулял под ручку.
– С чего вы взяли? Вовсе нет! Толик прошел с Агнией до остановки транспорта, там они и попрощались. Толик поехал к себе, кляня на чем свет стоит разных болтливых кумушек, которые сначала наобещают с три короба, а потом ничего путного от них не добьешься.