Сам редактор по имени Игорь, невысокий, плотно сбитый мужчина в возрасте ближе к сорока, чем к тридцати, сидел в кресле и мрачно глядел на разложенную на столе почти сверстанную первую полосу.
Из шкафа донесся недовольный бас:
– Фотка не лезет!
Редактор недовольно отмахнулся:
– Обрежь!
За дверцей зафыркали и зарычали. Потом предупредили:
– Снесу полголовы.
Редактор не отреагировал. Он молча страдал: вся газета, и первая полоса тоже, была забита до отказа, все материалы – убойные и оперативные. Но левые депутаты заксобрания только что прислали по электронке «срочно в номер» совершенно разгромное письмо по проекту областного бюджета. Письмо надо поставить непременно, больше никто его не опубликует. Но снимать с полосы было нечего.
– Втиснул! – пророкотал довольный бас из шкафа. – Слышь, Игорь, вроде успеваем сдать…
Игорь, тяжело вздохнув, в который раз обвел глазами груды рукописей на полу, поглядел на стены, на потолок. Ответа нигде не просматривалось. Письмо следовало втиснуть во что бы то ни стало.
Редактор перевел апатичный взгляд на монитор – и дернулся вперед, носом почти что в экран. Слегка подпрыгнул на стуле. Потом замер, только глаза судорожно метались по изображению, отмечая: здесь, и это тоже, а вот тут!!!
Не отводя глаз от увиденного, откинулся на спинку кресла и до боли сцепил пальцы рук. Было почти слышно, как бешено крутятся у него в голове шестеренки, просчитывая варианты… Крикнул нетерпеливо:
– Сашка, беги сюда!
– Чего тебе? Дай линейки выровняю…
– Скорей, говорю!
Из шкафа, неразборчиво ворча что-то под нос, вылез обладатель могучего баса – неожиданно щупленький, малого роста паренек, явно студент. Редактор показал на экран:
– Смотри.
С полминуты верстальщик пялился на монитор, потом выдал оценку:
– Ни фига себе!
– Ставим! – решил редактор.
– Куда-а-а?!!
– На первую.
– Ого! Не втисну. Может, и не надо? – опасливо спросил он.
– Ставим.
– Тогда сократи чего-нибудь. Или выкини. Чтоб на две колонки полезло… Или на полторы.
– Нет! – отрубил редактор. – На полполосы. Все выкидываем, только это – он ткнул пальцем в экран, – и письмо левых.
– Ты чё? – изумился верстальщик. – Спятил?
– Давай-давай! Всё с полосы – и мухой. У нас полчаса еще, успеем.
– Игорь!! На полполосы!!! Засудют и посадют! Не буду я это ставить. Больной я, что ли? Короче, я заболел. Ангиной. Скарлатиной! Воспалением легких!! И вообще я тут больше не работаю…
– Хватит болтать! Пошли.
И редактор, не без труда протиснувшись между своим столом и своим верстальщиком, ринулся в шкаф, к верстальному компьютеру…
Глава 7: Карта судьбы – дошкольник
Тетя Маша была человеком очень занятым. Она работала в поликлинике, а еще ее часто звали соседи – «посмотреть» подхватившего ангину ребенка, помочь нечаянно поранившему в огороде дедушке, подсказать, каким лекарством лечить радикулит или сосуды… В поселке все знали, что рука у тети Маши легкая. Если она возьмется лечить больного, он как-то незаметно и быстро поправляется. «В больнице-то залечат, и лекарства выписывают безумно дорогие, – сетовали отнюдь не зажиточные поселяне. – А тетя Маша самые дешевенькие капельки принесет, палочки какие-то в нос ребенку поставит, ласково с ним поговорит… Глядь – дитё уже выздоровело…»
Сережку тоже лечила тетя Маша. Но редко – слава Богу, мальчишка рос здоровеньким. А еще она подсказывала ему, какие слова нельзя повторять за родителями. Когда чуток подрос, подарила старый букварь и показала буквы. Читать он научился потрясающе быстро. И тут тетя Маша показала ему, где в шкафу лежат книжки, бывшие дочкины. Их там было много, и не только детских. Читал Сережа у тети Маши – домой никогда ни одной книжки не брал. Зимой устраивался у печки, летом – в большом кресле у окошка. Тепло, сухо, никто не кричит и – тетя Маша обязательно накормит. Она никогда не отпускала мальчишку домой голодным…
Сережка читал все подряд – «Буратино», «Кот в сапогах», «Волшебник Изумрудного города», «Золушка», «Три мушкетера», «Голова профессора Доуэля», «Ревизор», «Война миров», «Война и мир»… Больше всего, однако, ему понравился невесть как попавший в сельский дом старый и весьма потрепанный учебник по самбо «Самооборона без оружия». Эту книжку мальчуган выучил практически наизусть и часто отрабатывал – с воображаемым противником – приемы, подробно и с рисунками описанные в книге.
Получив такое необычное «начальное образование», Сережа с некоторым удивлением узнал из книжек, что родители не всегда бывают такими, как у него. Уяснив понятие «отчим», мальчик даже задумался, а, может, у него как раз не папа, а отчим? Он ведь к сыну – к сыну ли? – относился совсем равнодушно. Когда был трезвый – что случалось крайне редко – вообще не замечал. Пьяный – бил, чем попало, но только если сынок ненароком подвернется под руку. Сережка давно знал привычки родителей и под руку им, пьяным, подворачивался очень редко и только случайно.
Однажды мальчик, дождавшись хорошего настроения у матери, спросил: «А кто мой папа?». Мать равнодушно пожала плечами и сказала непонятно: «Живешь – живи». Столь двусмысленный ответ только подтвердил неясные опасения Сережи. Порой он думал: а вдруг у него есть другой отец? И если бы он знал про сына, может, даже приходил бы в гости. Хотя бы раз в месяц… Но, честно говоря, эта проблема Сережку не слишком волновала. У него было полным-полно других забот.
Тетя Маша подсказывала ему, что можно сделать в доме, иногда покупала маленькие ножовку или рубанок, гвозди, шурупы, саморезы, находила где-то ветошь, давала дощечки из своего сарая…
В шесть лет Сережка сам придумал и сам сделал в доме глухую перегородку с очень узким лазом наверху. И обеспечил себе собственный более-менее спокойный уголок. Там стояла тети Машина раскладушка – старая, но починенная им и потому надежная. На ней теперь лежали не старые дырявые пальто, а подаренные тетей Машей самый настоящий, очень удобный матрас и мягкая подушка. У мальчика теперь были даже свои простыня, пододеяльник и наволочка! Их Сережка с удовольствием сам стирал летом, когда родителей не было дома. Он всегда, сколько себя помнил, сам стирал – и чинил, кстати, тоже – свою немудреную одежку. Еще в закутке стоял настоящий, тоже отданный тетей Машей, мягкий – мягкий! – стул. В собственной комнатушке Сережа хранил теперь все свои сокровища – столярный набор и другие инструменты…
Отгородившись от родителей, Сережка был почти счастлив. Если бы еще мама почаще покупала хоть какую-нибудь еду…
Закончив обустраивать свою комнату, шестилетний Сережа законопатил все щели в доме, в том числе огромные – в окнах. Потом починил оба забора – свой и соседки. Потом починил тети Машин сарай и сделал так, чтобы дверь в него открывалась и закрывалась, а не висела, покачиваясь и скрипя, на одной петле. Потом починил две крыши, хотя тетя Маша настрого запретила ему лезть наверх. Он послушно согласился, дождался, когда она уедет, как говорили в поселке, «в город», к дочери, – и полез сначала на свою крышу. Дел-то оказалось – всего ничего, законопатить такие же щели, как в доме, да замазать их глиной. Щелей, правда, было много. Затем Сережка слазил на крышу тети Машиного домика и там тоже замазал щели, которых было намного меньше.
Вернувшись и увидев на двух крышах свежие следы высохшей глины, тетя Маша страшно ругала Сережку. Хотя разве это ругань! Мальчик удивлялся про себя: чего она боится? Он что, маленький, чтобы свалиться с крыши? Он давно большой, сильный и ловкий. Сережа охотно пообещал слушаться тетю Машу и больше на крыши не лазить. В самом деле, там уже нечего было делать…
В лето перед школой, когда ему исполнилось семь, Сережка сам переложил в доме печь. Тетя Маша по его просьбе нашла и купила книжку, где говорилось, как правильно сделать печку. Соседка теперь безоговорочно верила в необычайные способности пацаненка и нисколько не сомневалась, что печка будет на славу. Может, эта наивная вера и помогала мальчугану добиваться успеха в очередной своей бытовой авантюре? Сережа насобирал по всем окрестным улицам и новостройкам кирпичей – целых, половинок, четвертинок… Весь июнь он изучал «инструкцию по производству печи», чертил по памяти ее устройство на песке, нашел пару недостатков, которые, нимало в себе не сомневаясь, решил поправить, – и в июле, когда родители в очередной раз пропали, взялся за дело.
Самым трудным оказалось разобрать старую печь. Казалось бы, она совсем уже разваливается, ан нет – кирпичи были склеены так прочно, что у Сережки не хватало силенок их разъединить. К тому же он старался не разбивать дефицитные кирпичи – они должны были пойти на новую печку.
Он, конечно, не успел справиться до возвращения родителей. Он не успел даже разобрать до конца печь. Когда пьяненькие и веселые мама и папа увидели порушенную печку и аккуратно сложенные у стены кирпичи, воплей было столько, что их слышал, наверное, весь поселок. Папочка даже схватил подвернувшийся под руку кирпич, но Сережка успел шмыгнуть в дверь и спрятаться в сорняках. Искать его там родители не собирались: репейник, конский щавель, крапива и прочий бурьян на так называемом огороде были выше человеческого роста.
Философски почесывая крапивные ожоги в прорехах старых штанов, Сережка решил, что на следующую весну он выдерет всю эту дрянь на огороде и посадит картошку. Тетя Маша одолжит, чтобы посадить. Тем более, одну картофелину можно разрезать на несколько частей, лишь бы глазки были, – это Сережка знал точно.
Да, наверное, на будущий год у него уже хватит сил вскопать огород. А если не хватит, то попросит тетю Машу нанять алкоголика дядю Гошу. За бутылку тот согласится, точно…
Что вскопать огород могли бы и родители, Сережке даже не пришло в голову.
Он представил, сколько соберет картошки будущей осенью, и как спрячет ее в подполе у тети Маши, и будет жарить и варить и маме, и себе… И у них постоянно будет еда…
К Сережке сразу вернулось великолепное настроение.
Побуянив денек-другой – Сережа переждал это время, тайком прячась у тети Маши, – родители снова исчезли. Мальчик опять взялся за свое грандиозное строительство.
Как ни удивительно, но на ответственных испытаниях, которые провели Сережа и тетя Маша, новая печка показала себя с самой лучшей стороны. Теперь надо насобирать побольше дров, старых досок, щепок – и зимой в доме будет тепло.
Радуясь, Сережка еще не знал, что зимой у него уже не будет ни печки, ни дома, ни родителей.
Глава 8: Губернатор
В институте утром открывалась международная конференция «Толерантность в отношениях между разными этносами». В светлом уютном зале с мягкими креслами и огромным демонстрационным монитором уже собрались участники из разных регионов и стран, вежливо переговариваясь на английском, французском, русском…
Губернатор не опоздал: точность – вежливость королей. Подтянутый, худощавый, высокий, он ослепительно улыбался. Доброжелательно – демонстрируя традиционную для научного мира демократичность – пожал руку не только ректору, но и его помощнику.
Ректор, не поднимаясь на кафедру, обернулся к залу, чтобы представить высокого гостя. Помощник незаметно подал сигнал включить монитор – на нем должен был появиться чрезвычайно выигрышный вид города: с высокого берега на ослепительную синь реки, с белоснежными домами-новостройками на другом берегу…
– Уважаемые участники конференции! – сказал ректор для начала по-русски.
Это единственное, что он успел сказать. Потому что «уважаемые участники конференции», которые умолкли было и вежливо повернулись к говорившему, неожиданно встрепенулись. Зал загудел. Через пару секунд в разных концах поднялись руки с мобильниками – сначала немного, но потом все больше и больше. Вскоре почти все гости вытащили телефоны и азартно снимали то, что на дисплее.
Ректор растерянно повернулся к губернатору – и онемел: губернатор тоже смотрел на экран, и лицо у него было совершенно белое, искаженное гримасой.
Не замечая, что от волнения перестал дышать, ректор испуганно повернулся к демонстрационному монитору, всмотрелся в изображение, – и свалился на пол в обмороке.
Никто в зале этого не заметил.
Глава 9: Карта судьбы – школьник
Подготовка к школе – вообще-то огромному событию в жизни каждого малыша – для Сережки прошла незамеченной. Родители начисто забыли, что ребенок должен начать учиться, и хлопотала об этом тетя Маша. Сердито ворча на непутевую соседку, она заставила Сережку принести из дома его свидетельство о рождении – он знал, что это свидетельство, два паспорта и документы на дом мама хранила в трехлитровой банке, запихнутой в темный угол на чердаке. Играя там совсем маленьким, Сережка однажды попробовал открыть полиэтиленовую крышку и разбил банку. Сначала он очень испугался – мама побьет. Но потом додумался попросить у тети Маши другую банку и запихнул все бумажки туда. Мама про это и не узнала.
Еще в июле тетя Маша измерила Сережку с ног до головы матерчатым метром. Записала все цифры. Заставила встать босыми ногами на старую газету и обвела ступни – было щекотно – фломастером. К сентябрю он уже обо всем этом забыл, но 30 августа тетя Маша торжественно позвала его к себе. Прибежав с огорода, где пытался вытащить сорняки, чтобы проверить, сколько будет работы в следующем году, Сережка еще на улице унюхал, что очень вкусно пахнет пирогами. В доме он с удивлением увидел разложенные на тети Машиной кровати ослепительно белую рубашку, потрясающе красивые серые брюки, серый пиджак и даже галстук! На полу сверкали глянцем черные башмаки. И – чудо из чудес – на стуле стоял очень красивый ранец с книжками.
– Это кому? – изумленно спросил Сережка и покрутил головой. Рядом никаких мальчишек больше не наблюдалось. – Это мне?!
– Тебе-тебе. Марш на кухню! – весело приказала тетя Маша. – Там корыто и два ведра горячей водой. Вымойся как следует. Полотенце, чистые трусы, майка и носки на табуретке.
Сидя в большом корыте и послушно надраивая себя мочалкой, Сережка в первый раз несколько взволновался, думая об учебе. Он бы охотно не пошел в школу – читать умеет, чего еще надо? Но тетя Маша и слушать его не желала.
– Ты должен учиться! – твердила она. – На пятерки учиться! Вырастешь, пойдешь в институт, станешь большим человеком…
В институт Сережка тоже не хотел. Но чтобы не огорчать тетю, так и быть, походит в школу. А там поглядим…
Майка и трусы оказались впору. Носки тоже – они вообще были, надо же, совершенно новые.
Когда чистый и еще с мокрой головой Сережка вошел в комнату, тетя Маша озабоченно посмотрела на его сильно отросшие за лето волосы:
– Постричь тебя надо. Ладно, сначала промеряем одежду. Надень-ка…
Все оказалось впору, хотя Сережке было несколько непривычно в таких длинных брюках и тем более в пиджаке. Тетя Маша заставила мальчишку много раз повернуться кругом, рассматривая его со всех сторон, и осталась очень довольна:
– Моя Лидочка молодец, всех друзей обошла. Видишь, какой хороший костюм нашла. А рубашка вообще почти не ношенная. Посмотри на себя в зеркало.
Сережа послушно подошел к висевшему между окнами зеркалу и с интересом посмотрел на свое необычное отражение: как какой-нибудь юный герой в кино. В костюме! В белой рубашке!! В галстуке!!!
– Это я завтра так пойду в школу? – обернулся он к тете Маше.
– Ну конечно… И с букетом цветов, – довольно улыбаясь, сказала она.
– Я у вас эту одежду буду хранить, – предусмотрительно заявил Сережа.
– Да пожалуйста. Только неудобно тебе будет, наверное, каждое утро забегать переодеваться…
– Зачем каждое утро? – удивился Сережа. – Я в школу в своей обычной одежде буду ходить. А такую красивую беречь надо, – рассудительно добавил он.
Тетя Маша как-то странно посмотрела на него, всхлипнула – и расплакалась. Сережка испуганно захлопал ресницами: он же ничего особенно не сказал!
Рыдая, тетя обняла мальчишку:
– Каждый день будешь в этой одежде в школу ходить…
Все еще всхлипывая, она легонько оттолкнула его от себя:
– Снимай свою красивую одежду. А вот эту надень, – она показала на стул, где лежал незамеченный Сережей спортивный костюм.
Когда мальчишка, сняв костюм и рубашку, начал стягивать носки, тетя Маша, опять всхлипнув, прикрикнула: