Собирая минералы на горном откосе Гай случайно наткнулся на неприметный разлом среди скал и протиснувшись внутрь обнаружил разветвленный лабиринт ходов и галерей внутри горы. Умудренный опытом, он сделал факел и отмечал свой путь, коптя чадящим пламенем на стены ходов. Один из них привел его в большую, просторную пещеру с подземной рекой, текущей в ее нижнем ответвлении, и большой порослью на одной из каменных стен странных, светящихся грибов. Обнаружив их Герметик сам не заметил как сомлел и заснул от пряного запаха, исходившего от поросли. Проснувшись спустя время, он благоразумно отошел к входу в пещеру и призадумался. Уставший от поисков в горах, Герметик очнулся полностью отдохнувшим и с огромным запасом сил, казалось способным двигать горы.
О таких подземных растениях Гай слышал от лам. Те приписывали им чудодейственную силу и способность лечить от многих заболеваний и недугов, равно как и убивать. У него до сих пор не было своего угла, где бы он мог заниматься тем, ради чего так долго учился. Гая влекло изучение элементов в природе, ее законы, возможность овладеть скрытыми силами. Персы, у которых он постигал основы алхимии, дали ему прозвище «Герметик»29. Пещера идеально подходила для задуманного и доставалась бесплатно. Обретая жилище и место для опытов естествоиспытателя можно было подумать и об ученике.
Оставив в пещере собранные минералы и коренья, и взяв с собой немного грибов, он повел в Глац порядком уставшего коня.
Проходя с жеребцом в лесу по узкой тропе между раскидистыми елями, Гай услышал шорох – на него внезапно бросились несколько лихих людей с оружием.
Выхватив из притороченных к седлу ножен меч, Герметик отбил наотмашь выпад одного разбойника и вторым ударом отрубил ему руку по локоть.
Брызнул фонтан крови, раздался дикий вой.
Сзади его схватили за шею, пытаясь задушить.
Перехватив меч за рукоять двумя руками обратным хватом, Гай, как учили его на Востоке, резко ударил им назад под мышку, проткнув нападавшего с тыла.
Пропустив мимо себя другого противника он рубанул его по ноге.
Разбойники мешали друг другу в глубоком снегу, пытаясь напасть скопом. Двое уже лежали на земле, корчась от боли.
Герметик кинулся на косматого детину с тяжелым топором в обеих руках.
Звякнули стальные пластины под плащом. Его достали копьем в спину.
– У него панцирь! Это рыцарь! – закричал детина и бросился наутек по тропе в чащу леса.
Раздался гулкий рев боевого рога. Из-за деревьев послышался топот копыт.
В воздухе пропела стрела.
Детина медленно завалился вперед в снег с торчащим под лопаткой древком.
Гая обступило несколько подъехавших всадников. От разгоряченных коней валил пар.
– Ты кто? – гулко спросил один из спасителей, одетый в тяжелую кольчугу до колен и стальной шлем, скрывавший лицо.
– Лекарь я, – ответил Герметик, отводя копье одного из всадников, упертое ему в грудь.
– Лекарь?! – рассмеялся клокочущим басом рыцарь. – Тогда я преподобный отец!
Остальные всадники хмуро заулыбались, не спуская глаз с Гая.
– Я – Олаф Бьерклунд! Служу нижнесилезскому князю за плату, – произнес рыцарь и добавил, кивнув на доходивших разбойников в снегу. – Эйнар, помоги им!
Один из всадников спешился и деловито перерезал горло умирающим.
– Ты с Севера? – догадался по акценту Герметик, оценив дисциплину и выучку людей Олафа.
– Да, мы пришли с Севера, – подтвердил рыцарь. – Поедешь с нами. В моей дружине много раненых, будешь лечить их.
Проехав со всадниками Бьерклунда по тропе через лес, они оказались на опушке, где был разбит лагерь наемников.
На открытом месте стояло с десяток строений в окружении поставленных полукольцом телег и деревянного частокола.
Жилища представляли собой сборные рамы из кольев, на которых были укреплены в несколько слоев внахлест коровьи шкуры с небольшими вентиляционными ще-лями по бокам. Внутри каждого жилища в центре был большой очаг с дымоходом наверху. Громадные телеги с колесами из цельного среза ствола дерева, стоявшие по периметру лагеря, при переезде запрягали парой быков и перевозили груды шкур с разобранных жилищ. Телеги использовались также как защитный барьер, препятствие вокруг лагеря на случай внезапного нападения неприятеля.
Проехав через ворота, всадники спешились в одном из углов стоянки, закрепив поводья лошадей к привязи, которым служило стоящее на распорках бревно.
Гая привели в одно из жилищ, где лежали раненые воины Олафа.
В 1325 году в Нижней Силезии было неспокойно. Эти земли всегда были предметом территориальных споров и претензий между польскими, германскими и богемскими30 князьями, которые боролись за сферы своего влияния. Зачастую это приводило к вооруженным конфликтам и войнам, где использовались наемники из других мест Европы, как дружина Олафа Бьерклунда, состоявшая из датских ратников и всадников.
В жилище, куда зашел Герметик с Олафом, на шкурах и так, на соломе, вповалку лежали раненые воины. Иные совсем в плохом состоянии, изредка постанывая в беспамятстве. В воздухе стоял тяжелый запах крови и мук.
– Мне нужна горячая вода и мои сумы с коня, – сказал Гай, осмотрев раненых.
– Харальд, сходи и распорядись, – приказал Бьерклунд другому рыцарю, рыжему мрачному здоровяку, в длинной шерстяной рубахе и безрукавке из шкуры медведя, из-под которой торчала добротная кольчуга.
Харальд ушел и вскоре принесли требуемое.
Достав из кожаного мешка большой нож, Герметик обрезал грязную, окровавленную одежду около ран больных. Затем извлек коренья и снадобья, и стал тщательно перетирать их в ступке. Полученной смесью обработал раны, заставив воинов выпить часть растворенной смеси в воде.
Потом поманил Олафа наружу.
– Четверо умрут, их раны слишком тяжелые, – негромко сказал Гай. – Остальные со временем встанут на ноги. Первое время им необходим покой и хорошая еда, лучше мясной бульон.
– Мне нужен лекарь. Нашего убили в походе, – произнес Бьерклунд. – Останешься с нами.
Герметик промолчал, спорить было опасно.
– Ты чернокнижник? – спросил Олаф. – Харальд нашел в твоей суме манускрипт31 со странными знаками.
– Умеешь читать? – поинтересовался Гай.
– Нет, так и не выучился, – ответил рыцарь. – У меня есть грамотей, мне хватает.
– Я записывал названия снадобий для лечения и как их приготовить. Там нет колдовства.
– Инквизиция сжигает еретиков и ведьм, устраивая им допрос с пристрастием, – усмехнулся Бьерклунд. – Церковь по-своему умеет лечить хвори.
Над лагерем потянуло запахом жареного мяса. Послышался смех и грубое пение.
– Идем на трапезу, – позвал Олаф. – А то ничего не останется после этих ненасытных глоток.
Они вышли в центр лагеря, где над углями огромного кострища жарились на вертеле несколько туш забитых в местных лесах кабанов. С румяной корочки их боков вниз падали капли жира, шипя на углях и распространяя вокруг неописуемый запах и аромат.
– Олаф, иди к нам! – сразу крикнуло несколько воинов, расплескивая на землю, из бурдюков через край в глубокие кубки хмельной напиток.
Вокруг кострища толпилась почти вся свободная от дозора и охраны дружина Бьерклунда, за исключением часовых и раненых, ожидая своего куска дымящегося мяса и доброго глотка браги. Больше сотни воинов радостно пили, закусывали из открытых кадок солеными овощами и грибами, мочеными яблоками и прочей зеленью.
– А у нас в городе люди давно так не едят, – сглотнув слюну, неодобрительно заметил Гай, глядя на пиршество.
– Иначе воевать не заставишь, – усмехнулся Олаф. – В этом их жизнь. Пускай князь раскошеливается, если хочет больше земель и власти.
Их окружили ратники.
Кто-то сунул в руку Герметика жирный кусок дымящейся плоти, пучок зелени из кадки, ломоть ячменного каравая.
– Прими чару, лекарь! – предложил Гаю Бьерклунд. – Выпей за нас, пока мы живые!
Гай опростал сосуд, закусил съестным.
С голодухи сразу захорошело, горячий жар заструился по жилам.
– Что, у князя мало воинов? – спросил Герметик.
– Каждый из наших стоит двух-трех его ратников, – ответил Олаф, прожевав кусок мяса и обильно запив его из кубка, проливая себе на мощную грудь. – И мы не раз это доказывали в бою.
В толпе воинов изредка мелькали раскрасневшиеся от хмеля гулящие девки, взвизгивая для приличия от увесистых шлепков мозолистых мужских лап по ладным местам. Пару дуделок выводили простой мотив, поддержанный волынкой в руках уже пьяного Харальда.
– Жаль женщин мало прислали из замка, – проводил взглядом одну рыцарь. – Добудем победу, князь обещал еще.
Незаметно выбравшись из толпы воинов, Герметик покопался в одной из своих сум и подошел к часовым у ворот.
Справившись об их здоровье, он сделал им целебный отвар.
Глухой ночью, когда вся дружина перепилась и спала мертвым сном, он незаметно вывел своего коня с поклажей за частокол и канул в темноте. По звездам Гай ориентировался прекрасно, освоив это искусство у арабов. К тому же пригодился сонный порошок, которым он опоил охрану.
Достигнув наконец Глаца, небольшого города недалеко от границы с Богемским королевством, Герметик не мешкая собрал свой нехитрый скарб в несколько сум из жилья, которое снимал у знакомого торговца. Взял до весны лошадь у старосты, тот помнил, что Гай вылечил его дочку. Забрал с собой давно приглянувшегося ему смышленого юношу-сироту, гнувшего спину за харчи на других, и ушел вместе с ним в пещеру в Совиных горах. С Олафом не стоило шутить и возможная встреча с его ратниками могла закончиться грустно.
Германия
земля Северный Рейн-Вестфалия
Бад-Эйнхаузен
март 1995 года
Сойдя с поезда в Бад-Эйнхаузене, Виктор спустился с довольно высоко расположенного перрона по пешеходной лестнице к автомобильной парковке, где его должны были ждать.
У серебристого «Форда-Эскорт» прогуливался среднего роста молодой человек с темной кучерявой шевелюрой и усиками. Увидев Шелеста с рюкзаком, он заулыбался и открыл багажник своего автомобиля.
– Добрый день. Вы – Да́ниэль? – поздоровавшись, на всякий случай спросил Виктор.
– Да. А вы – Викто́р, – утвердительно сказал встречающий, сделав ударение на последнем слоге имени Шелеста. – Доктор вас довольно точно описал. Давайте ваш рюкзак и поедем.
Они сели в автомобиль и, немного покружив по жилым кварталам, выехали на шоссе.
Качество дорожного покрытия было превосходное. Виктор слышал, что здешние дороги лучшие в мире и теперь мог в этом убедиться воочию. Через пятнадцать минут они подъехали к шоссейной развязке у длиннющего моста через реку, неторопливо несущую свои воды слева по широкому руслу, которое терялось за изгибом берега.
– Везер, в среднем течении, – сказал Даниэль, кивнув на реку, сворачивая от моста к городку, раскинувшемуся на живописных холмах, застроенных домиками, утопающих в зелени, и к автостраде, разделяющей центр на две части.
Машина повернула и стала взбираться на левый холм по извилисто кружащей дороге.
– Это Флото, – пояснил Даниэль. – Здесь у доктора расположен экологический центр.
Они поднялись над городом и поехали дальше по ровному участку. Вдоль дороги виднелись коттеджи и дома за забором или низкой изгородью из аккуратно подстриженных кустов. Жилые строения сменили довольно обширные поля, потом опять пошла застройка. Петляя, дорога ощутимо шла вверх. Сзади, на очередном повороте, Шелест увидел далеко раскинувшийся внизу Флото, окружающие поля и рощи. Даниэль, заметив взгляд Виктора, притормозил, давая ему время разглядеть все получше.
– Мы находимся на горе Винтерберг, самой высокой точке в округе, – произнес Даниэль. – Здесь и расположен «Коллегиум Хуманум».
– Что расположено? – не понял Шелест.
– Так называется главное здание экологического центра доктора Руига, – пояснил Даниэль.
Они поехали дальше по полям, разделенным полосами лесопосадок, и не доехав до плоской вершины горы, ниже которой стоял одинокий дом, свернули на развилке улиц Бреттхорстштрассе и Фоссгрунд направо, остановившись у довольно длинного здания желтого цвета под двухскатной крышей, крытой красной черепицей, находившегося справа от поворота. Величину здания не позволяли оценить заросли кустов вдоль него, среди которых выделялись рододендроны с мясистыми листьями, скрадывающие площадь строения.
Остановившись у крыльца, Виктор достал рюкзак из машины и пошел вслед за Даниэлем в дом.
Когда они открыли входную дверь, то раздался радостный собачий скулеж. Перед вошедшими в узкую, но высокую прихожую с лестницей на второй этаж прыгала немецкая овчарка, стараясь лизнуть Даниэля за руку.
– Белла, прекрати! – скомандовала собаке вошедшая с другой стороны в прихожую симпатичная фрау слегка под сорок лет со светлыми, короткими волосами и хорошей фигурой, вслед за которой появился улыбающийся доктор Руиг собственной персоной.
– Рад тебя видеть в Германии, – сказал он. – Прошу в гостиную, там и поговорим.
Шелест поздоровался с доктором и фрау, и прошел за ними, минуя кухню и коридор в большую залу, напоминавшую ему столовую в школе или каком-нибудь учреждении.
Никакой помпезности, все очень просто и опрятно. С дюжину длинных столов в два ряда, справа несколько высоких, стрельчатых окон. Слева раздаточное и приемные окна с прилавками. Между ними большой камин, в котором весело потрескивали дрова с языками пламени, создавая тот непередаваемый уют домашнего тепла и надежности.
Один из столов, ближний к камину и окну раздачи, был накрыт. Все, что необходимо для полноценного обеда, без особой вычурности, обстоятельно.
Алкоголя на столе не было.
– Хочу представить тебе моих помощников здесь, в экологическом центре, – начал доктор. – Гизела Брандт, управляющая хозяйством центра. Даниэль Питч, специалист по сельскому хозяйству. Также они оба работают с лошадьми, конюшня находиться на территории центра. С остальными специалистами и работниками ты познакомишься позже. Помимо экологических проектов, в моем центре проводятся различные семинары и встречи за круглым столом на темы истории, новых методов психофизиологических тренировок, цигуна, классической дзэн-медитации и много чего еще. Семинары проходят в этом здании или в других местах центра. Пока отдыхай с дороги, Даниэль покажет тебе комнаты. Если надо, съездите вниз во Флото.
Виктор немного поел и чувствуя, что подустал, откланялся. Даниэль отвел его через прихожую в другую часть здания – небольшой жилой блок. Там Шелест выбрал себе самую верхнюю, но чертовски уютную комнату, по сути находившуюся на чердаке, с двумя окнами прямо в крыше.
Сил хватило только раздеться и, вымотанный неожиданно свалившимся на его голову путешествием, Виктор заснул, провалившись в темный омут забытья.
Когда он проснулся, дело уже шло к сумеркам.
Спустившись вниз, немного поплутав по большому дому, вышел на кухню. Там Гизела и Даниэль пили ароматный заварной кофе, предложив его и Шелесту.
Послышался лай собак и с террасы, идущей по внутренней правой части дома, в кухню вбежали девочка лет десяти и две собаки – немецкая овчарка Белла и годовалый ротвейлер по кличке Барри.
– Иоанна, хватит безобразничать, – с укоризной в голосе сказала Гизела, с любовью притянув к себе девочку, свою дочку, которая облокотившись на мать, стала по-детски бесцеремонно разглядывать гостя.
У Иоанны были такие же редкие глаза с зелено-золотистой радужкой, как у доктора Руига.
– Данни, надо купить хлеба и чего-нибудь из выпечки к ужину, – произнесла Гизела. – А у меня еще много бумажной работы в бюро.
– Я возьму вашу машину? – спросил Даниэль.
– Конечно. Прихвати и Викто́ра, может он захочет сделать покупки.