Амиров осторожно открыл калитку, каждую минуту ожидая, что из темноты двора кинется собака, оказалось, хозяева предпочитали другую живность: где-то кудахтали куры, и трубно голосила корова. На стук дверь открыла женщина и, памятуя о наставлении продавщицы, следователь показал удостоверение, а уж потом поздоровался.
– Добрый вечер. Вы Лиза Степанова?
Женщина кивнула. Амиров аж залюбовался, в свете фонаря на него смотрела вылитая Верка Сердючка, только без звезды на голове. Её массивная грудь начиналась сразу из-под подбородка, а тонкие ручки, сложенные на животе, словно поддерживали выдающуюся часть. Лиза посторонилась и пригласила гостя в прихожую.
– Заходите. Чувствовала, что рано или поздно, меня тоже будут допрашивать. Раиса Селивёрстова просила не разносить новость по деревне, только шила в мешке не утаишь.
– Ничего, что так поздно или вызвать повесткой?
– Всё в порядке. Я только что подоила корову. Молоко ещё тёплое. Будете или побрезгуете?
– Сто лет не пил домашнего молока. Конечно, буду!
Амиров прошёл следом за хозяйкой на чистую кухню.
– Муж помогает по хозяйству?
– В своём доме без мужика туго, – Лиза протянула керамический бокал с тёплым молоком. – Сегодня сама хозяйничаю, муж с дочерью к свекрови в соседнюю деревню уехали. Вернутся только завтра, – женщина села напротив и сложила усталые руки на коленях. – Это и к лучшему. Толком бы поговорить не дал. Он считает, что во дворцах небожители обитают и говорить ни плохое, ни хорошее про них нельзя.
– А вы как думаете?
– Я не думаю, я знаю! Какая разница, где любить друг друга – на английской кровати «Величие» за невообразимое количество денег или на диване-раскладушке за двадцать тысяч! Эффект один: появляются дети. И какая разница, за каким столом ругаться, если развод неминуем.
– Вы хотите сказать, что чета Селивёрстовых находилась на грани развода?
– Что-то вроде этого. Они и раньше жили, словно чужие, а в последнее время так вообще.
– Что вы имеете в виду?
– Как объяснить? Мой муж ревнивец невозможный, может выпить, поскандалить, но он живой. А у Селивёрстовых всё идеально, они назвали друг друга милая, дорогой, только всё словно на автомате. Однако и в этой семье случались взрывы. Пару раз я видела синяки на лице Раисы. Конечно, не спрашивала! Кто я – прислуга, но и у меня есть глаза и уши. Скандалили из-за сына. Тот ничего не хотел, ни учиться, ни работать. Дорогие автомобили, шмотки, девочки, – женщина улыбнулась, увидев изумлённый взгляд следователя. – Да, да, молодой да ранний. Семнадцать лет. Я бы свою дочь так отходила, сидеть бы не смогла несколько дней! А этого сослали в область, у них там хоромы в элитном доме. Вы не удивляйтесь, что так много знаю. Приходится убирать во всём доме и в кабинете, и в спальне, и в столовой. Уши не затыкаю, глаза не закрываю, хочешь, не хочешь, а слышишь и видишь! Так вот, последнее время Раиса из спальни переехала в комнату для гостей. Буквально за день до смерти Александра Владимировича, я убирала в спальне и случайно на тумбочке увидела конверт с фотографиями. Не удержалась, посмотрела. Похоже, мэр пускался во все тяжкие, причём в рабочем кабинете и со своей секретаршей!
– Вы кому-нибудь ещё об этом рассказывали?
– Вы первый. Даже муж не знает.
– Почему сделали исключение?
– Вы же из полиции!
– Логично.
Амиров усмехнулся про себя.
«Как при такой любознательности домработница не разнесла новости из богатого дома по деревне. От таких пикантных подробностей все бы на ушах стояли, хотя если сплетни дошли до ушей Селивёрстовых, домработницу вмиг выставили за дверь с волчьим билетом, а в деревне работы днём с огнём не найдёшь».
– Несколько раз я слышала, как Селивёрстовы ругались. Мэр кричал, мол, захочешь развестись, вперёд, скатертью дорога! Только убирайся вместе с сыном и одним чемоданом!
– А говорите, общались холодно. Там страсти кипели.
– Иногда кипели, когда хозяева были уверены, что их никто не слышит.
– Елизавета, вижу вы женщина порядочная. Хочу попросить никому не рассказывать о нашем разговоре.
– Неужели я не понимаю!
Степанова округлила глаза, показывая тем самым – она могила!
– Сейчас в гостиницу? – с надеждой спросил Пантелеев, пытаясь краем глаза уловить настроение следователя областной прокуратуры.
– Послушай, как твоё имя?
– Константин.
– Да, Константин, я понимаю, ты хочешь как можно скорее попасть домой. И я тебя понимаю. Пойми меня и ты! Я тоже желаю вернуться к жене, домой, к пельменям и уютному дивану возле телевизора. И чем скорее я закончу дело, тем скорее это произойдёт. Терпеть не могу гостиницы, влажные простыни на постели и унитазы, на которых сидели разные жопы, – следователь хлопнул дверцей автомобиля. – Если бы я знал город, то нужда в твоём присутствии отпала бы сама собой. Так что вези меня к Светлане Козленковой.
– Это к секретарше? – Амиров кивнул. – Я не знаю адреса.
Фарид протянул листки, которые приготовил для него начальник Управления внутренних дел.
– Здесь найдёшь.
– Может, позвоним сначала?
– Как раз этого делать не надо.
Следователь отключился. У него это хорошо получалось. В мыслях прокручивались последние беседы, из которых уже можно извлечь определённые выводы: чета Селивёрстовых находилась на грани развода. Если бы такой факт случился, Раиса не получила бы ничего, а вместе с ней и непутёвый сын. Селивёрстова повышают, он уходит на пост губернатора, жена же остаётся у разбитого корыта.
«Надо выяснить, что имеют Селивёрстовы. Убеждён, что не только этот прекрасный дом и квартира в областном центре, и если все банковские активы и недвижимость записаны на мужа, то Раиса Михайловна рисковала остаться с маленькой толикой от жирного куска. При разводе глава города со сворой адвокатов могли лишить женщину почти всего! Работать Рая уже не желает, а вот траты на себя любимую непомерные, судя по кольцам на руках, одежде и косметическим процедурам. Дама выглядит лет на десять моложе своего возраста! Вот тебе и первый мотив для убийства».
***
Светочка горько плакала и вовсе не потому, что страдала о смерти любовника. По большому счёту ей было на него плевать! Она горевала о своей, такой нелепой жизни. Двадцать семь лет, а живёт вместе с выпивающей матерью в небольшой квартирке. Давно пора выйти замуж, но за кого? От местной шантрапы с души воротит. Тот, кто более состоялся, давно имеет семью, и воспитывает детей. Да и не думала никогда о местных парнях. Не о такой партии грезила Светочка. В мечтах она каталась на дорогих иномарках, обедала в ресторанах, а сумочку под мышкой носила от Марка Якобса из фиолетовой крокодиловой кожи. А как иначе носить аксессуар за тридцать девять тысяч долларов? С таким предметом расставаться нельзя! Козленкова не первый раз выстраивала и взращивала отношения подобного рода, но всё время что-то мешало: то избранника переводили в другой город, то вмешивалась жена, то неожиданно настигала болезнь. Девушка сравнивала себя с тем мужиком из карикатуры, который с огромными усилиями закатывал огромный камень в гору, но тот на самой вершине срывался и падал вниз. А мужик, не теряя веры в успех, начинал всё сначала. Вот и в этот раз она проделала сизифову работу. А ведь успех маячил совсем близко, только руку протяни! Секретарша незаметно навела справки о примитивной, престарелой жене, о дуралее сыне. Этот брак всё равно обречён. Такому видному мужчине нужна соответствующая женщина – элегантная, эффектная и сексуальная. Александр Владимирович попался в её, ловко расставленные ловушки. Кажется, даже поверил в беременность! И, кто его так некстати грохнул? Как быть? Начинать всё сначала? Годы летят неумолимо, скоро носить узкие юбки, глубокие выреза и высокие каблуки будет просто не прилично!
В дверь позвонили. Светочка спешно вытерла слёзы и, ругая мать за то, что та оставила дома ключи, пошла открывать. На пороге стоял полицейских. Она видела его раньше – приходилось сталкиваться в коридорах администрации, но, ни имени, ни звания не знала.
– Капитан Константин Пантелеев. Добрый вечер. С вами хочет поговорить следователь по особо важным делам из областной прокуратуры.
– Вы видели сколько время? Десятый час. Это не может подождать до завтра?
– К сожалению, нет, – неожиданно из-за плеча Пантелеева появился коренастый, черноволосый мужчина.
Козленкова окинула гостя критическим взглядом и с тоской подумала, что никак не может выяснить, какими дорогами ходят и откуда берутся такие классные мужики. И ростом, вроде не гигант, но такая уверенность в тёмных глазах, что вот за такое плечо можно спрятаться на всю жизнь. Одного Светочка не знала: чтобы стать генеральшей, надо выйти замуж за солдата или хотя бы за Костю Пантелеева, да и тот, похоже, занят.
– Меня зовут Фарид Махмудович. Разговор не займёт много времени. Можно войти?
– Ой, нет, нет! – Светочка запахнула растянутую кофту и потянула дверь на себя. – Подождите внизу. Я спущусь через минуту. Только переоденусь.
Девушка захлопнула перед носом визитёров дверь и оглядела себя в зеркале: мятый халат, растянутая старая кофта, красные от слёз глаза. Ещё не хватало, мать выпившая вернётся от подруги. Стыда не оберёшься, поговорить не даст, только запах перегара и бла, бала, бла! Да и обстановка в квартире ещё та, с тех, лохматых годов. Это на работе она звезда, подтянутая, уверенная в себе, почти второй после мэра города человек. Снова навернулись слёзы от разбившихся надежд. Девушка смахнула слезу, быстро переоделась и, открыв дверь, вздрогнула от неожиданности: на пороге стояла мать и рылась по карманам в поисках ключа. Увидев дочь, скривилась:
– Куда ещё на ночь глядя?
Светлану передёрнуло от сивушного амбре.
– Не твоё дело! Взялась контролировать. Поздно! – девушка затолкала мать внутрь. – Ложись спать, скоро вернусь.
– Давайте прогуляемся, – предложил Амиров. – Заодно и поговорим.
– Вы не будете записывать?
– Зачем? Наша беседа имеет ознакомительный характер.
Следователь лукавил, он почти всегда записывал разговоры на диктофон, который держал в кармане куртки. И лишь потому, что опасался забыть какие-либо подробности. Прогулка получилась недолгой. Фарид Махмудович проводил секретаршу до подъезда и вернулся в машину.
– Вот теперь поехали в отель.
– Не уверен, что в ресторане вас ещё ждут, – Константин покосился на Амирова. – И магазины уже закрыты.
– Ничего. Есть сыр, колбаса и бутылка армянского коньяка из деревенского лабаза. До утра не пропаду.
– Во сколько встречаемся утром?
– Я так понял, что гостиница находится в центре? – капитан кивнул. – Вот и хорошо, я пешком доберусь до здания администрации, а ты забирай машину и утром отправляйся к Селивёрстовым. В доме не светись, а у охранника забери копию всех передвижений вдовы в ночь убийства. По секретарше пока мнение не сложилось, но проверить её алиби тоже не помешает. Она, кажется, с матерью живёт? – Амиров увидел согласный кивок. – Поговори с ней, с соседями. С собачками люди по вечерам гуляют. Потом присоединишься ко мне. Будем опрашивать всех, кто веселился в тот вечер на банкете вместе с персоналом и артистами. Хозяйку ресторана не тревожь, выпиши ей повестку часа на три, я сам с ней поговорю.
– Так это огромная работа! Вместе с официантами и поварами поучается под девяносто человек!
– А ты что, в сыске новичок? Знаешь, сколько надо перемыть песка, чтобы уловить замыленным глазом частичку золота!
– Я в полиции не первый год, – Пантелеев как-то загрустил. Стало понятно, что с этим следователем покоя не предвидится. Надо настраиваться на работу до позднего вечера, а может и ночи. В то же время в груди поселилось чувство похожее на гордость: иметь непосредственную причастность к расследованию громкого убийства, это не фунт изюма, а грядущее повышение по службе! И ещё Константину польстила степень доверия. Пока всех свидетелей Амиров допрашивал без него, а тут самостоятельное задание.
В ресторане следователя уже не ждали. Часы в холле гостиницы показывали одиннадцать часов вечера. От этого Фарид не огорчился, заполнил бланк, получил ключи и заселился в довольно уютный номер. После душа позвонил жене, справился о токсикозе, о настроении, поведал свои новости и, откупорив бутылку коньяка, сделал несколько глотков. В животе растеклась горячая лава. Захотелось взбудоражить алкоголем голову, но Амиров остановил позыв. Вспомнилось высказывание Парацельса:
«Всё есть яд и всё есть лекарство. Только доза делает лекарство ядом и яд лекарством».
Следователь хорошо знал, что три глотка, как творческая доза, при которой ясен ум и приходят правильные решения. Если перебрать лишка, начинает переть дурная фантазия, как пузыри набухают подозрения и в каждом видится монстр. Он включил телевизор и, полистав каналы, нашёл местные новости. Начальник ГородскогоУправления полиции сдержал слово. Из мэра сделали героя, который поплатился жизнью в борьбе за процветание города и горожан. Амиров откусил кусок колбасы и отключил телевизор. Всё равно правды никто не скажет, а лишь то, что прикажут. Журналист нынче пошёл непринципиальный, как попки пиратские повторяют, что спустили сверху. Следователь прослушал запись разговора с Козленковой. Тупая девица, таких он повидал огромное множество. Вообразила, что может управлять мэром. Вроде как мэр голова, а она, секретарша шея! Подловила мужика на секс. Могла беременность приплести. Секретарша хоть и отказывается, что имеет отношение к фотографиям, но в это мало верится. С её слов, никто даже не подозревал об их связи, а тут, на тебе, прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте и как раз к окну! И как раз в самый пикантный момент. Интересно, где этот компромат сейчас? Скорее всего, в доме мэра, но жена, ни за что не станет раскрывать грязные подробности. Да играют ли они хоть какую-то роль в убийстве? А вот Козленкову можно вычёркивать из списка подозреваемых. Она или по её просьбе кто-то состряпал фотографии и отослал жене, с целью расстроить брак. И этот замысел почти удался, Раиса захотела получить развод, но поняла, что останется без ничего. А может это сам Селивёрстов решил избавиться от опостылевшей жены? В этом случае Раисе на руку смерть мужа. Только Светочке мэр нужен был живым!
С такими мыслями Амиров провалился в сон.
Глава 3
Петренко Семён Аркадьевич долгое время руководил культурой в городе. Так давно, что и сам забыл, в каком году появился в этом узком и длинном, как пенал кабинете. Он устал и морально истощился. Из года в год одно и то же – гулянья, балаганы, ярмарки, Проводы русской зимы, День шахтёра и за всё цифры, отчёты, доклады. Он, как слуга двух господ должен отчитываться в областной департамент культуры и гнуть спину перед местными властями. Иногда Петренко соглашался с незабвенным Александром Сергеевичем Пушкиным и мысленно повторял истину, проверенную временем:
«На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля -
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег».
Как прав классик, сокрушался, бывало, Семён Аркадьевич, наблюдая из окна кабинета, как с вышки люди в фуфайках наряжают новогоднюю ёлку на площади или развешивают красочные баннеры ко Дню защиты детей. И вот свершилось, весна принесла освобождение, и он, как усталый раб, совершит побег. Побег к морю. Осталось решить кое-какие вопросы и «Аривидерчи банана!». Петренко ещё не решил, как поступит с молодой возлюбленной. Развод с женой настолько вымотал его, что связывать себя узами нового брака пока считал бессмысленным. Марина моложе почти на тридцать лет, однако, всем видом показывает, насколько дорожит, любит и обожает любовника. Визжит во время секса, как резаная, а он растекается елеем от того, что есть ещё порох в пороховницах и ягоды в ягодицах. А собственно, что его не любить? Всех отодвинул, хотя имелись кандидатуры лучше, и поставил возлюбленную директором киноконцертного зала прямо в центре города, напротив администрации. Премию с зарплатой девушка гребёт не в пример маститым директорам музыкальных школ, дворцов культуры, музеев и муниципальных творческих объединений, хоть и получила образование совершенно не имеющее никакого отношения к культуре. Ну что это – инженер – наладчик швейных машин? А кто с него спросит? Он хозяин в своей вотчине! Когда Петренко ушёл из семьи, то пришлось покупать новую квартиру. Жена – акула, больше о ней ничего хорошего не скажешь, заседала в одном из кабинетов всё той же администрации в должности пятой ноги шестого зама, обосновалась крепко, сам туда устроил. И сейчас, при случайных встречах в коридорах Семёна Аркадьевича передёргивало от мысли, что он большую часть жизни прожил с этой змееподобной бабой. Только одно прекрасное дело она сделала, то есть два – родила двоих детей. Хорошо, что они не стали свидетелями развода и мелочной делёжки имущества: дети разъехались по разным городам. Семён бился за каждую ложку и прищепку, но справиться с брошенной женщиной невозможно, лучше оставить всё и начать с нуля! Так и сделал: взял кредит в банке, приобрёл двухкомнатную квартиру, сделал небольшой ремонт и заселился туда с молодой сожительницей. В жёны её не звал, на жилплощади не прописывал. Марина тоже появилась на пороге с одним чемоданом, оставив мужа и дочь в прошлой жизни ради прекрасного будущего. Сейчас Петренко размышлял, как поступить? Сказать Марине прямо, что, мол, так и так, уезжаю в другой город, а ты устраивай свою жизнь дальше без меня, хочешь, вернись к мужу, хочешь к матери, а свою квартиру я намерен продать. Вроде как-то не по-людски. Расставаться лучше мягко, без острых углов.