– Меня оскорблять можешь, но не трогай Эрину-тян8! – рассердился Ральф.
Тед прикрыл рукой лицо и покачал головой:
– Не обращай внимания.
– Ладно, я только на рояле играю, у меня нет времени на футбол, – сказала девочка.
– Ого! Так это же круто, сыграешь нам как-нибудь? – спросил Тед.
– Может быть, если футбольные правила расскажете, – улыбнулась Септима.
– Ладно, все началось более века назад… – Алан заикался сильнее обычного.
– Киллер, Half Life 39 выйдет раньше, чем ты закончишь рассказывать правила, – сказал Тед.
– А это долго? – Септима не понимала шуток этих ребят.
Все засмеялись, кроме девочки.
– Забудь про эту дурацкую игру, – Ральф ходил по тонкому льду, Алан смотрел на него как озлобленный суслик. – Все просто: пинай мяч ногами по воротам, руками не трогай.
– И это все?
– Да, мы же не под эгидой УЕФА выступаем.
– Не уверена, что смогу пнуть мяч достаточно сильно.
– У тебя получится, Септ, – Тед достал монетку в десять пенсов из левой гетры и кинул девочке. – Держи, это принесет тебе удачу.
– Это же просто монетка, – Септима осмотрела десять пенсов.
– Не просто, Септ. Однажды она спасла мне жизнь.
– Технически, тот факт, что тебя не задавила машина в тот день, не значит, что монетка приносит удачу, – с умным видом сказал Алан. – Меня всегда интересовал вопрос, если бы в тот день вместо монетки ты увидел белочку, то..?
– То сейчас бы она грызла провода в твоем командном центре, – ответил Тед.
– Туше.
– Я думаю, она поможет, – сказала девочка. – Спасибо, Тед.
Дети разошлись по разные стороны импровизированного поля.
– Наша команда будет называться… – задумался Ральф. – Пернатые фурии зубастых равнин Нижнего Лондона10 или сокращенно ПФЗРНЛ-дримтим.
– Ну и название, – Септима закатила глаза.
– Септ, с названия все и начинается. Все команды-победители имели крутые названия, например, Манчестер Юнайтед! – сказал Тед.
– Да брось, они ничего серьезного не выигрывали уже сто лет, – засмеялся Алан.
– Ну, ты сам напросился, Киллер, – сердито проговорил Тед. – Гейб Ньюэлл11 не…
Лицо Алана вытянулось от удивления.
– Ты не посмеешь этого сказать!
– Еще как посм…
Септима неожиданно встряла в разговор:
– Значит, нам нужно крутое название? Может Юнайтед Квинтс?
– Звучит устрашающе, мне нравится, – сказал Тед.
Ральф грозно посмотрел на Теда и произнес:
– Агрх!!! Мы вас раздавим, вперед, Фурии! Кубок Мелоди-стрит наш!
Игра началась. Ральф отдал мяч Алану, тот пошел в обводку и запутался в своих ногах. Мяч отскочил к Септиме.
И что мне с тобой делать? – подумала девочка.
– Бей! – крикнул Тед.
И Септима со всего размаху ударила по мячу.
Алан только начал подниматься, как вдруг перед его глазами засияли звезды. Киллер комично рухнул на траву. Его очки разлетелись на несколько кусочков.
– О боже, что я наделала! – сказала Септима.
– Киллер погиб. Да здравствует новый Киллер! – провозгласил Ральф.
– Не так быстро, Киллер жив! – Алан поднялся на ноги. Достал синюю изоленту и начал склеивать очки.
– Чувак, куда делось твое заикание? – удивился Ральф.
– Септ, ты сломала Киллера! – Тед выразительно посмотрел на Септиму.
– Да нет, пацаны, все в порядке, – Алан заикался пуще прежнего. – Играем дальше. Но моя месть будет страшна.
– Да ты первый мне по лбу заехал, мы квиты, – улыбаясь, сказала Септима.
Дети продолжили играть. Мяч летал в разные стороны и все смеялись. Септиме было по-настоящему весело впервые за много лет.
– Тед, давай пас! – крикнула девочка, войдя в раж.
Мальчик в красной кепке недооценил свои силы и послал мяч Септиме слишком быстро. А потом были слезы. Игра закончилась.
***
Когда машина Джона и Лоры подъехала к дому, девочка сидела на бордюре и плакала. Где-то вдалеке звучала сирена скорой помощи.
– Что случилось, Септима?! – спросила Лора.
– Почему ты плачешь, зайка? – удивился Джон.
Девочка хлюпала носом и держалась за правую кисть. Рядом с ней стояли дети, но родители Септимы не обращали на них внимания, словно бы их не существовало. В каком-то смысле в мире, созданном Джоном и Лорой, этих детей действительно не существовало. Для них на Мелоди-стрит был только дом с цифрой пять.
– Это произошло случайно, я ударил по мячу слишком сильно… я не хотел, чтобы так случилось, не хотел, – сказал Тед.
– Мяч попал Септиме в пальцы, – добавил Алан.
– Мы просто играли, это случайность, – оценил ситуацию Ральф.
Родители девочки наконец обратили внимание на детей.
– Да вы в своем уме?! – взорвалась Лора. – Вы знаете, что Септима – гений фортепиано, ее ждет блестящее будущее. А теперь из-за вас, о боже… я даже думать не хочу. Проваливайте отсюда, и чтобы я вас больше не видела.
Алан, Тед и Ральф опустили головы и гордо приняли удар на себя. Они были, конечно, виноваты, особенно Тед, но не соизмеримо тому гневу, который на них обрушился.
– Что вы наделали! Уму непостижимо. Мало того, что вам на себя плевать, так вы губите будущее других. Вот что происходит, когда якшаешься с неудачниками! – добавил Джон.
У Септимы были сломаны пальцы на правой руке.
– Папа, мама, они не виноваты, я сама была неосторожна, – проговорила заплаканная девочка. – Я виновата.
– Не защищай их, милая. Мы сами во всем разберемся, – уверенно сказала Лора.
Родители Септимы были в ярости из-за того, что девочка пропустит конкурс королевы Елизаветы. Они ничего не хотели слышать. Позднее Джон подал в суд на родителей Теда, Алана и Ральфа. На каком основании? Да кто их знает, этих взрослых. Одно известно точно, отношения с соседями они испортили.
***
Септиме следовало расстроиться из-за травмы, но в душе она была рада случившемуся, потому что родители прекратили на нее давить. Пальцы не заживут быстрее, сколько на них не кричи, это знали даже Джон и Лора Хадсоны. Правда, с теми ребятами – Аланом, Тедом и Ральфом – девочке запретили общаться, потому что, как сказал ее отец, «У них опасные игры, которые могут сломать твое будущее!».
Счастливая монетка стала последним напоминанием о банде Красных дьяволов.
Ми
Попался!
Септима сидела в своей комнате. На столе лежали десять пенсов, хранящие память о матче Фурий с Квинтами за кубок Мелоди-стрит. Девочка пыталась что-то рисовать левой рукой, но для правши это еще та задачка. Результатом ее нового увлечения стал крутой пингвин Хиро, живущий в Африке и совсем не боящийся львов. Даже наоборот, это львы трепетали перед Хиро. Жаль, показать рисунок было некому. Родители и мисс Эмери выступали против того, чтобы девочка тратила свое время на рисование или другие хобби. Поэтому все художественные излияния Септимы отправлялись в стол.
Это был самый обычный письменный стол цвета жженого дерева с тремя ящиками.
Девочка любила этот стол, потому что могла делиться с ним рисунками. Но не только из-за этого. С раннего детства, когда жизнь Септимы пошла под откос, когда веселье сменилось гнетущей серьезностью, упражнениями и выступлениями, девочке некуда было девать переполнявшие ее эмоции, чувства и мысли. Это не могло продолжаться бесконечно, и в какой-то момент Септима взяла за правило делиться своими переживаниями со столом. Это может показаться глупо, но ей было плевать. Вот так до рисунков в столе оказались настоящие чувства Септимы Хадсон.
Обычно после утомительных уроков с мисс Эмери, отработки монотонных упражнений и игры классических произведений, Септима шла в свою комнату, садилась за стол и говорила вслух:
– Как же я устала, почему мисс Эмери такая злюка? Вот что я ей сделала? Да и родители молчат, неужели не видно, что я на пределе? Почему меня никто не понимает?
Бывали дни и похуже, когда девочка прибегала в свою комнату в слезах. Септима старалась не показывать родителям свои эмоции, потому что знала, что они ее не поймут и начнут читать очередную лекцию про светлое будущее и треклятую «мечту». В отличие от Джона и Лоры, стол не читал лекции. Он вообще читать не умел. Зато секреты хранил как лучший агент МИ-612.
***
После безоговорочной победы в Шотландском конкурсе пианистов Септима была очень расстроена, потому что между ней и родителями выросла стена с надписью «Мечта», через которую нельзя было достучаться до них. Она сидела в своей комнате и пыталась найти ответ в себе.
– Что же мне сделать, чтобы они стали такими как прежде? – задавалась вопросом девочка. – Я же победила в этом дурацком конкурсе, неужели этого мало? Могли бы сказать: «Септима, ты – молодец» и просто улыбнуться. Мне многого не надо, только человеческой теплоты. Самую малость.
Глаза Септимы наполнились слезами. Блестящие капельки скатывались по ее лицу и ударялись об стол. Так появился Джек.
– Джек, что же мне делать? – спросила девочка.
***
Стол по имени Джек всегда был рядом с Септимой и никогда ее не предавал, никогда не давил на нее и никогда не говорил плохих слов. В основном потому, что говорить он не умел и едва ли считал свое мнение весомым. Хотя девочка в красном платье любила подначивать Джека на разговор.
– Джек, а откуда ты такой? Из Швеции? Говорят, там холодно и всегда зима. Или врут?
Но Джек хранил молчание, потому что он был столом. Пускай и не самым глупым, но все же столом.
***
Для Септимы дни вне музыки казались волшебными. Весь мир вдруг вновь начал обретать цвета.
В один из таких дней после занятий математикой девочка ворвалась в свою комнату с новой идеей. Она посмотрела на стол и сказала:
– Джек, я хочу написать музыку! Ведь я много лет играю чужие произведения, штудирую теорию, выступаю на конкурсах, мне кажется, я должна попробовать. Только обещай никому не говорить, это будет наш маленький секрет, – Септима улыбалась, а ее глаза просто сияли.
Но Джек молчал. Он был столом и едва ли мог разболтать. Тем более кому? Мистеру Стулу? Серьезно? Да никогда в жизни, у них были натянутые отношения.
– Эй, Джек, ну чего ты молчишь, – девочка нахмурилась. – Ты же самый классный стол на свете, поддержи меня! Вас в Швеции не учат хорошим манерам? Ну, блин. Может, ты языка не знаешь? Как это по-шведски будет? Hej Jack13?
Септима не унималась, ей так хотелось услышать хоть что-то. Но ответа не было и она отвернулась.
– Глупый Джек, – сказала Септима.
Слезы подступали к глазам девочки и в этот момент что-то изменилось, а затем стол хлопнул ящиком. Септима резко обернулась и направила указательный палец на него.
– Попался, Джек!
Мой друг – Джек
Комната Септимы располагалась на втором этаже дома, где всегда играла музыка. Она была не похожа на комнату одиннадцатилетней девочки. Это было небольшое помещение, выполненное в теплых тонах, где совсем не было игрушек. Возле одной стены стояла кровать, а возле другой – шкаф и цифровое пианино Casio, черного цвета. Джек расположился рядом с окном. Ничего лишнего. Ни ноутбука, ни смартфона, ни интернета. Девочка была отрезана от окружающего мира, как хомяк в клетке, жизнь которого проходит в колесе.
Так было не всегда. В какой-то момент треклятая «мечта» настолько сильно ударила в головы Джону и Лоре Хадсонам, что они решили, – не без участия Виктории Эмери, разумеется, которая безусловно знала, как сделать из девочки звезду фортепиано, – принять ряд домашних законов, упраздняющих все, как им казалось, лишнее. С тех пор в комнате на втором этаже практически ничего нет.
Родители девочки хотели, чтобы Септима тратила свой талант исключительно на фортепиано и ни на что другое. Это может показаться жестоким, и честно говоря, это – жестоко, но когда в следующий раз вы увидите пианиста-виртуоза, то не удивляйтесь, ведь наверняка он прошел такой же путь, в котором нет времени на детство. Иногда нужно чем-то жертвовать, чтобы добиться высот. Этого не замечает случайный прохожий, это игнорирует обычный слушатель. Некоторые думают, что дети просто рождаются с необычайным талантом. Но правда в том, что какой бы ни был у тебя талант, его придется оттачивать годами.
Мисс Эмери в первый же день обучения запретила Септиме сочинять музыку, потому что все лучшее, по ее мнению, человечество уже сочинило более ста лет назад, а потому тратить на это время – бессмысленно. Но сейчас в комнате девочки не было Виктории, так что ей ничто не мешало сочинять свои мелодии.
Септима села за стол, взяла листок бумаги и черную ручку. К счастью, письменные принадлежности и старый-добрый папирус пока еще были законны в доме, где всегда играла музыка.
– Эй, Джек, как мне назвать свою первую песню?
Стол молчал.
– Ну, помоги мне. Что как не родной?
Тишина.
– Я не говорила тебе, что песня будет рассказывать о лучшем столе на свете? – девочка хитро улыбнулась.
Джек издал тихий звук.
– Что-что ты сказал?
Джек застучал ящиками.
– Другой разговор. Только, Джек, Min vän är Jack14 звучит как-то, ну не знаю, какой это вообще язык? Может, как-то по-нашему назовем?
Стук-стук.
– Мой друг – Джек? Но первый вариант тебе больше нравится? Джек, иногда приходится идти на жертвы ради искусства, даже вам – крутым столам из заснеженной Швеции, – Септима закатила глаза вверх.
– Ладно, не скучай, мне нужно встречать репетитора по математике. Позанимаюсь и вернусь.
Стук-стук.
– Да, я расскажу тебе, что мы проходили. Все, пошла.
***
Жизнь постепенно выходила из затяжного пике.
Всякий раз, когда у Септимы заканчивались школьные занятия, – девочка училась на домашнем обучении, как и все гении, во всяком случае, так говорили ее родители, – она бежала к Джеку и рассказывала ему то, что изучала, подтягивая образование друга. Септима не была уверена, что Джек ходил в школу. Но не потому, что его мама и папа хотели вырастить дурачка. Нет, была другая причина. Как бы там ни было, Джек слушал все, что рассказывала Септима, он был хорошим столом.
– Джек, прикинь, миссис Эндрюс – мой новый репетитор по математике – так удивилась, что я знаю дроби.
Стол заскрипел.
– Да, знаю, что я их не знаю, но ведь, оказывается, знаю! – с гордым видом сказала Септима. – Музыка мне помогла в этом, я же с малых лет разбираю размеры композиций, длительности нот, а это все чистая математика, – девочка усмехнулась. – А может, у меня талант, стану великим математиком!
Стук-стук-стук.
– Ну вот чего ты мне настроение портишь. Да я уже представляю себе бешеный взгляд мисс Эмери, когда скажу ей: «Спасибо за все, мисс Злюка, но мне математика нравится больше, чем эта ваша помпезная академическая музыка», и она такая покраснеет от ярости и скажет… – Септима не успела закончить.
Стук-стук, – весело зашумел Джек.
Девочка залилась смехом:
– Ой, сейчас умру, ты иногда такое выдаешь, что прям до слез. Может тебе в стэндап комики податься? Диваны будут смеяться раскладываясь!
Девочка посмотрела на Джека и улыбнулась. Это был хороший день. Септима села за стол и начала размышлять о том, какой должна быть ее песня. Она смотрела куда-то вверх со смещением вправо и грызла колпачок ручки.
– Джек, вот ты – самый крутой стол дикого севера, – сказала девочка. – Это можно отразить в пафосном морозном вступлении. Партия фортепиано в маршевом ключе будет выстукивать холодные ноты. Хотя нет, это звучит ужасно.