Глава 1
Агент Векшин каждый день читал теперь Книгу.
«…Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно…»
Закончив читать, агент посмотрел в окно, удивляясь собственной жизни. Раньше у него всё было проще, пока не стал он вдруг пешкой в чужих руках.
Петенька Векшин собрался тогда в кино и стоял в очереди за билетом. Возле кассы возникло вдруг непонятное шевеление. В ту же секунду руки у него метнулись назад и кверху. В суставах ломило, на запястьях хрустели наручники.
– Оперативное задержание! – гремел чей-то голос. – Всем оставаться на местах!
Народ прижал уши.
– У всех кошельки на месте?!
– У меня нет, – отозвался мужской голос.
Люди в штатском вывернули у Векшина карманы и тут же обнаружили чужой кошелек. Он был явно подброшен. Пётр был удивлен происшедшим, пытался протестовать. На него не обращали внимания, посадили в задний отсек машины и привезли в РУВД – там и началось настоящее следствие.
Cледователь Печкин, мужик лет за сорок, спрашивал торопливо, словно за ним гнались. Векшин разводил руками – откуда ему было знать, как к нему попал кошелек. Скорее всего, подкинули.
Пригласили понятых. В их присутствии Печкин осмотрел кошелек снаружи и сделал запись в протоколе. Потом открыл его, а в нем ни денег, ни старых билетов, ни квитанций каких-нибудь. Стерильная чистота в кошельке!
– Замечательно! – воскликнул следователь. – Просто восхитительно! Где отсюда деньги?
– Я их в руке держал, – отвечал пожилой гражданин, – а кошелек в карман положил. Может, я его обронил случайно…
– И вы готовы подтвердить это при допросе?
– Я вообще хотел его выбросить – он же старый.
– Выходит, вы не в претензии?
– Абсолютно…
Гражданин не нуждался в расследовании. Для него это было почти как потоп.
– Вот и ладненько, – улыбнулся Печкин, помня о главном в подобных делах: карманник не оставил бы при себе чужой кошелек – это равносильно приговору. Так что надо отказать в возбуждении уголовного дела. Выходит, ребята из карманной группы решили «срубить палку». Подкинули кошелек человеку и теперь улыбаются в ожидании премиальных…
Печкин заставил понятых расписаться в бумагах и отпустил. Осталось опросить задержанного. Но тут прозвонил телефон, и пришлось следователю отложить опрос, поскольку находился на суточном дежурстве и требовался в другом месте. И так до самого утра.
Векшина отвели в камеру для задержанных, а через полчаса его вновь забрали оттуда какие-то двое сотрудников в штатском. Удерживая под локоть, они опустились с ним в подвал, завели в кабинет без таблички.
За столом сидел гражданин лет тридцати. Лицо темное, усталое, продолговатое. Походит на цыгана. Еще двое сидели у стен. В подвальном помещении воздух стоял спертый, тяжелый.
– Присаживайтесь… – сказал темнолицый.
Петр сел на стул, огляделся. В углу сейф. Справа большой опечатанный шкаф. На стенах рожи: «Их разыскивает милиция».
– Фамилия? Где работаешь?
Векшин отвечал. Затем спохватился:
– А где следователь?
– На вызове. Расскажи нам, как дело было…
– Мне загнули руки, надели наручники, – объяснял Векшин, – вывернули карманы, а там оказался чужой кошелек. Пустой, между прочим…
– Мы это знаем! – сказали ему с серьезным видом. – Ты лучше скажи, куда деньги засунул?
– Так пусто же было!
Сотрудники словно бы спохватились. Действительно, пусто.
– И мужик подтверждает! – напомнил Векшин. – Подкинули!
– Не ори, – тихо сказал темнолицый.
– Как вас зовут? – впился в него глазами Векшин.
– Григорий Олегович. А фамилия моя слишком известная.
– И все же?
– Подшивалов.
Они смотрели друг другу в глаза. Прямой и дерзкий взгляд – это всегда вызов, и Векшин отвернулся. Ему бы домой вернуться и никого больше не видеть.
– Хочу заметить, – продолжил Григорий Олегович, – что сумма похищенного значения не имеет…
– В каком смысле? – не понял Векшин.
– Будь хоть копейка или вообще ничего, потому что всё зависит от умысла. Хотел стащить миллион – значит, чистое покушение на миллион.
– Кошелек-то пустой!
– Допустим, ты его подобрал… – с холодом в голосе произнес Подшивалов.
– Ничего я не подбирал…
– Тогда безвыходное положение. Чистое покушение… на миллион.
Оперативники оживились. По виду – сущие праведники. Хотят помочь человеку, но не в силах, так что сидеть придется Векшину.
– Сколько там дают-то? – Подшивалов придвинул к себе толстую книгу в коричневом переплете и раскрыл на нужной странице.
– От пяти до десяти лет, если по третьей части, – прочитал он из книги. – Плюс конфискация имущества…
– При наличии организованной группы, – подсказал другой.
– Совершенно верно, – согласился Подшивалов и снова спросил: – Один ты был?
– Один, – ответил Векшин, понимая, что оговаривает себя.
– Вот видишь, добровольное признание смягчает вину.
– Но я действительно был один. Кино хотел посмотреть.
Подшивалов достал из сейфа материал, собранный следователем, и стал молча читать.
– К сожалению, ничем не могу помочь. Тут так написано… Просто ужас какой-то.
Векшин не верил собственным ушам. Сходил, называется, в кино.
– Попробую уговорить следователя, – продолжил Подшивалов. – Если ты согласишься помочь нам в одном деле…
Векшин ничего пока что не мог понять. Впрочем, если надо, то помочь всегда можно.
– Только не строй из себя обиженного, – сказал Подшивалов. – Хорошо?
Петр вынужденно мотнул головой.
– За нами сидит тут один, – продолжил Григорий Олегович. – Третьи сутки бьемся…
– В смысле? – не понял Пётр.
– Не чирикает, – подал голос другой сотрудник.
Подшивалов пристально посмотрел в его сторону, затем продолжил все так же спокойно:
– Он прибрал к рукам чужую зарплату… Возможно, работал вместе с бухгалтером. Надо вернуть людям деньги, но мы не можем этого сделать.
– Почему?
Оперативники оживились.
– Дело в том, что наш человек, который нам помогал, уехал из города, – говорил Подшивалов. – Другой слишком известен… Остальным нельзя доверять. Короче, в запарке мы, а народ при этом страдает.
– И вы хотите…
– Вернешься в камеру, расскажешь свою историю – как тебя менты в очереди взяли. Старайся быть правдивым и ненавязчивым. Будут спрашивать – отвечай. Сам в душу не лезь. Сидеть придется дня три.
Векшин чуть не упал со стула. Трое суток! В одной камере с негодяем!
– Мы заплатим, – пояснили ему. – И справку дадим… Находился на лечении в областной больнице.
– У меня мать дома одна…
– Ей сообщат. С этого момента ты станешь нашим человеком.
– А если меня расколют?
– А ты постарайся. Возможно, он решится на побег либо ещё на что-то. Пойми ты – у него денег целый мешок. Месячная зарплата…
– Ты нужен нам, – говорили остальные. – Без тебя нам кранты…
Векшин понял это сразу и теперь лишь поддерживал разговор.
– А с Печкиным мы решим – ты же не крал чужие деньги.
Подшивалов выдвинул ящик письменного стола. Внутри что-то щелкнуло, и послышался голос:
– «Один ты был?»
– «Один…»
– «Вот видишь, добровольное признание смягчает вину…»
Подшивалов выключил диктофон.
– Это на всякий пожарный – вдруг ты начнешь вилять. Но если ты согласен, то мы подпишем с тобой соглашение.
Открыв сейф, он вынул бланк. Вписал необходимые данные и протянул Векшину.
– Выручай нас, парень.
Векшин взял ручку и расписался.
– Поздравляем. Теперь ты наш. Иди в камеру и расколи его…
Петра вновь отвели в камеру и оставили одного. Так он стал агентом криминальной милиции.
«Я не артист, поэтому в душу к нему не полезу, потому что это подозрительно, – решил он. – Надо молчать. И этот будет верно…»
Примерно через час к нему ввели сокамерника. Тот сел на просторные нары, занимавшие половину помещения.
– Козлы! – произнес он, утирая лицо платком.
Векшин молчал, лежа в полутемном углу.
– Тебя-то за что? – спросил сокамерник.
Векшин, не отвечая, сел, уперся локтями в колени.
– Свихнуться здесь можно, если молчать, – продолжил сокамерник. – Меня Эдуардом зовут, а тебя?
– Векшин…
– Будем знакомы.
Эдуард пересел ближе.
– Сигареты есть? – спросил он неожиданно.
– Выгребли всё…
– Сейчас закурим…
Эдуард нагнулся к полу и полез пальцами в щель между стеной и стойкой. Вынул сигарету, затем вторую. Следом появилась спичка и обломок спичечной коробки.
– Здесь так. Закуривай, – и протянул сигарету.
Они закурили. Дым медленно полз к электрической лампочке над дверью.
– За что тебя? – снова спросил Эдуард.
– Нет у них доказательств, – ответил Векшин. – Там много таких стояло. А кошелек – не доказательство.
Сокамерник слушал с интересом.
– Кошелек хотят на меня повесить, – продолжал Векшин. – А в кошельке пусто. Хоть бы копейка была.
– На покупке тебя поймали, – ухмыльнулся Эдуард.
– Одно не пойму – как он в моём кармане оказался. Разве же так бывает, чтоб кошельки летали?
– Меня тоже ни за что. Прикинь! Если ты крутил баранку и вез деньги – значит, ты вор. Короче, получили мы деньги с бухгалтером. В банке. Сели в машину. Я скорость не успел врубить – лезет один в машину. Будто негр. Короче, с чулком на морде, а в руке у него, не поверишь, обрез двуствольный.
– Ух ты!
– Короче, стволину в бок и велел сразу ехать – на Верхнюю Террасу. Оттуда прямиком в Старую Майну, потом за Красную Речку – и в лес. Там пересел на свою машину и ручкой нам помахал. Мы в погоню, а у нас бензина две капли… Короче, заглохли поперек дороги – прикинь!
Он замолчал, прикурил потухшую сигарету и вновь продолжил:
– Но только не верит никто. Этот еще в бега подался.
– Кто?
– Бухгалтер, я ж говорю. Добрались до города – он и пропал. Теперь ни денег, ни бухгалтера. Полный «дипломат» денег был. Разными купюрами. Представляешь?
Векшин молчал.
– Теперь менты шьют мне дело – из-за того, что я в пацанах сидел…
Петр о себе больше не рассказывал и ни о чем не расспрашивал. Странно было слышать от сокамерника историю о неизвестном грабителе.
Ночью Векшин почти не спал и лишь к утру забылся, а с утра их снова повели на допрос. На втором этаже их развели по разным кабинетам. Вместо следователя Печкина в кабинете сидел Подшивалов. Он встретил Векшина вопросительным взглядом. Тот присел к столу и повторил услышанное.
– Лапшу вешает, – усмехнулся Григорий Олегович. – История рассчитана исключительно на тебя, поскольку на допросах Эдуард говорит по-другому. Тебе об этом не надо знать – запутаешься. Но если мы начнем разрабатывать именно эту тему, он сразу поймет, кто ты на самом деле.
Векшин соглашался с доводами оперативника.
– Теперь ты понимаешь, с кем мы имеем дело… – говорил Подшивалов. – Придется тебе опять идти в камеру. Скажешь, не хотят тебя отпускать. Ругайся, матери нас как следует. – И вдруг спохватился: – Извини, накормить ничем не могу – он может понять. Через час тебе вручат передачу от матери.
– Она знает?!
– Нет. Я твоя мать теперь. Пищей делись, от угощения не отказывайся. Будет говорить – слушай. И помни: назойливый вопрос походит на допрос. Мы не знаем, на что он рассчитывает. Одно известно точно – бухгалтер пропал. А может, его и в живых давно нет. Ну, ничего – это ему не бухаря срубить.
– Кого?
– Не пьяного раздеть, говорю…
– Как там маманя?
– Не беспокойся. Ей сказали, что ты вчера отозван в командировку.
Векшина вернули в камеру. Эдуард уже сидел на нарах, блестя в полумраке глазами.
– Для чего таскают?.. Будто от этого будет толк, – сказал он словно бы себе самому. Потом прыгнул с нар и полез за сигаретами в «дупло».
– Векшин! – крикнули в коридоре. – Передача от матери!
Дверь уперлась в ограничитель, и в узком проеме образовался сержант.
– Получай… Мамаша твоя приходила. Подготовят документы – поедешь в ИВС, если начальству будет угодно…
Векшин принял бумажный сверток, присел. Развернул бумагу. Внутри оказалась палочка копченой колбасы, батон, конфеты, пряники и вафли.
– Присоединяйся… – Петр разломил колбасу, положил на бумагу.
– С матерью живешь?
– С ней…
– А я женатый… Думаю, к вечеру тоже придет с передачей. – Эдик загадочно улыбнулся. – Чайку бы сейчас замутить покрепче…
Они съели колбасу и батон.
– Вафлями угощайся, – предложил Векшин.
– Извини, Петя. Вафля – нехорошее слово. – Лучше назвать его пряником в клеточку.
Векшин искренне удивился. Пряник? В клеточку?
– Вафля – это мужское достоинство, – объяснил сокамерник. – Хоть ты и Васёк, но пока что неопытный.
– Васёк? – опять удивился Векшин.
– Карманный вор, значит. Я же вчера еще понял – луну ты крутишь.
– В каком смысле?
– В прямом… «Одно, говоришь, не пойму, как кошелек в карман попал…» Но я не в обиде. – Эдуард расплылся в самодовольной улыбке. – Козе понятно, каким ремеслом ты занят. По «низам» шарить тоже надо уметь. Особенно «с росписью», порезав одежду.
Петр молчал. Пусть думает, как ему хочется.
– Ты точно на машине работаешь? – спросил Эдуард.
– Я техникум перед армией кончил, заодно и курсы водителей. Газель в руках.
Сокамерник замолчал, моргая и глядя перед собой.
– Значит, машина в руках. А жигулёнка ты водишь? – снова спросил.
Векшин удивился. Можно подумать, что автомобиль – это чуть ли не вертолет. Ведь сам водитель, а еще спрашивает.
– Боюсь, не выбраться мне отсюда, – продолжал Эдуард. – Бухгалтер сдёрнул… Представь, со страху рванул, козел. Теперь они думают, что мы сами те деньги прибрали. И на «негра» свалили.
Петр молчал.
– Что ты скажешь?
– Трудное дело, конечно, – выдавил из себя Векшин. – Сразу и не понять.
– А как ты думаешь, отпустят меня или на кичу загонят? – донимал Эдуард.
– Если б бухгалтер никуда не ушел – другое дело, – отозвался Петя. – А тут видишь, как получается. Нет его…
– Вот и я про то же, – вздохнул Эдуард. – Не видать мне свободы. Они же теперь и безвинного могут засадить – за такую сумму, ты что. Им бы только иск на кого повесить. – И добавил однозначно, словно загодя зная: – Тебя-то они точно освободят.
После обеда его снова потащили на допрос. Следом за ним увели и Векшина.
В кабинете по-прежнему находился лишь Подшивалов.
– Забыл я тебе сказать одну вещь, – начал он. – Запомни главное: на связи будешь только со мной. Интересы остальных тебя не волнуют – иначе проколешься. Теперь о деле. Что нового?
– Испуган, потому что подельник сбежал.
– Еще бы ему не пугаться…
– Спрашивал, действительно ли я работаю водителем…
– Кажется, лед тронулся. – Подшивалов улыбнулся. Первый раз со вчерашнего дня. – Ему нужен водитель. Но для чего? Для чего нужна человеку машина, если тот сидит в камере?
Векшин смутно догадывался, но ничего конкретного сказать пока что не мог.
– Вернешься назад, – инструктировал Подшивалов, – говори, что следователь до сих пор не принял решение, что ты будешь добиваться освобождения, потому что нет на тебе вины.
– Понятно…
– Его ни о чем не спрашивай, – напутствовал оперативник. – Думаю, сегодня либо завтра он что-то тебе предложит. Скажешь, очные ставки проводили с твоим участием, и все говорят, что кошелек сначала валялся на полу, а потом очутился у тебя в кармане. Это его подтолкнет, ему не на что надеяться…
Петра вернули в камеру. Эдуард сидел уже там.
– Бараны, – проворчал от порога Векшин. – Они говорят, будто я притер того мужика в очереди…
Сокамерник чиркал спичкой.
– Прикинь… – продолжал Петя, – очные ставки решили делать. «Потом, говорят, примем решение… Куда, говорят, тебе торопиться!…» – Он присел на нары. – Как будто здесь санаторий! Прокурору буду жаловаться!.. Плевать я хотел на эту контору!