– Да, господин Ито, – подтвердил я, – как бы удивительно это ни выглядело, так оно и есть: русские, как и китайцы, показали свою способность сохранять свою национальную самобытность, даже находясь в полной изоляции от Родины. Так уж мы устроены, что мы везде дома. Впрочем, это не имеет никакого отношения к предмету нашего сегодняшнего разговора о будущем проигравшей войну Японской империи. Проигравший платит за все, а если он недостаточно расторопен, то цена вопроса возрастает многократно. И еще. Для предотвращения рецидива этой злосчастной войны, помимо территориальных изъятий, мы настаиваем на разрыве англо-японского договора от тысяча девятьсот второго года, и на включении в наше будущее соглашение статей, ограничивающих численность японской армии и флота, тем самым гарантирующих неповторение того безобразия, которое мы только что с таким трудом закончили. Ну и, соответственно, пункт о том, что в случае если ваших военных возможностей не хватит для того, чтобы защитить вашу территорию от поползновений какой-либо третьей страны, русская императорская армия и флот возьмут Японскую империю под свою защиту. Вот наши окончательные предложения…
С этими словами я подтолкнул к будущему японскому премьеру (а ведь к гадалке не ходи, он им станет!) папку, где черным по белому на хорошем литературном аглицком языке с кембриджским акцентом был изложен черновой текст будущего Цусимского прелиминарного мирного договора. Если клиент созрел, то надо ковать железо, пока оно горячо.
Внимательно причитав текст, маркиз Ито вздохнул, как бы нехотя признавая наступление неизбежного.
– Господин Одинцофф, – сказал он, – я прекрасно понимаю вашу позицию, заставляющую вас настаивать именно на таких условиях, но не могу подписать этого без согласования с Божественным Тенно. Так далеко мои полномочия не распространяются.
– Ну и замечательно, Хиробуми-сама, – ответил я, переглянувшись с Великой княгиней Ольгой, – телеграф в вашем распоряжении, жилье, соответствующее вашему рангу, тоже. Думаю, за то время, пока будут согласовываться окончательные условия соглашения, мы с вами еще не раз встретимся и поговорим. И вот еще что, – я подтолкнул навстречу Ито еще одну папку, – эта информация о мире, из которого пришли мы, демоны, предназначена только для ваших глаз и глаз вашего божественного сюзерена. Это к вопросу о том, как Япония потеряла все свои колонии, и как она при этом может существовать и даже считаться второй-третьей экономикой планеты… На этом позвольте прекратить наш разговор, ибо и вам, и нам требуется время для его осмысления.
30 июня 1904 года, еще час спустя. Великое Княжество Цусимское, дом в окрестностях Такесики, арендованный Её Императорским Высочеством для собственных нужд.
Великая Княгиня Ольга Александровна Романова.
Ну вот – можно считать, что война окончена, и мы победили. И вовремя, потому что только к этому моменту я окончательно осознала, что все делаю правильно и что только я смогу сплотить вокруг себя всю здоровую часть Семьи и патриотически настроенную общественность, чтобы повести Россию к новым свершениям и новым победам. От масштаба этой задачи захватывает дух. Крестьянский вопрос, тотальная ликвидация безграмотности, электрификация, индустриализация… Мне предстоит править Россией в самое интересное время. Впереди – эпоха рекордов, когда каждый день «выше, дальше, быстрее»… Эпоха огромных заводов и новых, построенных на пустом месте, городов. Эпоха женщин, откинувших затхлые условности прошлых веков и овладевших профессиями врачей, инженеров, проникнувших в глубины науки и занявших руководящие должности в государственных и коммерческих учреждениях. И примером им будут мои добрые знакомые: Дарья Михайловна и Алла Викторовна, и, конечно же, я сама – как Императрица Всероссийская Ольга Романова.
Правда, это далеко не вся правда. Павел Павлович говорит, что после заключения прелиминарного мирного договора через пару лет нам еще попытаются устроить судилище вроде Берлинского конгресса, которое может привести нас к войне против всей Европы разом… Но у них с господином Ивановым (который сейчас пребывает при персоне моего брата Ники) есть план по предотвращению подобного развития событий. По словам моего Наставника, Европа в настоящий момент переполнена противоречиями, и поэтому беременна грядущей мировой войной; но в то же время не имеет стоящего над ней внешнего гегемона, роль которого в их мире играют американцы. Павел Павлович говорит, что в настоящий момент нам выгодна ситуация, когда каждый в Европе сам за себя, поэтому, слегка отдалившись от Франции, чтобы показать свое недовольство ее демаршами в начале войны, нам все же не стоит лезть в объятья к кайзеру Вильгельму. Он нам тоже не друг, несмотря на все улыбки из-под встопорщенных усов.
Позиции Британии в Европе за последнее время сильно пошатнулись, подписание франко-британского соглашения оказалось сорвано, и в то же время кайзер Вильгельм просто умоляет моего брата заключить русско-германский союз, явно направленный против Британии (колониями которой дядюшка Вилли жаждет поживиться) и опять же против Франции. К тому же для французов разрыв франко-русского союза и заключение русско-германского договора равносильны смертному приговору, а потому сопротивляться такому исходу они будут отчаянно. Англичане в континентальной войне им не союзники, тем более что переговоры об англо-французском союзе зависли в связи с победоносными действиями русской армии и флота в войне против Японии. Вот пусть так и продолжается…
И вообще, самой выгодной позицией для нас был бы вооруженный нейтралитет и невмешательство в европейские дела – по крайней мере, до тех пор, пока мы не обустроим удобных позиций в Азии и на Ближнем Востоке. Но это не должно быть сонное четвертьвековое почивание на лаврах, как было в царствование Папа и несчастного брата Ники. Нет. В союзе с Балканскими государствами мы должны силой оружия обрушиться на Турцию и прессовать ее до тех пор, пока из этого пережитка варварского средневековья и злобной угнетательницы христианских народов не потечет кровавый сок. Захват Черноморских Проливов должен радикально улучшить наши позиции на южном фланге, ведь даже сопливому гимназисту должно быть понятно, что проще всего оборонять от вторжения вражеского флота узкую горловину Дарданелл, чем огромное, протянувшееся на тысячу верст черноморо-азовское побережье.
Потом, когда, как говорит Павел Павлович, нам придется окончательно разбираться с взбесившейся Европой, эта пробка в Проливах и выбывшая из Игры Оттоманская Турция позволят нам сосредоточить свои силы на действительно важных направлениях. И вообще, чем больше я беседую с пришельцами из будущего (причем не только такими высокопоставленными, как мой будущий муж и господин Одинцов, но и с простыми солдатами и матросами), тем сильнее я встаю на бытующую среди них позицию о том, что в Европе у России настоящих друзей нет. Вместо друзей там есть только попутчики, нахлебники и искренние враги. С врагами, конечно, проще всего – их можно и нужно уничтожать; но и попутчики с нахлебниками теперь не вызывают у меня ничего, кроме брезгливой гадливости. Как смели газеты якобы дружественной нам Франции писать про Россию всякие гадости – в то время, как русские солдаты насмерть сражались с жестоким врагом! Нет, к тому моменту, как я сдам Россию своему преемнику, Европа либо превратится в мышь, тихо сидящую под веником, либо ее не будет вообще. Клянусь, что это станет моим кредо. Либо добрые соседи, либо вообще никаких будут у нас не только на берегах Тихого, но и Атлантического океанов.
Что касается дальнейшего будущего Дальнего Востока вообще и Японии в частности, то во второй папке, переданной Павлом Павловичем маркизу Ито, находится информация о том будущем, которое постигло Японскую империю в мире будущего. Мой жених говорит, что для истинного самурая (каким, несомненно, является маркиз Ито) эта папка будет подобна ушату холодной воды на голову или даже удару острым ножом в живот… Такая информационная бомба способна вдребезги взорвать представления этого весьма незаурядного человека о мире и подвигнуть его на радикальное изменение своих позиций. Ведь, если смотреть непредвзятым взглядом, помимо продолжения самоубийственной конфронтации с Российской империей (что почти исключено), развитие Японии может пойти по двум различным путям.
В первом варианте маркиз Ито сохранит полученную информацию в тайне, и через некоторое время японское правительство, оправившись от последствий нынешнего поражения, даст волю своим хищническим инстинктам, разорвет временный ситуативный союз с нами и начнет колониальную экспансию – сначала в разлагающийся Китай, а потом и в направлении французских, голландских и британских колоний. Павел Павлович говорит, что естественным результатом такой политики станет военный конфликт Японии с этими странами, который выльется в затяжную Тихоокеанскую войну – и уж ее-то Япония попросту не выдержит. Слишком несопоставимы экономические потенциалы возможных противников – даже в том случае, если на стороне европейских стран не выступит хотя бы одна из сверхдержав-тяжеловесов, то есть Российская империя или Североамериканские Соединенные Штаты. В таком случае все вернется на те же позиции, что у японцев имеются сейчас: истощенная, разоренная и потерпевшая военное поражение страна, только в значительно более тяжелой, почти неизлечимой форме.
Во втором варианте – признаюсь, самом для нас выгодном и желательном – Япония заключает с нами самый тесный союз (в частности, таможенный и экономический), и развивает свою промышленность, превращаясь в азиатскую промышленную мастерскую, своего рода тихоокеанскую Британию, только без колониального душка, присущего джентльменам. И теснейший военно-политический союз Японии с Российской империей, который позволит нам, действуя вместе, шаг за шагом, не особенно торопясь, за несколько десятков лет поглотить всю азиатскую часть Тихоокеанского региона… Скорее всего, полная реализация такого сценария – это утопия, и даже если маркиз Ито захочет повести свою страну по этому пути, рано или поздно один из его преемников сорвется и натворит глупостей, считая, что Япония стала настолько мощна, что может не считаться даже с ближайшими своими союзниками. Но, тем не менее, мне хочется верить, что все кончится хорошо, и нынешняя война так и останется первой и последней войной между нашими странами. По крайней мере, я буду над этим работать, сколько хватит моих сил. Но в первую очередь я буду стараться, чтобы самой промышленно мощной, богатой и сильной в военном отношении стала Российская империя, которую мне предстоит возглавить в самое ближайшее время. Я клянусь делать все, чтобы из обыденной жизни моих подданных исчезли нищета и голод, чтобы они стали самыми образованными, умными, зажиточными и состоятельными людьми в мире, не теряя при этом таких своих лучших качеств, как сострадание, милосердие, взаимовыручка, да и просто доброе отношение к своему ближнему… Аминь.
4 июля 1904 года, Утро. Царское Село, Александровский дворец.
Капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.
Сегодня за завтраком император Николай находился в весьма приподнятом настроении. И было с чего. Заливались праздничным перезвоном колокола на церковных звонницах. Где-то далеко, почти на пределе слышимости, грохотали салютами батареи Кронштадта и Петропавловской крепости. А от казарм Царскосельского стрелкового полка особого назначения, шефом которого состоял сам император, доносились густые раскаты солдатского «Ура» и стрельба в воздух из револьверов, которую, несмотря на строжайшие запреты, позволяли себе господа офицеры. Простой народ тоже ходил, подвыпив, с шапками набекрень (а чего бы не выпить «смирновочки» ради такого хорошего повода). А то как же – несчастно начавшаяся война закончилась сокрушительной победой, прелиминарный договор подписан на русских условиях. Японцы даже не пытались спорить, согласившись на все, что им предложили Великая княгиня Ольга Александровна и господин Одинцов. Уж слишком шокирующим был пакет документов в специальной папке.
В связи с заключением мирного договора на Цусиме началась работа над пакетом экономических соглашений, которые надежнее стальных цепей должны были привязать Японию к России как минимум на ближайшие полвека. Но проекты этих соглашений пока держались в глубокой тайне, ибо слишком большое количество очень влиятельных лиц (собственно, и способствовавших развязыванию русско-японской войны в своих интересах) были бы просто в шоке, если бы узнали, о чем ведутся переговоры… Стоит просочиться наружу хотя бы малейшему слушку – и Николая завалят горами претензий такие люди, которым он не сможет отказать. Нет уж, тише едешь – дальше будешь. Зато при новом царствовании не забалуешь – будущая императрица уже показала зубы, осадив неутомимого в своей жадности Сандро, и дальше все будет только веселее.
По углам уже шептались о новой опричнине и о том, что со вселением в нее штаб-квартиры СИБ Петропавловская крепость превратилась в такой неприступный бастион реакции, каковым она не была даже во времена недоброй памяти императора Николая Павловича. Но тут случилась маленькая незадача. Военно-полевой суд уже приговорил было фигурантов дела о несостоявшемся цареубийстве к повешению за шею, после чего для тех уже приготовили белые саваны и хорошо намыленные веревки. Но тут вдруг (пока еще) император Николай в порыве радостного благодушия, вызванного победой, взял и помиловал своих несостоявшихся убийц, заменив им казнь через повешение пожизненной каторгой. Как был уверен капитан Мартынов, для Азефа с Савинковым удрать с каторги – дело вполне выполнимое, а значит, ненужный гуманизм поддавшегося сентиментальности императора грозил обернуться большими неприятностями. Теперь приходилось планировать спецоперацию, чтобы ни Азеф, ни Савинков в случае попытки побега не смогли отказаться на свободе. Для пущей гарантии побег можно было инсценировать, а фигурантов дела о цареубийстве заманить в ловушку и без свидетелей пристрелить.
Зато помилование Доры Бриллиант вызывало совсем другие эмоции. С одной стороны, Мартынову была отвратительна эта юная брюнетка с горящим взором черных глаз, не ценящая ни свою, ни чужую жизнь; а с другой стороны, он жалел ее несколько брезгливой жалостью, с какой здоровые сильные мужчины жалеют сбитую грузовиком бродячую кошку. Она и была похожа на злую черную кошку, при каждом допросе выгибающую спину и шипящую в его сторону злобным голосом; и бесполезно пытаться ее погладить, ибо в ответ на ласку она вцепится вам в руку зубами и когтями. Корни этой ненависти уходили как в «политику царского правительства» по отношению к бездомному народу, самому назначившему себя «богоизбранным», так и в действия богатейших еврейских семей: банкиров, промышленников, сахарозаводчиков и зерноторговцев, рассчитывающих извлечь из революционного движения невиданный доселе барыш. Крупнейшие денежные состояния сколачиваются как раз на крахах, когда тысячи и десятки тысяч разоряются, зато двое-трое невиданно богатеют.
Эти люди, составляющие подавляющую часть российской и мировой финансовой аристократии, именно себя считали «солью земли», а своих нищих соплеменников и соплеменниц – «пылью народа израилева», расходным материалом и пушечным мясом. Более того, обуреваемые зашкаливающей гордыней, они бросили вызов крупнейшей империи на планете, желая добиться не только изменения ее внутреннего законодательства, но и полного изменения государственного строя, рассчитывая, что после краха Российской империи они займут доминирующее положение[5] на ее руинах…
А на войне, известно, как на войне. Там и убивают и берут в плен, и берут измором осажденные крепости, вынуждая их к капитуляции. И не всегда начавший войну, будучи уверен в своей силе, оказывается в ней победителем, бывает и наоборот, как это получилось с Японией. Пошедший по шерсть сам оказался стриженным. Также должна была закончиться и тайная война мировой финансовой аристократии против российского государства. Людям, сидящим на самой вершине финансовой пищевой цепочки и возомнившим себя неуязвимыми, придется вспомнить о том, что они (безотносительно к тому, какая у них национальность) тоже смертны, как и те кому они объявили войну. А на войне как на войне. Мы тоже можем взрывать их динамитом, расстреливать из снайперских винтовок и травить, как крыс, различными ядами. Не мы начали эту войну, мы только не имеем права ее проиграть, так как знаем, что сейчас стоит на кону.