Единственным умным человеком в королевстве был его правитель. Он отлично понимал, каковы его прекраснодушные подданные, а от того часто печалился, потому что любил их как собственных детей и вообще чувствовал ответственность. Мудрый король знал, что случись какая беда, даже солидный запас гвоздей не поможет, – расплачутся его подданные, да будут плакать, пока не сгинут, а сделать ничего не смогут. Скрипнув любящим сердцем, решил властелин жителям своего чудесного королевства прививку сделать, чтобы иммунитет на черный день обеспечить.
Однажды ночью под покровом тьмы король отправился в другую республику, отыскал в ней самого несчастного гражданина и, никем не замеченный, вернулся обратно уже в его компании. Строго говоря, тот несчастный человек был не совсем одной персоной – то были сиамские близнецы, каждый из которых имел по полному набору собственных органов, и лишь сердце братья делили одно на двоих.
Утром, собрав подданных на главной площади, король вывел перед ними сиамских близнецов, объявил их почетными гражданами королевства, и пообещал исполнить любую просьбу, какая в их неразлучных головах родится. Разумеется, все подданные от такой доброты и заботливости своего властителя моментально растрогались до слез.
Но тут заговорил первый близнец: «О, повелитель, просьба и мечта у нас с братом одна – разделите нас».
«Но это неминуемо убьет одного из вас», – возразил мудрый король.
«Нам это известно. Именно поэтому нас отказались разделять в той ужасной стране, которую мы тридцать лет называли своей родиной – эти жалкие эгоистичные лицемеры струсили пачкать свои руки нашей кровью», – ответил второй близнец.
«Отчего же ваше самое страстное желание настолько ужасно, что неисполнимо без убийства?» – спросил король.
«Ваше величество, всей душой и всем сердцем, хоть оно у нас и одно на двоих, мы ненавидим друг друга», – сказал первый близнец и указал на брата. – «Из-за этого человека меня с малолетства считали уродом, он увел у меня жену, которую я любил больше жизни, из-за его неуместных речей и беспросветной тупости меня выгнали с работы».
«О, великий, этот человек невыносим», – второй близнец ткнул пальцем в первого. – «Он считает меня тупицей, а сам только и делает что ноет. Ему не нравится ничего, из того, чем живу я – рвет мои книги, не дает наслаждаться любимой музыкой, даже мою жену, бывшую раньше его девушкой, он убил и представил все как несчастный случай».
«И кого же из вас вы предлагаете убить, а кому подарить свободу?» – король следил за реакцией своих добрых подданных. От слов близнецов они бледнели, их взгляды застывали, по щекам катились крупные слезы, многие, услышав об убийстве, потеряли сознание.
«Нам все равно. Каждый из нас предпочтет смерть продолжению такого существования», – хором ответили близнецы.
«Хорошо», – выдержав паузу, произнес повелитель. – «Ваша просьба будет удовлетворена, так как я дал слово. Решить же, кого из вас спасти, а кого погубить, я доверю своему народу, в чью доброту и справедливость верую бесконечно».
В единый момент волею мудрого короля все жители счастливой страны превратились в присяжных. Протяжный жалобный стон тысяч голосов поднялся над королевством. Со всей своей искренностью, не желая подвести возлюбленного правителя, подданные, не до конца веря в реальность происходящего, принялись за обсуждение. Разговоры велись в каждом заведении, в рабочих цехах, на улицах и в квартирах. С каждым часом споры становились все жарче. На третий день, так и не придя к единому мнению, люди начали прибегать к физической силе, чтобы заставить оппонентов принять их точку зрения. Через пять дней дело дошло до вооруженных столкновений, появились первые жертвы. Через неделю счастливое королевство, озаренное огнями сотен пожаров, оказалось проглочено безумством ярости гражданской войны.
И тогда король, все это время не показывавшийся за пределами своего замка, вышел на главную площадь и обратился к подданным с короткой речью: «Вы более не мои подданные, если не в состоянии принять единое решение». Сказав, это король снова удалился в свои покои.
Тем же вечером к королю прибыл народный посланец. «О, великий, мы приняли единое решение, которое поддержал каждый из твоих верных подданных» – сказал гонец, протягивая королю блюдо, на котором лежало еще бьющееся сердце сиамских близнецов. И понял король, что не ошибся в своем народе.
Прививка, сделанная королем, не прошла даром и за зря, хоть и лишила счастливое королевство изрядной доли былого счастья. Однажды зимой много лет спустя, когда мудрый властелин умер, а его место занял достойный преемник, на королевство напала армия безжалостных терминаторов. Вместо того чтобы лить слезы, жители страны заманили убийственных роботов на лед Чудского озера. Не выдержал лед железяк проклятых и проломился, всю вражью силу на дно пустив! А тех киборгов-терминаторов, что все-таки на берег вылезти умудрились, граждане по одному отловили и на гвоздики разобрали.
Мне, как добропорядочному христианину, известно, что апостол Павел, претерпев немало мук, в конце концов, был подвергнут усекновению головы. Можно ли считать смерть, принятую за веру, жертвоприношением? Определенно, да. Но стоит оговориться, что времена тогда были темные и далеко не такие культурные, как сейчас. В ту пору лишиться головы можно было буквально за любой неосторожный чих. Я не стремлюсь ни в коей мере умалить заслуги Павла, но в современности его апостольская жертвенность сравнима с действиями хулигана, которому при наихудшем раскладе наказанием был ба административный штраф. Другое дело – моя Жертва, принесенная на алтарь Искусства. Да, именно Искусства! Ради своего таланта, дабы ничто не отвлекало меня от творческих метаморфоз, отринул я мирское и принял аскетичную жизнь в одиночестве без семьи и любовников. Попрошу заметить, что моя жертва является более значительной, так как отдать жизнь – тут много ума не надо, а продолжить жить в суровой аскезе до последнего дня – вот она, истинная самоотверженность и преданность идеалу.
Сказка №8: Жертвоприношение Павлика
В селе Герасимовка Тавдинского района Уральской области жил пионер Павлик, его отец Трофим и дед Сергей. Душа в душу жили, всем делились, для всех от бедняка колхозного и батрака до кулака проклятого у них слово доброе находилось, да совет мудрый. Всех в селе любил Павлик, но больше других отца единственного и деда мудрого.
И вот однажды явился Павлику Ленин и стал искушать его, говоря: – Павлик! Возьми отца своего, которого любишь, и деда единственного, пойди в райком партии и отдай их уполномоченному Дымову.
Павлик встал рано утром, взял отца и деда, сказав, что в сельпо отведет их за пряниками мятными, приготовил фальшивые бедняцкие удостоверения для кулаков и пошел в райком партии, как ему Ленин сказал.
На третий день Павлик возвел очи и увидел райком, о котором Ленин говорил. Взял Павлик в руки удостоверения и взошел с отцом и дедом в райком. И начал дед Сергей говорить Павлику, внуку своему, и сказал ему: – Внук мой!
И сказал отец Трофим Павлику, сыну своему: – Сын мой!
Он отвечал: – Вот я, отец мой и дед мой!
Они сказали: – Вот сельпо, но где пряники мятные?
Павлик сказал: – Ленин усмотрел Себе другую суть для сельпо здешнего.
И пришли далее все трое к уполномоченному Дымову, и выложил там Павлик на стол удостоверения поддельные, и, связав руки деду и отцу, положил их поверх стола и удостоверений поддельных.
И открыл Павлик рот, чтобы принести в жертву отца и деда своих, сказав, что те удостоверения бедняцкие для кулаков проклятых делают. Но Ленин воззвал к нему с неба и сказал: – Павлик! Павлик!
Он сказал: – Вот я.
Ленин сказал: – Не поверни языка своего против деда своего и отца своего, не делай им ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Ленина и не пожалел деда любимо и отца своего единственного для Меня.
И возвел Павлик очи свои и увидел: вот, в сенях райкома, стоит кулак Кулуканов и стенгазету читает. Павлик пошел, привел Кулуканов и принёс его в жертву уполномоченному Дымову вместо отца Трофима и деда Сергея. И нарек Павлик имя райкому тому: Ленинглаз (Ленин видит). Посему и ныне говорится: в райкоме Ленина любое дело усмотрится.
И вторично воззвал к Павлику Ленин с неба и сказал: – Так как ты сделал сие дело, и не пожалел отца любимого и деда единственного твоего для Меня, то Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов Коммунизма; и благословятся в семени твоем все Социалистические народы земли за то, что ты послушался гласа Моего.
И возликовал Павлик, и возмножилось семя его и поостереглись враги Коммунизма в Тавдинский район Уральской области впредь даже носы казать.
Порой меня упрекают в том, что при любой возможности я ставлю во главе угла свою персону. Эти обвинения настолько смехотворны, что я никогда не опускаюсь до ответа. Какой смысл реагировать на гнусную клевету? Очевидная глупость не нуждается в разоблачении, особенно со стороны таких отъявленных скромников, как я. Я всегда остаюсь искренним, чутким и никогда не тянущим одеяло на себя – не только в постели, которую я скромно делю с самим собой, но и в метафорическом плане. Меньше всего меня прельщает роль затычки для всякой бочки. Как никто другой, я имею понятие о том, что «я» – последняя буква кириллического алфавита. Также я чужд тщеславия, любых проявлений эгоизма и нарциссизма. При этом я сам глубоко презираю людей-павлинов, самовлюбленно распускающих свои хвосты, и глухарей на току, завороженных «чарующими звуками» собственного голоса. И этим своим принципам я верен как самому себе и своему гению, а самому себе и своему гению я, как известно, не изменяю никогда.
Сказка №9: Измена
Тишину предрассветного часа в замке Ган разорвал истошный крик «Нас предали!». Ужасная весть о предательстве, отражаясь от мраморных стен замка, взлетела под его высокие своды, ласточкой юркнула в лабиринт вентиляционной шахты, из которой, усиленная акустическим резонансом, обрушилась на спящего короля.
Растрепанный король в ночной рубашке босиком сбежал по каменной лестнице в приемный зал, отпихнул стражников и впился пальцами в плечи гонца.
– Говори! – приказал король, даже не пытаясь скрывать страх, расширивший его зрачки.
– Измена, мой господин! – выдохнул гонец.
– Шрабурцы проникли в крепость? Я так и знал! – король горестно закатил глаза.
– Нет, мой господин!
– О, значит, проклятый смутьян Гоха таки собрал свою армию? Нужно было вздернуть его, пока у меня была такая возможность! – король сжал пальцы так, что костяшки его кулаков побелели.
– Гоха тут не причем, мой господин.
– Так кто же на нас напал?!
– Э… никто, мой господин, – гонец опустил глаза.
– Никто?! Так какого черта ты орешь об измене, словно тебе нож под лопатку воткнули? – король встряхнул гонца.
– Потому что стало известно… – гонец замялся.
– Да говори же, пока я не велел отрубить тебе голову! – король яростно скрипнул зубами.
– Мой господин, вам эта новость не понравится…
– Да что ты говоришь? С чего это мне вдруг может не понравиться известие о предательстве – ума не приложу! – король наотмашь ударил гонца по щеке. – А ну, живо выкладывай!
– Ваше величество, выяснилось, что вы… – гонец сглотнул, набрал побольше воздуха в легкие и выпалил. – Что вы никому не нужны!
– Заговор?– король покосился на зевающих стражников.
– Нет, мой господин. Вы никому не нужны настолько, что даже свергать вас никому не хочется.
– Что за чушь ты несешь! – король отвесил гонцу еще одну оплеуху.
– Это чистая правда, ваше величество, – гонец обиженно потер ударенную щеку. – И прекратите меня бить. Мне это совершенно не нравится.
– А ты не будь таким идиотом, – огрызнулся король. – Не нужен я никому, как же. Ух, услышала бы тебя королева, и за сохранность твоих яичек не смог бы поручиться даже я сам.
– Королеву едва ли оскорбят мои слова. Она еще в прошлом месяце сбежала от вас с герцогом Арти.
– Понятно, – пробормотал король. – Вот почему я ее никак не могу найти, а на мои звонки она не отвечает. Досадно… Но герцог Арти-то хорош! Он же мне как брат был, младший… Я его всему научил, что сам знал!
– Герцог Арти считает вас занудой и самодовольным придурком, – гонец задумался. – То есть, считал.
– Он изменил свое мнение?
– Скорее всего, нет, мой господин. Просто с момента побега он и королева, кстати, тоже вообще о вас не вспоминают, а, значит, и на ваш счет ничего не считают.
– Вот так, значит… – король вздохнул. – Значит, одним другом и одной любимой женщиной меньше.
– Не совсем так, милорд, – гонец выдержал паузу. – Едва ли обошлось одной персоной из каждой перечисленной вами категории. У вас больше нет ни друзей, ни любимых женщин. Вообще и в принципе.
– Это как? Что же, они все тоже друг с другом сбежали? – король нервно хохотнул.
– Барон Поло обиделся, что он только барон, а вы целый король, и отрекся от вас в прошлом году. Княгиня Лили купила себе цирк ради понравившегося ей клоуна и теперь все время проводит с ним, а о вас даже не вспоминает. Граф Во переехал в соседнее королевство со скуки, хотя, поговаривают, из-за того, что там правит король-гомосексуалист. Леди Оло забеременела, устав ждать, когда вы казните королеву за измену с Арти и сделаете новой королевой ее. Сэр Юви…
– Боже! И этот никчемный олух меня тоже предал? – перебил гонца король.
– Да, мой господин. Он почувствовал себя одиноким из-за того, что вы уделяли ему слишком мало внимания, и нашел себе новых друзей.
– А графиня Гуи, принц Ди, малышка Пон, старина Круа, сладкая Лон, дружище Алик – они… тоже? – губы короля задрожали, а плечи ссутулились.
– Увы, мой господин. Вы не нужны никому. Абсолютно.
– Восхитительная Джи! Она-то у меня осталась! Мы совсем недавно… и у нас все так искренне… она бы ни за что меня не… Ведь правда? – король с надеждой посмотрел на гонца, но тот лишь отрицательно покачал головой.
– Понятно, – король всхлипнул. – Знаешь, лучше бы на меня напали Шрабурцы и ватага Гохи одновременно. О-хо-хо, как больно-то.
– Мои соболезнования, ваше величество, – гонец равнодушно пожал плечами.
– Боль моя, ты покинь меня, – драматично пропел король. – Я даже и не думал, что все эти люди могут сделать мне так больно. Эх, казнить бы их всем скопом за государственную измену! Но, наверное, не стоит быть таким мелочным, не по-королевски это как-то. Ладно, ступай.
Гонец поклонился королю, развернулся и направился к выходу, но на пороге его остановил голос короля: – Постой, эй ты, как там тебя! Скажи, тебе я тоже не нужен?
– Простите меня, ваше величество, но да, не нужны, – гонец виновато улыбнулся.
– А чего ты тогда прибежал ко мне ни свет ни заря?
– Мой господин, я крайне щепетилен в вопросах профессионального долга и этики. Как бы я не относился лично к вам, свою работу я выполняю надлежащим образом, – с гордостью ответил гонец.
– А, понятно. Ну, бывай, спасибо за службу, – проводив гонца взглядом, король на ватных ногах вернулся в свои покои. Он долго ворочался в кровати, но сон к нему не шел.
– Как же так получилось, что я теперь совсем и абсолютно никому не нужен? – думал король. – Ведь я же не просто так, а все-таки монарх. Аура у меня, что ли, плохая? Или я сам по себе говно человек? Может, просто не с теми связывался по жизни? Боже, как больно и… пусто. Ведь для меня очень важно быть нужным хоть кому-нибудь хоть для чего-нибудь. Важнее этого ничего нет. Но как сказать об этом? Не объявление же на сайте знакомств вешать, не по-королевски это как-то. Господи, коли не даешь мне верных людей, то дай хотя бы сил пережить предательство.