– Джон? – позвал его кто-то.
Машина сдала назад и небрежно припарковалась на обочине. Джон отпрянул с дороги. Из салона вышла женщина и быстро подошла к нему, будто желая обнять, но он стоял как парализованный, держа руки по швам, и она остановилась в паре метров от него.
– Джон, это я! – сказала Джессика с улыбкой, которая быстро померкла. – Что ты здесь делаешь? – спросила она.
На Джессике был топ с короткими рукавами, и она принялась потирать предплечья, ежась от прохлады ночного воздуха и глядя по сторонам на почти пустынную дорогу.
– То же самое можно спросить у тебя, – ответил он, как будто его в чем-то обвинили.
Джессика указала Джону за плечо.
– Заправиться поехала.
Она радостно улыбнулась, и он не смог не улыбнуться в ответ. Он уже почти забыл эту ее способность включать радостную доброжелательность, словно кран с водой, и разбрызгивать ее на окружающих.
– Как ты? – осторожно спросила она.
– Нормально. Работаю в основном, – он жестом показал на пыльную рабочую одежду, которую не потрудился сменить. – А у тебя что нового? – спросил он, вдруг осознавая абсурдность этого разговора на фоне проносящихся мимо машин. – Мне правда надо идти. Доброй ночи.
Он повернулся и зашагал по дороге, не давая ей шанса ответить.
– Мне тебя не хватает, – крикнула Джессика, – и ей тоже.
Джон остановился и ковырнул землю носком ботинка.
– Послушай, – Джессика быстро нагнала его, – Карлтон будет в городе пару недель, приедет на весенние каникулы. Мы устраиваем общий сбор.
Она подождала реакции, но Джон не ответил.
– Он жаждет продемонстрировать свой космополитичный образ, – весело сказала она. – На прошлой неделе мы говорили по телефону, и он изображал бруклинский акцент, чтобы проверить, замечу ли я.
Она выдавила смешок. Джон слабо улыбнулся.
– Кто еще будет? – спросил он, глядя ей прямо в глаза в первый раз с того момента, когда она вышла из машины. Джессика прищурилась.
– Джон, рано или поздно тебе придется с ней поговорить.
– Это почему еще? – грубо бросил он и снова зашагал по дороге.
– Джон, подожди!
Он услышал, как она побежала. Быстро поравнявшись с ним, она перешла на трусцу, подстроившись под его темп.
– Я так весь день могу, – предупредила она, но Джон не ответил. – Тебе надо поговорить с ней, – повторила Джессика.
Он выразительно посмотрел на нее.
– Чарли мертва, – сказал он резко.
Слова царапали горло. Он давно не произносил их вслух. Джессика остановилась как вкопанная, он продолжал идти.
– Джон, по крайней мере, поговори со мной.
Он не ответил.
– Ты делаешь ей больно, – добавила она.
Джон остановился.
– Ты не понимаешь, как это на нее действует? После всего пережитого? Это безумие, Джон. Не знаю, как та ночь отразилась на тебе, но знаю, как на ней. И поверь, больше всего она страдает от того, что ты с ней не разговариваешь. И называешь ее мертвой.
– Я видел, как она умерла.
Джон посмотрел вдаль на огни города.
– Нет, не видел, – сказала Джессика и помедлила. – Слушай, я за тебя переживаю.
– Я просто растерян, – Джон перевел на нее взгляд. – После всего, что случилось со мной… случилось с нами, это вполне нормальная реакция.
Он подождал, пока Джессика заговорит, и снова отвел глаза.
– Понимаю. Правда понимаю. Я тоже думала, что она умерла.
Джон хотел было ответить, но она с напором продолжила:
– Я думала, что она умерла, но потом она появилась живая.
Джессика потянула Джона за плечо, чтобы тот снова посмотрел ей в глаза.
– Я ее видела, – сказала она срывающимся голосом. – Я с ней говорила. Это правда она. А то, что произошло с тобой…
Она отпустила плечо и обвела его рукой, словно наводя заклинание.
– Вот что ее убивает. Твое поведение.
– Это не она, – прошептал Джон.
– Ладно, – взорвалась Джессика, повернулась к нему спиной и пошла к машине.
Через пару минут она выехала на дорогу и со скрипом развернулась на 180 градусов. Джон не двигался. Машина с ревом пронеслась мимо и резко остановилась, завизжали тормоза. Джессика сдала назад до места, где он стоял.
– Мы собираемся у Клэя дома в субботу, – устало сказала она. – Пожалуйста.
Она не плакала, но глаза влажно блестели, лицо покраснело. Он кивнул.
– Может быть.
– Уже неплохо. Увидимся там! – сказала Джессика напоследок и уехала, взорвав ревом двигателя ночную тишину.
– Я сказал – может быть, – пробормотал Джон в темноту.
Глава вторая
Человек за столом аккуратно заполнял бланк, скрипя карандашом по бумаге. Вдруг он остановился, охваченный внезапным приступом тошноты. Буквы стали расплываться, голова закружилась. Он поправил очки, но это не помогло. Тогда он снял их и потер глаза руками. Потом, так же внезапно, ощущение ушло: комната вернула прежние очертания и слова на странице стали абсолютно четкими. Он сконфуженно почесал подбородок и снова стал с нажимом писать.
– Да, сэр? – гаркнул он, не поднимая взгляда.
– Я хотела осмотреть свалку, – тихо отозвался женский голос.
– О, простите, мэм, – мужчина поднял взгляд, бегло улыбнулся и вернулся к бланку, продолжая писать и говорить одновременно. – Лом идет по пятьдесят центов за фунт. Если найдете определенную деталь, наверное, выйдет больше, но это мы увидим, когда вы вернетесь. Осмотритесь пока. Инструменты приносите свои, но мы можем помочь с погрузкой, когда будете уезжать.
– Я ищу кое-что конкретное, – женщина вгляделась в него сверху, читая бирку с именем, – Боб, – добавила она с опозданием.
– Не знаю даже, что вам сказать.
Он положил карандаш, откинулся на спинку стула и сцепил руки за головой.
– Это помойка, – заключил он со смехом. – Мы пытаемся хотя бы разделять автомобильный лом и жестяные банки, но что есть, то есть.
– Боб, вы получили несколько грузовиков металлолома в этот день и из этого места, – женщина положила клочок бумаги на бланк, который заполнял Боб.
Он взял бумажку, поправил очки и посмотрел на нее поверх оправы.
– Ну повторюсь, это помойка, – сказал он медленно, начиная испытывать все нарастающее беспокойство. – Может, я смогу показать вам, где лучше искать. Понимаете, каталога у нас нет.
Женщина обошла стол, встала позади кресла Боба, и он нервно выпрямился.
– Я слышала, у вас тут вчера вечером были проблемы.
– Никаких проблем, – Боб нахмурился. – Какие-то ребята сюда залезли. Такое случается.
– Мне рассказывали другое.
Женщина изучила фотографию на стене.
– Ваши дочери? – как бы между делом спросила она.
– Да, два года и пять лет.
– Красавицы.
Она помолчала.
– Вы их не обижаете?
Боб был огорошен.
– Конечно нет, – сказал он, стараясь скрыть негодование.
Последовала долгая пауза; женщина склонила голову набок, продолжая рассматривать фотографию.
– Я слышала, вы звонили в полицию, потому что подумали, что кто-то застрял в куче металлолома, – сказала она.
Боб не ответил.
– Я слышала, – продолжила женщина, склоняясь к фотографии, – что вам показалось, будто кто-то кричит в темноте, кто-то попал в беду и паникует. Кто-то не мог выбраться – вам показалось, это был ребенок. Может быть, несколько детей.
– Слушайте, у нас честный бизнес и хорошая репутация.
– Я не ставлю под сомнение вашу репутацию. Напротив, я думаю, что вы поступили благородно. Бросились на помощь посреди ночи, побежали прямо через свалку, порезали ноги о покореженный металл.
– Откуда вы…
У Боба задрожал голос, и он замолчал. Переместил ноги под стол, надеясь скрыть утолщения от бинтов, явно заметные под обеими штанинами.
– Что вы нашли? – спросила женщина.
Он не ответил.
– Что там было? – настаивала она. – Когда вы встали на четвереньки и проползли между балками и проводами? Что там было?
– Ничего, – прошептал он. – Ничего там не было.
– А полиция? Ничего не нашла?
– Нет, ничего. Там ничего и не было. Я сходил туда сегодня, просто чтобы… – он положил руки на стол перед собой, собираясь с духом. – Мне неловко об этом говорить. Если мне грозят неприятности, то, думаю…
– Никаких неприятностей, Боб, если вы окажете мне небольшую услугу.
– Какую?
– Очень простую.
Женщина наклонилась к Бобу, опираясь на подлокотники его кресла – так близко, что практически коснулась его лица своим.
– Отведите меня туда.
Джон въехал на парковку рядом со стройкой и сразу же увидел Оливера, который стоял в воротах сетчатого забора с мрачным выражением лица, сложив руки на груди и что-то пережевывая. Когда стало ясно, что он не сойдет с дороги, Джон притормозил и вышел.
– Что происходит?
Оливер продолжал жевать.
– Я вынужден тебя уволить, – сказал он наконец, – ты опять опоздал.
– Я не опоздал, – возразил Джон и посмотрел на часы. – То есть опоздал, но ненамного, – исправился он. – Прошу вас, Оливер. Это больше не повторится. Мне очень жаль.
– Мне тоже, – сказал Оливер. – Удачи, Джон.
– Оливер! – позвал Джон.
Оливер прошел в ворота и в последний раз оглянулся, прежде чем удалиться. Джон немного постоял, облокотившись о машину. Несколько коллег глазели на него и, когда он это заметил, быстро отвернулись. Джон сел в машину и поехал в том направлении, откуда прибыл.
Вернувшись в квартиру, Джон сел на край кровати и закрыл лицо руками.
– И что теперь? – спросил он вслух и оглядел комнату.
Глаза задержались на единственном элементе декора.
– Выглядишь ужасно, как и раньше, – сказал он бестелесной голове. – И по-прежнему хуже, чем я.
Вдруг ему подумалось, что можно все-таки сходить на вечеринку. В животе поднялась нервная дрожь – то ли от волнения, то ли от страха. Я тоже думала, что она умерла, сказала Джессика прошлой ночью. Я ее видела. Я с ней говорила. Это она. Джон закрыл глаза. А что, если это она? Он снова увидел картину, которую видел постоянно: судорожно бьющийся костюм с Чарли внутри, жуткий хруст – ее рука, а потом кровь. Она не могла выжить после этого. Но тут ему в голову пришел другой незваный образ – Дэйв, который стал Капканом: он пережил то, что случилось с Чарли. Желтый костюм кролика стал его второй кожей, и за это он заплатил дважды: шрамы, покрывшие его тело, словно отвратительное кружево, показывали, что он чудом избежал смерти, а потом… Чарли убила его, когда задела пружинные замки – они были в этом уверены. То, что они видели, не смог бы пережить никто. Но все же он вернулся. На секунду Джон представил Чарли – искалеченную и покрытую шрамами, но чудесным образом выжившую.
– На Чарли, о которой говорила Джессика, это было не похоже – уверенно сказал Джон Теодору. – Искалеченная? В шрамах? Джессика такого не говорила.
Он покачал головой.
– Не та, с которой я виделся в кафе.
На следующий день… она выглядела так, будто вышла из сказки. Джон поймал себя на этой мысли и помотал головой, пытаясь сосредоточиться на настоящем. Он действительно не знал, что случилось с Чарли. И осознал, что хочет ухватиться за ниточку надежды. Может, я был не прав. Может, с ней все в порядке. Именно этого он раньше хотел – этого хочет всякий, у кого случилось сильное горе: пусть это окажется неправдой. Пусть все будет хорошо. Хлипкая доска стала твердой землей, и Джон почувствовал, как с плеч снимают тяжелый груз и как расправляется спина, которая была скрючена – а он и не подозревал. Вдруг разом навалилась усталость за все месяцы недополученного сна.
Он посмотрел на Теодора, так сильно сжимая голову кролика, что побелели костяшки пальцев. Он медленно выпустил игрушку и оставил ее на подушке.
– Я не пойду, – заявил он. – И вообще не собирался, просто хотел, чтобы Джессика отвязалась.
Он на секунду задержал дыхание и сделал глубокий выдох.
– Так ведь? – сказал он более взволнованным тоном. – Что я вообще могу сказать этим людям?
Теодор смотрел на него пустым взглядом.
– Черт, – вздохнул Джон.
Чем ближе он подходил к дому Клэя, тем больше усиливалась в животе нервная дрожь. Он посмотрел на часы на приборной панели – было только шесть. Может, никто еще не пришел, подумал Джон, но, подъезжая по извилистой дороге к дому, он увидел, что с обеих сторон улицы на половину квартала выстроились машины. Джон вклинился между пикапом и ржавым седаном, почти таким же обшарпанным, как его собственный, вышел и направился к дому.
Все окна трехэтажного дома были освещены и светились сквозь ветки дерева словно маяк. Джон не спешил выходить из темноты. Из дома до него доносились музыка и смех, и от этих звуков не хотелось приближаться. Он заставил себя дошагать до двери, но остановился на пороге. Ему казалось, что войти внутрь – чрезвычайно важное решение, которое все изменит.
Но то же можно было сказать и о решении не входить.
Джон поднял руку, чтобы позвонить, но заколебался; не успел он принять решение, как дверь перед ним распахнулась. Джон заморгал от внезапного яркого света и обнаружил, что стоит лицом к лицу с Клэем Берком, который выглядел таким же изумленным, как и он сам.
– Джон! – Клэй подался к Джону, схватил его обеими руками, притянул к себе и обнял, а потом быстро отодвинул назад и с силой похлопал по плечам.
– Входи же! – Клэй отошел, чтобы пропустить Джона, и тот последовал за ним, с опаской глядя по сторонам.
В последний раз, когда он здесь был, дом был перевернут вверх дном, и по всему было видно, что его обитатель не в себе. Теперь кучи грязного белья и папки с материалами дела исчезли, диваны и пол были чистыми, а сам Клэй широко улыбался. Он поймал взгляд Джона, и его улыбка погасла.
– Многое изменилось, – он снова улыбнулся, как будто прочитав мысли Джона.
– А Бетти… – Джон осекся слишком поздно.
Он покачал головой.
– Простите, я…
– Нет, ее по-прежнему нет, – сказал Клэй ровным голосом. – Я хочу, чтобы она вернулась, и, может, когда-нибудь это случится, а пока жизнь продолжается, – добавил он с мимолетной улыбкой.
Джон кивнул, не зная, что сказать.
– Джон, – Марла помахала ему с лестницы и тут же скатилась по ступенькам с обычным для нее энтузиазмом и заключила его в объятия – он даже не успел сказать «привет».
Из кухни появилась Джессика.
– Привет, Джон, – сказала она более спокойным тоном, но с сияющей улыбкой.
– Я так рада снова тебя видеть. Много времени прошло, – сказала Марла, наконец выпуская его из объятий.
– Да, – ответил он, – слишком много.
Он стал думать, что еще можно сказать, а Марла и Джессика обменялись взглядом.
Джессика открыла рот, чтобы заговорить, но ей помешал Карлтон, который вприпрыжку спускался по лестнице.
– Карлтон! – позвал Джон и в первый раз за весь вечер улыбнулся искренне.
Карлтон поднял руку, помахал в ответ и присоединился к ним.
– Привет! – сказал он.
– Привет, – отозвался Джон, и Карлтон потрепал его по голове.
– Ты теперь мой дедушка?
Джон не слишком старательно разгладил волосы, оглядывая собравшихся.
– Удивлена, что ты пришел, – Марла хлопнула его по плечу.
– Ну конечно, мы ждали, что ты придешь! – поправил ее Карлтон. – Просто ты очень занят, я знаю! Куча девушек, да?
– Как Нью-Йорк? – спросил Джон, пытаясь найти тему для разговора и одновременно поправляя одежду.
– Отлично! Университет, город, учеба, друзья. Я сыграл в пьесе о лошади. Она крутая.
Он быстро покивал головой.
– Марла тоже учится.
– В Огайо, – вступила Марла. – На медицинском.
– Здорово, – улыбнулся Джон.
– Да, пришлось серьезно потрудиться, но оно того стоило, – сказала она жизнерадостно, и Джон почувствовал, что расслабляется, погружаясь в знакомое ощущение дружеского общения. Марла была все той же Марлой; Карлтон по-прежнему оставался непроницаем.