К моменту знакомства с убитым позднее деятелем Чемберлен лет пять как жил на улице, но цепкий ум и полученные знания не растерял. Вот почему деятель выбрал его себе в друзья. С Чемберленом было о чем поговорить, а не только выпить. В том расследовании бомж оказал Гурову немалую помощь, можно сказать, благодаря его наблюдательности и не пропитой еще памяти полковнику удалось выйти на убийцу и не только разоблачить его, но и задержать. После того случая Чемберлен стал считать Гурова своим другом, а полковник получил нового осведомителя и время от времени обращался к нему за помощью.
И вот теперь Чемберлен сидел в кабинете Гурова и ждал помощи от него. Просьба его выглядела странно, но объяснимо. Человек большую часть жизни проводит на ногах, неудивительно, что о них он беспокоится больше всего. Гуров понимал, что будет вынужден отказать Чемберлену в его просьбе, но не представлял, как это сделать. Ботинки Чемберлена и правда не соответствовали погоде. В такой обуви он наверняка не переживет суровые январские морозы, внезапно обрушившиеся на Москву. Глядя на выражение лица полковника, Чемберлен волновался все сильнее. Молчание Гурова могло означать лишь одно: ботинок ему не видать.
– Так что, плакали мои ботиночки? – не выдержав, прервал бомж молчание.
– Ты же понимаешь, что это улика? – осторожно начал Гуров. – Понимаешь, что я не вправе отдать их тебе?
– Эх, зря я пришел! – досадливо качнул головой Чемберлен. – Вытряхнул бы эти проклятые ступни, оттер бы кровь с меха, и сидел бы сейчас в тепле и довольстве.
– Погоди, не паникуй раньше времени, – вступил в разговор Крячко. – Добудем мы тебе ботинки. Лучше этих.
– Лучше не бывает, – вздохнул Чемберлен.
– Тогда достанем точно такие, – заверил Станислав. – Ты вот лучше расскажи, где коробку нашел?
– Без ботинок у меня и память хуже работает, – пошел на хитрость бомж. Гурову он, конечно, доверял, но ведь на кону серьезный вопрос. Вдруг обманет? – Ножки замерзли, а от них и до мозга холоду пару минут добраться.
– Ладно, поступим так: сейчас я при тебе позвоню кое-кому, дам задание достать тебе зимние ботинки. А пока их найдут и доставят в Управление, мы с Крячко тебя чаем напоим, а ты нам все расскажешь. Как тебе такая идея?
– Ну, если ботинки будут, да еще чай горячий, тогда я согласен, – подумав, ответил Чемберлен. – Только звоните прямо сейчас.
Гуров немного подумал, вспоминая, нет ли среди его знакомых людей, связанных с пунктами приема одежды для бездомных. Ничего не вспомнив, он набрал номер капитана Жаворонкова из информационного отдела.
– Валера, помощь твоя нужна. Найди человека из пункта приема одежды для бездомных и дай ему задание доставить в Управление зимние ботинки. Самые лучшие. Сможешь устроить?
Выслушав ответ Жаворонкова, Гуров прикрыл трубку рукой и обратился к Чемберлену:
– У тебя какой размер обуви?
– Сорок три, – поспешно ответил тот.
Лев передал ответ Жаворонкову и добавил:
– Сделать это нужно как можно быстрее, Валера. Не спрашивай зачем, просто сделай.
Положив трубку, он вызвал спецов из криминалистической лаборатории, передал им коробку с находкой Чемберлена и отдал приказ провести все возможные процедуры в кратчайший срок. За это время Крячко успел вскипятить чайник и приготовить три чайных прибора. Порывшись в тумбочке, отыскал коробку с печеньем и, выставив ее на стол, предложил:
– Двигайся ближе, Чемберлен, угощайся, чем богаты.
На печенье тот даже не взглянул, а вот чашку с дымящимся чаем зажал в ладонях с явным наслаждением.
Отдав все необходимые распоряжения, Гуров снова обратился к бомжу:
– Ботинки будут максимум через час. Приступай к рассказу, Чемберлен.
Перемежая рассказ глотками крепкого чая, Чемберлен сообщил следующее: накануне вечером, в районе Киевского вокзала, он встретился с группой собратьев по несчастью. Почему возле Киевского? Да потому что там менты добрее, погреться к теплым вентиляторам в вестибюле пускают. На ночь, правда, выгоняют, но перед сном косточки погреть тоже неплохо. Пока грелись у тепловой пушки, выяснилось, что у одного из группы, Лехи Хромого, день рождения наклюнулся. Ну как такое дело не отметить? К тому же сердобольные женщины кое-что в ладошку имениннику накидали, да и у других какая-никакая деньга нашлась.
Скинулись, набрали аж восемьсот рубликов. С такими деньгами в супермаркете делать нечего, а вот в частную лавочку обратиться, так бутылок на пять хорошего, в понимании бомжа, разумеется, пойла рассчитывать можно. Именинник место выбрал: Любаня с Брянской медицинским спиртом приторговывает, и от вокзала недалеко, и пойло по сходной цене. Прогулялись до Брянской, закупились горячительным. В ларьке неподалеку взяли «запивон» и что-то похавать. Отмечать решили под мостом Богдана Хмельницкого. Время было уже позднее, а там зашкериться можно так, что с Набережной никто не увидит, зато уж вид – закачаешься! Получше, чем из ресторана с Останкинской башни.
Короче, эксклюзив имениннику Лехе устроили. Пили долго и самозабвенно. А как водка к концу подошла, Зойка-Пахлава вдруг любовной страстью к Чемберлену воспылала. Прозвище свое Зойка не за кулинарные способности получила, это и ежу понятно. Поговаривали, что в интимном плане она жуть какая сладкая, насколько вообще бомжиха сладкой может быть. Никому из приятелей-собутыльников Зойка не принадлежала, а Чемберлену такой случай нечасто выпадал, потому и не отказал он Зойке. Та повела его в укромное местечко. Шли долго, Чемберлен заледенеть успел. Шутка ли, на улице минус тридцать, а он в дырявых ботах. Зато когда пришли, жарко стало, что на твоей доменной печи.
Наутро Чемберлен проснулся в полном одиночестве в незнакомом подвале. Выход не вдруг отыскал. Пока искал, на коробку и наткнулся. Заглянул внутрь, а там ботиночки. Крепкие, добротные, а то, что чьи-то ноги из ботиночек вынуть забыли, так это пустяки. Мелочи жизни, по сравнению с такой удачей. Чемберлен коробочку прибрал в пакет и из подвала ушел.
Когда уже по городу тащился, сомнения одолевать стали: хорошо ли он поступит, если ноги в мусорку выбросит? Решил, что нехорошо. Тогда и надумал к Гурову обратиться. Полковнику ступни – ему, Чемберлену, обувка. Чем план плох? Сориентировался на местности и почапал к Управлению, а там дежурный на входе препоны строить взялся. Чемберлен уж решил, что придется все-таки от чужих ног самому избавляться, но потом испугался. Что, если ступни эти найдут, а на них его, Чемберлена, отпечатки пальцев? Тогда уж ему неприятности обеспечены. Пришлось находку дежурному предъявить, чтобы до полковника его допустил.
– Значит, коробку ты обнаружил в подвале многоквартирного дома, – подытожил долгий рассказ Гуров. – Точный адрес?
– Да кто ж его знает? – пожал плечами Чемберлен. – Я там впервые заночевал.
– Бомжиху твою, Зойку, где найти можно? – спросил Крячко. – Она-то наверняка знает, куда тебя водила.
– Точно! Зойка должна знать, – обрадовался бомж, но тут же потух. – Не, ее теперь с собаками не отыщешь.
– Это еще почему? – удивился Лев.
– Вчера сама сказала, что к родственникам вернуться надумала.
– У нее и родственники имеются?
– А как же? Из нашей братии у многих родня есть. В жизни пристроенные, только нашими проблемами голову забивать не хотят. Не знаются с нами, одним словом.
– И у тебя родня имеется?
– Я – особый случай, – заявил Чемберлен. – Мне родня ни с какого бока не уперлась. Без них проживу.
– Ладно, оставим это, – поняв, что тема Чемберлену неприятна, произнес Гуров. – Вернемся к Зойке. Она сказала, куда именно собирается? Где ее родственники живут?
– Не помню, – сморщив лоб, ответил бомж. – Кажется, где-то в Подмосковье, но где именно, не скажу. Сестра у нее есть, а у сестры дом в деревушке. Так вот Зойка к ней и поехала, чтобы морозы переждать. Замерзнуть насмерть она боится. Говорит, не хочу, чтобы мое красивое тело ломами от гнилого пола в каком-нибудь подвале отколупывали. Это она на тот подвал, в котором мы с ней кувыркались, намекала. Пол там, и правда, жутко древний. И гнилью пахнет даже в мороз.
– Ну хоть приблизительно ты место помнишь? Улица какая или станция метро неподалеку?
– Где-то в районе метро «Добрынинская», – вспомнил Чемберлен. – Мимо нее я точно проходил, по ней и ориентировался.
– Не хило вы погуляли, – присвистнул Крячко. – От «Киевской» до «Добрынинской» – часа полтора хода.
– Ага, я же говорю, долго шли, – согласно кивнул бомж. – Сегодня тоже немало пройти пришлось.
– Ясно, собирайся, Чемберлен. Прокатимся до «Добрынинской», – заявил Гуров. – Будем твой подвал на местности определять.
– А ботиночки? – бросил тот жалостливый взгляд на полковника. – В этих я и пары метров не пройду. У меня уж и сопли вон до колен отвисли. – И он демонстративно шмыгнул носом.
Гуров сочувственно похлопал бомжа по плечу:
– Ладно, сиди здесь. Все равно нам начальству о находке доложить следует, мы и так совещание пропустили. Пока формальности утрясем, глядишь, и ботинки твои прибудут.
– Только смотри, ничего тут не трогай, – строго добавил Крячко, которому идея оставить бомжа одного в кабинете не особо вдохновляла. – Сиди как мышь и даже звуков не издавай. Понял?
– А кипяточку еще можно? – с вожделением посмотрел на чайник Чемберлен.
– Чай пей и печенье можешь съесть, но все остальное не лапай, – смягчился Стас.
– Благодарствую, товарищи начальники. – Чемберлен ответом остался доволен. – И не беспокойтесь, я парень тихий. Неприятностей не доставлю.
– Ага, не доставишь, – хмыкнул Стас, следом за Гуровым выходя из кабинета. – Будто ноги в коробке – это сплошное удовольствие.
Дождавшись, когда за хозяевами кабинета закроется дверь, Чемберлен тут же схватился за чайник. Кипятить не стал, налил теплой воды в чашку и выпил залпом. Вчерашние возлияния не прошли даром, «трубы горели» так, что нутро выворачивало, а предложенная полковником чашка чая только усугубила дело. «Не хватало еще пол здесь уделать, – озабоченно подумал он. – Эх, надо было в сортир отпроситься. Худо мне будет, если Гуров вернется, а в его любимом кабинете блевотиной пахнет». Дождавшись, пока тошнота отступит, Чемберлен налил еще один стакан. Бросил взгляд на коробку с печеньем, и в животе снова забурлило. Подумав, закрыл коробку крышкой и убрал в тумбочку, чтобы глаза не мозолила, после чего прикрыл веки и незаметно задремал.
Глава 2
К станции метро «Добрынинская» подъехали двумя машинами. Оперативная группа и эксперты-криминалисты на микроавтобусе, полковники в сопровождении бомжа Чемберлена на личном гуровском авто. Сидя на заднем сиденье, Чемберлен всю дорогу причмокивал языком и оглаживал свои новые ботинки, которые, вернувшись в кабинет, вручил ему Лев. Качеством презент явно уступал тем ботинкам, что нашел бомж, но по сравнению с его дырявыми демисезонками эти ботинки были просто сказкой. Высокие кожаные голенища, подбитые цигейкой, прочная резиновая подошва с мощным протектором и кевларовые «неубиваемые» шнурки.
У метро обе машины остановились. Опергруппу было решено оставить на месте, не таскаться же всей толпой по дворам в поисках нужного подвала. Честь сопровождать Чемберлена полковники взяли на себя. Старшим группы Гуров назначил капитана Лаврикова. Отдав приказ держать телефон наготове, Гуров, Крячко и бомж Чемберлен углубились в московские дворы.
Сначала Чемберлен шел уверенно и как-то даже бойко, но, по мере того как один двор сменял другой, а нужного подвала отыскать не удавалось, бойкости в нем поубавилось. Он все чаще стал постукивать подошвами новеньких ботинок об асфальт, чтобы хоть как-то согреться, и норовил нырнуть в подъезд или подвал, который даже отдаленно не напоминал того укромного местечка, куда накануне привела его Зойка-Пахлава. Гуров и Крячко и сами были бы не прочь забежать в ближайший кафетерий или сетевой супермаркет, чтобы хоть на минуту спрятаться от ледяного ветра.
– Ну и денек для прогулок по Москве ты выбрал, Чемберлен, – после того как бомж, заглянув в подвал, в очередной раз заявил, что места не узнает, ворчливо пробурчал Стас. – За бортом минус тридцать, того и гляди, сопли в сосульки превратятся. Чем дольше я за тобой хожу, тем сильнее меня гнетет мысль: а был ли подвал? Может, ты все это выдумал? Ты скажи, я не рассержусь. Подумаешь, перепутал, с кем не бывает.
– Ничего я не перепутал, – встрепенулся Чемберлен. Предположение Крячко показалось ему обидным. – В подвале я их нашел, в арочке такой низенькой. Я думал, там выход. Сунулся, а там только коробка, и дальше – тупик.
– Тогда где он, тупик этот? – вспылил Стас. – Два часа ходим, подвалов этих уже штук двести осмотрели, а твоей хваленой арочки не нашли.
– Была арочка, – настаивал Чемберлен. – В подвале была!
– Так что же ты до сих пор нас к этому подвалу не привел? – зарычал Крячко. – У меня уже не только уши, задница в ледышку превратилась. Хоть в царство Снежной королевы отправляй.
– Погоди, Стас, не шуми. – Гуров отодвинул в сторону Крячко и обратился к Чемберлену: – Послушай, приятель, я тебе верю. Ботинки ты нашел в подвале. Там была арочка, которая вела в тупик. А снаружи подвала, у дома были какие-то особые приметы? Может, беседка витая во дворе или качели-лодочки. Видел ты в том дворе качели?
– Не, товарищ друг-полковник, – расстроенно покачал головой Чемберлен. – Не запомнил я примет. Так рад ботинкам был, что и по сторонам не смотрел. Ни качелей не видел, ни беседку. Вообще ничего.
– Ты не спеши, – настаивал Гуров. – Постой, подумай. Глаза закрой, сосредоточиться помогает. Попытайся мысленно назад вернуться. Вот ты взял коробку, заглянул, увидел ботинки. Что потом?
Бомж послушно зажмурился и стал вспоминать:
– Потом я их осмотрел как следует, нет ли дыр или лопин. Потом к стопе приладил, размер сравнил. Надеть-то я их не мог, сами понимаете.
– Понимаю, Чемберлен, – поддержал его Гуров. – Ты о том, что дальше было, вспоминай. Убрал ботинки назад в коробку, взял коробку под мышку…
– Не, под мышку не совал, она большая. Я ее в пакет мусорный засунул. У меня всегда с собой пакет есть. На всякий случай – вдруг я что-то полезное найду, а сложить не во что? А так всегда наготове.
– Хорошо, сложил коробку в пакет, закинул его на плечо и пошел из подвала, – снова направил воспоминания Чемберлена в нужное русло Лев.
– Точно! Я его на плечо забросил, – почему-то обрадовался бомж. – Два поворота прошел, гляжу – дверь впереди. Открытая, а за ней бульвар виден.
– Какой бульвар? – ухватился за слова Гуров.
– Ну, не то чтобы бульвар, – пожал плечами Чемберлен. – Просто улица широкая и проезжая часть в четыре полосы. А по краям деревья посажены, тоже в два ряда. Я, еще когда из подвала вылез, на ящик облокотился, и пока глаза к свету привыкали, подумать успел: летом здесь, поди, красота.
– И что потом?
– А что потом? Потом я прямиком по этой улице и почапал. На улице этой, помню, кафешек на каждом углу понатыкано, помню, потому что мутило меня от запахов. А они, зараза, по всей улице разлились. Мороз, что ли, этому способствует? Так до «Добрынинской» и дошел. – Чемберлен открыл глаза. – А от «Добрынинской» уже к вам.
– Ты сказал, на ящик оперся, – напомнил Гуров. – Что за ящик?
– Красный такой, металлический. Им вентили газовые в старых домах закрывают.
– Значит, дом был старый. Фасады у таких домов оштукатурены в серый или коричневый цвет. Твой коричневый был?
– Не, он вообще без штукатурки. Простой кирпич. Старый, правда, но вполне еще ничего. Штукатурка только до окон первого этажа.
– И ящик этот у подвальной двери, а дверь возле подъезда, верно?
– Дверь торцевая, с узкой стороны дома.
– Ладно, давай попробуем пройти обратным путем, – предложил Гуров. – Сейчас дойдем до метро, а оттуда снова по твоему вчерашнему маршруту, может, что и вспомнится. Ты, главное, не глазами смотри, а на ощущения опирайся. Запахи, звуки, вот на что нужно внимание обращать. Ты понял, Чемберлен?
– Понял я, понял, – кивнул бомж и направился в сторону станции.