Самолёт начал маневрировать на взлётной полосе, и Илья, вжавшись в спинку кресла и закрыв глаза, стал читать про себя «Отче наш» в очередной попытке обмануть страх.
– Вы боитесь летать?! – удивился Михаил, когда лайнер приготовился к взлёту.
– А вы? – вопросом на вопрос нервно ответил журналист.
Вместо ответа Михаил гордо указал на надпись на своей майке – «Я люблю летать!»
– Вам тоже не будет страшно, – заверил он, дружески похлопав Илью по плечу. – Уверен, сегодня ваш день. Не стоит портить впечатление пустыми переживаниями.
– Скорее всего, так оно и есть, – Илья вымученно улыбнулся. – Всего лишь мои глупые наваждения.
По опыту предыдущих перелётов, он приготовился к десяти-пятнадцати минутам неприятных ощущений, которые придётся перетерпеть, пока самолёт набирает высоту и ложится на курс. После этого можно будет немного расслабиться – волнение хоть и не отступит полностью, но станет относительно терпимым.
Так было всегда, но не в этот раз! Когда огромная машина оторвалась от земли, Илаева охватило неудержимое желание посмотреть в иллюминатор. Ему вдруг стало до крайности интересно увидеть удаляющуюся поверхность земли, уменьшающиеся в размерах здания и деревья, и вообще, всё происходящее за бортом. Илья не испытывал страха – даже лёгкой тревожности. Вид из иллюминатора чудесным образом завораживал.
Журналист восхищенно наблюдал, как пространство с каждой секундой расширяет границы, превращаясь в грандиозное живописное творение великого мастера. Неровности и шероховатости исчезали, и всё вокруг по мере уменьшения обретало правильные и отчётливые формы, открывая взгляду глазу безграничную неведомую реальность.
– Вот видите, – Михаил довольно сощурился, – как многого мы не замечаем из-за глупых фобий.
– Вы… гипнотизёр? – Не в силах скрыть своей радости, Илья походил на ребенка, впервые оказавшегося в огромном магазине игрушек. – Нет… Вы волшебник?
– Почему бы и нет?– улыбнулся Бештеров.
Илья в шутку погрозил ему пальцем, давая понять, что давно не верит в сказки.
– Может быть, коньячку? – заговорщически и предложил Михаил.
– А что, виски больше нет? – в тон собеседнику поинтересовался Илья.
– Я не люблю виски, – Бештеров поморщился, демонстрируя неприязнь, и достал из сумки ту же фляжку с изображением круга на коричневой коже.
Илья снова шутя погрозил пальцем, однако сделав глоток, он убедился – действительно коньяк. Хороший коньяк, длительной выдержки.
– Я понял! – расхохотался Илаев. – Вы фокусник, иллюзионист!
Бештеров покачал головой.
– Скорее, я врач – специалист по душевным расстройствам, – ответил он.
Илья понимающе кивнул, будто специальность собеседника объясняла происходящие чудеса. Он снова перевёл взгляд на безбрежные просторы. Теперь перед журналистом открылись заоблачные горизонты. Он не мог оторвать глаз от белой пелены, укрывающей собой привычный мир; очевидно, она была мягкой и приятной на ощупь. Низкий, раскалённый докрасна солнечный диск окроплял белую пустыню оранжевыми бликами.
Красиво!
Илаеву подумалось, что если в рукописи, за которой он послан, есть иллюстрации, то они непременно должны быть похожими на картину, которую он сейчас созерцал через иллюминатор.
– Михаил, а вы знакомы с трудами Авиценны?
Бештеров неопределенно пожал плечами:
– Отчасти. Что вас конкретно интересует?
– «Книга жизни», – Илья не сводил глаз с оранжевого отлива бескрайней пелены за бортом самолёта.
– Я слышал эту легенду. – Бештеров свёл брови, отчего на его лбу образовались глубокие бороздки морщин. – Ибн Сина написал более пятисот трудов, но нас дошли только двести сорок. Три из них считаются основополагающими: «Книга исцеления», «Книга указаний и наставлений» и «Книга знаний». Эти рукописи включают в себя исследования в области логики, математики, медицины, философии, естествознания, и даже метафизики. Надо заметить, что познания Авиценны не ограничивались перечисленными мною науками. Он также изучал геологию, химию, литературу, увлекался поэзией, и, бытует мнение, проявлял интерес к мистике. «Книга жизни», написанная на исходе земного пути, якобы представляет собой венец всех его творений. В ней Ибн Сина подводит итоги накопленных знаний и, по легенде, открывает миру рецепты исцеления абсолютно ото всех болезней – в том числе и душевных, – а некоторые утверждают, что труд затрагивает вопрос бессмертия. Но общепризнанного научного подтверждения существования «Книги жизни» нет, хотя её периодически находят то в средней Азии, то на Тибете, то в Северной Африке, то в Индии. Насколько я знаю, недавно обнаружили в Греции, но, увы, все эти находки не имели ничего общего с трудом Ибн Сины. Надеюсь, ваша поездка не связана с этим событием?
Удивительная осведомлённость случайного попутчика, равно как и его неожиданный вопрос, застали Илью врасплох.
На секунду замешкавшись, он всё же решил сказать правду:
– Именно так.
– Господин журналист, на протяжении последней тысячи лет многие поколения, как давно почившие, так и ныне здравствующие, искали эту рукопись – точно так же, как ищут останки Платоновской Атлантиды, – Бештеров сидел в кресле, задумчиво глядя перед собой. – Но за всё это время не было обнаружено ни единого веского подтверждения существования «Книги жизни».
– Выходит, моё путешествие бессмысленно?
– Отнюдь, – Михаил покачал головой. – Если существует легенда – есть и прецедент, её породивший. Дыма без огня не бывает, хотя современная наука порой доказывает обратное. Если бы не настойчивость сэра Эванса, Кносский дворец по сей день оставался бы в числе непознанного, порождая новые мифы.
– Вы увлекаетесь историей? – спросил Илья.
– Я уверен, что она есть, – философски ответил Михаил.
Предостережение
Последнее время Мелиор любил уединение. Он взбирался на вершину самой высокой горы и подолгу сидел, погружённый в глубокие раздумья. Плотная завеса облаков отделяла его от ненавистного мира, населённого слабыми лицемерными созданиями, способными в одночасье изменить собственные взгляды на сущее. Именно такими представлялись они Мелиору.
– Ты снова грустишь, брат мой?
Создатель стоял за его спиной и смотрел вниз на белые лёгкие облака. Его появление всегда радовало Мелиора. Спокойный певучий голос Создателя ласкал слух.
– Ты вновь и вновь пытаешься запутать себя, – Творец коснулся его мускулистого холодного плеча, отчего Мелиор вздрогнул.
– Ты ошибаешься на их счёт, и я докажу тебе это, – прохрипел демон, сверкая глазами так, словно собрался испепелить мир у подножья горы.
– С радостью признал бы свои промахи. Но… будь осторожен: ты можешь нарушить и без того хрупкое равновесие в своём мире.
– Так запрети мне!
– Я не творю запреты – могу лишь предостеречь тебя от новых мытарств.
– Твоё благородство сводит меня с ума. Неужели сложно просто вразумить? – воскликнул Мелиор.
– Я и так дал тебе полную свободу и абсолютную возможность разобраться в себе, но ты упрямо пытаешься уйти от порядка вещей. Твой мир может рухнуть. А вразумить себя в состоянии только ты – сам.
– Если мой мир погрязнет в хаосе, ты спасёшь их? – этот вопрос демон задал почти шёпотом, брезгливо разглядывая обитателей своей империи, суетящихся внизу в поисках истины.
– За целую вечность ты так и не смог уяснить главного: моего участия для спасения не требуется ни тебе, ни тем, кто с тобой. Вам нужно лишь захотеть, и это исполниться немедленно.
– Опять твое вселенское непостижимое великодушие, – Мелиор, как обезумевший, затряс головой.
Создатель глубоко и печально вздохнул.
– Ты задумал великое лукавство, Мелиор, но ты не обретёшь покой, исполнив свой замысел. Посмотри, как прекрасен твой мир – сколько в нём любви и сострадания, сколько добра и красоты! Вы все при желании могли бы вернуться и занять прежние места в созданной мной вселенной. Эх, если бы не твоё упрямое заблуждение…
– А ещё в этом мире полно ненависти, жадности, злобы и зависти, – Мелиор цинично осклабился.
– Это всего лишь отражение твоих чувств, – с сожалением изрёк Создатель. – Неужели ты не хочешь избавления для себя и для них?
– Я хочу! Хочу! Хочу!
Мелиор метнулся ввысь, разносясь грозой по небосводу, поднимая безудержный ветер, черня белоснежные облака и превращая их в темные тяжёлые тучи, готовые извергнуть на землю всё его негодование, чтобы смыть презренный мир.
– Бедный мой брат. Заблуждение не дает тебе покоя, – Создатель провёл рукой вдоль линии горизонта, и чёрные тучи стали рассеиваться.
– Мне не нужна забота! – Мелиор опустился на гору. – Я сам знаю, что заставляет меня страдать! Видеть тебя – это мука, чувствовать твою любовь – мука, идти против твоего замысла – мука, но для меня она сладка. Ты не желаешь карать тех, кто не достоин тебя – тех, кто презирает твои правила. Они – лицемерные твари, позабывшие о тебе. Твоя безмерная безусловная любовь мне непонятна. Ты даже наказываешь свободой… хотя прости, тебе неизвестно слово «наказание». Мне не нужна твоя истина – я лучше сгину в хаосе, нежели приму твой порядок.
– И все же я буду ждать твоего возвращения…
– Я не вернусь! А если этому и суждено будет случиться, то тебе придется признать своё поражение, а значит, и мою победу!
В тот момент Мелиор был особенно горд собой. Он ждал ответ на дерзкий вызов, но… Создатель, как обычно, лишь улыбнулся и покинул гору. Мелиор долго смотрел ему вслед. Творец всегда исчезал неожиданно, оставляя недосказанным самое главное.
– Жалеет меня, – скривившись, простонал Мелиор. – Пришёл предостеречь. Неужели он действительно безупречен? Тогда почему же я не могу принять истину? Почему он не хочет объяснить, почему? А коль так… – Мелиор вобрал в грудь воздух и прогремел вослед Творцу: – Пусть всё остается, как есть!
Расправив широкие черные крылья, он кинулся вниз со скалы, разрезая плотную завесу облаков, устремляясь в самый центр столь ненавистного и одновременно неудержимо манящего мира.
6
Когда самолёт заходит на посадку в аэропорту города Ираклион, до последнего момента сохраняется впечатление, что он опускается на воду. Взлётно-посадочная полоса упирается в омываемый Критским морем скалистый берег, и из иллюминатора маневрирующего в воздухе лайнера с разных ракурсов открывается переливчатая водная гладь. Но вот резкий свист шасси, лёгкая встряска от соприкосновения с землёй, дребезжание колёс, тяжёлый гул реверса и аплодисменты пилоту.
– Наш самолёт совершил посадку в аэропорту Никос Казантзакис города Ираклион, – монотонно провозгласил пилот. Сообщив также местное время и температуру воздуха за бортом, он пожелал пассажирам приятного отдыха.
Илья с Михаилом покинули лайнер. Получив багаж и соблюдя все необходимые формальности, они вышли из здания аэровокзала.
– Пора прощаться? – с сожалением в голосе произнёс Михаил. – Желаю вам найти вожделенные ценности.
Илья с улыбкой протянул руку:
– До свидания, Михаил. Я действительно рад нашей встрече и уверен, она не последняя.
Они обменялись рукопожатиями.
– Что ж, успешных поисков и хорошего отдыха, – пожелал Бештеров. – Хотя совместить одно с другим… Но, уверен, у вас непременно получится!
– Я постараюсь, – Илья широко улыбнулся.
– До встречи, господин журналист.
***
Противоречивые желания разрывали Илаева надвое. Как любому нормальному человеку, оказавшемуся на курорте, хотелось, конечно, поскорее кинуть вещи в гостиничный номер, и несмотря на поздний час, рвануть к морю и окунуться в его солоноватые воды… Заглянуть в уютный ресторанчик, заказать хорошего вина и вкусной еды… Побродить по городу, который, призывно зажигая ночные огни, не собирался погружаться в сон до самого утра. Впитать его атмосферу беспечности, смешанную с духом истории, полюбоваться местными красотами и красотками, а если повезёт, то и завести курортный роман… Но профессионализм одержал верх в этой внутренней борьбе, и журналист, скрепя сердце, направился по указанному Еленой первому адресу.
Такси остановилось на узенькой улочке, типичной для старых прибрежных городков. Тротуаров на ней не было, а вымощенная камнем мостовая едва ли позволяла разъехаться двум легковушкам. Домики белого и светло-кремового цвета своим довольно неказистым видом выдавали окраину города. Илья подошёл к двери одного из них и постучал. Когда изнутри раздался вопрошающий голос, журналист объяснил, что пришёл к господину Синееву. Человек за дверью что-то прокричал, и уже через минуту на пороге предстал недовольный пожилой мужчина.
– Господин Синеев? – вежливо поинтересовался Илья.
Старик кивнул.
– Здравствуйте. Моя фамилия Илаев. Я представляю интересы господина Реболарова. Мы могли бы с вами поговорить?
– Проходите, – буркнул хозяин.
Переступая порог, Илья краем глаза заметил двух молодых людей славянской внешности, которые стояли метрах в ста ниже по улице и на удивление эмоционально восторгались пейзажами городской окраины.
«Тоже мне, нашли время и место для экскурсий», – хмыкнул про себя Илья и зашёл внутрь.
Убранство дома оказалось гораздо богаче его неприметного внешнего вида. Судя по всему, владелец был человеком зажиточным и всерьёз увлечённым историей. Об этом говорили многочисленные фотографии с мест проведения раскопок, впечатляющее количество древних ваз, скульптур и предметов быта, коллекция старинного оружия, развешенного на стенах.
Вместе с Синеевым Илья поднялся на второй этаж и проследовал в помещение, похожее на рабочий кабинет.
– Присаживайтесь, молодой человек, – старик указал на одно из плетёных кресел у журнального столика. Он подошёл к массивному бюро, извлёк из выдвижного ящика красную папку и положил её перед журналистом. – Это журнал раскопок, – с глубоким вздохом Синеев опустился во второе плетёное кресло рядом с Ильёй. – Всеволод Александрович, вероятно, не очень доволен нашей деятельностью?
– Я не в курсе. Знаю только, что пропажа книги его удручает.
– Фу ты, ну ты! – старик хлопнул себя по сухим коленкам. – Опять они за своё. Говорил я этой девчонке, что она ошибается, но как же… Кто станет слушать Синеева? Синеев – старик! – и он снова в сердцах хлопнул себя по коленкам.
– Извините… м-м-м?
– Яков Исаакович, – буркнул Синеев.
– Яков Исаакович, так вы считаете, это не «Книга жизни»? – осторожно спросил Илья.
– Разумеется, нет! Но она была убеждена в своей правоте, а нанятые шарлатаны просто поддакивали ей, даже не удосужившись как следует изучить документ, – Синеев начал взволнованно раскачиваться в кресле.
– А почему вы так уверены, что это не та книга? – негромко, чтобы ещё больше не заводить старика, поинтересовался журналист.
– Да потому что этого не может быть! Книги жизни не су-ще-ству-ет! – Для пущей убедительности Яков Исаакович замахал рукой с вытянутым указательным пальцем.
– Выходит, это подделка? – пытался вникнуть Илаев.
– Я этого не говорил.
Илья даже отрыл рот от удивления.
– Как следует понимать ваши слова?
– Да очень просто! Это действительно рукопись того времени и, возможно, она имеет некоторое сходство с трудами философа, но даже не проводя детального анализа, я могу с полной уверенностью утверждать: это не «Книга жизни».
– Понимаю… А как же мнение экспертов?
– Молодой человек, – в голосе Синеева слышались нотки разочарования, – сенсация в наше время гораздо привлекательнее научного открытия.
– Зачем же тогда её похитили? – Илья начинал путаться.
– Именно поэтому и похитили, – теперь Синеев удовлетворенно хлопнул в ладоши и рассмеялся. – Чтобы не вскрылся обман! На этом мошенничестве можно заработать огромные деньги.
– Каким образом? – журналист проникался всё большим интересом к версии историка.
– Уверяю вас, какой-нибудь страстный коллекционер древних артефактов готов отвалить кругленькую сумму за так называемую «Книгу жизни». Мошенники! Мне жаль, что такая девушка оказалась заурядной аферисткой. А ведь я считал её перспективным учёным!