Именно в тот момент небеса разверзлись, и неведомая сила неистово ударилась о землю, и меня зажало словно в тиски, от которых невозможно было вырваться и оставалось только смиренно ждать, когда же ослабеет хватка вселенной, и спасительный воздух снова дарует жизнь… я увидела мамины глаза… Вернее, то, что, я увидела в ее глазах… я увидела, как ее уже израненное сердце раскололось на еще более мелкие частички, и они разлетелись по всем уголкам ее страдающей души… я увидела в ее глазах, как еще одна искорка надежды, что в этом мире могут свершатся чудеса, и мир вокруг снова может стать хорошим, ярким и красивым, потухла навсегда… потухла от яда, который я так необдуманно, совершенно легкомысленно и даже жестоко выплеснула. Я готова была разорвать себя на части, вырвать свой язык, лишь бы вернуть все сказанное назад и никогда, никогда больше не видеть маму такой. Но все, что я могла вынести из той ситуации, так это то, на сколько смертельно губительной может быть сила слов, на сколько одной лишь фразой можно уничтожить человека, близкого и родного…
– Мама, Мамочка, я не это хотела сказать… я совсем не это имела ввиду… – я смотрела ей в глаза и говорила тихим шёпотом.
Слезы с новой волной хлынули по щекам и заволакивали все вокруг. Мне было страшно, что из-за меня, из-за моей тупости случилось непоправимое. Мама медленно закрыла глаза, она не плакала и также не издавала ни звука. Постепенно ее лицо стало приходить в обычное отрешенное состояние. Потом она посмотрела на меня.
– Все в порядке. Ты тут посиди немного, отдохни… и иди домой. К сожалению, я не могу пойти с тобой, меня ждет класс, – она говорила спокойным ровным голосом, но я ощущала целую бездну между нами, которую только что сама создала, и, наверное, которая останется между нами навсегда.
Когда мама ушла, прикрыв за собой дверь, какое-то время я сидела, подогнув ноги в коленях, обхватив их руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Тетя Надя попыталась незаметно войти, но мы столкнулись глазами, в руках она держала нитки с иголкой. Видимо, мой взгляд не предвещал ничего хорошего, потому что ее глаза выражали испуг. В этот момент я ненавидела весь мир и ненавидела себя вместе с ним. Я знала, что она не станет задавать вопросов, и все же предпочла одиночество. Проговорив что-то сумбурное и непонятное себе под нос, а в моем случае я хотела поблагодарить ее и извиниться за беспокойство, я вышла наконец из коморки.
Шел урок, поэтому коридоры школы были пусты, и мне шлось довольно легко и спокойно. Как раз то, что нужно. Дождь прошел, в окнах коридора я видела, что погода прояснилась и вовсю светило солнце. Настроение немного улучшилось, долгожданная весна… Я вышла на крыльцо и вздохнула всей грудью. Мне действительно не хватало чистого воздуха, то ли от пережитых эмоций, то ли от вакуумной и грязной каморки, не важно, я дышала и наслаждалась этим. Позволила себе даже слегка улыбнуться. И конечно, в этот момент прозвенел звонок на перемену… эхххх… не дали даже вдоволь насладиться… Про прыгав по ступенькам вниз, я побежала за угол здания. Только за углом, почувствовав себя в относительной безопасности, я замедлила шаг. Я четко помню, как в тот момент из ни откуда появилось ощущение, что жизнь, моя еще пока такая короткая и уже такая серая жизнь, начинает обретать краски, хотя все ранние предпосылки и обстоятельства говорили об обратном. Даже порванные колготки отошли на второй план и ничего больше меня не волновало.
– Динарка, привет. Ты «че» тоже «свалила» с уроков? Как так? Ты же у нас правильная вся такая, совсем на тебя не похоже, – это была Лаура, моя одноклассница. Самая дерзкая девчонка во всей школе. Все мечтали с ней дружить, даже старшеклассницы старались быть с ней в хороших отношениях. Но парадокс был в том, что Лаурка вела себя нагло только по отношению к зарвавшимся ученикам, к которым относились и наши знаменитые дежурные, и к некоторым учителям, которые всех без исключения учеников воспринимали за пустое место. А еще, Лаура была интересна тем, что, хотя и была дерзкой, наглой девчонкой, никогда не вела себя вызывающе. Ее дерзость, скорее, была защитной реакцией на нападки из вне.
Она сидела на лавочке во дворе дома, через который мне вздумалось пройти, дабы сократить путь домой. Таких многоквартирных домов в нашем городишке было очень мало. И один из них находился на моем пути от дома к школе и обратно. В принципе это был мой ежедневный путь, самый короткий и самый безопасный. Вернее сказать, она сидела на высокой спинке этой самой лавочки. Ведь лавочка была мокрой после дождя и сидеть на ней было просто невозможно. Рядом с ней находились еще две девочки с параллельного класса. Их имена я не помнила, потому что они для меня не придавали никакого интереса. Но я знала, что они втроем были самыми близкими подругами.
– Да, я упала и порвала колготки. Теперь иду домой. Сегодня школа для меня закончилась, – я уже собралась было идти дальше.
Лаура же решила продолжить разговор:
– Не хочешь с нами посидеть? Для нас тоже школа сегодня закончилась.
Они втроем начали заливисто смеяться. Я не поняла в чем заключался сарказм сказанного и начала уже примерять это в виде насмешек над собой.
– Не вижу ничего смешного…
Я сжала кулаки и уже настроилась вступить в схватку с кем-нибудь из них, а может и со всеми вместе. Все равно. Сегодняшний день итак уже ничем не испортишь, даже если надают тумаков и появятся синяки. Мне, действительно, было абсолютно все равно.
Увидев мой хмурый взгляд, девочки резко перестали смеяться. Взгляд двух из них постепенно начал выражать страх. Да, именно страх я прочла, но только не поняла за кого, за себя или за меня. Потому что Лаура медленно сошла со скамейки и вплотную подошла ко мне. Она довольно долго что-то изучала глубоко в моих глазах. Во истину, спустя столько лет, я понимаю, что эта девочка была не по годам мудрой и сознательной.
– Ты неправильно все поняла. Мы не над тобой смеялись. Нас сегодня всех троих не запустили в школу, потому что мы забыли «сменку». И когда мы уходили, этот мерзкий дежурный Бахыт крикнул нам вслед, что для нас сегодня школа закончилась, не начавшись. Мы посмеялись ему в лицо и ушли. А когда ты нам сказала то же самое, мы подумали, что он и тебе так вслед выкрикнул, – она говорила мягко и очень даже дружелюбно. И мне стало стыдно, что я могла подумать про нее так плохо. Ведь на самом деле, мы до этого момента никогда не сталкивались, я всегда считала, что Лаура меня просто на просто не замечает.
– Извини, Лаурка. У вас утром был мерзкий Бахыт, а у меня все утро было мерзким и плюс к нему еще мерзкий Бахыт, – тут уже мы все вчетвером засмеялись во весь голос. – Я бы посидела с вами, – продолжила я, еще улыбаясь, как только мы перестали смеяться, – но мне не удобно с дырками на коленках. Хочу побыстрее переодеться…
– А мы можем пойти с тобой и подождать, пока ты переодеваешься, а потом пойти погулять. От твоего дома, кажется, и парк не далеко, – Лаура и не думала отступать. Меня это и не напрягало. Хотя я и хотела побыть одна, успокоиться, привести мысли в порядок, в порядок так, как это смогла бы сделать достаточно наивная девочка-подросток. Все же, я подумала, что прогуляться по парку с Лаурой, мне будет куда полезнее, чем торчать в своей комнате по соседству с отключенным в пьяном угаре родителе.
– Хорошо. Пойдемте.
По дороге домой девочки болтали без умолку. Было интересно наблюдать за ними и понимать, что они настолько близки друг другу по духу, что порой даже читают мысли друг у друга и легко продолжают предложение, начатое кем-нибудь из них. И юмор у них был на мой взгляд, тот взгляд девочки-подростка, очень даже острым и смешным. Мне было легко и весело в этой компании, хотя я всю дорогу не проронила ни слова, а всего лишь глупо улыбалась.
Стараясь не шуметь, я проскользнула в свою комнату, одела свои единственные джинсы и также тихо выскочила на улицу. Девочки стояли у ворот и о чем-то тихо переговаривались. Я не стала спрашивать, почему они говорят шепотом, все равно это было не важно. Ведь теперь я чувствовала себя куда более комфортно и с большим нетерпением хотелось уйти подальше от дома, чтобы они случайно не увидели моего отца.
Стало намного теплее, чем утром, солнце вовсю заявляло о своих законных правах. От этого настроение только улучшалось. Подходя к главным воротам парка, мы увидели, что в нем достаточно много народу. Там были, как и обычные прохожие, спешащие по своим делам и решившие сократить свой путь через парк, так и своего рода «бездельники», которые, не имея в те смутные времена постоянной работы, или так же, как и мы прогуливавшие школьные уроки, решили провести такой хороший солнечный день в парке.
Пройдя мимо человека непонятного возраста, продававшего местные яблоки, которых было полно чуть ли не в каждом саду каждого дома, мы стали высматривать свободные лавочки. Почти все были заняты или вообще сломаны, и на их местах находились лишь боковые железные укрепления, вкопанные в землю и залитые бетоном, из-за чего, скорее всего, никто не мог их ни выдернуть, ни просто сломать. Увидев, как толпа мальчишек освободила одну из уцелевших скамеек, мы сразу побежали к ней, чтобы успеть до того, как кто-нибудь другой, рядом стоящий, не решил ее занять.
На другой скамейке, напротив «нашей», лежал мужчина. Он лежал, отвернувшись к спинке, вся его одежда была очень, очень грязной и местами порванной, обуви у него не было совсем. По его седому затылку и внешнему виду можно было предположить, что мужчин был не молодым и скорее всего, был бездомным пьяницей. Так и укрепив в себе мнение, что напротив нас лежит «бомж», другой мысли в голову даже и не приходило, мы потеряли к нему всяческий интерес.
Лаура начала рассказывать нам о недавно прочитанной книге, в которой было написано о группе мальчиков, самых верных друзей. Эти мальчики всегда ходили вместе, и если хоть одного из них не пускали в школу, то вся компания также пропускала занятия. Но эти мальчики не тратили, как мы, время впустую. Они были своеобразными благородными рыцарями своей эпохи, постоянно оказывая помощь людям, в основном пожилым старикам по хозяйству. Также она рассказала, что они придумали себе специальную клятву и испытание для тех, кто хотел влиться в их ряды, и что ей эта идея очень понравилась, и она подумывает что-то из этой книжки использовать в жизни. Мы слушали Лауру, разинув рты. Она умела рассказывать интересно, на забывая про детали, но и не загромождая свой рассказ ими. С каждым ее предложением в мозгу включалось воображение и возникали яркие картинки, словно в кино.
– А давайте, начнем с Динки и устроим ей свою проверку, – прервав Лауру, проговорила Лариса. Вернее сказать, Лара, как она себя называла и заставляла всех ее так называть. Вторая подруга Лауры была Карла, что было сокращением от имени Карлыгаш. По дороге в парк Карла предложила называть меня – Дина – на что я была совсем не против. – ну что, Дина, пройдешь испытание? Ты же как раз сегодня зашла в нашу компанию, проверим тебя.
– По книге испытание должны проходить те, кто хотел сам влиться в команду. Да и команда была совсем другая, они помогали тем, кто в этом нуждался. Вы же ничем подобным не занимаетесь… – я попыталась противостоять. Мне вовсе не хотелось проходить какие-либо испытания. И в то же время в меня проник страх, что из-за этого Лаура не станет со мной больше дружить, а этого мне очень не хотелось.
– Я думаю, прежде чем требовать кого-то пройти проверку на надежность, каждая из нас должна сама ее пройти, – Лаура как всегда была мудра не по годам.
– О, прикольная мысль, Лаурка. Давайте придумаем что-нибудь и пройдем все вместе, – все не унималась Лара. – Есть идеи?
– Нужно что-то такое, что сделать будет сложно, а может быть даже и опасно, – проговорила Карла.
И тут они, вдвоем с Ларисой, стали предлагать самые не мысленные примеры. Была идея поджечь школу, или разгромить какой-нибудь магазин и все отдать нуждающимся, были мысли убить какое-нибудь животное и всем выпить его кровь и много абсолютно безрассудных идей возникало в воображении девочек. Даже появилось предложение угнать самолет, вот только проблема была в том, что мы хоть и считались жителями города, в нем не было никакого аэродрома и самолетов тем более. У девочек затея уже начала перерождаться в своеобразную игру – чье воображение красочнее.
– Давайте, каждая из нас пойдет и плюнет на того бомжа, – прервала их Лаура, не отрывая глаз от человека, напротив. Она говорила очень серьезно, может быть даже с какой-то ноткой злости.
Внезапно образовалась тишина.
Я понимаю свое недоумение в тот момент. Ведь сказанные только что слова никак не вязались с тем мнением, которое у меня было в отношении Лауры. Но, видя удивленную реакцию ее близких подруг, я поняла, что Лаура действительно сказала что-то, чего от нее никто не мог ожидать. Возникшая неловкая пауза достаточно затянулась, никто из нас не решался ни согласиться, ни возразить.
– Да ладно вам! Это же прикольно. В этом нет ничего страшного. Ну давайте… – Лаура изображала веселье, хотя глаза продолжали оставаться серьезными.
– Давай, – первая согласилась Лара, – но только после тебя.
– Легко.
Лаура резко соскочила со скамьи и пошла прямиком к лежащему человеку. Остановилась рядом. Он все также лежал, отвернувшись лицом к спинке скамьи, спиной ко всему, что происходило вокруг. Лаура посмотрела на нас и демонстративно плюнула на него.
Я до последнего момента была уверена, что именно наша реакция на ее предложение и есть та самая проверка. Я думала, что Лаура проверяла, на сколько легко мы можем согласиться с ней. Но, увидев ее плевок, стало понятно, она не шутила. Она была решительно настроена и довела все до конца. Только некоторое время спустя, узнав, что и ее отец, также, как и мой, очень увлекался алкоголем, я вспомнила этот самый день. Но ее жизнь, хотя и не мне судить, была хуже моей, ее мать также искала утешения от трудной жизни на дне стакана. И в то время, оставаться Лауре на плаву, даже больше, не умереть, помогала тетя, младшая сестра ее матери. И тогда все встало на свои места. Я поняла злость в ее глазах, и поняла, что она чувствовала в тот момент.
Следом за ней Карла и Лара подошли к мужчине и плюнули на него. Их лица были невозмутимыми. Этот поступок для них, скорее всего, приравнивался к таким, как, например, отломать ветку дерева, или нарвать яблок в чужом саду. Как бы неправильно, но и не смертельно. Угрызениями совести они явно не собирались мучиться.
Очередь была за мной. Я медленно пошла в сторону намеченной цели. Мужчина немного пошевелился, и я замерла. Это не было страхом, почему-то я его не боялась. Это больше было осторожностью и желанием остаться для него незамеченной. Увидев, как он перестал шевелиться, я продолжила свой путь. Его одежда была ну просто ужасной, покрытая толстым слоем грязи, вся изодранная. Складывалось ощущение, будто его пропустили через центрифугу и обваляли в грязи. Чем ближе я подходила, тем отчетливее слышала стон человека. Он все еще лежал спиной к миру и тихо стонал. Если бы от него не исходил так ненавистный мне явный запах спиртного, я бы могла подумать, что этому человеку плохо, что он страдает как от физической, так и душевной боли. Но это был обычный пьяница, который сам себя загнал в такое положение. Я посмотрела на девочек, посмотрела на лежащего человека, собрала всю слюну, которую только могла и плюнула ему в лицо. Дело сделано, испытание пройдено, но в душе почему-то не было ощущения легкости и довольства. Наоборот, какой-то новый груз повис на сердце, что-то щемящее и никак не проходящее. Я развернулась и пошла к девочкам.
– Бу… бу… бууу… – услышав звуки от человека на скамейке, я вздрогнула и резко обернулась.
Мужчина немного повернул голову, и я увидела его лицо. Вернее, это было вовсе даже не лицо, а что-то серо-синее, такое же заляпанное в грязи, в котором можно было разглядеть лишь отдаленные черты человеческого лица. Лицо было сильно опухшим, глаз практически не было видно, рот был весь замаран какой-то вонючей смесью, в ухе была запекшаяся кровь. Он снова что-то невнятно произнес, опустил голову и продолжил стонать. Я не разобрала его слов и пошла дальше. Мне было жаль этого человека, и в то же время он был мне отвратителен. Все то, что я испытывала к своему отцу, я испытала и к нему. Только по отношению к своему отцу я еще испытывала чувство стыда, а на этого человека мне было наплевать, что собственно я и сделала.