Помнил он и о то, что стойко выслушав отрицательный ответ, уйдя от сверстников огородами, бросился, куда глядят глаза, чтобы избежать расспросов от бурной, подростковой компании, на глазах у которой разыгралась детская драма первой любви.
Помнил Копылов и о том, как углубился в лес, увлекая своим стремительным бегом за собой близкого товарища Сергея Голышева – первого гитариста на деревне и единственного человека, заметившего его странные манёвры, не смотря на увлеченную игру на излюбленном, музыкальном инструменте…
И как упоминалось выше, не помнил Денис только сам момент получения шрама. Его уже нашли в таком состоянии встревоженные взрослые во главе с дедом Константином, озаботившиеся его долгим отсутствием. Слабый и изломанный Копылов лежал среди мшистых кочек неподалеку от берега черного, непроходимого болота, в котором видимо навсегда сгинул его добрый друг детства, пытающийся спасти его от опрометчивого шага в бездну.
Тело друга так и не нашли. Сергей стал еще одной неисчислимой жертвой воистину «Чёртового места», как любил называть Константин Георгиевич эти злополучные места.
Именно он, по счастливому стечению обстоятельств умудрился первым обнаружить внука на окраине болота. Константин не очень любил вдаваться в подробности этого спасения, неизменно приговаривая, что рана, глубоко повредившая ткани головы, и, Слава Богу, без последствий затронувшая мозг подростка, уже была на Денисе в момент обнаружения, а Сергея уже не было рядом.
Похороны друга были символичными, скорыми – никому не хотелось надолго задерживаться у берега злополучного болота, порождавшего, исторгающего из себя волны комаров и мелкого гнуса. Деревенские мужики просто наскоро поставили памятник на окраине гиблого места и приделали к ближайшему, иссушенному дереву венок, отмечая место последнего пребывания сгинувшего товарища.
Копылов хоть и погоревал несколько месяцев о невосполнимой потере дорогого товарища, все – же потихоньку восстановился духовно и физически после жуткой травмы.
Живой и гибкий юношеский ум, в очередной раз сменив деревенскую обстановку на городскую, довольно ловко, в тайне от собственного хозяина, задвинул жуткий инцидент на блокируемые задворки памяти. В середине осени живой, и улыбчивый Копылов оказался полностью поглощен учёбой и подготовкой к предстоящим экзаменам.
Только иногда, с приходом особенно глубокого сна, лишь слабые образы случившегося прорывались в реальность разве что странными, беспокойными снами в настоящем моменте Бытия. В полночных грезах, бледный, полуиссохший и мертвый Сергей, сжимая изломанную гитару без струн, неизменно ждал Дениса на берегу болота, возле покосившегося и облупленного памятника, за которым никто более не ухаживал, по колени, увязнув, застыв в грязно – зеленой, отвратно пахнувшей жиже прибрежной полосы.
Ждал он напрасно, друг так и не посетил его, поглощенный новыми проблемами. Зимой дед Константин тяжело захворал, застудивший на рыбалке и очень скоро слег, быстро сжигаемый воспалением легких изнутри. Ненадолго его пережила и бабушка, не желая оставлять супруга одного и в послесмертии.
Хоронили дедушку и бабушку там же, на старом кладбище Бамбуя, без присутствия Дениса, который в этот момент проходил учёбу на первом курсе института в славном, большом городе Красноярске и не смог вырваться на похороны из-за банального отсутствия средств.
Дом, в увядающей деревеньке, родители Копылова на удивление продали очень быстро и легко. Женщина – покупатель даже не торговалась, забрав добротные хоромы за выставленную цену, предоставив в придачу к недостающей сумме небольшой ларец, полный древних, серебряных и золотых украшений, которые были реализованы и переведены в деньги чуть позже, что позволило родителям Дениса беспроблемно доучить сына, оплачивая все его расходы вплоть до защиты диплома.
После скорой смерти Константина Георгиевича и его супруги, а также последующей продажи дома необходимость визитов в деревню у оставшейся во здравии родни окончательно отпала.
Жизнь закрутила Копылова водоворотом дел и обязательств. Денис окончил институт и незамедлительно ушел в армию, отдавать долг Отечеству на целых два года, откуда вернулся в звании старшего сержанта инженерных войск. Анна же и Вячеслав были полностью поглощены работой, цепляясь за веяния нового времени, постепенно вставая на ноги в годы плавного расцвета Новой России.
Им даже удалось открыть небольшой кафетерий, приносивший стабильный доход супругам и организовать несколько платных стоянок на территории города. Но потом случился широко известный кризис и этот маленький, семейный бизнес пришлось продать, чтобы не превратиться в банкротов под кредитным ярмом банков.
Поэтому Копылов, взявшийся незамедлительно улаживать пошатнувшиеся дела семьи, уже много лет не наведывался в Бамбуй, не находя стоящей причины, кроме как постоянно откладываемого посещения явно запущенных могил родни, неизменно оставляя работу по облагораживанию захоронений на потом.
Сапожник всегда ходит без сапог – подобная, народная мудрость была как никогда применима к владельцу одного из самых крупных ритуальных агентств, который уже очень и очень давно не навещал запущенные могилы усопших.
Этому способствовала и другая, более постыдная причина – не присутствуя из –за отъезда на похоронах дедушки и бабушки, Денис банально не запомнил, где были расположены могилы родни, а расспросить у родителей более подробно он как то не удосужился.
Денис, однако, в тайне лелеял надежду о своем триумфальном возвращении в дорогой сердцу населенный пункт, надеясь обнаружить в полной неизменности старый дом на холме и вновь испытать те светлые, любовные чувства по отношению к чистым, практически нетронутым просторам березовых и сосновых лесов, окружавших Бамбуй и дом.
Как вы видите, о любой семье можно рассказывать часами. За любой, даже самой неприметной жизнью кроется множество интриг, потуг, чаяний и эмоций. Что же говорить о семье, чьи характеры никогда не позволяли унывать даже в самых неблагоприятных условиях существования?
Род Копыловых не прервался, продолжаясь во времени и продолжал расти, подобно крепкому кусту, ветвясь и неизменно вытягиваясь к свету. Поколения сменили поколения, эпоха сменила эпоху, и все бы шло по накатанной колее, если бы не череда событий, затронувших безбедное, сытое существование успешного семейства.
Глава 2. Мысли материальны
Материализовавшимся ответом на текущие желания Копылова, ему попалось объявление, случайно обнаруженное среди просторов интернета, где Денис выискивал выгодную недвижимость для финансовых вложений в условиях нового кризиса.
Определенный финансовый излишек скопился на счетах бизнесмена и требовал физической реализации в нестабильной, экономической обстановке на территории государства.
Среди множества предложений агентства по продаже недвижимости Копылову мимоходом в глаза бросилось хорошо знакомое изображение дедовского дома и желанная, физически осязаемая надпись под ним, гласившая, что недвижимость «продаётся», вместе с контактным, сотовым телефоном продавца.
Цена была смехотворна по меркам успешного человека – шестьсот тысяч за мечту было не жалко отдать. Японский внедорожник, на данный момент, находящийся в собственности бизнесмена, стоил в четыре раза дороже и был куплен мужчиной не в кредит.
Этими планами Денис с упоением делился с одним из многочисленных товарищей, а также, по совместительству одним из множества бизнес партнеров, медленно пробегая очередной круг теплым, сентябрьским деньком по прогретой, резиновой дорожке стадиона «Металлург».
Черный спортивный костюм с белыми полосками и синие кеды удивительно подходили к его крепкой фигуре, подчеркивая и выделяя широкие плечи, а ровный, неторопливый, полный достоинства баритон красочно описывал запыхавшемуся товарищу предстоящую покупку:
– Знаешь, как я скучал по реке? Как представлю, что вновь выйду на тёплые, согретые солнцем, пахнущие деревом доски крыльца, вглядываясь в искрящуюся гладь извилистого, перекатистого русла, то душа в пляс! Детство, брат, оно такое. Настоящее, чистое, неизменное.
– Угу, – буркнул менее подготовленный, раскрасневшийся, явно более слабый спортсмен, уже с раздражением поглядывая на дорогие часы на руке, – Ден, как ты так можешь? Бежать и не замолкать? И хоть бы дыхание сбилось, но нет – все прёшь и прёшь кругами, как локомотив. Тебе даже твой насморк не помеха?
– Эйфория, Семён! Эйфория… Ощущение успеха, – вымолвил Копылов и остановился, понимая, что партнёр на пределе сил, – знаешь, как говорят, мы все хотим вернуться в дорогие места, чтобы осознать, насколько сильно мы изменились сами. Я как белка в колесе, много лет пашу не покладая рук. Хватит! Я заработал столько, что до конца жизни моей не потратить. Нанимаю управляющего для бизнеса и хожу на пенсию. И всецело отдаю себя только таинству фотографии!
С этими словами Копылов достал из кармана штанов скомканный, синий платок, и, оглянувшись, чтобы никто не заметил эту интимную процедуру, прочистил нос, брезгливо выкинув использованную тряпку в урну, расположенную для удобства спортсменов неподалеку от беговой дорожки.
– Реально? – удивился Семен, тираде своего партнера, растягивая ноющие ноги неторопливыми наклонами, которым мешал довольно крупный, выпуклый живот мужчины. Подобное заявление Копылова заставило его пружиной распрямиться в полный рост, на секунду оторвавшись от упражнения – это ты-то на покой? Да ты же трудоголик! Ты не сможешь…
– Смогу Семён! Еще как смогу, – четко, будто бы принимая пари, ответил товарищу Денис, – кто я? Тварь ли, дрожащая или право имеющий?
Понимая, что подобным, риторическим вопросом он окончательно поставил недальновидного, но ухватистого в делах Семёна в тупик, Денис поспешил прояснить ситуацию:
– Жизнь ведь она не только в бабках, брат. Не только в работе. Я имею полное право отдать остаток своих дней на алтарь чего-то большего, чем очередной «лимон в кармане», – и, спохватившись, добавил уже более торопливо – Ладно, прости брат, пора бежать. Аринку с музыкальной школы нужно забрать и домой. К жене.
– А в душ? А обсохнуть? Ты итак простывший весь!
– Пустое! Дома помоюсь! – отмахнулся от друга Денис, и легко перепрыгнув через небольшой, чугунный забор, ограждающий беговую дорожку от входа на стадион, выбежал на открытую парковку перед многометровыми воротами парадного входа, на ходу пиликнув брелком сигнализации от большого, крупного и дорогого внедорожника черного цвета одной из излюбленных японских фирм.
Умная машина, повинуясь нажатиям клавиш брелка, послушно завела не успевший остыть за время пробежки мотор, щелкнув запорными замками четырех дверей. Настроенная под хозяина магнитола мигнула сенсорным экраном, запуская хорошо известный трек группы «ДДТ»
Желтые листья близлежащих тополей, успели и за столь короткое время довольно плотно усыпать чёрный капот внедорожника, что заставило Копылова несколько минут потратить на то, чтобы осторожно стряхнуть щеткой с капота нежелательную растительность, символизирующую всеобщее увядание природы и переход на новый цикл.
С наслаждением вытащив из вскрытой пачки новый носовой платок, неизменного, синего цвета, который он так любил, Денис, практически на ощупь, управляя небольшим, удобным смартфоном, выбранным, как говориться, «по руке владельца», не глядя нажал на иконку дочери, вызывая ее на разговор:
– Алё! – не по-детски серьезный голос ответил без промедления. Такова была излюбленная манера дочери вести разговоры. К ней успешно можно было применить распространенный эпитет «маленький взрослый»
– Как игра на скрипке, Арин? Уже всё?
– Уже полчаса как всё, папа! – Арина, находясь в легкой степени возмущения и очень не любила, когда родители задерживались, не предупредив, – ты, где пропадаешь?
– Бегаю! – сам того не замечая начал оправдываться взволнованный отец, между тем аккуратно выруливая на полупустую, проезжую полосу, – буду через десять минут максимум, – и заискивающе добавил, – Ну, прости уж старика! Папе нужно держать себя в форме для твоей мамы.
– Понимаю, – вздохнула девочка на том конце провода, – поэтому и сижу. Жду. Все прочие дети уже разбрелись. Я одна… всё, бросай трубку. Будь осторожен за рулем.
– Хорошо, спасибо за понимание, доча.
– Было бы за что, пап.
Экран мобильного устройства высветил иконку «вызов завершен» перед тем как уйти во мрак режима ожидания.
Быстро стемнело. У осеннего вечера, даже самого солнечного и безоблачного, вообще имелось странное свойство в мгновение ока превращаться в самую настоящую, прохладную тьму глубокой ночи.
Именно поэтому Копылов и простыл. Полторы недели назад он посмел опрометчиво поверить теплому солнышку бабьего лета и, задержавшись в гаражном кооперативе, где его рабочие производили памятники и оградки, не заметил, как попал в объятие стылых сумерек, с раздражением отметив легкую боль в горле по возвращению домой.
Впрочем, лечиться времени особо не было и нужно было сказать, что обострившийся насморк беспокоил больного на протяжении практически всего лета, отравляя ночной отдых небольшой заложенностью то одной, то другой ноздри.
Вот и сейчас, по наблюдениям Дениса прошло совсем мало времени между его выходом с закатного стадиона и тревожным, уличным светом фонарей на фоне утопающих в звездной темноте, смолкающих улиц родного города.
Братск – город его детства, особенно ближе к вечеру, казался Денису малоприветливым местом. Впрочем, как и Иркутск, Красноярск и любой другой город, где он бывал по зову дел. Копылов вообще искренне считал, что темное время суток лучше всего встречать дома, с семьей, а не таскаться абы, где и с кем попало, чтобы не нажить нежелательных приключений и неприятностей.
Он не боялся драк и склок. Часто бывал бит и не менее часто бил. Просто на излете третьего десятка лет видел совершенно иные ценности и приоритеты, чем доказывание кому бы то ни было своего физического и духовного превосходства в бытовом, ненужном конфликте.
Многие считали иначе. У открытых до позднего вечера дверей пивнушек роились непонятные, серые люди, превалирующе одетые в потасканную спортивную одежду и глубоко накинутые на голову капюшоны. Некоторые из них удобно расположившись на бетонном крыльце одного из заведения, «не отходя от кассы» дегустировали третьесортные спиртные напитки, жадно сопроводив глазами чёрный внедорожник, блеснувший под фонарями чистым, серебряным узором литых дисков.
Кожей Денис почувствовал, как собравшиеся люди обсуждают и осуждают его успех, не предпринимая при этом никаких шагов к собственному достатку. Копылов прекрасно знал эту натуру – вечно, долго и нудно говорить ни о чём, виня всех, кого только можно винить в собственных бедах и неудачах.
Под раздачу злых языков попадали все – и правительство федерации, и родители, и жёны, и даже маленькие дети, родившиеся, по мнению несостоятельных отцов в крайне невыгодный момент.
Отражением его мыслей, буквально на глазах, под сенью полуопавших деревьев несколько мужчин крепко костерили друг друга, толкая тела оппонентов непослушными руками.
«Обычная бравада» – подумалось наблюдательному Денису, который про себя отметил, что весь этот фарс был рассчитан на стайку женщин, сидящих на лавке неподалеку и увлеченно наблюдающих за конфликтом мужчин, – «просто довольно глупый способ привлечь к себе внимание»
Конечно, Братск не везде был таким. Просто в некоторых кварталах, отдаленных от центра, в глухих, непролазных дворах, все еще чувствовалось тошнотворное влияние «бандитской эпохи», вырывающееся наружу. Эта ужасная эпоха, прежде всего, проявлялась в людях, отстающих от требований и вызовов настоящего времени лет этак на десять – пятнадцать.
«Рудиментарные отростки» – хмыкнул про себя Копылов, перестраиваясь на соседнюю полосу, – «рано или поздно вы просто канете в небытие, будто бы вообще не жили на белом свете»
Не смотря на полное нежелание конфликтов, тем не менее, в бардачке автомобиля предусмотрительного и готового ко всему Дениса, всегда можно было обнаружить травматический пистолет и баллончик с перцовым газом, чтобы максимально успешно наказать потенциального обидчика, не причинив последнему смертельного вреда.