– Вон наши друзья.
Люди в чёрном вынырнули из подземного перехода и медленно идут вдоль барьера, ограждающего памятник Марксу и зародыш сцены от снующего кучками пролетариата.
Святослав ускорил шаг, но, когда они оказались на поверхности, людей в чёрном и след простыл.
– Быстрей, – кинул Казимир.
Ускорились, но, обойдя ограждения, увидели только разношёрстную толпу, теснимую омоном от памятника Жукову. Послышались крики, в сторону толпы пробежали несколько омоновцев, обратно по двое они проводят людей и заталкивают в автобусы.
– Странный какой-то праздник, – прокомментировал Слава.
Казимир развёл руками.
– Вон они, – он указал на два чёрных пятна, преодолевших толпу и двигающихся к метро.
– Чёрт! – воскликнул Святослав. – Бежим.
Он рванулся с места, добежал до толпы, начал протискиваться и распихивать людей, пытаясь быстро преодолеть массу. В этот момент его схватил омоновец в шлеме с прозрачным забралом, и, заломив руку, повёл в сторону автобусов.
– Вы кто такой?! Отпустите меня! Я ничего не сделал! – едва не крича от боли, рявкнул Святослав.
Он попытался вырваться, но омоновец молча заломил руку, ещё сильнее. Святослав заметил ринувшегося в его сторону Казимира, когда его самого засовывали в автобус. За ним захлопнулась решётчатая дверь из крашенных в бледно-зелёный цвет ребристых прутьев, и автобус тут же тронулся.
Если автозак сделан из автобуса, то сделан из автобуса «ПАЗ» средней вместимости. Салон разделяют железной решёткой с узкой дверью на две неравные части: большая для задержанных, меньшая, у кабины – для сопровождающих. Окна, а иногда и люки в потолке забирают решётками. От таких модификаций автобус внутри становится похож на тюрьму, а внешне выглядит вполне пристойно, особенно, если занавески закрыть.
Святослав оказался как раз в таком автобусе. Свободных сидений нет, потому придётся стоять. В передней тесной части сидит угрюмый омоновец в шлеме и бронике, он лишь изредка переговаривается с водителем.
– Да какого хрена тут происходит? – возмутился Святослав внутри.
– Добро пожаловать в настоящую Россию, – произнёс волосатый и бородатый мужик в очках с толстыми линзами, сидящий в середине передвижной камеры.
– Я ничего не сделал. Меня по ошибке схватили, – продолжил Святослав. – Как мне выйти?
–Ты тут не единственный, кто ничего не сделал, – ответила полноватая женщина. – Тут все такие.
– И дальше что? – раздражённо спросил Слава.
– А ничего. Сиди – жди, – ответила та же женщина.
– Чего ждать-то?
– Ну, как. Сейчас по городу покатаемся и через часок-другой приедем в какой-нибудь участок.
– Что?! Часок-другой? А раньше никак?
– Ну вон можешь его попросить, чтобы выпустил, – бородатый мужик указал на омоновца за решёткой.
Омоновец никак не прореагировал, он не следит за разговором.
Женщина, что отвечала до этого, назвалась Надеждой. Она в двух словах обрисовала, что будет дальше – в участке. Объяснила, как себя вести и посоветовала ничего не подписывать, по крайне мере сразу.
По городу и в самом деле проездили не меньше двух часов. На выходе из автобуса у каждого потребовали паспорт или другие документы. Святослав с неохотой отдал книжицу.
Их поместили в большую комнату с рядами кресел и невысокой сценой, напоминающую зал собраний. Очевидно, сюда привезли не один автобус, потому что пустых мест почти нет. Внутри только задержанные, и никакой охраны. Периодически раздаются звонки и слышатся разговоры.
Через час или около того Святослав встал, подошёл к двери и потянул – заперто. Он постоял в нерешительности, затем постучал. Ничего не произошло ни сразу, ни через минуту, ни через две. Постучал сильнее. Когда снова ничего не произошло, он забарабанил так, что вместе с дверью стала дёргаться вся коробка.
Раздался звук открываемого замка, и в проёме появился круглолицый сержант с пузом через ремень.
– Что такое? – спросил он.
– В туалет мне надо, – ответил Слава.
– Потерпи.
– Терпеть я больше не могу. Я вам тут в углу нассу, если не пустите.
Сержант помрачнел.
– Ладно. Пойдём, – он пропустил Святослава вперёд и запер замок.
На обратном пути Слава увидел перед дверью невысокую симпатичную женщину.
– Что надо? – недружелюбно спросил сержант, открывая дверь и впуская Святослава внутрь.
– Я – Алена Попова, общественный защитник, помощник депутата Государственной Думы Пономарёва.
– Надо что? – повторил вопрос сержант, на которого статус собеседницы не произвёл никакого впечатления.
– Пустите меня к задержанным.
– Проходите, – хмыкнул сержант, распахивая дверь, которую было собрался запереть.
Помощница депутата минут пятнадцать рассказывала про то, какая она хорошая помощница депутата и какой хороший депутат Пономарёв. Он должен вот-вот подъехать и всех вытащить из участка, пользуясь корочкой депутата. Можно ничего не бояться и всё подписывать.
Святослав подошёл к Надежде и тихо спросил:
– Не могу понять, она на чьей стороне? Что она за муть гонит?
– Пиарится. Пиар – превыше всего, – так же шёпотом ответила Надежда. – Она надеется на упоминание себя в сети в связи с задержаниями.
– А советам её следовать можно?
– Вот уж нет.
Святослав вернулся на своё место. Помощница вещала ещё некоторое время.
– Я буду в отделении, пока всех не отпустят, – закончила она и, как Слава ранее, повторила манипуляцию с дверью. Правда, ей открыли быстрее.
Через пару часов, когда Святослав, начал подозревать, что к вечернему обходу в больнице ему не успеть, в зале появились несколько людей в форме, начали называть фамилии и разводить по кабинетам.
– Калязин, – дождался и Святослав.
Он встал и направился к выходу.
Завели в пустой кабинет, через минуту зашёл усталый оперативник, стриженный наголо.
– Подпишите протокол, – он положил на стол перед Славой бумагу и ручку.
Святослав начал читать протокол.
– Но тут же какая-то ересь написана, – возмутился он. – Я не кричал никаких антиправительственных лозунгов и не участвовал ни в какой акции. Я вообще в метро шёл.
Оперативник вздохнул.
– Конечно, так всё и было. Вы только протокол подпишите.
Слава взял ручку.
– А кто такие Карбышев и Петров?, – вдруг спросил он.
Лысый снова вздохнул.
– Они вас задерживали, там же написано.
– Так меня один человек задерживал.
– Это неважно. Подписывайте.
– Да не буду я это подписывать. Всё было не так, совсем не так, – начал злиться Святослав.
Оперативник вздохнул особенно грустно, встал и вышел из комнаты. Вернулся через несколько минут.
– Послушайте, вариантов у вас целых два, – начал он. – Первый – вы подписываете протокол, получаете паспорт и отправляетесь домой, а суд вам выпишет штраф в пятьсот рублей. Второй – вы не подписываете протокол, тогда мы оставляем вас на ночь в отделении, с целью установления личности. Утром везём в суд, где вам присуждают штраф в тысячу рублей.
– Так у вас же мой паспорт. Зачем мою личность устанавливать.
– Это неважно, – раздражённо сказал оперативник. – Так, что вы выбираете?
Святослав, никак не желая провести ночь в отделении, всё же упёрся и пошёл на принцип.
– Я не буду подписывать эту фигню.
Лысый забрал протокол и вышел. Прошло чуть больше времени, чем в первый раз.
– Калязин, пройдёмте, – произнёс возникший в дверях оперативник.
В сопровождении того же круглолицего сержанта, явно родственника колобка, повели в другую часть здания. Прошли мимо зарешёченного окошка дежурного напротив входа в отделение. Остановились у массивной металлической двери с глазком. Сержант загремел ключами.
Святослав обернулся и увидел, как по коридору идёт пара людей в чёрных плащах и солнцезащитных очках, что при тусклом освещении смотрится совсем нелепо. Типы прошли половину расстояния и свернули к выходу.
Сержант открыл дверь, впустил Святослава и закрыл замок за его спиной. Только теперь Слава пожалел о своём решении.
Глава 3.
Святослав огляделся. Больше никого нет. Камера невелика – где-то три на три метра. Без окон, лишь единственная лампочка под потолком создает освещение ещё более тусклое, чем в коридоре, где тоже не слишком ярко. На стенах, покрытых перхотью отслаивающейся краски, кое-где тёмные пятна.
Слава закашлялся. В воздухе стоит такой запах плесени, что страшно дышать, так и представляется, как лишний миллиард-другой спор попадают в лёгкие.
Три двухъярусных кровати стоят у стен, раковина и за стеночкой в углу – унитаз, закрытый занавеской.
Преодолевая брезгливость, прилёг на кровать. Спать не хочется, просто отдохнуть. Незаметно провалился в поверхностный сон.
Разбудил лязг двери. Впихнули мужчину в испачканной одежде и с испуганным взглядом.
– Тоже с митинга? – поинтересовался Слава.
Вошедший затравленно покосился, кивнул и молча сел на дальние нары, разговора не получилось.
Через несколько минут дверь снова распахнулась, и появился тип фриковской наружности.
Вообще вечер оказался богатым на урожай. В течение часа камера заполнилась. Похоже, план по задержаниям перевыполнен за счёт политических, не нужно и бомжей искать.
Хоть камера и набита битком, стоит полная тишина, как в гробу. Собственно эта комната с затхлым воздухом и является гробом, из которого несчастные, подобно грешным душам, отправляются на суд.
Поспать в непривычной обстановке не удалось, как ни старался. Утром уже до боли знакомый лязг заставил открыть глаза.
– Выходим, – произнёс молодой оперуполномоченный, наверно, из новой смены.
– Что, все сразу? – спросил Святослав.
– Ну да.
Погрузились в автобус и поехали. По дороге остановились у другого отделения, подобрали задержанных и довольно рано прибыли к суду.
Продержав в холодном автобусе полчаса, всех завели в здание. Сразу разместили в зале заседаний, в ближних к трибуне рядах, словно в партере театра, только занавеса не хватает. Скоро из-за кулис появился и актёрский состав: девушка-секретарь и дама, изображающая судью, чей чёрный балахон на пухлом теле мало похож на мантию и одним своим видом тут же рушит надежды на честное разбирательство и справедливое решение.
Святослав и раньше подозревал, что с судами всё не очень хорошо, но теперь не только увидел это «не хорошо» со стороны, но и ощутил на себе.
Первым начали рассматривать дело его сокамерника – парня с внешностью фрика. Рассмотрение заняло не больше пяти минут. Секретарь зачитала протокол задержания, один в один похожий на тот, что Слава отказался подписать накануне. Судья спросила подсудимого, подтверждает ли он обстоятельства, перечисленные в протоколе, и после утвердительного ответа вынесла решение оштрафовать на пятьсот рублей.
Славу передёрнуло от такой бесчеловечной производительности.
После четвёртого или пятого приговора, зачитанных в течение получаса, передёрнуло снова, но по другой причине. В зал вошли два человека в плащах и очках от солнца. Они расположились в последних рядах, вдали от всех.
Явились, не запылились.
Услышал свою фамилию. Тут же секретарь стала читать протокол его задержания.
– Калязин, вы подтверждаете обстоятельства, перечисленные в протоколе? – спросила судья.
Замер на мгновение. Первое желание – плюнуть и согласиться на штраф в пять сотен.
– Нет.
Судья взглянула на Славу.
– Более того, я не подписывал этот протокол, – продолжил он.
Судья сделала жест секретарю, чтобы та передала протокол.
– Что скажет представитель прокурора? – спросила она, когда пробежала бумагу глазами.
Девушка, наверно, вчерашняя студентка, всё предыдущее время погружённая в экран смартфона и никак не участвовавшая в процессе, встрепенулась, пытаясь понять, зачем она здесь.
– Что, простите?
Судья побагровела.
– У нас в деле из двух документов ни один не имеет подписи подсудимого. И он отказывается от показаний.
Девушка-прокурорша наморщила лоб, задумалась, словно решая систему уравнений в уме.
– И что же делать? – наконец спросила она, ни до чего не додумавшись.
Судья, готовясь взорваться, побагровела ещё сильнее.
– Наверно, нужно пригласить свидетелей, – произнесла она ледяным тоном.
Прокурорша снова наморщила лоб.
– Тех, кто задерживал подсудимого, – подсказала судья.
– Ой, ну конечно же, – воскликнула девушка, вскочила с телефоном и, набирая номер, стремительно вышла из зала.
– Рассмотрение дела откладывается на час, – сообщила судья и перешла к прочим подсудимым.
Спустя пятнадцать минут, за которые ещё двоим впаяли стандартные штрафы по пятьсот, вернулась прокурорша, пошепталась с судьей и села на место.
Через час зал практически опустел. Из подсудимых кроме Святослава остался ещё один человек, а из зрителей – лишь люди в чёрных одеяниях на задних рядах. Всё время они не двигались и оставались безучастны к происходящему.
Последний бедняга попытался настаивать на своей невиновности, но судья мельком глянула протокол, пресекла попытку спорить и осудила на административный штраф.
Парень что-то раздосадовано буркнул и направился к выходу, но, посмотрев на Славу, подошёл к нему и сказал:
– Мне вот не повезло, но у вас, наверно, ещё есть шанс отбиться от этих, так называемых, судей. Вот эти ребята могут помочь консультацией.
Он протянул визитку, стилизованную под чёрно-бело-красный флаг с вертикальными полосами и двумя параллельными стрелками вверх и вниз в центре.
– Спасибо, – растерялся Слава.
– Не за что, – ответил незнакомец и потопал к выходу.
Слава проводил его взглядом и обернулся к судье, та шепчется с секретарём.
– Суд объявляет перерыв на полчаса, – объявила судья, закончив шушукаться, и удалилась.
Из сопровождающих оперов остался только один, стоящий в боковом проходе. Он хмуро глянул на Святослава, приблизился и сказал:
– Пойдём.
– Куда это?
– Куда надо.
Слава напрягся от такого поворота, поглядел на людей в чёрном, те хоть и смотрят в его сторону, но будто не видят и вообще не при делах.
Опер взял Славу за плечо и потащил к двери с противоположной стороны от выхода. Втолкнул внутрь и захлопнул словно капкан. Какое-то время ещё звенел ключами, запирая, потом всё стихло.
Небольшая каморка со скамейками по бокам и дверью напротив. Святослав сел и прислушался. Тишина такая, как вымерли все.
В следующий час успел походить от стены к стене. Измерил комнатушку в шагах, стопах и попугаях. Прокрутил в голове варианты оправданий своего отсутствия в больнице.
Наконец в зале раздался шум шагов, дверь открылась, и показался всё тот же опер.
– На выход.
На выход так на выход, всё лучше, чем взаперти сидеть.
Слава только устроился в первом ряду, как появилась прокурорша с двумя толстыми кадрами в форме. Через минуту явилась и судья.
– Рассматривается дело Калязина, – объявила она. – Суд заслушает показания свидетелей.
Секретарь снова прочла протокол задержания.
– Карбышев, вы подтверждаете истинность событий?
– Подтверждаю, – ответил один из толстых оперов.
Если бы Слава сейчас что-нибудь жевал, обязательно поперхнулся от такой наглости.
Тот же фарс повторился с Петровым.
– Позвольте! – выкрикнул Святослав, вставая. – Эти двое, Петров и Карбышев, не имеют к моему задержанию никакого отношения. Я их и не видел никогда.
– Я хочу напомнить вам об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, – будничным тоном сказала судья.
– Да вы лучше им напомните, – Святослав указал на толстяков.
– Уважайте суд, – судья стукнула молотком. – Изложите вашу версию событий.
Святослав начал рассказывать, сбиваясь и углубляясь в детали.
– Говорите по сути. Без лишних подробностей.
Скомкал рассказ, описав конец прогулки и задержание.
– Кто ещё может подтвердить ваши слова? – спросила судья.
Слава растерялся, задаваясь вопросом, видел ли Казимир его задержание и согласится ли быть свидетелем.