Ехали молча. Иногда лежали, глядя в звездное небо. Оно казалось насаженным на вершины скал. Иногда приподнимались, смотрели на дорогу. Впереди машины прыгало желтое расплывчатое пятно и за ним мрак казался еще гуще. Позади виднелись фары второй машины. Когда она отставала, фары казались двумя большими сверкающими глазами чудища ползущего по дороге, когда машина приближалась, они ослепляли, за ними ничего не было видно. Третья машина, похожая на одногорбого верблюда, обогнала их еще в селе, где они обедали. Она шла с грузом в соседние партии и не стала задерживаться.
Снова похолодало. Надя надела телогрейку, но на этот раз свою. Лежа на спине, она смотрела в звездное небо, слушала шум мотора и ни о чем уже не думала. Было только удивительно, что шофер, выехав на рассвете, продолжает свой путь и в темноте. В темноте, которой не было конца, как и дороге. Впрочем, дорога вскоре кончилась, во всяком случае, хорошая дорога. Или машина свернула на проселок, Надя в темноте не заметила. Теперь лежать было не так удобно. Надю бросало то на Илью, то на Машеньку, а их, в свою очередь, бросало на Надю. И они все трое вцепились друг в дружку, так было устойчивее, но никто из них не подумал об остановке. И, когда машина остановилась, Надя решила, что это очередная передышка, чтобы набрать воды или что-нибудь в этом роде.
Но Илья соскочил с машины и возвестил:
– Приехали.
Машина стояла уперевшись светлым пучком фар в стенку какого-то домика. По бокам темнели еще какие-то строения. Из домика, на призывный гудок машины, вышел какой-то паренек и, закрываясь рукой от яркого света фар, пошел на встречу Викентию Петровичу. Тот уже вылез из кабины и показывал второй машине куда стать.
Паренек подошел к Викентию Петровичу и степенно поздоровался с ним за руку.
– Приехали, – сказал он. – А я вас уже заждался.
Потом он подошел к Илье и поздоровался с ним точно таким же образом.
– Где Петров? – спросил его Викентий Петрович.
– В избе. Он ноги застудил.
Таймени
Надя, вслед за Викентием Петровичем, вошла в избу и увидела человека. Он сидел в кальсонах и шинели. Надя в смущении отвернулась, а он не спеша запахнул шинель, из под которой все же были видны его босые ноги и болтающиеся белые тесемочки.
– Рыбу сегодня ловил, – объяснял он Викентию Петровичу простуженным голосом. – Таймень здоровенный попал. Я его водил, водил, того гляди крючок оборвет. А потом как потянул, я за ним в воду, аж по грудки…
– Ушел? – тревожно спросил Викентий Петрович и Надя удивилась: первый раз она услышала, что Викентий Петрович может говорить не тем бесстрастным голосом, к которому она привыкла за два дня.
– Что Вы, Викентий Петрович! – Петров улыбнулся такой широкой улыбкой, что Надя сразу простила ему его непрезентабельный вид. – Как можно? Мы, как вашу радиограмму получили, что вы выезжаете, специально за этим тайменем пошли…
Тут Надя увидела, что в углу комнаты стоят два сереньких ящичка радиостанции, а над ними висят мокрые штаны Петрова. Между тем Илья и встречавший их паренек, которого звали Серегой, накрывали на стол ужин. Злополучный таймень оказался уже сваренным, к нему откуда-то появились два пол-литра и Надя не успела опомниться, как уже сидела за столом в разнородной и шумной компании. Впрочем, Викентий Петрович засиживаться никому не дал. Он разогнал всех спать. Рабочие ушли на сеновал, Илья на машину. Надя и Машенька постелили свои мешки в комнате, тут же около стола. Викентий Петрович вышел, когда они ложились, потом вернулся, посмотрел на них, взял свой спальный мешок и ушел к Илье.
– Я думала, он здесь ляжет, – шепотом сказала Надя. – Машенька только хмыкнула в ответ.
– На него когда что найдет.
Пришел Петров. Он так и ходил на улицу в шинели и босиком.
– Называется, человек ноги простудил, – подумала про него Надя.
Петров загасил лампу, пожелал спокойной ночи и лег на деревянную кровать, заскрипевшую под ним как несмазанная телега.
– Однако, этот Петров не очень вежлив, – шепотом на ухо Машеньке сказала Надя. – Он мог бы предложить кровать нам.
– Что ты, – сказала Маша и Надя не заметила, что она назвала ее на «ты».
– Я и сама на эту кровать ни за что бы не легла.
– Почему?
– Так. Предпочитаю спальный мешок и палатку. Я бы и сейчас пошла на улицу, да устала.
Надя и сама очень устала. Почти суточная поездка в кузове грузовой машины по тряским дорогам сказывалась теперь со всей полнотой. Надя закрыла глаза, а когда открыла, то увидела, что в комнате уже совсем светло, а рядом сидит Петров и выстукивает ключом ти-ти-тата. Одет он уже был вполне прилично.
– Сколько время? – спросила Надя.
Петров не ответил. Он, очевидно, и не слышал ее. Надя потянулась за часами, которые она положила на подоконник. Стрелки показывали четверть седьмого.
Маша спала, чуть приоткрыв рот. Лицо у нее во сне было какое-то чужое. А ведь всего несколько часов назад Надя шепталась с ней и, казалось, что они давно-давно знакомы, а на самом деле сколько, три… нет, два дня. Петров кончил выстукивать и улыбнулся ей, как старой знакомой.
– Спите, еще рано.
– Не хочется, – сказала Надя. Ей и в самом деле не хотелось спать, даже удивительно было, ведь она так устала.
Петров ушел, и Надя вылезла из спального мешка, оделась и тоже вышла во двор.
Глава 4
Петух на плетне орал восходящему солнцу. Черная лохматая собака подошла к Наде, обнюхала ее ноги и, задрав голову, заглянула в глаза. Надя погладила ее и пес приветливо лизнул ей руку.
С реки шел Викентий Петрович. Через плечо у него висело мохнатое полотенце.
– Встали, – сказал он. – Хорошо. Ранней пташке всегда больше дается.
Надя наблюдала, как постепенно пробуждалась жизнь во дворе.
Прошел Илья, кивнул, сказал:
– С добрым утром.
Потом поднялся на сеновал, гаркнул по-военному:
– Четвертая гвардейская, подъем!
– Четвертая, это номер партии, – подумала Надя. – А почему гвардейская? Наверное так, для красного словца.
Работяги слезали заспанные, всклокоченные, с соломой в волосах.
– Быстренько, быстренько, – поторапливал их Илья. – Викентий Петрович сказал, сегодня в маршрут пойдем.
– Как, так сразу? – спросила Надя.
– А что нам тут сидеть? Они, – Илья кивнул на рабочих, – пока палатки поставят, дров заготовят, истопят баньку, а мы в маршрут. Умылись? – вдруг неожиданно осведомился он. – Нет? Тогда пошли вместе. Серега! Петров! Показывайте, где у вас тут места для купанья. Маша! – Илья постучал в окошко. – Вставай, пошли купаться.
– Я спать хочу, – сердито отозвалась Машенька.
– Викентий Петрович придет, он тебе задаст спать. Пошли, Надя.
В сопровождении Сереги и Петрова они дошли до речки.
– Вот здесь хорошо, – сказал Серега.
– А за этими камнями глубь, – добавил Петров. – Только на быстрину не заплывайте, понесет… – Последнее относилось к Наде.
– Я хорошо плаваю, – сказала она.
– Уменье тут ни при чем. Понесет по камням…
– Уйди, не пугай, – сказал Илья. – Давайте, Надя. Раздевайтесь.
Предложение было столь категорично, что даже Серега с Петровым засмеялись.
– Нет, – сказала Надя. – Вода холодная.
– И мокрая, – пошутил Серега.
– А ну вас, – сказал Илья. – Одна спит, другая ломается.
Он снял брюки, скинул майку, словно выпустил на волю синего орла. Потом ушел в кусты и вскоре вернулся в одних плавках.
Надя не хотела смотреть на него и все-таки смотрела. У него были сильные и стройные ноги. Он пощупал пальцами воду, сказал «Брр» и разом окунулся.
– Вва, вот это вода.
Илья выскочил на берег и замахал руками. Капли воды стекали с него, моча камни под ногами. Синий орел на его груди, в такт движению взмахивал могучими крылами, стремясь ввысь. В когтях он нес обрывок разорванной цепи.
«Сбейте оковы, дайте мне волю. Я научу вас свободу любить».
Илья вдруг широко расставив руки, мокрый и взъерошенный пошел на них.
– Ну, кого искупать?
Надя попятилась. Было похоже, что Илья в самом деле мог взять ее на руки и снести в воду.
Но сверху раздался окрик:
– Илья!
Викентий Петрович и Машенька мирно спускались по тропинке. Махровое полотенце Викентия Петровича было перекинуто через его плечо, Машенька размахивала своим полотенцем, как знаменем перед атакой.
– Ты что это, с утра на людей начал кидаться?
– Я шутил… – смущенно ответил Илья.
– Шутил? Вот я напишу твоей Иринке про эти шутки…
– Да что ты, Маша! Конечно же он шутил, – испугалась за Илью Надя.
Викентий Петрович и Машенька так дружно засмеялись, что Наде ничего больше не осталось как отойти в сторону и начать умываться. Зеленовато-прозрачная вода стремительно неслась по камням, била в подставленные Надей ладошки, подхватывала хлопья мыльной пены и стремительно уносила ее куда-то.
Машенька, Илья и Викентий Петрович не сговариваясь молча стояли на берегу, наблюдая, как Надя плескает себе на лицо, на шею горсти холодной воды. Машенька так просто любовалась ею. Больше утверждая, чем спрашивая, она сказала:
– А Надя все-таки славная девушка, не правда?
– Славная, – согласился Илья.
– И красивая.
– Красивая. Впрочем, это для меня не так важно.
– А что важно? – как будто равнодушно спросил Викентий Петрович.
– То, что славная.
– Эх, ты! Бритый-стриженный! – засмеялась Машенька. – Что бы ты понимал в этом.
А Викентий Петрович сказал весело:
– А самое главное в этом, что он для нее такой же славный, как и она для него.
– Не знаю, – сказал Илья. Он не любил шуток Викентия Петровича.
Но Викентий Петрович не унимался.
– Хотите, мы сейчас это проверим? – и, прежде чем Илья успел что-то ответить, повернулся к Наде, которая шла к ним от речки. – Надя, с кем бы Вы хотели пойти сегодня в маршрут?
Надя, видимо, не ожидала такого вопроса. Она вообще не могла предполагать, что ей будет предоставлено право выбора. Но Викентий Петрович спрашивал серьезно и она ответила почти сразу:
– С Ильей.
Ответила и вспыхнула.
– Ага! Что я говорил?! – засмеялся Викентий Петрович. И Машенька тоже засмеялась, а Илья смутился и опустил голову.
– Не понимаю, что тут смешного? – сказала Надя.
Она чувствовала, что попала впросак, но в чем именно, понять не могла. Кроме того, она не видела никакой причины, почему бы ей нельзя было пойти с Ильей. Он парень добрый, внимательный к ней и с ним гораздо спокойней, чем с Викентием Петровичем или даже с Машенькой. Чего же они смеются?
Викентий Петрович, наконец, перестал смеяться.
– Шутки шутками, – сказал он, – но дело серьезное. Илья идет в трудный маршрут, на два дня…
– Все равно, – повторила Надя. – Даже еще лучше, что трудный.
– Пешком! Все снаряжение на себе…
– Все равно, – повторила Надя. Она теперь ни за что не отказалась бы от своего решения. Она вдруг посмотрела на Илью – может быть он не хочет идти с ней, а она…
Но Илья смотрел на нее ласково и одобрительно.
– Все равно, – в третий раз упрямо повторила она.
– Ну, что ж, – сказал Викентий Петрович. – Тогда собирайтесь.
Он сказал это раздельно и с удивлением, словно в первый раз увидел перед собой эту ладно сбитую упрямую девушку, но, впрочем, тут же повернулся к реке, как будто его ничего больше не интересовало, кроме умывания.
Конец ознакомительного фрагмента.