Вот и сейчас Дариор решил начать с этого.
– Клянусь святым Ивом! – воскликнул он, откопав в памяти вечную клятву Бертрана Дюгесклена. – Я до сих пор тоскую по матушке. Это был серьёзный удар по моему мужеству, клянусь… э-э-э… эфесом.
В современном мире человека, сказавшего такое, в лучшем случае просто не поняли бы. Ну, или как минимум посмотрели бы на него оторопелым взглядом и сочувственно покачали головой. Здесь, в каком-то там среднем веке, эта фраза, пожалуй, не вызвала бы удивления. Но нет – Лафос воззрился на историка так, будто тот сказал нечто совершенно невразумительное. Дариор мысленно выругался: «Ну, а что ты хотел, чёртов оруженосец? С небес или откуда-то ещё к тебе сваливается человек, и ты думаешь, что он будет вести себя согласно нормам этого времени?» Тут Дариор представил себя буквально падающим с небес и передёрнулся. Всё это похоже на сон, который никогда не кончится. Или всё-таки кончится? Ах, чёрт, сколько же вопросов!
А главное – найти ответы на них весьма и весьма затруднительно. Да и как их найдёшь, когда даже не знаешь, как заговорить с местными жителями? Дариор принялся вспоминать, не случалось ли чего-нибудь подобного с кем-то из литературных героев. На ум пришли «Принц и нищий» Марка Твена. Конечно, не самый лучший пример, но воспалённый мозг Дариора не мог отыскать в недрах памяти ещё что-нибудь подобное.
Как вёл себя нищий, внезапно оказавшись при дворе, о котором читал только в книжках? Никто из придворных не заметил подмены, и все приняли «гавроша» за юного Эдуарда. Почему? Да потому, что и вообразить-то такую подмену невозможно! Стало быть, здесь Дариору опасаться нечего. Кто ж поверит, что вместо знатного наместника в седле гордого гунтера восседает обычный историк из будущего? «Обычный историк из будущего», по правде говоря, звучит не так уж и обычно.
Итак, что сделал нищий, оказавшись в другом мире? Ведь, по сути, жизнь у престола была для него другим миром. Ещё более далёким, чем прошлое для историка. Да ничего он не сделал. Просто пытался соответствовать своему новому статусу. А все вокруг считали, что бедный принц просто заболел и потому забыл, как подобает себя вести, как разговаривать, как отдавать приказы…
Выходит, и Дариору необходимо сделать то же самое – притвориться больным! Любого обычного человека, внезапно сошедшего с ума, наверняка бы отправили на костёр. Но ведь он наместник! Иоаннит! А кто посмеет хоть пальцем прикоснуться к столь знатной особе?
В голове историка созрел план. Одно это уже обнадёживало.
– Видишь ли, Лафос, – начал Дариор, тщательно подбирая слова. – Я действительно сильно ударился головой. Мне нужен лекарь. Я многого не помню… Мой разум словно окутан туманом в летний рассвет.
Конец получился неплохим, и оруженосец тоже не заметил подвоха. Как и следовало, он помрачнел и принялся жалобно причитать. Тогда новоиспечённый наместник попросил его напомнить ему о прошлом, дабы воссоздать память. И Лафос принялся охотно рассказывать.
Оказалось, что Дариор жил в Париже и был сыном славного рыцаря Жака де Рено. Вместе с отцом он нередко отправлялся в походы против разбойников, тем самым заслужив уважение короля и ордена, – ну точно как в летописи.
В те дни на улицах царствовала чума, и даже жестокая война с Англией была шуткой по сравнению с ней. Болезнь играла с людьми, как с погремушками, то отпуская, то забирая обратно туда, откуда нет пути назад. Выходя на улицу, люди заранее прощались с близкими, потому что только самые удачливые, от кого не отвернулась фортуна, возвращались обратно. Несмотря на знатное происхождение, Дариор с отцом не смогли найти лекаря для матери и после её гибели перебрались из Парижа в Тулузу – подальше от смерти. Тут-то Жаку де Рено и поручили наместничество в замке Вильфранш. Этот замок был важным стратегическим пунктом. Как и предполагал Дариор, он находился в горах между Францией и Испанией.
А далее в рассказе оруженосца было что-то невразумительное. Якобы из Рима против госпитальеров направили целую армию. Зачем? Новый крестовый поход? Это бред – такого в истории не было!
Однако долго править Жаку не удалось – он скончался. И тогда орден призвал на освободившееся место сына бывшего наместника. И Дариор, вместе с верным оруженосцем, немедля покинул Тулузу. По дороге он решил навестить могилу отца, которого похоронили на кладбище иоаннитов, к юго-востоку от замка. Вот, собственно, и вся хронологическая цепочка. Теперь хоть что-то прояснилось.
– Спасибо, Лафос, – поблагодарил Дариор, – теперь я многое припоминаю.
– Это славно, сир! – воскликнул оруженосец, неописуемо обрадовавшись. – Вам нужно сохранять здравый разум – ведь только так вы сможете править наделом рассудительно.
«Выходит, я оказался на месте Дариора де Рено, – размышлял историк. – Того самого рыцаря из летописи. Но как? Неужто Бист Вилах каким-то чудом и впрямь перенёс меня во времени? Но если это так, то значит, что и всё остальное из его рассказа – отнюдь не вымысел. Первая цивилизация, бессмертие, тайное общество, повелевающее миром.… Неужели всё это существует?!»
Наместник так углубился в раздумья, что очнулся только, когда лес остался позади, уступив место холмистой местности, а кони начали подъём по крутому склону. Этот холм представлял собой довольно просторное плато-поле, обросшее плотными зарослями можжевельника с восточной стороны и облепленное накренившимися от урагана соснами с западного склона. Даже осмотрев его невооружённым взглядом, можно было понять, что он представляет мощную оборонительную позицию.
«Если на склоне возвести несколько аванпостов, – машинально подумал Дариор, – то можно будет держать под наблюдением участок более чем в пять миль». Незаметно для себя историк стал размышлять не как подопытный кролик величайшего мирового казуса, а как обычный солдат.
Наконец дорога пошла более ровно, чем раньше, и путники поднялись на пологое плато, откуда открывался захватывающий вид на утопающую в солнечном свете твердыню, на оплот веры и надежды – замок Вильфранш. Мощные стены полностью утопали в тумане, окружающие сосны наполняли воздух сладким запахом смолы, а внутри, призывая на дневную службу, мирно гудели колокола, эхом разливая уютный звук по бескрайним просторам этой неизвестной вселенной.
– Сир, вы не передумали? – пробормотал Лафос, заворожённо оглядывая замок. – Вы всё ещё можете отказаться.
«Не то слово, я всё могу», – ухмыльнулся Дариор. Однако что-то подсказывало ему: ответы надо искать именно в замке. А раз так – иного выхода нет.
– Я уже принял решение, – покачал головой Дариор. – Замку нужен наместник!
С этими словами он пришпорил коня и, огибая вековые сосны, поскакал к воротам. Оруженосец не отставал от него ни на шаг, отчего и без того напряжённому историку стало казаться, что его конвоируют.
Но чем ближе Дариор приближался к твердыне, тем сильнее нарастало его беспокойство: «Захотят ли люди встать под моё начало? И смогу ли я управлять средневековым замком? Да и нужно ли это мне? Мало того: из-за меня назначен какой-то крестовый поход!»
Пока ехали к воротам, Лафос принялся взахлёб поносить папский престол, уважаемых кардиналов – короче говоря, весь Ватикан. Из всей этой праведной, но невразумительной галиматьи Дариор сделал следующий вывод: около месяца назад разгневанный папа Бенедикт (тут-то и оказалось, что на дворе середина XIV века) из-за какого-то лживого доноса впервые объявил крестовый поход на католические земли! Это сообщение потрясло не только госпитальеров, но и коллегию кардиналов. Многие поговаривали, что папа сошёл с ума! Кстати, Дариор, как и его предки, всегда чтил законы церкви и был потомственным христианином. Донос же был отправлен дальним родственником Жака де Рено – кардиналом Мариусом де Гло. А это, надо сказать, был весьма мутный тип. Мечтавший о карьере купца, де Гло быстро разорился и был вынужден уйти в лоно церкви. И вот теперь, неистово завидуя Жаку де Рено, который сумел сделать отличную карьеру, он поклялся мстить всем его потомкам.
«Чёрт побери, – выругался Дариор, – какие средневековые бредни! А страсти-то какие! Не хватает только мафиозных разборок и пулемётной стрельбы! Ну, точно как в Чикаго!»
Но вот, наконец, путники подъехали к воротам. Дариор как раз задумался об алчных превратностях судьбы. И впрямь: одни господа всю жизнь, что называется, бьют баклуши и разгильдяйничают. А всё потому, что жизнь в один миг предоставляет им все возможные блага. Спрашивается: за что? За скудоумие и безнравственность? А другие всю жизнь взбираются по отвесной стене и непременно падают вниз, хотя гораздо более достойны благ, чем первые. Где, спрашивается, эта пресловутая справедливость?
Из раздумий его вывел хриплый оклик:
– Кто такие?!
Перед крепкими, обитыми железом воротами стояла маленькая сторожевая будка, очень похожая на будку московского городового. Рядом с ней находился бородатый стражник в чешуйчатой кольчуге. В руках его покачивалась громадная секира. Как ни вглядывался Дариор, ничего ложного или современного он в нём не заметил.
– Дариор де Рено и мой оруженосец Лафос
– А! Так это вы наш новый наместник, сын покойного де Рено?
– Да, это я, – улыбнулся Дариор.
Ему было приятно изобразить на лице приветливую доброжелательность, и он ожидал увидеть в глазах стражника отражение своей радости. Однако тот сразу помрачнел и с непонятным оттенком то ли усмешки, то ли злорадства прохрипел:
– Въезжайте, если хотите! – Стражник толкнул ворота, и те со скрипом отворились, открывая вид на извилистую улицу. – Однако я бы вам этого не советовал.
Он хрипло рассмеялся и отошёл в сторону, любовно поглаживая рифлёную секиру.
Дариор окаменел. Что ждёт его внутри города, если даже первый встречный начинает разговор в таком тоне? Что, если охваченные ужасом горожане подняли мятеж против него, вернее – против наместника, на месте которого он оказался?
В любом случае, прежде, чем въезжать в замок, надо было ознакомиться с ситуацией подробнее. И Дариор вновь окликнул стражника:
– Что происходит в городе? Нам необходимо ознакомиться с нынешним положением дел.
Стражник был явно недоволен, что ему мешают наслаждаться поглаживанием секиры. Он раздражённо сплюнул:
– Внутрь заезжайте, господин, – сами всё увидите. И тихо проворчал: – Чёрт бы вас побрал! – но так, чтобы его услышали.
Хотя Дариор и был неописуемо растерян, однако оскорбления от первого встречного он простить не мог.
– Слушай, дядя…
Но, кажется, здесь было кому заступиться за историка. За спиной разразился яростный рык оруженосца:
– Ты что, забыл своё место, негодяй? Как ты смеешь так обращаться к прославленному рыцарю Дариору де Рено?! Может, тебе напомнить, кто ты есть на самом деле?
Лафос в мгновение ока выхватил из ножен меч и занёс его над стражником. Однако тот был тёртый калач, а потому ничуть не испугался и всё так же продолжал ухмыляться. Потрясённый его реакцией оруженосец на миг растерялся, но только на миг. Отбросив меч, он спешился, наотмашь ударил противника тяжёлой перчаткой и, повалив на землю, с победным криком начал молотить по животу.
– Вот тебе за твои шуточки! – Лафос придавил ногой отчаянно вырывавшегося и чертыхавшегося стражника. – В дальнейшем десять раз подумаешь, прежде чем…
– Хватит! – Громкий крик Дариора заставил разгорячённого оруженосца остановиться. Он покраснел, в мгновение ока вскочил с поверженного врага и робким голосом пробормотал:
– Простите, это больше не повторится.
Дариору, если честно, было, в общем-то, плевать, кто кого здесь побьёт или даже убьёт. Этих людей он видел впервые и вообще не был уверен, что они существуют в реальности. Однако всё же следовало соблюдать осторожность. Не стоит с первых же минут обострять отношения с местными жителями. Драка двух средневековых болванов – это, конечно, забавно, но нецелесообразно.
Поэтому пришлось снова напрячь память и заговорить грозно, в духе Чёрного Принца.
– Хочу тебе напомнить, Лафос: мы приехали сюда, чтобы навести порядок в местных землях, а не валяться в канавах и подворотнях. Местный люд и так слишком напуган бесчинством испанских наёмников, нагрянувших в эти края, – мы должны вернуть надежду нашему народу!
Риск опростоволоситься был невелик. За долгие годы Средневековья испанцы регулярно подвергали экспансии приграничные земли французов, а раз замок Вильфранш стоит недалеко от границы – значит, и его постигает та же участь.
Что же касается надежды для народа… Если честно, Дариор мало верил своим словам. После всех страданий, пережитых горожанами вместо долгожданного смирения, церковь – последнее, что у них было, – отворачивается и мало того, встаёт против них. Такой «щедрой» награды историк не пожелал бы и самому злейшему врагу.
Тем временем обескураженный стражник, очнувшись от потрясения, поднялся с земли и, не в силах устоять, опёрся о стену караульной будки. Вид у него был жалкий и униженный. Седые волосы торчали во все стороны, сюрко было разорвано в трёх местах, а из носа струёй лилась кровь. С бессильной злобой меря взглядом оруженосца, стражник в отчаянии стал звать на помощь.
Заслышав отчаянные крики, из города стали выбегать зеваки и простолюдины. Будучи не в силах пропустить такое представление, они начали обступать путников плотным кольцом. Отовсюду послышались гиканье и насмешки в сторону избитого стража. Все эти люди казались абсолютно беззаботными, слишком простодушными и чересчур естественными, но от Дариора, к его же удивлению, не скрылось то, что многие горожане смотрят на него с нескрываемой злобой и отвращением.
«Что я им сделал? – Дариор застыл в безмолвном ужасе. – Грабил и жёг их дома? Бесчестил их жён? Предал веру? Изменил слову? Нет, это не так, но кто тогда настроил их против меня?» Выходит, прославленного рыцаря де Рено не очень-то жалуют в народе.
В этот момент из надвратной башни послышалось грубое лязганье доспехов. И вскоре из ворот, расталкивая в разные стороны горожан, выбежало с десяток солдат.
– Разойдись! С дороги! Куда ты лезешь! В сторону, чёрт возьми! – надрываясь, орал офицер лет сорока с угольно-чёрными усами. Несмотря на тяжёлые латы, он резво бежал впереди отряда и расшвыривал толпу зевак направо и налево.
Добежав до будки, он смерил насторожённым солдатским взглядом стражника, историка и Лафоса, а потом грубым тоном спросил:
– Кто вы и что здесь происходит, чёрт возьми?
– Меня зовут Дариор де Рено, – начал наместник и сразу заметил, как изменилось лицо солдата, когда тот услышал это имя. – Я прибыл сюда по депеше командира гарнизона мсье Бламбергье, вот она, – Дариор протянул письмо офицеру, и тот, быстро пробежав глазами содержимое, поклонился и смущённо забормотал:
– О, мсье де Рено, это такая честь для меня! Я сержант Люк Керье. Я рад… Вы… Я… То есть… У меня… Ладно, чёрт возьми, следуйте за мной! – нескладно закончил он и, подозвав солдат, двинулся в город.
Дариор и Лафос молча спешились и, взяв под уздцы коней, пошли вслед за ним. Первое, что с самого начала не понравилось Дариору, – солдаты шли плотным строем, окружив его, будто охраняли от кого-то или, что ещё хуже, конвоировали. Дариор, конечно, был не против лишней охраны, но какое-то странное предчувствие не давало ему покоя. Второе, что поразило его: в городе все смотрели на гостей с явной агрессией, а один старик и вовсе долго шёл рядом, а потом с диким воплем кинулся на наместника, но, получив от стража страшный удар древком копья, обмяк и повалился на землю.
– Проклятая рвань! – рявкнул в его сторону сержант и стал распихивать толпу, прокладывая себе дорогу.
«В какое мракобесное место меня занесло? – передёрнулся Дариор. Жизнь и достоинство человека тут, видимо, не стоят и франка!»
Остальная часть пути прошла без происшествий, и наместник смог спокойно изучить обитель госпитальеров. Город был красив. Бордовые черепичные крыши домов блестели на солнце, плавно кружили флюгера, лавки ломились от всевозможных товаров, в белоснежной церкви мирно звенел колокол, а по мощёной дороге игриво скакали солнечные зайчики.