Сократившийся до пяти человек отряд поднялся. Теперь командовал я. Направление выбирать не приходилось – в сторону не уведешь при всем желании, уклон предгорья сразу вскроет обман. Вести вдоль озера с рыбосушильнями я тоже не решился. И корил себя за это. Единственная реальная возможность сбежать – броситься в озеро и уплыть. Жители страны башен не умеют плавать, а умели бы – все равно не догонят в своей броне. Если только по дну. А я часть доспехов и шлем успею скинуть на ходу, с остальным как-нибудь разделаюсь в воде или выплыву в остатках из простого желания выжить. Главное – отстегнуть нагрудник и наплечники, с этим уж как-ниудь справлюсь.
Ну, уплыву, если смогу, что дальше? А Тома? А дядя Люсик, Шурик, в конце концов – Юлиан?
И не дадут мне добраться до воды. Еще раньше либо на копья поднимут, либо местная стража заметит.
– Меня представишь как посланницу Аллы-объединительницы, да простит Она нас и примет, представленную на Земле сестричеством и лично архисестриссой., – напутствовала между тем святая сестра.
– Нет проблем. – Да хоть самим чертом, какая разница. И еще я не вытерпел, задал давно мучавший вопрос: – У нас к имени Аллы, да простит Она нас и примет, не добавляют определение. Позвольте спросить, как вы находите нужное из тысяч возможных?
– Не добавляют? – Сестра Вероника недовольно покачала головой. – Плохо. Это против традиции.
– Традиции устанавливаются людьми. В начале любого пути традиции отсутствуют, и когда наше племя оторвалось от вашего, они были немного другими. Так как же вы даете определение?
Сестра Вероника улыбнулась моей настойчивости.
– Вставляем то, что наиболее соответствует тайным мыслям по поводу, о котором речь. Если это почему-либо невозможно, используем любое из общеупотребительных. Умение приходит со временем, тогда прибавляемым определением ты сможешь сказать намного больше, чем говоришь.
Примем к сведению.
Разговор велся громко, скрываться нет смысла. Теперь мы не враги, а посланцы. Я бы предложил поднять белый флаг, но не знал, имеется ли здесь такая традиция. Без знака парламентера из любых кустов в нас могут полететь стрелы, оттого я держался подальше от чащ, кущ и прочих дебрей. Никем не остановленные мы дошли до окраины леса, слева мелькнули знакомые сады. Сюда стая приходила за яблоками. А когда она помчались обратно…
– Опасность! – воскликнул один из царберов, взлетая в небеса.
Вот-вот, про это я и подумал.
Ринувшийся на подмогу второй тоже попал в ловушку.
Веревочные сети от ровзов на вес воина в доспехах не рассчитаны. Плавно покачиваясь, деревья-рычаги стали сгибаться обратно, воины снова коснулись земли, а клинки как бумагу порезали местные веревки.
– Ты специально сюда завел?! – с мечом наперевес ринулся на меня первый освободившийся.
– Стоять! – остановила святая сестра. Поковыряв в моих глазах взглядом, она подытожила: – Мальчик не настолько глуп, чтобы надеяться на хлипкие путы. Человека с оружием такой сетью не поймаешь. Он не специально. Так ведь?
– Это от ровзов… тьфу, человолков. Здесь их зовут ровзами. Любой, кто умеет пользоваться руками, из сетей выберется.
Про то, что ему не дадут из них выбраться, я умолчал. Логика подсказывала, что на сработавшие ловушки в долину должен подаваться какой-либо сигнал. Как выяснилось, сестра Вероника имела такое же мнение.
– Скоро к нам пожалуют гости. Оружие не вынимать, применять в крайнем случае. От стрел защищайтесь щитами, непробиваемость доспехов желательно не показывать. Говорить буду я.
– А мне чем защищаться? – развел я руками.
– Ах да, в этом тебя никто не узнает. В какой одежде ходят в долине?
– В какой только не ходят, но я предпочту остаться в доспехах, потому что здесь не любят пришельцев и сначала стреляют, а потом разговаривают.
– Хорошо, тогда говорить начнешь ты. Я подключусь в нужный момент. Твоя задача – убедить местных в нашем миролюбии до того, как мы кого-нибудь убьем.
Чудесная формулировка. Командирша даже мысли не допускает, что могут убить кого-то из нас. Если судить по толщине, количеству и, главное, качеству брони, то могу со стопроцентной уверенностью предположить, кого.
– Эгегей! – донеслось сразу с нескольких сторон.
Нас брали в кольцо.
– Видать, плохо мы им в прошлый раз всыпали, еще захотелось.
– Всыпали хорошо, но с голодухи и в огонь полезешь, если жареным пахнет.
– Жареным сейчас запахнет, это точно.
Голоса были веселые, нас принимали за ровзов. Получается, что разгромленная стая улепетывала именно отсюда. Не верю, что туземцы справились одни. Раньше же не справлялись. Потому что не было стрел с металлическими наконечниками. Много чего не было. Теперь все это должно появиться. А если не появилось… гм, куда тогда делось? Не могли же все как один – в пропасть, как Ива. Или могли?
Глаза с нетерпением ждали появления лиц. Если снова раскрашенные…
Накаркал. Это оказались левые. Черные лица, белые узоры. Несколько человек вышли на нас, размахивая руками, и встали, словно ломом огретые, лица застыли в ужасе.
– Твои? – осведомилась у меня сестра Вероника.
– Ну…
Вот и пришел мой северный пушной зверек. Туземцы в своих тряпочках на поясах и костяных бусах смотрелись чертями на пороге ада. Сейчас мне придется переступить порог.
– Вы кто? – обратились к нам. Тут же раздался крик-призыв в сторону садов: – Зуй!
Зуй?!
Из-за деревьев появился еще один человек. Именно Зуй – изрядно потрепанный, с новыми шрамами, с белым лицом и черными рисунками. Ничего не понимаю. Левые с правыми почти не пересекались, если только…
Да, если только. Чрезвычайные обстоятельства.
Зуй оказался начальником этого отряда. Он внимательно осмотрел нас, особое впечатление произвели не доспехи и щиты, а личность командирши.
– Женщина? – удивился он.
Нас держали на прицеле. Окруживших было два десятка, в случае схватки три царбера даже устать не успеют – каменные наконечники, как и каменные топоры, смешны перед броней.
Каменные? У Зуя стрела блестела бронзовым наконечником! Что же произошло в долине?
Зуй меня не узнал. Еще бы, знал зверя, а тут человек. Напоминать не хотелось. Я наслаждался последними секундами жизни. Что бы ни говорили, а жить – хорошо. Мне даже повезло. Будет что вспомнить, если за чертой что-то есть. В моменты вроде нынешнего нестерпимо хочется, чтоб было.
– Чапа, объясни товарищу, кто мы, и пусть позовет кого-нибудь из начальниц. – В мой бок прилетел тычок. – Заснул, что ли?
– Сестра Вероника является полномочной представительницей Верховной царицы, – начал я, изо всех сил желая закрыть глаза, чтоб все исчезло дурным сном.
Царберы прикрылись щитами, но мечей не обнажили. В ожидании, пока я договорю, святая сестра величественно сложила руки на груди. Туземцы нерешительно приблизились, во все глаза разглядывая диковинные одеяния и предметы.
– Она прибыла в сопровождении охраны и меня, как проводника, для переговоров о воссоединении наших…
– Малик идет! – вскричали сзади.
Меня качнуло. Улетевшая душа вернулась, с наскока едва не опрокинув. К нам действительно спешил Малик – в своей разбойничьей амуниции, с мечом на боку и в штанах, что смотрелось дико для взгляда, который привык к другому. Бритая лысина блестела на солнце ровным загаром, бородка курчавилась, взгляд рыскал.
– Кто? – Гортанный окрик медом втек в уши и разлился по телу овеществленным счастьем. – Ровзы или люди?
– Какие-то переговорщики.
Туземцы расступились, и я чуть не бросился навстречу приятелю. Заметив, что царберы с командиршей одновременно перевели взоры на новоприбывшего, я быстро сложил руками перед грудью косой крест запрета, затем палец лег на губы, а глаза указали на святую сестру.
Вскипевшая радость на лице Малика сменилась пониманием.
– Переговорщики? – медленно проговорил он, затягивая время, понадобившееся на обдумывание.
– Сестра Вероника прибыла по поручению Верховной царицы и сестричества для переговоров с правительницей долины, – выпалил я.
Малик кивнул: ясно. С правительницей, так с правительницей. Хоть с чертом лысым.
– С какой пра…
– Приветствую высоких гостей, – перебил Малик недоумевавшего Зуя и сделал знак молчать. – Прошу извинить, но у меня нет приказа по поводу переговорщиков, а с нарушителями границы мы обращаемся жестко. Сейчас вы для нас в первую очередь нарушители. Вы же явились без приглашения?
Сестра Вероника подтвердила:
– Да, но мы пришли с миром.
– Нам тоже война не нужна. Чтобы как-то разрулить ситуацию, сделаем следующее: ваши воины останутся здесь под присмотром наших ребят, а мы спустимся в долину.
Царберы зароптали, но святая сестра успокоила их:
– Все нормально, это предусмотрено. Ждите. Не вернемся до темноты – поступайте по своему усмотрению.
Интонация последних слов сказала «по заранее оговоренному плану».
Малик тоже понял, но лишь хмыкнул.
– Зуй, отойдите на дальность выстрела и не приближайтесь, с их оружием в ближнем бою вам не совладать. И… если не вернемся до темноты, поступайте по своему усмотрению. Используйте сети, валите камнями, роняйте на них подрубленные деревья или загоняйте в ямы с кольями. Если дойдет до рукопашной, нападайте сразу с нескольких сторон. Пока щит прикрывает лево, стреляйте справа в открытые части лица и наоборот. Лицо – единственное уязвимое место. С нарушителями границы не разговаривать, за любое слово кожу сдеру и съесть заставлю. Двое со мной, прикрывайте сзади. – Лицо с орлиным профилем обернулось к нам. – Пойдемте, сестра. И ты… как тебя?
– Чапа, – с улыбкой представился я. – Теперь меня так зовут. Было время, когда я жил здесь, в долине, пока не попал к человолкам. Гляжу, тут многое поменялось.
– Не представляешь, насколько.
От оставленных воинов и окруживших их туземцев нас отделяло уже достаточное расстояние. Святой сестре не понравился завязывавшийся междусобойчик.
– Представьтесь, – потребовала она от Малика.
– Не собираюсь, пока правительница не разрешит.
Малик откровенно насмехался, но сестра не понимала – она не знала ситуации, не понимала, с кем говорит. Для нее Малик был одним из войников или мужей кого-то приближенного к выдуманной правительнице. Если вспомнить о небольшом народонаселении и том, как его слушались, он мог быть кем-то важным при самой правительнице.
– Мы идем прямо к ней? – осведомилась святая сестра, вышагивая рядом.
Она попала в сложную ситуацию. Нужно не потерять лицо перед нижестоящими мужланами, но в качестве гостя на чужой земле привычным способом, то есть, приказами, этого не добьешься. В качестве способа восстановить привычный статус-кво было выбрано нахрапистое расспрашивание – собеседник ставился в положение подчиненного, который докладывает начальству.
Не тут-то было.
– На нашей земле вопросы задаем мы, – отсек Малик. – Не волнуйтесь, ваше достоинство никто не уронит. Его просто не заметят. Да и зачем оно тут кому-то – такое? Юмор. Мы здесь все очень веселые ребята
Я чувствовал, как он изо всех сил придумывает, как разделить нас и выспросить подробности. Любая оплошность приведет к жертвам, а жертвы потянут ниточку за гору и отразятся на Томе и возможностях вытащить Шурика.
Я думал о том же. Мозг трещал, но не выдал ничего умнее, как отпроситься в туалет. Тогда уж надо ждать, когда отпросится сестра, чтоб остаться наедине с Маликом. Фигушки, она сходила перед самым выходом.
Двое туземцев не принимали участия в разговоре, который назад просто не долетал. В их задачу входило не дать пришельцам натворить бед, если что-то пойдет не так.
Все шло так, мы направлялись прямо во дворец. На вопрос, что случилось в долине, окружающее ответа не давало. В глаза бросалось единственное – частичное перемешивание левых долинников с правыми и оружие рыкцарей у них. Могли отобрать либо получить в качестве союзников. Еще очень интересовало, почему они так слушаются Малика.
Сестра Вероника с любопытством оглядывала окрестности. Фотографический взор останавливался на каждой подробности, подмечал любую деталь.
– Пашете сами? Без лошадей?
Это она заметила туземцев в поле. Ровзов не было, справлялись сами.
– Лошадей у нас нет.
– И волков, вижу, не боитесь.
Палец сестры указал на работников, спокойно передвигавшихся попарно и даже поодиночке, что немыслимо для ближнего загорья.
– Волков тоже нет.
– Но о лошадях и волках вы знаете. – Во взгляде Вероники сгустились тучи.
– Мы много чего знаем.
Ответ святую сестру, естественно, не удовлетворил. Она хмуро поглядывала на кожаный доспех Малика и бронзовое оружие. На меня метнулся вопросительный взгляд. Я лишь развел руками: мол, сам ничего не понимаю.
На месте Вероники я бы решил, что часть рыкцарей сумела пробиться в долину и как-то здесь устроилась. Например, они стали профессиональным наемным войском, вроде царберов, а в обмен на часть оружия получили какие-нибудь дополнительные бонусы.
Проемы каменных жилищ светились жизнью, исходили дымками. Прежде на холостой части такого не было. Иногда из глубин выглядывали лица, в том числе нераскрашенные. Иногда (совсем невероятно) – женские. Мост оказался на месте и закрыт, но часовой отсутствовал.
– От кого или от чего защищаетесь? – Сестра указала лицом на бревенчатый частокол, мешавший пройти в другую часть долины в обход моста.
– От глупости.
На входе во дворец вместо двух красноюбочников ныне дежурил рыкцарь в привычном облачении. Опустив вскинутый гнук, он сдержанно кивнул и посторонился. Сестра едва заметно склонила голову в ответ, гордо пронеся ее в темноту тоннелей. А я не был уверен, что часовой приветствовал именно ее. Малик, уходя в долину, назывался Маликом Носатым, главой рыкцарей, которые перешли к нему от Кудеяра. Скорее всего, часовой – страж из его отряда, а на святых сестер ему плевать, если думать о них именно как о сестрах.
– Помыться с дороги не желаете? – осведомился Малик, когда проходили мимо купальни.
Взор Вероники тоскливо остановился на мне.
– Благодарю, но не могу, – ответила она. – У меня приказ ни на секунду отпускать от себя проводника. Если внешние обстоятельства заставят разъединиться, я обязана убить его и любого, кто захочет этому помешать. Приказы не обсуждают. Даже при угрозе собственной жизни и всей миссии, этот приказ я выполню в любом случае.
– Кажется, святая сестра забылась, что находится не дома. – Малик нахмурился. – Мы своих не бросаем.
Я почти увидел, как к горлу женщины потянулись невидимые щупальца, как гулкая пустота коридоров наполнилась опасностью, а воздух заискрил.
Руки обоих опустились на мечи.
– Чапа не ваш, в скором времени он станет царевичем и обретет положение, завидное для любого мужчины.
Малик с интересом глянул на меня, но линию гнуть не прекратил.
– Он наш по рождению, этого достаточно. Чапа, иди вперед.
Впервые я увидел применение катаны, пусть и оформленной в угоду местным вкусу и традиции. Выхваченный клинок со звоном встретился с тяжелым мечом Малика, оставив на нем зазубрину. Теперь только на перековку. Верткости святой сестре не занимать, но оружие Малика тоже порхало мотыльком, а узкие стены не давали возможности размахнуться.
– Зря. В гостях так не поступают. Будь у вас добрые намерения, клинок остался бы в ножнах при любых событиях. Взять!
Готовясь защищаться, Вероника резко оглянулась. Приказ оказался уловкой. Малик провел непонятный прием, и в одно движение женщина оказалась с вывернутой назад рукой. Сказочный по возможностям меч теперь валялся на полу.
– Чапа, подожди в главном зале, пока мы с гостьей закончим увлекательную беседу на тему этики.
– Хорошо. Но мы шли с миром, также хотели бы и вернуться.
Я двинулся по пустому тоннелю к светившемуся простору зала.
– Понял. – Малик насел на Веронику и стал вязать руки. – Буду предельно галантен.
Коридоры и сам зал оглушали непривычной пустотой. Ни правителя, ни охранителей. У трона стоял столик, обычно носимый служанками, на нем звала перекусить глиняная ваза с фруктами, и лежала восковая табличка Фриста с палочкой-стилусом. Вот! Меня даже не заинтересовала подзорная труба Фриста, что спокойно расположилась сейчас поверх дощечки. Смахнув ее в сторону, я принялся лихорадочно писать: