– Почему ты отказываешь мне в близости? – не выдержал он. – Разве я не мил тебе?
– Я не хочу, чтобы интимные отношения между нами повлияли на твои чувства. Любовь и секс – не одно и то же, – заявила Варя. – Проверь себя, Ник! Страсть застилает рассудок, а ты должен сделать осознанный выбор.
– Ты или Мадлена?
– Любовь или похоть, – возразила она. – Истинное чувство или банальная жажда соития. Когда ты разберешься в себе, все встанет на свои места. У вас с Мадленой общие дети. Разрушить семью просто, а вот склеить разбитое счастье получается редко. Не спеши, дорогой. Я подожду твоего решения, сколько понадобится.
Краснов не ожидал от Вари такого благородства. После этих слов он полюбил ее еще сильнее. Фотография девушки лежала у него в портмоне, и он, оставаясь один, долго любовался ее прелестными чертами.
– Моя королева!
С этой фразой на устах он садился за документы, чтобы обдумать, как вывести часть заработанных компанией средств в оффшорную фирму, оформленную на подставное лицо. Тесть ничего не заподозрит. Краснов знал лазейки, о которых компаньон не догадывался.
– Варя права, я гений! – воскликнул он и с наслаждением потянулся до хруста в суставах.
В окно кабинета лился хмурый петербургский рассвет. Вероятно, вечно моросящий дождь и свинцовые воды Невы вдохновляли Достоевского на мрачные и смятенные романы. Времена изменились, а люди, похоже, нет. По-прежнему есть среди них преступники, азартные игроки и праведники. Краснов считал себя игроком, а Варю – праведницей. Совместимы ли подобные натуры в любовных отношениях? На этот вопрос ему предстояло ответить.
С Варей он ощущал себя грешником, у которого появилась надежда на спасение. Краснов не был злодеем в худшем смысле слова, но делец в нем преобладал над романтиком. Он считал себя порядочным человеком, насколько это вообще возможно в бизнесе. А рядом с Варей в нем просыпалась совесть, о которой он подзабыл. Эта девушка вдохновляла его на добрые поступки. Оказалось, что благотворительность, которую он раньше презирал, приносит немалое удовольствие.
«Я горжусь тобой, – часто повторяла Варя, и Краснов расцветал от ее похвалы. – Ты настоящий рыцарь!»
К обеду Краснов вызвал секретаршу и попросил заказать еду в офис. Она удивленно кивнула. Обычно шеф обедал в ресторане напротив, но сегодня он выглядел уставшим и озабоченным.
– Отмени вечернее совещание, – добавил он. – Хочу съездить за город, прогуляться. Мне воздуху не хватает! В груди как будто камень.
– Вы себя плохо чувствуете?
– Делай, что сказано! – повысил голос Краснов и смягчил свою грубость объяснением: – Слишком много работаю всю неделю. Ты иди, Алина, звони в ресторан. Я, когда голодный, злой.
Секретарша натянуто улыбнулась и скрылась за дверью. А Краснов откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Как же ему хотелось увидеть Варю, обнять ее, вдохнуть запах ее духов с привкусом шоколада!.. Разлука на два-три дня становилась невыносимой, но девушка наотрез отказывалась встречаться чаще.
Краснов почти ничего не знал о Варе, и это подогревало его либидо. Девушка жила в просторной квартире, которую оставил ей отец, и существовала на какие-то неведомые средства. Откуда у нее «сбережения», она не рассказывала, а Краснов не спрашивал. Он сдерживал свое любопытство, а Варя была неразговорчива. Однажды она пригласила его к себе в гости, и этого оказалось достаточно, чтобы оценить ее материальное положение. Девушка не шиковала, но и не бедствовала. Кроме всего прочего, в квартире висели несколько дорогих икон в позолоченных окладах.
– Семейная реликвия, – объяснила Варя. – Берегу как память об отце.
О матери она не заикалась, а Краснов не допытывался. Какая ему разница, кто ее родители? Видимо, их обоих уже нет в живых.
На стене в гостиной, где Варя угощала гостя чаем с пирожными, висел ее портрет.
– Это подарок, – вздохнула она. – Знакомый художник написал. Нравится?
– Очень! – искренне восхитился Краснов. – Ты здесь просто богиня!
– А в жизни?
– В жизни ты еще лучше…
Делать Варе комплименты было легко: не приходилось кривить душой, льстить. Она в самом деле могла бы выиграть любой конкурс красоты. Краснов сказал ей об этом, но она только посмеялась в ответ.
– Какие конкурсы, Ник? Это мне ни к чему. Начнут подкатывать спонсоры, тянуть в постель. Прокладывать себе дорогу таким способом – не моя тема.
На портрете Варя была полуобнаженной, ее плечи едва прикрывала прозрачная накидка, сквозь которую просвечивала бело-розовая кожа с жемчужным отливом. Пышные русые волосы небрежно собраны на затылке, томный взгляд, устремленный в даль, обещал неземное блаженство.
Краснов ощутил жестокий укол ревности.
– Спорим, художник был влюблен в тебя? – вырвалось у него. – Здесь каждый мазок краски дышит восторженным благоговением!
– Откуда такой высокий слог? – удивилась девушка.
– Если хочешь знать, я филолог по образованию, – признался Краснов. – Мечтал писать романы, но коммерсант вытеснил из меня писателя.
– Жаль!
– А мне нет, – воодушевился он. – Писатели – жуткие зануды, и обожают по всякому поводу разводить философию. Я тоже этим грешил в универе. Потом жизнь расставила приоритеты, и вот перед тобой жалкий торгаш, а не гордый властитель умов!
– Кем бы ты ни был, мне все равно, Ник. Для меня ты особенный, не такой, как другие…
Они впервые поцеловались в тот холодный зимний вечер. На столе горела лампа, в чашках дымился чай, а губы Вари пахли пирожными. Они были гораздо вкуснее любых сладостей, и Краснов не мог оторваться от них…
С тех пор прошли месяцы, а Варя не стала ближе. Она позволяла какие-то ласки, но настоящей близости не допускала.
– Ты женатый мужчина, – отнекивалась девушка. – У тебя дети. Я не хочу становиться разлучницей. Пока между нами не будет секса, ты не изменишь своей жене.
– Я уже изменил ей… пусть не телом, а душой. Душа важнее!
– Мужчины много обещают, когда ухаживают. Но обещания забываются, а что остается взамен? Воспоминания и сожаления?
Краснов смотрел на Варю и думал, что она сводит мужчин с ума. Вот и художник, написавший ее портрет, не избежал этой участи. Может, он был не первым.
– Ты встречалась с кем-нибудь до меня?
– Зачем тебе знать? – улыбнулась Варя.
Она не ответила, дала понять, что подобные вопросы неуместны. Краснов изнемогал от ревности, Варя не обращала внимания на его упреки. Она вела уединенную жизнь, раз в месяц ездила на кладбище, изредка посещала магазины одежды, участвовала в благотворительных аукционах. С ее красотой продать что угодно за баснословную цену не представляло труда. После очередного аукциона в пользу детей-сирот или инвалидов она вызывала такси и уезжала домой.
В сущности, Варя оставалась для Краснова незнакомкой. Это увеличивало ее привлекательность в разы. Он все чаще и неотступней думал о ней. Варя не требовала от него бросить семью, но любовницей быть отказывалась.
– Я быстро тебе надоем, Ник, – посмеивалась она. – Когда-то ты так же пылко любил свою Мадлену, а теперь охладел к ней. Или ты женился по расчету? Признайся!
– Расчет был, не отрицаю. Но Мадлена была хороша собой, и поначалу мы понимали друг друга.
– А что теперь? Она постарела? Располнела после двух родов? Отупела? Стала сварливой и неухоженной? Ходит по дому в мятом халате и разношенных тапочках?
– Наоборот. Она тщательно следит за своей внешностью, постоянно сидит на диете и фанатично занимается фитнесом. Ее фигура тоньше, чем в молодости. И морщин почти нет.
– Она колет ботокс?
– Вероятно, да. Я не вникал.
Краснов так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил секретарши, которая принесла заказанный обед.
– Николай Егорыч, ваша еда…
Он поднял голову и ужаснулся. Вместо миловидной девушки в коротенькой юбке и светлой блузке над столом нависла косматая старуха в черной хламиде. Ее беззубый рот кривился в зловещей ухмылке.
Краснов обомлел и зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним стояла… секретарша и расставляла тарелки.
– Это ты, Алина? – хрипло спросил он, ощущая, как по спине катится холодный пот.
– Я, – удивленно ответила она. – Вы так побледнели, Николай Егорыч… С вами все в порядке?
– Кажется, я переутомился… Принеси мне водки, – велел Краснов, ощущая мелкую дрожь в теле. – Двойную порцию. И без льда.
– Хорошо…
Глава 3
Москва
Ренат успешно освоил хакерское искусство и обходился без помощника. Взломать чью-нибудь базу – пожалуйста; заглянуть в музейный архив – нет проблем. Пока Лариса медитировала, пытаясь установить телепатический контакт с барышней на фотографиях, он занялся собственными изысканиями.
Ему удалось выяснить, что оригиналы присланных анонимом фото хранятся в одном из музеев Питера. Он связался по вайберу с сотрудницей музея, и та дала ему всю необходимую информацию.
В зале курился сандаловый дымок. Лариса мысленно блуждала далеко от Кузьминок, – «бродила» по улицам дореволюционного Петербурга, ощущала настроение людей разных сословий и проникалась атмосферой ушедшей эпохи. Однако запечатленная неизвестным фотографом девушка казалась неуловимой.
– Либо у нее в голове пусто, либо я теряю квалификацию, – заключила Лариса, открывая глаза.
– Ты слышала, как я вошел? – поразился Ренат.
– Я почувствовала.
– У меня есть новости, – сообщил он, присаживаясь в кресло напротив. – На обороте оригинальных снимков сохранилась монограмма, составленная из букв К и Б.
– Конструкторское Бюро, что ли?
– Думаю, это инициалы, только непонятно, чьи. Сотрудница музея, где хранятся снимки, сообщила, что один ее дотошный коллега тоже обратил внимание на девушку. Дескать, фотографии сделаны в разные годы и в разных местах, а барышня выглядит всегда одинаково. Коллега не смог этого объяснить. Он рылся в архивных документах, пытался установить кто автор снимков, но ключа к разгадке так и не обнаружил. А у тебя что-нибудь получилось?
– Девица на связь не выходит, – вздохнула Лариса. – Я не могу проникнуть в ее сознание. В голову лезут летучие мыши, пауки и черви. Жутко неприятно.
– По логике вещей, она давно мертва.
– Другие люди на фото тоже мертвы, но их можно хоть как-то прочувствовать. А эта барышня будто чистый лист.
– Чистый лист, – задумчиво повторил Ренат. – В первый раз вижу такой гармоничный образ. Лицо, фигура, одежда – все безупречно.
– Смотри, не влюбись!
– Ты шутишь, Лара? Я вышел из того возраста, когда меня возбуждали смазливая мордашка и осиная талия.
– Мне кажется, ты уже запал на нее.
– Не говори глупости, – нахмурился Ренат. – Любовь по фотографии все равно что секс по телефону…
Санкт-Петербург
Работница музея заглянула в архив, которым заведовал ее коллега, и сказала:
– Мне час назад звонил молодой человек из Москвы. Интересовался той девушкой на фотографиях, помнишь?
Мужчина поднял голову и уставился на нее через очки с толстыми стеклами.
– Ты ничего не путаешь, Лиза?
– Снимки те же самые, я их узнала. Девушка в шляпке и с зонтиком в руках.
– Я думал, это никого не волнует, кроме меня.
– Как видишь, есть еще любопытные.
– Кому понадобились фото, сделанные во времена правления Николая II?
– Молодой человек представился информационным агентом.
– Странная профессия, – покачал головой архивариус. – И о чем он спрашивал?
– Кто фотограф, кем была девушка с зонтиком? В общем, то же самое, что когда-то волновало тебя.
– Я давно успокоился. Мои поиски ничего не принесли, кроме разочарования. Никаких дивидендов. Сам не понимаю, зачем я столько сил потратил впустую? Я посвятил этим снимкам несколько лет и не продвинулся ни на шаг.
– Видимо, кто-то решил пойти по твоим стопам.
– Флаг ему в руки, – с сердцем молвил архивариус и пригладил редкие волосы. – Я эти фотографии даже экстрасенсу показывал. Приезжал тогда в Питер один крутой мужик, чтение мыслей демонстрировал, сеансы гипноза проводил. Собирал полные залы! Я к нему подошел после выступления, вытащил из папки снимки, пальцем ткнул и спрашиваю: «Что вы можете сказать об этой особе?» Он глянул… и аж позеленел от злости. Выгнал меня вон, представляешь?
– Выгнал? – изумленно переспросила пожилая дама. – Ты мне не рассказывал.
– Стыдно было признаться. Меня, уважаемого человека, выперли, как нашкодившего пацана. С тех пор я зарекся к кому-либо приставать с вопросами, сам копался, где мог. Но результата не добился.
– Обидно тебе?
– Я ученый, – вздохнул архивариус. – Для меня истина превыше всего. Если я чего-то не понимаю, – ночами не сплю, думаю, ломаю голову. Эта барышня в шляпке мне сниться стала, преследовать, чуть ли не на каждом углу показываться. Струхнул я, Лиза. Да так, что махнул рукой на эту тайну. Мой тебе совет: и ты не суйся.
– Я не суюсь. Просто сегодня этот неожиданный звонок из Москвы…
– Как этот «информационный агент» вышел на тебя?
– Через Интернет, разумеется.
– Всемирная паутина – зло! – отрезал архивариус. – Я в этом убежден, Лиза. Если этот прохвост еще раз тебе позвонит, пошли его подальше. Обещаешь?
– Торжественно клянусь.
– А не выпить ли нам кофейку, дорогая?..
Вечером после работы Краснов позвонил жене и пригласил ее в ресторан. Говорить о разводе при детях он считал недопустимым.
– С чего ты так расщедрился? – удивилась Мадлена. – То прогуляться не допросишься, а тут вдруг – ресторан. Это настораживает, Ник.
Они обе называли его Ником: и законная супруга, и молодая возлюбленная. Но из уст Мадлены это звучало язвительно, а из уст Вари – нежно. «Вы такие разные!» – чуть не вырвалось у него. Краснов вовремя прикусил язык и посмотрел на часы.
– Даю тебе сорок минут на сборы, – сказал он жене.
– Мало-о, – капризно протянула она.
– Достаточно. Тебе не на подиуме вышагивать, – раздраженно парировал муж. – Оденься поскромнее, пожалуйста.
– С каких пор тебе импонирует скромность?
– Я заеду за тобой, – с этими словами Краснов отключил связь, лишив Мадлену возможности продолжать перепалку. И с досадой добавил: – Баба Яга!
Эхо в тишине кабинета повторило это обидное прозвище, словно подтверждая мнение хозяина. Как он раньше не замечал в жене неуемной склонности к конфликтам и дикого эгоизма? Вселенная должна вращаться вокруг нее, иначе – скандал.
– Кому ты их будешь закатывать, когда я уйду? – проговорил он в пустоту, представляя обескураженно-злое лицо Мадлены.
Сейчас она мечется по квартире, заглядывая в забитые нарядами шкафы и торопливо примеряя то одно, то другое. Он безумно устал от ее навязчивого желания нравиться и безудержной расточительности. Шопинг был ее манией, которая бесила мужа. Он не был прижимистым, но не считал лишней разумную экономию.
– О, боже! – простонал Краснов, предугадывая реакцию Мадлены на предложение развестись. Это будет громом среди ясного неба. Пожалуй, она не постесняется устроить истерику прямо я зале. Ну и черт с ней!
Он мчался по залитому огнями городу, воображая, что рядом на переднем сиденье его «Лексуса» – Варя в открытом платье вишневого цвета, в рубиновом колье, с уложенной на затылке тяжелой косой и в бархатных туфлях. Эти туфли он подарил ей на прошлой неделе. У нее были умопомрачительно красивые ноги с маленькими ступнями и тонкие изящные лодыжки. У Краснова захватило дух, он зазевался и чуть не врезался в притормозившую на перекрестке маршрутку. И снова ему почудилась косматая старуха, которая заглянула в окно и погрозила крючковатым пальцем.
– Прочь, побирушка! – процедил он, протирая глаза. Старуху как ветром сдуло. Краснов счел это дурным знаком.
Подъехав к дому, он полчаса ждал Мадлену, стараясь не сорваться и не наговорить ей грубостей. Наконец, она села в машину, обдав его запахом крепких восточных духов.