В комнату тогда кухарка зашла, притащила поднос какой-то, а меня от одного вида еды затошнило. Она запричитала, что я бледная, что скорую вызывать нужно, а когда я выйти хотела, она мне путь загородила… и я тогда сквозь зубы процедила, что сейчас из окна сигану, и тогда мой отец ей голову свернет. Видимо, тон моего голоса был далек от шутливого, и она оцепенела. Я в ванную тогда зашла и закрылась, включив холодную воду и хлопая себя по щекам. Внутри бурлит все, только поняла, что если сейчас скандалить начну – только хуже будет. Выяснить все нужно. Что там у этих двоих… И сделать все для того, чтобы отцу из головы дурь выбить. Седина в бороду, черт бы его побрал… Во рту вдруг горько стало, сплюнуть захотелось от мысли, что между ними было что-то… Вот в этом вот доме, за несколько метров от меня. В его спальне, на его кровати, которую он должен был с матерью делить… Опять задыхаться начала, смотря на себя в зеркале, и глаза яростно вспыхнули. У меня у самой от этого взгляда мороз вдоль спины пробежал… Ненависть. До неконтролируемого желания избавиться от того, кто причинил боль… Не важно, какой ценой. Чтоб исчезла. Навсегда и насовсем. Они думали, что смогут до последнего меня за идиотку держать, а потом перед фактом поставить? Совет да любовь? Черта с два! Если он свои клятвы забыл, то я нет! Не бывать этому! Уничтожу… собственноручно! Не замечала в себе раньше такого. Наверное, так происходит, когда переступаешь личную грань, становясь другим человеком. И не всегда этот шаг мы делаем в момент самого большого несчастья, которое с нами случается. Как в той известной поговорке, что можно вынести тысячи бед, а потом сорваться от того, что в чае слишком много сахара.
Телефон на автомате взяла, и пальцы словно сами нужный номер нашли…
– Настя, – справляясь с очередным приступом удушья, – привет…
Она, видимо, почувствовала, что я не совсем в порядке, это было слышно по ее взволнованному голосу.
– Карина! Ты где? С тобой все в порядке? Алло!
– Я дома, не волнуйся!
– Карина, что у тебя там происходит, – наверное, услышала шум воды, – ты молчи, я сама буду говорить. Отвечай только «да» или «нет»…
Я даже впервые улыбнулась, правда, невесело. Забавно… Прям как игра в детективов. Я понимала, конечно, ее мысли – подумала, что я опять во что-то влипла, и вот теперь, когда в угол загнали, хвост поджала и звоню, чтоб меня вытащили. И ведь, что самое главное – она готова была это делать. Помогать. Вытаскивать. Не от большой любви, конечно. Вернее, от большой, только не ко мне, а к отцу моему. Я была уже достаточно взрослой, чтобы улавливать все эти женские эмоции. Ревность тщательно скрываемую, раздражение, если внимания достаточно от отца не получала, попытки со мной подружиться и сблизиться. Ее давно перестала устраивать роль доброй и закадычной подруги и по совместительству любовницы, пора было выходить на другой уровень. Да что тут говорить, я и сама уже почти смирилась ней в роли собственной мачехи.
– Насть, да я правда дома. В ванной просто. Тут ушей много под дверью, сама понимаешь. Разговор есть…
– Может, объяснишь наконец-то?
– Я тебе сейчас ММS брошу. Жди….
Пауза… секунда, пять, десять. Что, неприятно? Еще бы…Знаю, что неприятно.
– Откуда у тебя это? – голос дрогнул, и я услышала, как она сделала глоток. Интересно, сейчас она тоже обойдется своим белым вином, или в бокале что-то покрепче?
– А разве это важно, откуда?
– А зачем ты мне это прислала? Твой отец взрослый человек, он сам разберется со… – опять глоток, – своей личной жизнью.
– Хм, ну раз так, то… – замолчала, давая ей время передумать. Я не такая идиотка, чтобы поверить, что ей плевать. Да тут даже элементарное самолюбие должно сыграть. Поматросил и бросил. Кому это может нравится? – Я-то думала, тебе подобные картинки не особо по душе, как, например, мне.
– Не одобряешь выбор отца, Карина? – вот они, нотки заинтересованности в голосе. Какая разница, что она вдвое старше меня, человеческие эмоции одинаковы что в шестнадцать, что в тридцать пять. Тем более, если речь идет об обиженной женщине.
– Скажем так, я думала, он будет другим. И не намерена менять свою точку зрения…
– Он уже знает, что ты в курсе?
– Нет… но скоро примчит. У нас, знаешь ли, работает достаточно истеричек запуганных, которые ему о каждом моем шаге докладывают. Думает, я тут вены резать собралась.
– Значит, убеди его, что это очередной всплеск гормонов и язык за зубами держи.
– И что нам это даст?
– Хотя бы то, что он не будет с тобой осторожничать и пытаться что-то скрыть.
– Как хорошо ты его знаєшь… – вкрадчиво сказала я, но внутри кольнуло что-то. Все же мысль о другой женщине рядом с отцом до сих пор приносила боль.
– Далеко не хорошо, но некоторые вещи изучить успела.
А Настя заметно взбодрилась. Еще бы, сама того не ожидая, получила в одном лице и союзницу, и мотивированного исполнителя… Только самое главное во всем этом было то, что я готова была на все что угодно, лишь бы прервать эту связь.
Когда отец приехал тогда, весь взволнованный и бледный, в первый момент мне хотелось влепить ему пощечину и наговорить кучу гадостей, выплескивая всю свою обиду и злость, только сдержалась. Сжимая пальцы в кулаки, впиваясь острыми ногтями в кожу, пытаясь улыбаться и шутить, что пора менять прислугу, а то с такими сердобольными и до инфаркта недалеко.
Он осматривал меня с ног до головы, обнимал, не видя, как я от злости сцепила зубы, осматривал руки и заглядывая в глаза.
– Карина… что здесь произошло, пока меня не было?
– Да нормально все… – чувствуя, как застревает в горле то самое слово, которое я должна произнести, – пап. А где ты был?
Не ответил сразу, а у меня вопрос в голове вертится «скажет правду или будет подло врать», и вслед за ним надежда трепыхаться начала, что не сможет в глаза соврать.
– По делам, моя хорошая…
Полетела надежда стремглав вниз, разбиваясь и кровью истекая, дергается в предсмертных конвульсиях и хрипит, никак подохнуть не может.
– Что за дела? Ты никогда не рассказываешь…
– Расскажу, Карина. Когда решу – сразу расскажу, а пока… нечего.
С того дня я стала шпионом в собственном доме. Пока что мне не удалось разузнать многое, только обрывки фраз, какие-то телефонные разговоры. Я очень ошибалась, когда думала, что это будет легко. Отец вел себя так, словно вокруг враги, даже когда оставался наедине с самим собой. Даже когда к нам приезжал Макс, они разговаривали, как обычно. Ну или же просто я не до конца понимала, о чем речь. Меня это злило. Не знаю, что больше: то, что я ничего пока не узнала, или же то, что не понимала, что конкретно я ищу. Пролетали дни, о Лексе ничего не было слышно… Неужели он забыл ее? А что, если все это и правда какая-то нелепая случайность? Вот эта фото, слухи, мои домыслы… Каждый раз, когда меня одолевали подобные сомнения, я опять смотрела на снимок.
До чего же сложно было делать вид, что ничего не изменилось, улыбаться, спускаться на завтрак, наблюдать за тем, как он пьет свой черней кофе без сахара, от которого можно было умереть прямо на месте. Гадость несусветная! Вот как сейчас. Отпивает из чашки, а мне хочется съязвить, что не молодой уже, пора сердце беречь, тем более с такой молодой любовницей. Кусаю себя за язык или щипаю больно, чтобы так паршиво на душе не было и чтоб не проговориться раньше времени.
– Па-а-ап, – говорю, как привыкла, а саму тошнит от своего же лицемерия.
– М-м-м, – почти не отрывая взгляда от планшета. И что же там его так сильно увлекло? Не замечала за ним раньше такой страсти к гаджетам. И читает так увлеченно. Не зная своего отца, подумала бы, что он листает страницу с пошлыми анекдотами.
– Я тут подумала…
– Так-так, я весь во внимании.
– Я бы так хотела на уикенд куда-то за город уехать, ты сможешь? – и не дожидаясь ответа, затараторила, – Па-а-ап, всего на два дня. Даже на полтора. Ну неужели у тебя не найдется времени для любимой дочери?
– На полтора, говоришь?
– Да! Всего полтора! Ура-а, спасибо, я знала, что ты согласишься, – и по-детски захлопала в ладоши, а когда увидела свое отражение в оконном стекле, саму себя проклинала за это идиотское представление.
– Куда от тебя денешься, съездим, конечно. И правда, отдохнуть немного нужно…
– Вот! И я об этом. Тем болем мы так мало времени проводим вместе. – И теперь контрольный, чтоб не отвертелся. – Я же скуча-а-аю…
Обняла… выдерживая положенные секунд тридцать, чтобы можно было освободиться от его захвата. А когда он ушел, схватила быстро смартфон, чтобы набрать SMSку Насте.
Глава 7. Андрей
– Андрей Савельевич? Что скажете?
Услышав свое имя, слегка напрягся, так как встретился с вопросительным взглядом не только владельца баритона, который вывел меня из задумчивости, но и остальных коллег. Они сидели за огромным столом в комнате для переговоров и все как один на меня уставились. Повисла неловкая пауза, так как все ожидали моего ответа, только я понятия не имел, что говорить. Высокий мужчина в светло-сером костюме стоял возле доски с какими-то надписями, графиками и диаграммами и теребил в руках слегка подрагивающую указку. Над его верхней губой выступили капли пота, уверен, это приносило ему жуткий дискомфорт, только смахнуть их или промокнуть салфеткой не мог, так как стоял на виду у всех и ждал моего вердикта. Переминаясь с ног на ногу.
Волновался. Еще бы. Ведь от моего ответа зависит, получат они деньги или нет. Поиски инвестора – дело непростое. На протяжении всех двадцати минут, пока он с воодушевлением рассказывал о проекте и о том, как нам повезет, если мы вложим в него деньги, я наблюдал за этим белым воротничком, как за актером немого кино. Да, именно немого. Потому что ни черта не слышал. Ни слова. Смотрел на его шевелящиеся губы, размахивающие руки, как меняется мимика, но думал совсем о другом. Нервно стуча пальцами по столу, поглядывал на телефон, который, как назло, упорно молчал. И мне казалось, у меня у самого над верхней губой капли пота выступают. «Черт! Она же уже должна была выйти оттуда. Сорок минут прошло. Что там происходит? Если что-то сорвется… Дьявол, нет! Не сорвется. НЕ сорвется, потому что Я так хочу! Не сорвется, потому что МНЕ так нужно!» На аргумент, конечно, не особо тянуло, но эта внушаемая самому себе уверенность помогала держаться сейчас. Потому что мне давно хотелось послать нахрен всех этих людей и остаться одному. И с каждой минутой это желание усиливалось. Но я лишь руки со стола убрал, чтобы не видно было, как они в кулаки сжимаются от желания разгромить здесь все к чертям. Послать нахрен потенциальных партнеров и заняться ЕЮ. НАМИ. Пальцем ее тронет ублюдок Ахмед – я с него мясо ложечкой сковыривать буду. Вот что мне сейчас было важно. Внутри все переворачивалось от мысли, что происходит в эти самые минуты в той злосчастной больнице. «Почему, бл…, они не звонят?»
– Эм, возможно, у вас есть какие-то вопросы, Андрей Савельевич? – теперь дрожала не только его указка, но и голос.
– Нет, спасибо, мне все ясно. Но вы понимаете, такие решения не принимаются мгновенно. Мы сообщим вам наш окончательный ответ в течение недели…
– Да, конечно, но если вдруг у вас возникнут вопросы, то…
– Не возникнут! – ответ прозвучал более, чем жестко. – До встречи. Вас проводит наш секретарь.
Когда наконец-то чертов кабинет стал пустым, я схватил в руки телефон с намерением позвонить Людмиле Ивановне, но в последний момент остановился. Она может сейчас быть не одна. Ахмед мог дать указания своим шакалам не оставлять Лексу ни на секунду, плевать, даже если она в уборную соберется. От этого долбаного ублюдка можно ожидать чего угодно. Угомонись, Граф! Испортить можешь все, и тогда все усилия псу под хвост пойдут. Садись и жди! Хватит с тебя пролетов!
Бл.., я похож на сумасшедшего. На психа, который разговаривает с самим собой. Дожил! Только давно ничего не мог с собой поделать. Если раньше каждый день по инерции проживал, то сейчас заставлял себя делать то, что должен. Дела, встречи, сделки, переговоры. Чтобы не развалилось все, что от отца досталось. Империя Воронов. Черная, кровавая, алчная, но это наша жизнь. К чему сантименты, когда то, чего мы достигли, было не только нашим рабством, но и свободой.
Хотя осточертело все до ужаса, и внутри кавардак. Руки ни к чему не лежат, мысли друг за друга цепляются, заставляют бежать постоянно куда-то, чтобы не останавливаться ни на секунду. Иначе наизнанку выворачивает от тревоги, тоски и ядовитой ярости. Только от себя не сбежишь. Чем сильнее хватался за свой кусок счастья, тем больше оно из рук моих ускользало и тем желаннее становилось. Такое, без которого уже нихрена жить не хочется. Вкус ощутил и все – зависимостью по телу растеклось, требуя немедленно еще. Скучал по ней безумно. Веки прикрывал – и ее видел. Глаза-омуты, которые в саму душу смотрят, а в зрачках – грусть. И мне хочется целовать их, слезы непрошенные прогнать, и ее крепче к себе прижать. Я даже тепло ее кожи в эти моменты чувствовал, как обнимаю сильно, до хруста, отпустить боясь. И голос слышал. Ее «Андре-е-е-ей», от которого улыбаться хочется, как мальчишке, и все тело возбуждение охватывает. Она знала это и всегда пользовалась. Заманчиво улыбаясь, опуская пышные ресницы и покрываясь румянцем от предчувствия моей реакции и того, что за ней последует.
А потом выдох разочарования, потому что все это лишь в голове, на уровне ощущений, а вокруг – холод. Леденящий, потому что ее нет рядом. И между нами такие стены выстроили, что я только и пытаюсь найти брешь или разнести их нахрен.
И чем больше я к ней хотел и с ума по Лексе сходил – тем больше препятствий на пути возникало, тем шире дороги расходились, и сама она становилась все дальше. Как будто с каждым днем вот эта гребаная стена между нами все выше становилась. Я ощущал это настолько явно, что иногда становилось страшно. За нее… Что пробраться к ней все тяжелее, как будто все силы ада мешают, посылая нам свои проклятия.
Ахмед окончательно с катушек съехал – любого, кто в дом входил и выходил, проверяли так, что досмотр в аэропорту показался бы им детской сказкой. Металлоискатели, сканеры, не удивлюсь, если в конце еще и через детектор лжи приходилось проходить. Подонок боится настолько, что скоро собственное отражение начнет подозревать в предательстве.
Я столько времени голову ломал после того случая в гримерке… Как подобраться к ней поближе. Миллион вариантов продумал. Внедрить своего человека было сложно, но возможно. Только толку от него будет мало. Близко к себе ублюдок и так не подпустит, а мишура вроде садовника или конюха мне ничем не поможет. Если попадется – уберут на месте. А мне своих людей хоронить надоело.
С Изгоем и Максом долго мозговали, как прослушку можно установить, и каждый раз в тупик упирались.
– Граф, все, что раньше использовали, считай, в пролете, – Слава потирал подбородок пальцам. – Там кроме Саида к нему хрен кто приблизится… Уверен, камер полон дом, если кто в кабинет из чужих войдет – все накроется.
– А если не в кабинет? – с прищуром сказал Макс.
– А куда, Зверь? В спальню, что ли? Бл…, я знал, что ты извращенец, но не настолько.
– Все верно, Изгой. Я хуже.
– Бл.., что за родственники у меня?
– Сочувствую. Смирись…
Этих двоих явно надолго лучше одних не оставлять.
– А ведь в этом что-то есть, Изгой, – после слов Макса мне в голову пришла одна идея. Бредовая на первый взгляд, но выбора все равно не оставалось.
– Граф, нет… Только не начинай. Ты же вроде это… нормальный.
– Иди к дьяволу, Слава. Кто о чем, а я о прослушке. Допустим, внедрить туда человека, который бы был приставлен к Ахмеду, нереально. Признаю. Но ведь он еще ест, спит, одевается, в конце концов. Если с приготовлением еды туговато будет – травануть его слишком многие мечтают, то с гардеробом… Ублюдок так обожает свои белые костюмы, что я зуб даю, их каждый день если не меняют, то в химчистку возят…