И потащил-потащил Викентьича, Митю и Топоя за собой не слушая ни просьб их, ни вопросов.
Обедала наша троица не спеша и в одиночестве. Громов, сославшись на неотложные дела, скорострельно удалился. Обед особенно не отличался от вчерашнего ужина. В дополнение на столе оказался большой чугунок, из-под крышки которого по всей избе сочился насыщенный туман мясного аромата. Как впоследствии оказалось, это был суп-лапша с разваренным прямо в чугунке здоровенным петушком. Чистый воздух сибирской тайги положительно повлиял на аппетит гостей Града Сварога. Наелись, как говорится, от пуза. И тут же всех потянуло в сон.
Когда вернулся Громов, Викентьич и Митя в унисон похрапывали в углу избы. Топой, прижавшись спиной к печи, что-то вырезал ножом из лучины.
Громов откашлялся, глотнул из кадушки, стоявшей рядом у входа, родниковой воды и громко произнёс:
– Друзья! Богопочтенный сегодня очень занят. Мы сейчас пройдём с вами в храм. А встречу с Варфоломеем постараюсь устроить после.
Друзья наши собрались быстро. После обеда и небольшого сна хотя и чувствовали себя расслабленно, но терять зря время, валяясь в избушке Громова, не хотелось.
Проходя мимо дома Варфоломея, Митя заметил, что снегохода на месте нет. Значит, бородач покинул град. Он взглядом и кивком головы показал на место, где стоял снегоход, Викентьичу. Тот всё понял и кивнул в ответ.
Громов не рассчитывал проводить экскурсию в храме самостоятельно, но встречаться с журналистами Варфоломей пока не спешил. Громову показалось, что эта встреча сознательно пока откладывалась. И откладывалась из-за визита Цыганка. И возникшего интереса Викентьича и Мити к бородатой персоне. А интерес этот необходимо было срочно переключить. И сделать это мог только Храм.
Именно так это и случилось. Сказать, что Храм покорил Викентьича и Митю, было бы неправдой. Храм Сварога заставил Митю и Викентьича поразиться его необычностью. Освещаемый через цветные окна в центральном куполе шестиметровый Сварог, казалось, на мгновенье замер, опершись на меч, и прижав руку к груди, задумался, чтобы принять сложное решение. Возникало ощущение, что скоро – вот-вот уже сейчас – он закончит свои размышления, и перенесёт свой тяжёлый взгляд на пришедших иноверцев. От этого становилось страшновато. Величественным и божественным казался Сварог. Словно невидимая молния, идущая от статуи, волнительно прожигала их насквозь.
Сварог, по мнению некоторых историков и исследователей древнеславянского мира, был главным, то есть Верховным богом всех славянских богов. Считалось, что он был отцом другого известного славянского бога плодородия и солнечного света Дажьбога. Собственное имя Сварога, как считали славяноведы, произошло из языка древних индоариев от слова «небесный». Некоторые исследователи считали, что имя Сварог также сопоставимо со славянским словом «свара», что могло означать, как «спорящий» или «наказующий».
Викентьич узнал об этом накануне от Громова. И, глядя сегодня в полусвете на деревянно-богатырского Сварога, дрожью в коленах и камнем в кишечнике отчего-то ощущал наказующий его взгляд. Вспомнились сразу последние слова пушкинского Дон Гуана: «О, тяжело пожатье каменной его десницы».
Громов, правда, недоговорил, что не все исследователи считают, что бог Сварог был в действительности у древних славян. И что, вполне вероятно, в «Повести временных лет» он появился совсем ошибочно, по вине переписчика.
Викентьич и Митя уже в который раз обходили деревянного Сварога. Шаги их были неспешными, взгляд – сосредоточенный и одновременно несколько отрешённый. Громов отметил, что патетическая мелодика, которую создавал в храме Сварог, захлестнула своим напором и Викентьича, и Митю. Топой уселся вприсядку недалеко от входа и внимательно рассматривал небольшую фигурку, которую вырезал недавно из обычной лучины. Он был здесь не в первый раз, и волнение, которое охватило его спутников, пролетало мимо него. «Толстокожий потому что», – как заметит потом про него Шевчена.
Перед статуей была небольшая в виде подиума площадка с невысокой трибуной, за которой, видимо, и читал свои проповеди Варфоломей. Справа и слева от статуи находились ещё две площадки. Громов объяснил, что здесь по большим праздникам размещается хор. На одной из стен храма были размещены детские рисунки. Викентьич разглядел в них виды храма, самого Сварога, пейзажи Града и, судя по всему, самого Богопочтенного Варфоломея. Позади статуи находились две небольшие двери, открыть которые Громов не разрешил.
– Сюда могут входить только по личному разрешению Варфоломея.
– Это что-то типа алтаря? – спросил Митя.
– Не совсем… В этой комнате Варфоломей обычно принимает исповедь, – Громов не очень охотно отвечал на вопросы. – Как таковой исповеди, как вы знаете, у язычников нет. Но у нас иногда появляется потребность поделиться своими сомнениями, рассказать Варфоломею о своих мыслях, поразмышлять о бытие, в том числе и о жизни своей в частной беседе. Как говорится, конфиденциально. Варфоломей не отказывает.
– А за другой дверью что будет? – не унимался Митя.
– В этой комнате Варфоломей готовится к служению. Это личная келья Богопочтенного и туда, обычно, никто не входит.
Фотографировать внутри храма Викентьичу и Мите не разрешили, хотя никаких ограничений для фотосъёмок до этого не возникало. Громов заявил, что это не его и даже не Варфоломея прихоть, а желание жителей общины. Они боялись, что их языческого бога могут сглазить другие иноверческие боги. И не хотели, чтобы фото Сварога разлетелось тысячами копий по всему миру на радость колдунам, шаманам, ведьмам и прочим проповедникам нечистой силы. Варфоломей, судя по всему, в этом свою паству не переубеждал. А может быть, это предубеждение и взращивал. Митя и Викентьич погоревали, конечно, от того, что не удастся сделать снимок такой величественной статуи, но смирились и послушно последовали за Громовым, когда тот отчего-то быстро закончил экскурсию.
Когда знакомство с храмом закончилось, на улице уже было совсем темно. Зимой всё-таки темнеет быстро. Громов на минуту зашёл в дом к Варфоломею, и, выйдя обратно, повёл наших друзей к себе в избушку. На вопрос Мити, «когда же всё-таки мы встретимся с Богопочтенным?», ответил неопределённо и неуверенно:
– Может завтра.
В избе Громова опять был накрыт стол. Митя, покопавшись в рюкзаке, достал небольшой фонарь на батарейках, и, схватившись за живот, с усердием громко промычал:
– Пардоньтесе, по нужде мне нужно.
Удобства, как и в любой деревне, здесь были во дворе. Правда, дворов здесь как таковых не было, потому что не было и заборов. Но здание-скворечник стоял невдалеке у каждой избы.
Митя, проходя мимо Викентьича, и изображая боль в кишечнике, негромко и быстро отрубил:
– Я задержусь. Не давай Громову выйти, займи его.
И, усердно пыхтя, выскочил.
Викентьич не знал, что задумал Митя. Но друга всё-таки решил подстраховать и завёл разговор с Громовым о язычестве.
Митя Шевченко в это время в темноте улочки перебежками добрался до Храма Сварога. Потянул за ручку, дверь была открыта. Нырнув быстро в храм, прижался к стене. В зале никого не было. Горевшие лампочки (видимо от электричества солнечных батарей) неярко освещали статую. Этого света вполне хватало, чтобы сделать фотографию Сварога. Митя вытащил из кармана мыльницу и несколько раз нажал на кнопку камеры. Сменив несколько раз расположение, Митя сделал уже более десятка снимков. Плёнка в фотоаппарате была им заряжена утром, в течение дня Митя мыльницей не пользовался, поэтому кадров для фотосъёмки оставалось ещё достаточно. Митя сделал ещё пару кадров и засобирался быстро вернуться к Громову, чтобы никто не заметил его отлучку. Но проходя мимо кельи Варфоломея не удержался, и потянул за ручку двери. Дверь поддалась. Митя на секунду задумался, а потом мгновенно нырнул внутрь.
В келье Варфоломея было несколько темновато. Митя оставил дверь приоткрытой. Он заметил небольшой шкаф, большой стол, дощатый диван, полки с книгами, чан с водой, и макет… Большой макет Саяно-Шушенской ГЭС, находившийся в углу стола, и высотой с полметра. Рядом на стене висела карта, в центре которой была опять же ГЭС, Саяно-Шушенское водохранилище и множество ромбиков разного цвета, разбросанных по всей карте. Митя автоматически нажал на пусковую кнопку камеры, наведя объектив на карту. Комнату озарила фотовспышка. А на плечо его легла тяжёлая рука и сзади кто-то властно произнёс:
– Конец фильма. Отдайте фотокамеру, молодой человек!
009
Мэри Лонг работала секретарём Джона Харли уже второй год. И четвертый год она была личным агентом директора ЦРУ Генри Гранта. Он завербовал её, когда Мэри только-только поступила на работу в Пентагон после окончания Американского университета в Вашингтоне. Отец Мэри полковник Лонг заканчивал тогда карьеру специалиста по восточной Европе в военном ведомстве и пристроил свою дочь стажёром в аппарат министра. Мэри была очень амбициозной и упрямой, к тому же очень красивой девушкой, и быстро выстроила собственную карьеру, дойдя за 3 года до должности личного секретаря министра.
Полковник гордился дочерью. Но однажды отпраздновав на службе (что было категорически запрещено) очередное движение вверх в карьере Мэри, захватил с собой из Пентагона очень секретные документы. Он и сам не понимал, как они оказались в его портфеле, но именно с ними его, пьяненького, застукали тогда вашингтонские полисмэны. За это полковнику полагалось тюремное наказание, или, как минимум, позорное изгнание со службы.
Помощь пришла с неожиданной стороны. Его собственная дочь каким-то образом договорилась с полицией, и все документы о задержании полковника были уничтожены. Мэри объяснила это тем, что отец её однокурсницы по университету служит большим начальником в полиции Вашингтона, и он помог загасить едва зарождавшийся скандал в самом зародыше. Лонг вскоре ушёл в отставку. А потом в пьяном состоянии на большой скорости врезался в фонарный столб на своём стареньком автомобиле. Похоронили его, впрочем, с воинскими почестями, как заслуженного офицера. И на карьере его дочери несуразная смерть полковника никак не отразилась.
Лонг так и не узнал, что спас его от скандала с вынесенными из Пентагона документами не отец однокурсницы его дочери, а влиятельный начальник из ЦРУ Генри Грант. Именно он предложил Мэри Лонг вытащить её отца из полиции, попросив взамен стать его личным секретным агентом. Правда, так и осталось тайной, как эти чёртовы документы оказались в портфеле Лонга, и почему именно тогда к нему придрались полисмэны, и почему именно его портфель они решили осмотреть.
Грант вскоре стал директором главной разведывательной службы Соединенных Штатов. А Мэри успела выполнить несколько секретных заданий разведки, и даже после смерти отца уже никак не могла отвязаться от этой навязчивой зависимости и покровительства такого высокопоставленного лица.
Мэри Лонг пораньше пришла сегодня на службу. В длинных коридорах Пентагона почти никого не было. Её рабочий кабинет, который имел прямой вход в кабинет министра, также был пуст.
Она начала просматривать документы, о которых необходимо было доложить Харли, но работа не шла. Вместо букв, из которых обычно складывались слова, фразы и предложения, виделись непонятные знаки, а в её глазах рисовались ужаснейшие картинки. Мэри отложила документы, несколько раз натужно глубоко вздохнула и шумно выдохнула. Управлять эмоциями она научилась ещё в университете, когда занималась в спортивной секции по борьбе дзюдо.
Она еще раз вспомнила всё, что произошло на конспиративной квартире, где её встретил Генри Грант. В последнее время он встречался с Мэри достаточно редко, доверяя постановку задач и приём отчётов своему помощнику. Но вчера дверь открыл сам директор ЦРУ. И он, кажется, был несколько заведён. В полуосвещённой комнате чувствовался аромат хорошего бурбона. Она хорошо разбиралась в этих запахах, хотя не любила крепких напитков. Её отец знал толк в выпивке, и Мэри научилась различать запах кукурузного виски издалека.
«Генри выпил. Разговор очень срочный и, видимо, совсем непростой», – подумала она сразу. И не ошиблась. Грант предложил ей то, отчего она не спала почти всю ночь, не уходило сомнение до сих пор.
Когда они сели, Грант протянул ей небольшую коробочку. Внутри оказался обычный миниплеер стандарта MP-3, точно таким же пользовалась она. Грант внимательно смотрел девушке в глаза, словно проверял её готовность к разговору. Мэри уже привыкла к этим проверкам, поэтому не спешила с реакцией, выжидала.
– Это не просто миниплеер, – после паузы произнес шеф ЦРУ.
– Я догадалась. У меня уже есть точно такой же. Вы бы не стали мне дарить второй.
– Этот прибор – последняя разработка наших учёных. Вы его смело можете пронести в Пентагон вместо своего плеера, который занесён в реестр разрешённых для вноса Вами личных предметов. Это на всякий случай, если вдруг поднимается шум.
– Шум? – удивилась Мэри. – То есть я могу оказаться под подозрением из-за этого прибора? Внутри него что?
– Не спеши. Картинка стоит тысячу слов, – властно остановил её эмоциональную реакцию Грант. – Мы с тобой хорошо знаем, что у твоего шефа Джона Харли – проблемы со здоровьем.
– Да, я знаю. Что-то с сердцем.
– Если точно, то у него – аритмия. Доступнее говоря, ритм сердца Харли отличается от ритма здорового человека частотой, регулярностью и последовательностью сокращения сердечной мышцы. Аритмия опасна тем, что может появиться сердечная недостаточность, выраженная нарушением функции дыхания, может возникнуть отёк легких, не исключено резкое снижение артериального давления. Всё это может привести к ишемическому инсульту, который сделает человека растением. Или может наступить смерть. По нашим данным, Джон уже давно страдает аритмией, но серьёзному лечению предпочитает употребление таблеток. Которые временно сдерживают дальнейшее осложнение ситуации, но совсем не лечат. Ему предлагали даже установить кардиостимулятор, но он до сих пор не решился это сделать. Мы думаем, что Джон очень сильно дорожит своим креслом в Пентагоне, поэтому всячески скрывает информацию о болезни перед президентом. Боится, что Клинтон подыщет на это место более здорового и решительного вояку. Более решительный вояка нужен сегодня и нам. И Соединённым Штатам.
Генри снова сделал паузу, выжидательно посмотрел на Мэри.
– И ЦРУ хочет, чтобы моего шефа к своим дедам отправила я?
– Ну, Мэри, не я это сказал… Хотя Вы поняли всё правильно.
– Мне поможет этот миниплеер? – Мэри кончиками пальцев подтолкнула его к Гранту по столу.
– Да, Вам поможет именно он, – также ловко Генри оттолкнул плеер от себя.
– Что я должна сделать?
– Почти ничего, Мэри. Вы должны нажать на кнопку «Игра», и с включенным плеером зайти к Харли, когда он будет один. Этот маленький прибор создаёт мощнейшее электромагнитное поле, которое практически безопасно для здорового человека, но опасно для людей, серьёзно страдающих аритмией. Вы должны будете подойти с включенным плеером как можно ближе к Харли, завязать с ним долгий разговор, чтобы оставаться с ним рядом как можно дольше. Не дать ему возможность вызвать помощь, и когда всё закончится вызвать дежурную бригаду медиков к нему. Чтобы зафиксировать факт смерти. Вот и всё.
– Легко об этом сейчас просто помечтать. А если всё пойдёт не так? Если он не умрёт? Например, просто потеряет сознание, – Мэри смущал этот план, она сомневалась в смертельной способности маленькой коробочки, похожей на миниплеер.
– Вы не должны уходить пока это не произойдет. И должны удостовериться, что Харли мёртв. Проверьте наличие дыхания с помощью зеркала. Только после этого можно звонить медикам. Никого кроме них в кабинет не впускать. И перестаньте беспокоиться. Прибор опробован на практике.
Мэри очнулась от шума в кабинете Харли. Джон разговаривал по телефону. Она встала, глубоко вздохнула, включила плеер, положила его в карман пиджака, взяла папку с документами и вошла в кабинет министра.
Через 10 минут Мэри набрала телефон дежурной бригады врачей Пентагона:
– Министру плохо, мне кажется – проблемы с сердцем, он задыхается.
Затем отнесла плеер в свой кабинет, положила в сумочку. И стала ждать.
010
Викентьич, Митя и Топой выдвинулись с восходом. Шли молча. Каждый думал о своём. Только скрип снега на лыжне вносил в их молчаливую беседу своеобразные штрихи. Викентьич до сих пор не мог осознать, что им спешно пришлось бежать из Града Сварога. Именно бежать, другого слова он подобрать не мог. Причём бежать внезапно, как разбойники с места преступления. Он даже вспомнил это чувство, когда в детстве с мальчишками удирал с пришкольного сада-огорода, боясь, что их сейчас поймает бессменный школьный сторож дед Кузьмич.