Гром грянул среди ясного неба. Однажды Вера не пришла на очередное свидание, и два билета в театр сгорели синим пламенем. Алексей не расстроился – чёрт с ними. Волнение его возросло, когда мама Верочки сообщила, что её дочь сегодня домой не придёт, потому что уехала на пригородном автобусе в деревню навестить бабушку. Алексей только пожал плечами и подумал: «Ну что ж, надо, значит, надо, хотя могла бы и мне сообщить об этом, и я бы не переживал».
Ночью сильно разболелась Алёшина мама: она часто болела и порой подолгу лежала в больнице. Отец, как всегда, был пьян, и «скорую» пришлось вызывать Алексею. Тогда телефонов почти ни у кого не было, поэтому пришлось ему «отмотать» ночью четыре квартала, чтобы из телефонной будки возле магазина позвонить в «скорую». Когда приехали врачи, маме стало совсем плохо, и её сразу же отвезли в районную больницу. Всегда, когда маму отвозили в больницу, Алёше было очень тоскливо, грустно и одиноко. Бредя по улице к своему дому, после провода «скорой», он грустил и очень жалел маму. Было около шести утра, помаленьку начало светать. Спать уже не хотелось, и Алексей присел на скамейку у Сашкиного дома.
Неожиданно послышались знакомые голоса. Затем калитка открылась, и на улицу, обнявшись, вышли Сашка и… Вера. Алёшкина Верочка. Его словно парализовало. Как приклеенный сидел он на скамейке, не в силах встать. Но самым страшным было слышать их любовный разговор, воркование. Естественно, пока они его не замечали.
– Санечка, как всё было здорово, я этого никогда не забуду. А какая была чудная музыка на твоём магнитофоне. А комната, а шторы, а постель, – и она, поднявшись на носки, поцеловала его в губы, а он даже не соизволил склонить голову.
Голос Веры был такой родной и близкий, но с этой минуты Вера была уже чужая и далёкая. И не потому, что Алёша её разлюбил. А потому, что его предали самые лучшие и любимые люди.
Вера была в лёгком платьице, почти просвечивающем насквозь, отчего её фигурка была ещё более манящей и привлекательной, а Сашка – в отцовском шикарном халате на голое тело. По всему было видно, что он страшно хотел спать и поэтому легонечко и ненавязчиво подталкивал Веру в сторону её дома.
– Иди, Верунчик, иди. Скоро родители должны подъехать.
Отсиживаться не имело смысла. Алексей встал и медленно подошёл к парочке, уже чужой парочке. На душе у него скребли кошки, а Сашку хотелось просто убить.
– Ну что, полуночники, не спится?
Оба были обескуражены и некоторое время не могли проронить ни слова. Затем Верочка, закрыв лицо руками и стыдливо опустив голову, быстро побежала в сторону своего дома. Сашка сделал шаг назад и приготовился к атаке.
– Не трону я тебя, Санёк, не трону, – тяжело вздохнув, произнёс Алексей. – Ты в этом кино не главный герой, хотя и тебе не мешало бы врезать по морде, скотина. Мало тебе девок, надо ещё у лучшего друга попробовать.
– Да пошёл ты, – окрысился Сашка. – Мне уже восемнадцать, и я не должен спрашивать, что и как мне делать. Знаешь что, Лёха, я мужик, и если ко мне приходят, я что, должен отказываться во имя высоких идеалов мужской дружбы? Ты бы не так поступил, а? Что молчишь? Или ты идиот, а не парень?
– Застегни папенькин халат, а то воробей улетит.
Сашка резко запахнул халат и стал переминаться с ноги на ногу.
– Ты знаешь, Сашка, в сущности, к тебе я никаких претензий не имею, – спокойно произнёс Алексей. – Потому что ты неисправимый кобель и бабский угодник, более того, возможно, когда-нибудь скажу спасибо.
– Ну и дурак. А я бы на твоём месте съездил бы по мордам и не один раз.
– Не переживай, ещё не вечер. За должок расквитаюсь. Только что с того? Мало я тебе харю бил за твои паскудные дела? Удовольствие ниже среднего. Ладно, иди спать. Так и быть, не буду я тебя сегодня бить, всё ж ты мой друг детства, а это многого стоит.
И Алексей собрался уходить.
– Прости, Лёха, прости. Если сможешь, конечно.
И Сашка медленно побрёл в свой дом.
– Как там у классиков? Бог простит.
Не дойдя до ворот, Сашка обернулся:
– А всё ж нехорошо следить.
– Нужны вы мне были сто лет, – тяжело вздохнув, произнёс Алексей. – Опять маму забрала «скорая».
Сашка резко развернулся.
– Как?! Тётю Машу? Опять в больницу? Прости, Лёха. Сегодня же проведаю её. Прямо сегодня же, – искренне продолжал талдычить Сашка, но Алёша уже не слышал его, быстро идя к своему опустевшему и осиротевшему дому.
В этот же день Вера наперекор увещеваниям матери собрала вещи и уехала к родственникам в Новосибирск.
Алёша же долго и больно переживал этот случай, поломавший всю его дальнейшую судьбу. Верочка была его первой любовью, которую так жестоко и цинично растоптал Сашка.
Ну а дальше неразлучные друзья детства стали взрослыми, и жизнь всех размела жёсткой, а порой и жестокой колючей метлой в разные стороны. И встречаться им пришлось впредь не всем вместе, как ранее, а один на один при разных и весьма суровых обстоятельствах.
Глава 6
Вот такие воспоминания нахлынули на Алексея в этом вонючем бараке. К вечеру помещение заполнилось моджахедами, и пленного бесцеремонно выволокли на улицу, приставив двух охранников. Теперь Алексей лежал на пыльной и горячей земле, мучаясь от зноя и боли в ногах. Солнце уже зашло за горы, когда к нему подошёл Сашка. Он отогнал в сторону охранников и расположился рядом с пленным, намереваясь провести очередную беседу. По всему было видно, что он имел определённый вес среди духов, так как те его слушались и подчинялись.
– Значит так, Алексей, – без церемоний начал Сашка. – Сейчас подпишешь ни в чём не компрометирующие тебя бумаги, предварительно ознакомившись, а затем, как говорится, дело техники. Деньги ваши – будут наши. Одним словом, через несколько дней будет произведён эквивалентный обмен, и вы, товарищ старший лейтенант, будете пить чай у себя дома в ближайшее же время.
Сашка достал какие-то документы и, ни чуточку не сомневаясь, протянул пленному ручку.
– А что, если не подпишу?
– Подпишешь. Ты не красна девица, чтоб ломаться. К тому же альтернативы у тебя нет. И не заставляй меня живописать все те ужасы, которым тебя подвергнут, если ты этого не сделаешь в силу своего упёртого характера. К тому же никакого предательства ты не совершишь по отношению к своей любимой Красной армии. Просто совершится выгодная сделка купли-продажи, которая совершалась уже много-много раз. Так что ты не первый и не последний…
Сашка замолк, уставившись на Алексея, который отшвырнул ручку далеко в сторону.
– Пошёл вон!!! – зло процедил Алексей и отвернулся от него. – Милости от тебя мне не надо, а там будь что будет. Гнильё, вот ты кто!
Сашка немного помолчал, а затем неожиданно, со всего маху заехал Алексею по лицу. Голова у того резко дёрнулась, а на губах появилась кровь. Сашка зашипел ему в лицо:
– Гадёныш, ты можешь изгаляться сколько угодно, я ненавижу тебя! – и Сашка вновь врезал пленному по лицу, но уже с меньшим энтузиазмом. – Ты думаешь, я ради тебя стараюсь? – Сашка зло сплюнул. – Ради тёти Маши, ради твоей больной мамы, которую я люблю не меньше тебя, говнюк ты эдакий. Которая небось уже тонну слёз выплакала, ожидаючи тебя здоровым и невредимым с этой поганой войны. А он тут, видите ли, геройствует, – и Сашка, скривив рот, ехидно передразнил: – «Хочу умереть героем, наплевать на жизнь». Дурак, надо бороться за неё, если предоставляется шанс. Ты думаешь, стал бы я помогать тебе, не будь ты…
Сашка запнулся. Глаза его горели, а на губах появилась пена.
– Я часто вспоминаю тетю Машу, такую же добрую, как и моя мама. Её руки, когда в детстве она нас вместе укладывала спать после того, как мы, заигравшись, валились на пол от усталости. А твой непутёвый отец, а сестра? Да, в конце концов, ведь и семья какая-никакая у тебя должна быть? Неужели и на них тебе наплевать?! И вообще, Лёха…
Сашка вновь закашлялся, достал из своих многочисленных карманов таблетки и быстро проглотил их:
– Знаешь, мне жить осталось немного, я это чувствую. Относись ко мне как угодно, считай кем угодно – сволочью, дерьмом, предателем. Но на правах друга детства прислушайся ко мне и спаси хотя бы себя. Перед близкой смертью не фальшивят, Лёха, я искренне хочу тебе помочь.
Сашка вновь закашлялся. Алексею вдруг стало жалко его. Последнее время Сашку преследовали неудачи по жизни. В карьере он не продвинулся в силу ранее перечисленных недостатков. В семейном плане у него тоже не сложилось, несмотря на его изысканные внешние данные. Видимо, не в этом счастье. Да он и сам это понял, но было уже поздно. После училища он женился на невзрачной девушке Кате, дочери начальника танкового училища. Точнее, её выдали замуж за него, а он был не против. Ещё Сашкин отец, дядя Володя, поучал сына, что для мужчины в жизни главное – это карьера. Всё остальное приложится. Но у Сашки не срослось и не приложилось, так как в силу своего кобелиного характера он уже через месяц со страшной силой закрутил любовь сразу с двумя девицами, истосковавшись с одной женщиной, к тому же нелюбимой. Узнав о похождениях своего любвеобильного зятя, отец Кати, генерал-майор, отправил Сашку на исправление, вместе с Катей, во тьмутаракань. Катя к тому времени была уже в положении. Но Сашка и там не пропал. Его любимой поговоркой была «Земля везде круглая, а значит, везде есть женщины». В общем, исходя из этой философской линии жизни, прожили они с Катей лет пять, мотаясь по Союзу, а затем тихо разошлись, устав друг от друга. Сашку не остановил даже сын Борька. Устав от постоянных примирений и заглаживаний ссор, Катин отец махнул на Сашку-кобеля рукой и занялся поисками для своей дочери новой, более достойной партии, загнав Сашку в дальний и непрестижный гарнизон. Откуда тот впоследствии и загремел в Афганистан. Но, несмотря на свой непостоянный и сумасбродный характер, Сашка по-настоящему любил только одну женщину – Людочку Проценко, свою одноклассницу. Она тоже была неравнодушна к нему, всё терпела и прощала. А Сашка всегда был уверен, что в любой момент может поманить её, и она простит ему всё и свяжет с ним свою жизнь. И так было не раз. Но однажды Люда вышла замуж и раз и навсегда прервала Сашкины набеги. Вот уж когда он понял, что потерял. Но Людмила была непреклонной, несмотря на то что он за ней буквально на коленях ползал и плакал, упрашивая выйти за него замуж. Вот таким сумасбродным был Сашка-Арамис, неисправимый почитатель и истребитель женских сердец.
– Сашка, а что за вертолёт Ми-8 стоит недалеко от барака? – неожиданно спросил его Алексей, потирая разбитую в кровь верхнюю губу.
– А что, хочешь удрать отсюда или покататься? Ни то, ни другое у тебя не получится, Лёха, потому что охраняют его как зеницу ока. И пилота они уже подыскали.
Сашка хитро прищурился, а затем саркастически произнёс:
– В отличие от некоторых, нашлись сговорчивые люди и согласились катать духов на вертолёте.
– И кто ж этот счастливчик? – в тон ему произнёс Алексей.
– Да нашелся тут один, сговорчивый. Кажись, Василием зовут, по фамилии…
Но Алексей взорвался и не дал договорить Сашке. Ухватившись за ворот его дурацкой одежды, он притянул его к себе, несмотря на сильную боль в ноге:
– Что?! Что ты сказал?! Васька Новиков согласился служить этим скотам? Не верю, врёшь!
Сашка почему-то зевнул и, отцепившись от Алексея, произнёс:
– Это твои проблемы, верить или не верить. Эти суки кого хочешь заставят и принудят. Так что тебе ещё повезло, а вот Василию, твоему второму пилоту, – нет. Его духи из зиндана привезли в аул, который ваши доблестные вертолётчики размолотили как бог черепаху. Привязали голого к столбу и позвали оставшееся население аула на справедливый суд. «Вот, люди добрые, посмотрите, кто убил ваших жён, детей и стариков. И не жалейте его». Что-что, а палки у населения нашлись, и стали они его обхаживать по полной, куда ни попадя. А те, кто привёз его, предупредили: как только ему всё это надоест, пусть крикнет: «Да, я согласен» – и его мучения прекратятся. Ну, в общем, ты понял. Дальше продолжать не стоит.
Сашка надолго замолк, а затем мрачно произнёс:
– Тогда, Лёха, в том бою на горном серпантине меня полуживого вытащили из-под танка. А дальше было нечто подобное. Эти суки – мастера на извращения.
Сашка рассмеялся.
– Ко мне отнеслись «гуманнее». Меня привязали верёвкой за пояс, тоже голого, и каждые пять минут опускали в дерьмо общественного туалета, а затем поднимали, чтоб я не захлебнулся. После этого я месяца два вонял.
Сашка снова рассмеялся и, глядя в глаза Алексею, произнёс:
– Так что можешь изгаживать меня сколько угодно, я изгаженный на всю оставшуюся жизнь.
Сашка сильно сжал зубы и, глядя в пространство, зло произнёс:
– Ну ничего, когда-нибудь сквитаемся.
Неожиданно Алексей спросил:
– А к наркоте они тебя тоже приучили?
– Да пошёл ты. Я сам себя приучил, ещё в Союзе. Ну а тут раскрепостился полностью. Что-что, а этой дури у духов полно.
– Саня, Александр, а ты пытался вернуться в Союз?
– Пытался. Пытался, Лёха, – грустно проговорил Сашка. – А потом подумал: зачем? К нелюбимой жене, к нелюбимой работе? А здесь во мне открылось истинное моё предназначение. Я стал помогать духам: менять наших пленных, кого за деньги, кого за таких же попавшихся бедолаг. И довольно-таки преуспел в этом деле. У меня стало много денег и прочего барахла. И всё бы хорошо, если бы не эта чёртова наркота. Это такое болото, из которого нет выхода.
Сашка снова горько усмехнулся.
– Так что, Лёха, похоже, моя песенка спета и мне немного осталось. Но я заверяю тебя: что-что, а тебя я вытащу из этой пропасти, из этого дерьма, чего бы мне этого ни стоило, – после этих слов Арамцев внимательно и как-то настороженно осмотрелся, а затем тихо произнёс: – Духи постоянно следят за каждым моим шагом. Хорошо, что хоть по-русски ни бельмеса не понимают. Хотя есть тут у них… Ну, ты будешь подписывать, мать твою?!
– Санька, думаю, что это безумная мысль, но давай вместе вернёмся в Союз. Постараюсь реабилитировать тебя и вылечить, – тихо и как-то доверительно предложил Алексей.
Сашка откровенно рассмеялся, а затем произнёс:
– Что касается реабилитации. Не успею я сделать и двух шагов по Союзу, как меня сразу сцапают компетентные органы, и ты меня долго-долго не увидишь, а то и вообще никогда. Что касается лечения в Союзе – тоже бред. Там только от триппера научились хорошо лечить, это я тебе говорю из собственного опыта. Так что, Лёха, давай не будем терять время на демагогию, а лучше на – читай и подписывай.
Алексей медленно взял бумаги, а Сашка встал и удалился, крикнув по дороге:
– Через час я подойду к тебе.
Глава 7
Бумаги действительно не содержали ничего такого, в чём пленного Алексея можно было бы упрекнуть в плане предательства или шпионажа, если бы он их подписал. Обыкновенная анкета, что такой-то такой попал в плен и желает вернуться на Родину в связи с предоставлением такой возможности афганским правительством, исходя из гуманных и благородных побуждений. В общем, если отбросить всю эту «дипломатическую» шелуху, то документ представлял собой куплю-продажу либо обмен, чем постоянно пользовались моджахеды, получая при этом немалые дивиденды.
Алексей подписал. В конце концов, не идиот же он. Да и вариант был беспроигрышный, раз сам Сашка брался помочь ему. Хотя много позже Алексей узнал, что как раз вариант у него был проигрышный, поскольку не такой уж крупной фигурой он был, чтобы за него выкладывали большие деньги или меняли на неординарные личности. Конечно же всё дело было в Арамцеве. Сашка прекрасно понимал, что за Алексея крупный выкуп не дадут – в лучшем случае помурыжат, а потом забудут, как забывали многих, отдавая на откуп кровожадным духам.
Сашка пошёл ва-банк. По ведомым только ему каналам он «засветил» в Союзе хорошо внедрённого афганского шпиона и представил духам всё таким образом, что он якобы ловко договорился с русскими на неэквивалентный обмен простого летуна на ценного осведомителя.