– Убедилась? – грустно произнесла Римма.
– Он просит тебя прийти на прием. Говорит, что ты сбежала.
– Что он еще сказал? Может быть ошибка?
– Так врачи тебе и признают свою ошибку!
– Люба, говори правду, не юли, – попросила Римма.
– Говорит, что ошибки быть не может. При желании можешь пройти обследование в другой клинике, выкинув на ветер кучу денег, – это не мои, его слова, – уже грустно добавила Люба. – Собирайся, сейчас поедем.
– Куда еще?!
– Туда же! Онкология – это только диагноз, но не приговор! Сейчас такие заболевания лечатся, и очень даже успешно, а то распустила сопли… Чего сидим? Кого ждем? Одеваемся, вызываем такси, и вперед! Надеюсь, ты своим еще не сообщила?
– Нет, конечно. Ты была первой, кого я «обрадовала». Такси быстро доставило их к зданию клиники. Люба подбадривала подругу, и у Риммы появилась надежда.
– Сама зайдешь или вдвоем? – спросила Люба у кабинета врача.
– Я сама, – ответила Римма и решительно перешагнула порог.
– Римма, куда ты сбежала? Не дослушала до конца и умчалась. – Валерий улыбнулся, предложил присесть. – Как ребенок, честное слово!
– Я испугалась. Одно слово «саркома» привело меня в ужас, – созналась Римма. – Немного пришла в себя и поняла, что нам нужно продолжить беседу. Первое. Ты мне должен отвечать честно, ничего не утаивая.
– Римма, ну я же врач, а не женатый любовник на свидании с замужней женщиной. Спрашивай, что тебя интересует.
– Ошибка может быть? Возможно, мне стоит дообсле-доваться или пройти обследование в другой клинике? Я понимаю, что каждый кулик свое болото хвалит, и все-таки?
– Пройти повторное обследование в другом месте, конечно же, можно, и ты имеешь на это право, но я тебе гарантирую, что результат будет тот же, – сказал он, внимательно глядя на женщину. – Мой совет: не трать деньги понапрасну, они тебе еще пригодятся.
– Зачем?
– На лечение.
– Ты же сам сказал, что я обратилась поздно, – напомнила ему Римма.
– Да, слишком поздно, – подтвердил врач, – но нужно лечиться.
– Есть гарантия на излечение? – Римма с надеждой посмотрела прямо ему в глаза.
Валерий Павлович отвел взгляд в сторону, остановил его на больничной карточке, зачем-то стал листать ее. Сколько раз ему ставили такие вопросы! И как невыносимо трудно говорить в таких случаях правду. Как-то он подслушал разговор больных, которые говорили, что врачи привыкли к смертям и относятся к ним спокойно и безразлично, но это была неправда. Каждый человек имеет одну жизнь, и когда понимаешь, что ему уже нельзя помочь, становится жутко, а сказать о том, что он обречен, – ужасно. Сейчас был такой случай. Он должен сообщить эту новость Римме, красивой, рыжеволосой, еще цветущей женщине, которая быстро превратится в высохшую живую мумию и от боли не будет хотеть жить, так что смерть станет для нее избавлением от мук. Разве можно к этому привыкнуть? Ему нужно жить с тем, что на его глазах уходят из жизни не только старики, но и молодые, которые безумно хотят жить. И ради того, чтобы спасать тех, у кого еще есть надежда, он здесь.
Римма ждала ответа. Затянувшаяся пауза не предвещала ничего хорошего, и женщина замерла в ожидании.
– Может, мне нужна химиотерапия или операция? – осторожно спросила она. – Я согласна на все.
– Римма, я уже говорил, что ты обратилась к врачам слишком поздно, – медленно произнес он.
Конечно же он должен будет сказать ей это, но он оттягивал время, словно какие-то минуты могли спасти эту красивую женщину от смерти, а его – от пытки это произнести.
– Поздно оперировать… или что-то еще делать, – произнес Валерий тихо, но четко выговаривая каждое слово.
Римма окаменела. Она сидела напротив него с широко открытыми от ужаса глазами. Он знал, что сюда она шла за надеждой, а он ее добивает своими словами.
«Иначе нельзя, – пытался он себя оправдать, – она должна знать правду».
– Римма, но это еще не конец. Ты можешь лечь к нам в отделение, мы будем поддерживать твой организм, помогать ему…
– Продлить мою жизнь? – спросила она дрогнувшим голосом.
– Да! Именно так, но ты будешь жить!
– На сколько продлить?
– Этого никто не знает, кроме Всевышнего, – ушел он от прямого ответа.
– Тогда, Валера, скажи мне прямо, сколько мне осталось? Без этой поддержки организма?
Она поставила прямой и самый тяжелый вопрос. Он должен сейчас дать на него ответ. В такие минуты Валерий Павлович ненавидел себя за то, что решил стать врачом. Когда шел учиться в медицинский, то были радужные мечты о спасении больных, однако реальность оказалась гораздо страшнее – он должен не только лечить, но и сообщать страшные вести.
– Я не могу точно сказать, – сказал он.
– Тогда скажи «от» и «до», – попросила Римма.
Женщина была настроена решительно, и он обязан быть с ней честным. Валерий поинтересовался, не сможет ли к нему прийти ее муж, но Римма была против этого, она сама хотела знать всю правду.
– От двух до трех, – сказал он.
– Лет?
– Месяцев, Римма, месяцев! Но если ты будешь у нас, то еще прибавится время! – сказал врач.
Он не мог дальше мучить себя и ее и сказал все сразу. Валерий Павлович не выдержал ее взгляда, в котором застыл ужас, встал, подошел к окну и уставился в него.
– Сколько еще… прибавится? – нарушила молчание женщина.
– Возможно, еще несколько месяцев, – ответил он и повернулся к Римме: – Поверь, в такой ситуации это много! Даже один месяц – это целых тридцать дней!
– Спасибо. Я поняла, – обреченно произнесла она. – Мне надо подумать… Я пойду?
– Подожди, я выпишу тебе рецепты на лекарства, расскажу, как принимать, – сказал он.
Валерий Павлович быстро сел за стол и размашистым почерком начал заполнять бланки рецептов. Она выслушала молча, тихо произнесла «спасибо» и вышла из кабинета. Он подошел к окну и снова уставился в одну точку.
– Ну что там? – К Римме бросилась подруга, но, увидев ее расширенные от отчаяния глаза, молча последовала за ней к выходу.
Люба вызвала такси, и по дороге домой Римма вкратце все ей рассказала.
– Что ты сейчас будешь делать? Позвонишь мужу? Детям? – спросила она Римму.
– Мне надо подумать.
– Я возьму отгулы и буду рядом с тобой!
– Мне надо побыть одной. Не обижайся!
– Надеюсь, что ты примешь правильное решение и будешь лечиться.
– Я подумаю, – повторила Римма.
Римма вышла у своего дома, зашла в квартиру. Ей нужно было принять решение, как и когда сообщить страшную новость родным. Из головы улетучились все мысли, кроме вердикта врача. Она поняла, что нужно себя чем-то занять, иначе от них не избавиться.
«Я скоро… Меня не станет, а в шкафах не идеальный порядок!» – стукнуло ей в голову.
Римма бросилась к плательным шкафам так, словно у нее осталось несколько часов жизни, и принялась быстро перебирать содержимое, перекладывать вещи с полки на полку, складывать их по-новому, зачем-то нюхала их, не пахнут ли потом, несла в стирку – и так полка за полкой. Затем она остановилась, устало присела на диван.
«Зачем я это делаю? Неужели мне будет не все равно, в каком состоянии будет шкаф после меня и что на это скажет тот, кто его откроет?» – подумала она.
Римма села на диван, поджала ноги, обхватила колени руками – ее любимая поза. Так было удобно сидеть и думать. На носу новогодние праздники, когда все соберутся вместе. Дочь Влада и сын Женя учатся в этом же городе на архитекторов, но добираться далеко, и они предпочли жить в студенческом общежитии, где веселее и меньше родительского контроля. Дочери восемнадцать лет, сын на год старше, но детей отправили в школу вместе, и учатся они на одном факультете. Муж Игорь – дальнобойщик. Он в командировке, но на праздник вернется домой. Все они в предвкушении праздника, когда можно побыть несколько дней вместе.
«Я не могу испортить им праздничное настроение, – думала Римма. – Если уж рассказывать, то после праздника. Так будет лучше для всех. Да и я смогу почувствовать праздник, один из последних. Или вообще последний?»
Снова тоска и отчаяние сжали Римму тисками со всех сторон. Она поднялась, убрала со столика газеты с объявлениями, которые забыла подруга. Послонявшись бесцельно по комнате, Римма снова уселась на диван, приняв любимую позу. В голове – мысли о прожитых годах. Детство прошло в деревне. Когда ей было семь лет, родился брат Андрей. Однажды весной – Андрюше тогда было пять лет – они всей семьей отдыхали у реки, варили полевую кашу. Римма с братом и другими детьми бегала с мячом по берегу, веселилась, как вся ребятня. Никто не заметил, как брат упал в реку. Римма увидела его в воде, позвала на помощь взрослых. Мужчины вытащили уже бездыханное тело. Она и раньше чувствовала недостаток родительской любви, а после гибели Андрюши ее почти не замечали. Родители кормили, одевали ее, она не была чем-то обделена материально, но и не знала, что такое материнская ласка. Тогда у нее появилось чувство вины за гибель брата и ей все время казалось, что мать с отцом считают, что именно она недосмотрела Андрюшку, хотя они ее никогда в этом не упрекали. Со временем родители начали все чаще выпивать, забывая о дочери. Благо Римма к тому времени могла сама о себе позаботиться, она стирала свои и их вещи, готовила на всех и давно смирилась с тем, что ее не любят и просто терпят. Римма была уже замужем, когда родители, напившись в очередной раз до чертиков, поставили на газовую плиту чайник и уснули. Водой залило конфорки, и они угорели.
– Я взяла пару дней отгулов, потом два дня выходных, так что можем побыть вдвоем, – сказала Люба Римме. – И не говори, что тебе хочется побыть одной. Что такое одиночество, я очень хорошо знаю. Моего балбеса интересуют больше девочки, чем мама, и это нормально. С мужьями у меня несостыковки. На счету один законный муж, который объелся груш много лет назад, а остальные мужчины… Они как эпизоды в фильме: то появляются, то исчезают в неизвестном направлении. И почти все время я в одиночестве, которое убивает.
– У тебе еще все впереди, – с грустью сказала Римма.
– Не ной! Знаешь, какое у меня настроение? Хочется сделать что-то безумное и, может быть, даже глупое! Может, сообразим что-то эдакое? – весело спросила Люба.
– Например?
– Вот что тебе хотелось бы, но до этого ты не решалась сделать?
Римма задумалась. Она много чего не делала в жизни из того, что хотелось. Хотела работать на «скорой», ездить по вызовам, но муж был против. Он помог ей устроиться в регистратуру поликлиники, и у нее была спокойная, непыльная, но ужасно скучная работа. Наверное, так и продолжалось бы, но Игорь подзаработал денег, когда стал дальнобойщиком и начал ездить за рубеж. Они обменяли однокомнатную квартиру на трехкомнатную с доплатой, сделали ремонт, и он настоял, чтобы она уволилась и занималась детьми. Римме хотелось общения с людьми, она пыталась устроиться туда, куда ей подсказывало сердце, но Игорь ей запретил работать на «скорой». Дети пошли учиться, и Римме иногда хотелось вечером с мужем погулять по улицам, сходить в кафе или ресторан, но Игорь хотел побыть дома, и она соглашалась. Она боялась сделать что-то такое, чтобы не попасть на злой язык бабушкам у подъезда, хотя иногда было огромное желание заткнуть им рот и послать их подальше. Ей хотелось носить короткие юбки и шорты, но она так и не решилась выйти в такой одежде из подъезда. Римма думала о том, что все время под кого-то подстраивалась, а в это время проходила ее молодость.
– Я давно хочу отрезать длинные волосы, – наконец произнесла Римма.
– Так в чем дело?! – Люба резко повернулась и чуть не перевернула журнальный столик. – У тебя шикарные пышные волнистые рыжие волосы! Если их укоротить, то будет такой причесон, что все молодые девчонки обзавидуются! Идем в парикмахерскую?
– А если Игорю не понравится? Ему нравятся длинные волосы.
– Главное, что тебе нравится, а не Игорю. Какая разница, что ему нравится?! – недовольно сморщила нос Люба.
– И почему ты его так не любишь? – улыбнулась Римма.
– А за что его любить? Так мы идем или как?
– Сделаем стрижку, и давай куда-то сходим, – предложила Римма.
– Вот это правильно! Гулять так гулять! Идем в кабак! Римма прошлась по комнате, подошла к окну, обдумывая предложение подруги.
«Может быть, Люба права? – подумала она. – Сколько можно смотреть в это окно, рассматривая одну и ту же картину? В этом дворе меняются только декорации времен года. Из года в год одно и то же. И так прошла вся жизнь, скучно и пресно. А ведь и правда хочется иногда сделать что-то безумное, выходящее за рамки приличия».
– А ты знаешь, я согласна!
– Вот и чудненько! – воодушевилась Люба. – Сейчас мы придадим твоему бледному лицу немного яркости. Доставай косметику!
За полчаса Римма собралась. Люба слегка поколдовала над макияжем, Римма надела короткое платье. Она его давно купила, черненькое и маленькое, которое должно быть у каждой девушки. Трикотаж подчеркнул все прелести ее изящной фигуры, и Римма почувствовала себя в нем совсем молоденькой. Черные колготки, сапоги на каблуке, полушубок – все это она давно не надевала, берегла непонятно зачем, а теперь достала и почувствовала себя уверенно. Две старушки у подъезда замолчали, когда увидели свою соседку в необычном наряде, и провели женщину пытливыми взглядами.
– Вырядилась! – тихо сказала одна из них вслед Римме.
– Никак на гульки! Муж-то в командировке! – добавила вторая.
Римма улыбнулась. Сейчас ей было все равно, что скажут о ней эти старые сплетницы, даже хотелось подразнить их. Все самое дорогое у нее уже было на грани потери, значит, можно прожить остаток своей жизни как хочется. А ей безумно хотелось повеселиться, потанцевать и даже напиться.
– Не жалко? – спросила парикмахер, взглянув на распущенные волосы клиентки. – Шикарные!
Волосы у Риммы рассыпались по плечам и спине золотистыми волнами, густые, пушистые, без единого седого волоска.
– Абсолютно! – уверенно ответила женщина.
– Это ваша мама или отец передали по наследству такую красоту? – поинтересовалась парикмахер, накрывая накидкой плечи Риммы.
– У обоих были черные волосы.
– Соседская! – хмыкнула Люба.
Римма гордилась своими волосами, но последнее время у нее появилось настойчивое желание их подрезать. Когда-то в молодости ей завидовали все подруги, потом – любовался муж. Со временем Игорь перестал их замечать, и комплименты остались в прошлом. Такие длинные и густые волосы требовали особого внимания и ухода, и Римма ухаживала за ними, покупая дорогие шампуни, делая маски, а потом для удобства просто стягивала резинкой в пучок на затылке и ходила с хвостом. По телевизору в рекламных роликах и фильмах все чаще мелькали рыжеволосые девушки не с длинными волосами, а до плеч, и Римме безумно хотелось хотя бы немножко быть похожей на них. К тому же природа наградила ее светло-матовым оттенком кожи, избавив ее лицо от часто портивших внешность темных веснушек. Только несколько малозаметных веснушек на щеках возле носа указывали на то, что такой цвет волос у нее от природы. Однажды Римма сказала мужу, что хочет укоротить волосы, на что последовало категорическое: «Не смей!» Она не стала перечить мужу, все еще надеясь, что он, как и раньше, во время близости будет пропускать пряди ее волос сквозь пальцы и говорить о том, что никогда ни у кого не видел такой красоты. Надежды Риммы оказались пустыми мечтаниями – Игорь перестал обращать внимание на ее волосы, хотя и запретил подрезать.
– Не хотите продать волосы? – спросила парикмахер, любуясь пучком волос в своих руках, который светился рыжинкой на солнце.
– Нет, я заберу с собой, – ответила Римма.
– Они дорого стоят! – заметила девушка.
«Куда заберу? На тот свет?» – мелькнула у Риммы мысль, но она отогнала ее, решив оставить свои волосы на память дочери, которая не унаследовала от матери такую красоту.
Девушка закончила колдовать над головой Риммы, сняла накидку с ее плеч, стряхнула, еще раз ладонью подпушила волосы клиентки и торжественно произнесла: