…На месте северной части палаточного городка пепелище, догорают кучи покрышек. Два из семи зданий вокруг Площади охвачены огнем. Клубы черного дыма взмывают в темноту, а воздух разрывается криками и выстрелами. "Линия фронта" пролегает где-то там, посередине Площади. С близлежащих улиц на подмогу к протестующим спешат горожане. Со стороны правительственного квартала двигается колонна бронетехники и резервные отряды "кондоров". Кровь уже пролилась, обе стороны несут потери, и взаимная ненависть разгорается с каждой минутой…
Еще и еще раз он просматривает будущее. Одно и тоже, различаются только детали.
Трафикер возвращается в реальность. Кто-то задевает его плечом. Он поворачивает голову. Незнакомец едва уловимым движением глаз предлагает ему следовать за ним. Он ведет трафик-трекера к южным баррикадам.
Да, он подошел близко к флажкам.
Они знают, кто он и почему пришел сюда.
И как избавиться от него теперь тоже знают.
У зеленой палатки стоят парень и девушка. На парне видавшая виды военная куртка с сорванными знаками различия. Они о чем-то говорят, и разговор не слишком приятный. Трафикер останавливается в двадцати шагах, снимает очки и трет глаза. Бессонная ночь дает о себе знать. Девушка замечает его. Она порывисто обнимает парня. Ее большие зеленые глаза наполняются слезами. Девушка продолжает смотреть на трафикера, и слезы капают на жесткую ткань куртки. Ее взгляд говорит о том, что она хочет остаться.
"Да?"
Трафикер одевает очки и качает головой. Он достает из кармана "ладошку" и делает снимок.
"Нет".
Через полчаса здесь будет ее семья. Отец, два старших брата и мать. Они найдут нужные слова.
Она прячет лицо и еще крепче прижимает к себе парня.
Пора уходить. Вход на "красную" ветку метро в паре сотен метров отсюда. В гостинице его никто не ждет, и в сумке, что осталась в номере, нет ничего ценного. В крайнем случае, пришлют почтой.
Он идет через гудящую толпу, навстречу потоку радостных людей. Скоро, очень скоро Площадь наполнится до краев. А вечером начнется бойня. Первая.
Могло ли быть иначе?
Трафикер останавливается, поворачивается и смотрит на людей, которые идут к Площади.
Да.
Оппозиционную троицу надо закидать тухлыми яйцами, когда они вылезут на сцену в следующий раз.
Они – прошлое. Гнилое, лживое и лицемерное.
Площадь должна найти своих лидеров. Площадь должна возникнуть в каждом городе, в каждом селе и поселке. Она должна стать той силой, которая выдавит из парламента и чиновничьих кабинетов старое и заменит новыми людьми. Она должна стать силой, которая объединит в себе как "титульную нацию", так и "меньшинство".
Это будет трудная и долгая борьба. Борьба не без кулаков, но прежде всего – борьба за души и головы. Может, новые лидеры проиграют грядущие выборы, но наверняка выиграют следующие, если будут достаточно настойчивы. Хозяин не диктатор, как его клеймят подконтрольные Игрокам журналисты. Он всего лишь вор, который боится потерять награбленное. Его можно свалить, убрать верхушку, но для полной смены необходимы те, кто заменит среднее и низшее звено. А для этого нужно время, сильная воля и терпение. И не только боевики, но и "канцелярские" сотни, которые выигрывают интеллектуальные битвы.
Но этого не случится. Не сейчас. Сейчас эти люди танцуют на Площади, радуясь победе. Они не знают, что ситуация идет к точке, после которой возврата не будет. Им предстоит пройти не менее долгий, но кровавый путь. Тысячи смертей, десятки тысяч покалеченных, сотни тысяч, чья судьба будет размолота жерновами истории.
***
– …Вы могли стать между ними и развести их в стороны! Я знаю, вы могли! Почему вы этого не сделали?
– Потому-что кукловод остается кукловодом, какими бы благими не были его намерения. Они должны научиться думать своей головой. Перестать выбирать из того, что предлагает кто-то другой.
– Что ты имеешь в виду?
– Если кто-то спрашивает "да?" или "нет?", всегда нужно помнить, что есть третий ответ.
– Какой?
– “Пошел к черту”.
– Болтовня! Вы могли бы спасти тысячи жизней!
– Это их плата за годы молчания, ненужного терпения, нежелания думать головой и надежды на доброго хозяина, который все сделает за них. Им придется пройти через это. Дальше будет война, будут смерти и поломанные жизни, разрушенные города и села.
– Как долго это продлится?
– До тех пор пока среди них не найдутся те, кто сможет сказать “пошли к черту” тем, кто манипулирует и создаст свои смыслы. И в конечном итоге станет между дерущимися, разведя их в стороны…
Киев, 2014
Медный Гвоздь
Он хотел подремать еще пару часов, но сквозняк из плохо прикрытого окна вытащил его из-под одеяла. Петр присел на кровати, покачал головой, оглядывая комнату мотеля. Рядом на столике лежал кожаный органайзер с документами, деньгами и кредитками, связка ключей и карта от комнаты с большим красивым брелоком в виде бочонка пива. Надев джинсы и черную футболку, Петр босиком протопал в ванную. Одноразовая зубная щетка, пакет с таким же разовым туалетным набором, выглаженное белое полотенце. Он открыл кран с холодной водой.
За окном, в сырых утренних сумерках, северный ветер раскачивал старый сосновый лес.
Вчерашним вечером ветер приволок ливень. Сегодня небо было чисто, но холодные порывы принесли слабый запах гари. В двадцати километрах отсюда горели леса.
На стоянке, кроме его супервана, были припаркованы два спортивных Mitsubishi. Молодая пара голландцев приехала в этот придорожный кемп на несколько минут позже него. Пока старик-хозяин в зеленом комбинезоне прокатывал платиновый Master-Card и записывал его в гостиничный лист, они целовались чуть поодаль, держа в руках раскрашенные граффити шлемы. Петр подошел к своему "ирокезу" и оглядел борт. Вчера он думал срезать полкилометра и выехал на не обозначенную нигде грунтовку. Борт был заляпан грязью до дверной ручки. Тумбообразный дроид-механик сиротливо стоял у закрытой двери в гараж. Порыв ветра полоснул по лицу придорожной пылью. Петр провел пальцем по грязному борту и открыл дверь.
Ключ от комнаты с брелоком в виде пивного бочонка он оставил висеть на стальном замке стоянки.
Трехосный "ирокез" покатил в сторону выезда на трассу.
– Восемь один здесь, повторяю, восемь один здесь… Девятый корд здесь… Восемь один, восемь один… Ответьте…
– Восемь один здесь, Марк, ты уже не спишь?
– Я еще не сплю. Петя, в офисе сказали, что ты выкатываешься.
– Correcto mundo, ка-девять…
– Тогда, когда ты снимешь свой рефлект из вахтового реестра?
– Я думал, ты еще спишь, ка-девять. В соответствии с процедурой, в полдень…
– Lucky fucker…
– Стив, это ты?
– Четыре три… Не есть хорошо, Петр, вахта заканчивается, ящик пива не ставить, водка не ставить…
– Сорок третий, что у тебя с переводчиком?
– Я сам переводчик…
– Ты сам не переводчик, ты дятел. Включи переводчик…
– Ка-девять, Марк, что это было?
– Ребята, хватит трепаться в эфире. Петр, я вычеркиваю тебя сейчас, у меня перегон был ночной, я поспать хочу…
– Добро, Марк…
– Нет, недобро…
– Четыре три, чего тебе надо?
– Carlsberg ему нужен, десять один здесь…
– О-о-о… нашего полку прибыло.
– Восемь один, давай координаты.
– Десять один, это ты, Леша, ты сейчас где?
– Посмотри на монитор, восемь один, дистанция двадцать, иду параллельно.
– Где планируешь быть вечером?
– Ка-девять здесь, Петя, мы договорились. Ка-девять, конец связи…
– Алексей, я хотел бы…
– Eight one is here. Who gives a shit what you wanted?
***
Одиноко торчавшие дорожные знаки были похожи на пугала посреди незасеянного поля. Месяца через два-три здесь будет жарче, к побережью потянутся семейные трейлеры, серферы, туристические автобусы. Пока же двухполосная трасса была пустынна.
На девушке был длинный кожаный плащ, черный пуловер, темно-синие джинсы и сапоги на широких каблуках. "Копыта", ретро опять входит в моду. Обычного в этих случаях плаката в руках, на котором толстым фломастером небрежно писали следующую станцию назначения, не было. Девушка просто стояла на обочине, вытянув правую руку.
Когда Петр притормаживал, он думал, что берет на борт студентку лет двадцати двух – двадцати трех. Когда она села машину, стало ясно, что ей еще нет двадцати. Агрессивный кожаный прикид и большая дорожная сумка с одной лямкой прибавляли ей лет пять-шесть. Рыжие волосы, темно-бордовые губы, очень бледное лицо, не подведенные голубые глаза. Уши были густо увешаны стальными кольцами, но этот плотный пирсинг был еще и маскировкой – по крайней мере три из более чем десятка колец были выходами имплантированных в мозг нейроадаптеров. Пока девушка взбиралась на кожаное сиденье, Петр отключил Motorol'y.
– Фленсбург?
Он молча кивнул.
Девушка вытащила из кармана скомканную купюру в пятьдесят евро и кинула на бардачок. Не спрашивая разрешения, сняла плащ и бросила на заднее сиденье. Затем, порывшись в необъятных размеров мешке, извлекла отделанный по бокам темно-зеленым нефритом лэптоп. Почти антиквариат. Одна из первых моделей Гуччи, символ вторжения высокой моды в сферу компьютерного дизайна. Эта форма меняла кремниевое содержание раз шесть, не меньше, но ее стоимость со временем только увеличивалась. Новые "камни" и новые "мозги" все в той же элегантной упаковке.
У нее были "стекла" "Премиум-IV". Она вытащила их из небольшого черного кожаного футляра вместе с тонкими шнурами тродов. Чилийская медь в шелковой обертке, покрытой тонкой вышивкой. Последний писк моды – для тех, кто сутками не вылезает из рефлектов кафе в кластерах Шельфа. Четыре сотни, не меньше. Троды нашли свое место в разъемах среди колец на ушах, она резко откинулась на сиденье. Экран компьютера не погас, исчез только звук, а ее отрывистые реплики звучали слишком резко. Это была какая-то жуткая смесь немецкого и английского технического жаргона. Она говорила громко и, когда переходила на русский, казалось, командовала кем-то по ту сторону монитора. Петр сделал музыку громче.
Минут через десять она стянула с глаз "стекла" и погасила экран.
Петр обернулся и спросил:
– Как тебя зовут?
– Анна.
– А меня Петр. К кому едешь, Анна?
Девушка смотрела в окно. Кажется, вопросы интересовали ее не больше, чем номер промчавшегося мимо белого "крюкаба". Со знакомством не получалось. Петр выдержал паузу, после чего деликатно кашлянул. Ноль внимания. "Н-да…" Он щелкнул переключателем и крепче ухватился за руль.
Из динамика вибрировали цеппы.
Она вытащила трод из уха и повернулась в его сторону:
– Извини, ты что-то спросил?
– Ты едешь во Фленсбург, город небольшой, но заблудиться можно. Я мог бы подбросить…
– Пока не знаю, может быть. – Она продолжала о чем-то думать. – Что играет?
– Led Zeppelin.
– Что это такое?
– Белый блюз, начало семидесятых.
– Старье какое. Никогда раньше их не слушала.
Не отрывая взгляд от дороги, Петр наклонил голову. Он хотел что-то сказать, но ее лэптоп снова запищал.
На экране появилась физиономия парня в очках, который громко поприветствовал ее на русском. Девушка помахала ему рукой и сделала какой-то знак, понятный им обойм. Парень кивнул в ответ, и они, не отключая видеорежима, перешли в чат.
Петр бросил взгляд на монитор. Беспорядочная шевелюра, глубоко посаженные карие глаза, двухдневная щетина на подбородке… У него была хорошая память на лица, и это лицо он узнал сразу.
***
Паром отчаливал, заворачивая по длинной дуге в сторону востока. Многоэтажная стальная конструкция оставляла за собой след взбаламученной воды, сотни мелких водоворотов и белую пену.
– У меня есть для вас работа, Питер.
Петра забавляла эта привычка Брахмана. Датчанин неплохо говорил по-русски. Настолько неплохо, что его акцент казался скорее особенностью личного произношения. Но подчеркнутое произнесение славянских имен на западный лад ставило все на свои места. И это вечное "вы", даже с теми, кого он знал не один год.
Они стояли на корме парома, потягивая баночный Tyborg. На Брахмане было дорогое алеминовое пальто, последний писк деловой европейской моды, и темно-красный шарф. Бриз сдувал с него запах Shico, запах, по которому в офисных джунглях Гамбурга и Франкфурта суетливые подчиненные искали топ-менеджеров. Через пару часов старый лис сменит обличье. А пока он выглядел как жрец, вернувшийся с богослужения с тарелкой, полной пожертвований.
Солнце шло к закату. Петр не спрашивал Брахмана о деле. Хайкорд обычно размякал после четвертой банки, торопить его не стоило. Он не любил спешки. Всему свое время.
Чуть позже они спустились на грузовую палубу.
Брахман открыл бардачок своего супервана и вынул три диска в одинаковых пластиковых коробках.
– Личные данные. Внешность. Психологический портрет, карта эволюции сознания, биография, семейный фотоальбом, любимые места в родном городе, история болезни, отзывы друзей, учителей и родителей и так далее. – Он взял следующий диск. – Электрическая история. Апартаменты в Сайберглобе, любимые кластеры Шельфа и Области, личный рефлект, архив переписки. Дневник. Бот-гид в Сайберглобе. Разработки для Fiakom Inc, Jutell, Hauro Corp. Несколько статей в специализированных изданиях. – Он отложил второй диск в сторону. – Дайс. Питер, вы работали с плотностью больше пятисот плоскостей?
– Да.
– Сколько внутренних двигателей?
– До тридцати.
– Хорошо. Если будут проблемы со слепком, свяжитесь с Николавским. Работа должна быть сделана через месяц.
– Не слишком много времени.
– Питер, ее нужно сделать. Это срочная работа.
Петр вскрыл конверт и вытащил несколько фотографий. Беспорядочная шевелюра, глубоко посаженные карие глаза, двухдневная щетина на подбородке.
***
На горизонте замаячил автоматический заправочный комплекс и нечто, напоминающее кафе. В животе заурчало – он уехал из кемпа, не позавтракав.
– Ты не хочешь перекусить?
– М-м-м… – Она жевала шоколад, не отрываясь от компьютера. – Если будут пироги с яблоками – возьми пару.
– Добро.
Он захлопнул дверь и нажал кнопку на брелоке, включавшем блокиратор двигателя.
Сервисный болван-заправщик подкатил к "ирокезу". Петр прокатал кредитку по верхней панели, дал команду на полный бак.
В кафе было пусто, девушка у стойки смотрела утренние новости CNN.
– Два бургера, большая картошка, стакан спрайта и кофе без сахара.
Официантка, улыбнувшись, пошла выполнять заказ. Петр сел за столик. Переливы звонка мобильного телефона оторвали его от изучения пейзажа за окном.
– Петя?
– Привет, Вацлав.
– Петя, это ты или кто-то шалит с рефлектом твоего "ирокеза"?
– О чем ты?
– Что она делает в твоей машине?
– Рыжее каре, гайки в ушах, русский со слабым американским акцентом. Так это она, я не ошибся?
– Петя, кончай шутить, что она делает в твоей машине?
– Ей нужно во Фленсбург.
– Ты что, опять вошел в игру?
– Нет, она тормознула меня на трассе.
– Не понял, вы что, договорились о встрече?
– Нет, она стояла на обочине и махала рукой, откуда я знал, кто она такая?
– Ты хочешь сказать, что просто случайно подцепил ее на трассе?
– Так и есть.
– Матка бозка…
– А что, возникла проблема?