Что делать, я не знал, продолжая бездумно смотреть через лобовое стекло на тусклые звезды. Я медлил, пребывая в нерешительности и бездействии. Какая-то человеческая фигура бесшумно прыгнула на лобовое стекло с распростертыми объятиями узловатых конечностей. От неожиданности я выпрыгнул из своего кресла, разлив остывающий кофе и упал на пол. Я проделал это с такой скоростью, словно только что катапультировался. Не поднимаясь с пола, сам того не желая, посмотрел в окно. Я не хотел снова увидеть это человекообразное существо, но взгляд сам искал его. За толстым стеклом все так же безразлично мерцали тусклые звезды. Само стекло было запыленным, без каких-либо следов чьего-то присутствия на нем. Планета продолжала настаивать на моем скорейшем уходе, не понимая, чего я еще медлю.
Я понимал, что все это игры разума и этому есть научное объяснение. Но страх от этого меньше не становился. Во мне взыграла гордость. Как можно запугать меня, человека, прожившего в одиночку в общей сложности годы на подобных планетах? Эти страшилки на меня не действуют! Они не способны причинить мне вред, пусть хоть круглые сутки ползают по моему кораблю. Это все видения.
Я осторожно поднялся в ожидании дальнейших проявлений негостеприимной планеты. Но никто больше не прыгал на окна, я не видел свечения странных огней, не было вибрации земли под ногами. Но, несмотря на свой юношеский задор, зрелым разумом понимал, что зря затеял эту игру. Я обречен на поражение.
Мои тревоги не заставили себя долго ждать, воплотившись в реальность в следующую минуту. Мой корабль стал медленно проседать на один борт. Угол наклона увеличивался с каждой минутой. Обреченно усмехнувшись самому себе, сообразив, что происходит, я вышел через шлюзовой отсек на поверхность. Часть корабля неумолимо погружалась в песок. Дополняя эффект превосходства, совсем рядом вспыхнули таинственные огни, виденные мною в пустыне. Но на этот раз их свет был так ярок, что ослеплял меня. Что-то пробежало над моей головой по обшивке корабля. Если страшные существа с узловатыми конечностями не могли причинить мне вреда, как и вспыхнувшие огни, так как были всего лишь галлюцинациями, то теперь мне грозило вполне реальное физическое уничтожение в лице зыбучих песков, вдруг оказавшихся под моим кораблем. И здесь я был бессилен.
– Хватит! – крикнул я, пытаясь перекричать ветер, признавая, наконец, поражение. Но в этом не было никакой необходимости. Мне было достаточно просто подумать и меня услышат. – Хватит! – Вновь крикнул я. Так было привычнее и проще. – Я улетаю!
Нужно срочно взлетать, пока крен корабля не стал критичным! Иначе взлет будет невозможен. Если я вообще смогу взлететь. Но у меня не было выбора. Я должен попытаться вернуться на орбиту игнорируя показания приборов, и там уже со спокойной и, уж точно ясной головой проанализировать все, что со мной произошло. И, наконец связаться с «Пионер2» и сообщить им все, что я знаю. Не побояться и честно поделиться своими мыслями. Но как я смогу произнести эти слова? Как?! Я не знал с чего начать. Я вообще не имел понятия что делать в этой ситуации, так как впервые в жизни столкнулся с необъяснимыми явлениями. Но я знал, какими бы загадками и явлениями нас не удивляла Вселенная, этому всегда есть научное объяснение. Трудность заключается лишь в том, чтобы обосновать научно то, или иное явление.
Необходимо предоставить его прибывающей группе так, чтобы это выглядело как доклад, а не безумная ересь суеверного еретика. Конечно, за мои безумные мысли, которые я пока держал при себе, меня не сожгут. Но если инородность живых организмов с последующим отторжением не подтвердится научно, я могу попрощаться со своей работой. Все, что я расскажу, примут за галлюцинации и отправят на консультацию к психиатру. Тот, конечно назначит прием препаратов, натягивающих на лицо добрую, блаженную и беспричинную улыбку.
Анализируя сложившуюся ситуацию, я понимал, что имея столь ограниченные возможности в технике, приборах и времени, не смогу научно обосновать теорию отторжения. Тем более, я не был ученым, а всего лишь инженер-технологом по размещению и установке радиолокационных приборов.
В очередной раз я закрыл за собой толстые створки внешней обшивки и поспешил в отсек управления. Но быстро покинуть шлюзовой отсек мне не удалось. До меня донесся быстро нарастающий гул. Я не мог понять, откуда он исходит и что вообще это может быть. Сама природа этого звука была мне чужда, напоминая гул дрожащей земли на поверхности, который мне не посчастливилось услышать и запомнить на всю оставшуюся жизнь, какой короткой бы она не оказалась. Я стоял, как под гипнозом, чувствуя опасность, но неспособный, что-либо предпринять против невидимого врага. Мой корабль погружался в песок, а я продолжал бездействовать. Голова была как в тумане и из нее, вместе с моими страхами, выплывали безумные мысли, над которыми я почему-то стал задумываться.
Невидимый враг? Нет, он очень даже видимый. Целая планета! А почему враг? Это я пришел сюда незваным гостем, чтобы торчать здесь, как заноза и привести за собой целый отряд себе подобных. Они сразу начнут ползать по могучему телу планеты, как черви, вгрызаясь в плоть своими машинами, доставляя ей боль. Но мы столкнулись с планетой с очень сильным иммунитетом! Она не позволит нам размножаться на ней, как насекомым, сосущим из ее недр кровь.
В глазах стоял красноватый туман, подтверждавший мои мысли. Только сейчас я заметил, что это была густо клубившаяся пыль, просачивавшаяся обратно, через вакуумную вентиляционную систему, наполняя собой весь шлюзовой отсек. Что было просто невозможно! Но только не здесь. Густая, красноватая пыль незаметно и плавно проникала с каждым вдохом в мои легкие. Дальше, просачиваясь в кровь, попадала вместе с ней в мозг. Планета нашла, как до меня достучаться и сообщить о моей роковой ошибке. Узнав из моих мыслей, что следом за мной летит целая группа с научной лабораторией, она оставила меня в живых, давая возможность предупредить остальных. Пыль стала резать глаза, вызывая слезы, словно я плакал, раскаиваясь в содеянном поступке. Но планета была неумолима. Проникнув таким оригинальным образом в мой мозг, она продолжала вызывать различные видения, используя мою память, чтобы быть убедительней, подбирала наиболее близкие и доступные мне образы.
Я продолжал стоять в шлюзовом отсеке, окутанный красноватой пылью, обливаясь слезами, теперь, скорее, действительно от раскаяния, а не от жуткой рези в них. При этом я осознавал все происходящее, ни на секунду не сомневаясь, что со мной говорит ПЛАНЕТА. Я не задумывался над тем, как это было возможно. Был просто убежден.
Картинки, вспыхивающие в моем сознании, воспринимались с трудом, но были понятны. Планета показывала мне свой фотоальбом, когда была молодой и приветливой, когда еще не превратилась в озлобленную на всю Вселенную старуху, прогоняющую со своего порога любого, надумавшего приблизиться к ее одинокой келье, где она дала обет покончить со всем живым. Я видел существ, обитавших на этой планете миллионы лет назад, высокоразвитых, несущих в себе культуру и познающих смысл жизни, отдаленно напоминавших людей, потребительски относившихся к ней. Я видел города с длинными мостами, перекинутые через широкие реки, дома удивительной конструкции, вершины которых терялись в облаках, произведения искусства, мне совершенно непонятные, но я осознавал их ценность. Существа, обитавшие здесь, хранили памятные для себя вещи, создавали что-то на века, мечтали о будущем, непременно хорошем, которое обязательно будет лучше у детей, и детей их детей. Теперь в этих песках витают только воспоминания о целой цивилизации, где каждое существо страдало, любило, надеялось.
Как это ни странно, я не просто видел переданные мне, непостижимым образом, фрагменты жизни целой цивилизации, но чувствовал Планету. Я был удивлен, что она передо мной оправдывается, показывая, что стряхнула с себя все живое, как мокрая собака отряхивается от воды. Для нее это было, как заселение микробами, с которыми она справилась, приобретя при этом смертельный, для любого живого существа, иммунитет. Я был микробом, осужденным на смерть, но я только что видел жизнь и гибель целой цивилизации и, ошарашенный всем, что со мной произошло, уже не испытывал страха.
Пыль стала оседать, песок покинул глаза вместе со слезами. Постепенно я пришел в себя, продолжая прибывать в шоке после подобного контакта с внеземным, и таким необыкновенным разумом. Я проникся к Планете сочувствием. Это трудно объяснить, потому что я мыслил примитивно, по земным меркам. Планета была наделена своеобразным благородством, не убив меня сразу, позволяя предупредить мне подобных о невозможности высадки на нее, и последствиях, связанных с этим. Она дала мне шанс! Я должен сообщить на прибывающий «Пионер 2», обо всем! Они не поверят, скажут, я сошел с ума. Не важно. Но я расскажу, все как было. Это мой долг, и не только перед самим собой и прибывающими коллегами. Я сюда не вернусь! Мне хватило и одного сеанса исторического экскурса.
После случившегося в шлюзовом отсеке я был практически уверен, что неисправности не в корабле, а исключительно в моей голове. Решение было принято – я лечу на встречу с «Пионер 2» и перехватываю их еще на подлете. Полет займет всего пару дней, за это время я придумаю, как выглядеть наиболее убедительным и что рассказать ученым мужам о том, что узнал. Конечно, мне все равно не поверят, но мой долг уберечь не только людей от этой планеты, но и ее от нас. Пускай потом исследователи сойдут с ума, убеждаясь, что я был прав, так как их полный атеизма мозг не сможет воспринять то, что с ними там будет происходить. Сомневаюсь, что теперь планета снизойдет до того, чтобы пугать прилетевших людей страхами, вытащенными из их же подсознания. Она уже сделала один предупредительный выстрел – теперь огонь будет вестись на поражение.
Я не переживал из-за топлива и разряжающихся батарей. Топлива хватит, несмотря на показания приборов – теперь я это просто знал. Я принял правильное решение. Планета ХР8112 не будет возражать, удерживая незваного гостя, решившего так быстро ее покинуть.
Минус девять
Створки разошлись в стороны, и я вошел в кабинку, привычно нажав на кнопку «один». Двери лифта закрылись, но спускаться, он, похоже передумал. Почувствовав, как сердце ускорило свой темп, а воздух в кабине стал тяжелым и густым, я стал судорожно нажимать на единичку. Но лифт остался на месте – он холодно игнорировал мои попытки выбраться из ловушки.
Поверив, наконец, что все-таки застрял, я достал телефон, чтобы вызвать помощь. И в этот момент лифт словно испугавшись, что я пожалуюсь на него, сорвался вниз. Вся кабина тряслась, отчего мне приходилось хвататься за гладкие стены, пытаясь удержать равновесие. На электронном циферблате быстро сменяя друг друга, мелькали цифры этажей, мимо которых, экспрессом проносился мой лифт, стараясь нагнать упущенное время. Свет в тесной кабинке стал тусклым, почти погас, отчего красные цифры стали еще ярче, словно акцентируя мое внимание на себе. Я смотрел на них, как загипнотизированный, готовясь к удару, который переломает мои ноги и позвоночник. Но продолжил смотреть на циферблат, скованный ужасом ничего не предпринимая. Я не знал, что надо делать в таких ситуациях. Может, нужно было как-то сгруппироваться.
«3», «2», «1»!!! Пронеслись последние цифры, и я невольно зажмурил глаза. Но удара не последовало. Лифт продолжал стремительное падение вниз. Я боялся открыть глаза, с ужасом ожидая страшного удара. Как мне показалось, лифт падал еще несколько секунд, после чего замер, плавно качнувшись. Возникало ощущение, что моя кабинка провалилась в глубокую шахту. Наступила тишина. Выждав несколько секунд, я решился открыть глаза. Открывал я их очень осторожно, медленно, как будто мои поднимающиеся веки могли повлиять на равновесие застрявшего лифта. Свет снова горел в прежнем режиме, лифт не шатался под моими ногами, когда я сделал пару осторожных шагов. Наверное, сработала автоматика, остановив мою кабинку в последний момент. Угроза миновала. Скорее всего, я на первом этаже. Просто поддавшись панике, мне показалось, что он падает в бездну. Осталось дозвониться до ремонтной службы. Главное я жив и все самое страшное позади. Просидеть полчаса в тесной кабине это ни что, по сравнению с тем, что я мог покалечиться.
Доставая свой телефон, я бросил взгляд на панель с нумерацией этажей и замер. Этого просто не могло быть. Что это за этаж такой?! Где я? На табло светилась странная цифра «-9». Неужели я так глубоко под землей?!
Я посмотрел на телефон, на экране светилась надпись «нет связи поиск сети повторите попытку позже». Ну конечно! Какая связь на такой глубине! Ослабил галстук – он душил меня, а мне и так не хватало воздуха. Пот струился по спине, голова кружилась, сердце бешено колотилось в груди. Трясущимися руками достал из внутреннего кармана пиджака нитроглицерин, закинув пару таблеток под язык. Они быстро растворились, и я почувствовал себя немного лучше. Если выберусь отсюда, обязательно схожу к своему кардиологу, сяду на диету, буду больше двигаться. Если только выберусь.
Многочисленные попытки заставить лифт подняться ни к чему не привели. Я поочередно нажимал кнопки, чтобы он увез меня из этого подземелья, но он молчал.
Стараясь немного успокоиться, попытался размышлять логично. Допустим, под нашим домом находятся, какие-то склады или подземные переходы, которыми пользуются коммунальные службы. Может, чтобы оказаться здесь, персонал набирает комбинацию цифр, но из-за неисправности, лифт сам доставил меня сюда. Я попытался разглядеть, что снаружи, через узенькую щель между дверьми, но за ними царил кромешный мрак. Надо громко постучать, чтобы меня услышали. Занес кулак и замер. Меня пронзила мысль, болью отразившись в моем больном сердце. Пришлось закинуть еще пару таблеток.
А что если из-за сбоя программы я оказался на территории сверх секретной военной, подземной базы? Может под нашим городом находится еще один, о котором мы даже не подозреваем. Не исключено, что где-то рядом проходит ветка метро, идущая до самого Кремля. Мне было известно, пусть и по фильмам, как поступают с незваными гостями, которые узнают такие тайны. Тем более нужно было выбираться, пока меня не обнаружили. Я продолжил осторожно нажимать на кнопки, надеясь, что лифт увезет меня отсюда. Только бы спастись! Я никому не расскажу, что под нашим домом! Только бы спастись!
У дверцы лифта послышались шаги и приглушенный разговор. Снова меня стала мучить одышка. Я сел на пол, вжимаясь в угол, понимая, что сейчас буду обнаружен. Кто-то громко постучал по дверцам, отчего мое сердце едва не разорвалось.
– Там есть кто живой?!
Конечно, живые свидетели им не нужны. Я терял сознание, понимая, что возможно им даже не придется марать руки в моей крови – мое слабое сердце скоро не выдержит этого.
– Посвети сюда, – уже другой голос, – опять у них в подъезде света нет!
Послышался металлический лязг и, в кабине стало темно. Только циферблат, на котором горело «-9». Луч фонаря мелькнул в узкой щели между дверцами. Люди снаружи суетились, пытаясь взломать мое последнее убежище.
Интересно, сюда попадали до меня? Я не мог припомнить случаи исчезновения и гибели людей при странных обстоятельствах в нашем доме. Но подобное наверняка случалось в других домах, районах нашего города и, тех несчастных нет уже в живых! Вот и мне сейчас конец.
В подтверждение моих слов, щель между створками стала шире, в нее пролезла чья-то рука в форме. Матерясь отборным матом, с помощью приспособлений, они открыли лифт.
– Смотри! Тут мужик сидит! – Удивился один из них.
Мне в лицо ударил луч фонаря, ослепляя. Я хотел было кинуться на них, защищаясь до последнего, но ноги затекли, не позволив даже подняться. Слабое сердце отсчитывало последние удары, одышка почти задушила меня. Я потерял сознание.
– Опять циферблат замкнул! – Ругался один из ремонтной бригады. – В прошлый раз из-за него жильцы этажи попутали, а нашего несчастного пассажира вообще в больницу увезли. Он, наверное, так и думал, что оказался на минус девятом этаже.
– Сейчас наладим. – Уверенно заявил напарник, улыбнувшись. – Чтобы больше не вводил людей в заблуждение.