– Они и не в курсах, вообще. Они ж на окладе. А расчёты по затратам мой человек делает.
– Замечательно, план одобряем, – Сергей Сергеевич вышел за дверь, что-то бормоча себе под нос.
Петя, оставшись один в комнате, допил одним глотком кофе, заглянул, подняв крышку, в кофейник, рассовал конфеты, стоящие в вазочке по карманам, и тоже удалился. Он был в хорошем расположении духа. Как же – испытания аппарата прошло успешно – это, во-первых, а во-вторых, убрали под шумок его давнего врага – Колю Рекрута. Теперь задача осталась чисто техническая. Сергей Сергеевич доложит о своём личном участии в эксперименте и его успешном проведении, а он – Петя, подготовит учёный контингент к «правильному» докладу о завершении проекта. Это сулило неплохое продвижение, и вдобавок – хороший куш. Затраты по проекту составили так, – мелочишка, но смета составлена грамотно – комар носа не подточит!
Петя, он же Пётр Миронович Кривых, вышел на улицу. Сел в скромный, старенький «Ford» и покатил в лабораторию. Деньги ему были очень нужны. Кому они не нужны. Но ему сейчас просто необходимы, эти чёртовы бумажки. Он работал с Сергеем Сергеевичем давно, выполнял, в начале карьеры в основном функцию – «прими, подай, беги, а то долбанёт!» Позже на вторых и третьих ролях работал в системе безопасности. Аналитика – его задача. Но вот, года два назад он возглавил отдел внедрения инновационных технологий. Куда их внедрять, и с чем это «едят», толком не знал никто. Но слово модное. Понятие современное, а значит, надо проявить себя. И надо же такому случиться! Прямо в масть произошло. Словно по заказу – его одноклассник как-то за столом рассказал в пьяном угаре, что давно изобрёл аппарат, который запросто остановит любую машину, управляемую с применением электроники. Это был шанс. Одноклассник, давно и сильно пьющий человек, был всё-таки неплохим изобретателем. В семье что-то там у него не сложилось, да и хватки не было, вот и пил. Кривых, обладая звериным чутьём до всего полезного, уцепился за план и сумел преподнести его помощнику Сергея Сергеевича. И – выстрелило. Одноклассника отмыли, закодировали, пристроили к делу. Получился замечательный завлаб – Лаптев Евгений Иванович, школьная кличка – Лапоть. Включили разработку его идеи в план на предстоящий год. Возглавить проект разработки поручили Петру Мироновичу Кривых. Он развернулся. Заработала лаборатория, затараторили служебные телефоны, заскрипели кожаные кресла под задами нанятых сотрудников, засветились экраны сверхсовременных компьютеров, заработал бюрократический аппарат, распределяя премии, отпуска, путёвки, надбавки и проценты, завертелась карусель под названием современное инновационное производство. Оно обросло всей необходимой атрибутикой. Кабинет руководителя проекта – Петра Мироновича Кривых, секретарша с кофеваркой, уборщицы в форме, завхоз с озабоченным видом и левыми счетами на «хозяйственные нужды», любовные интрижки и корпоративные пьянки по праздникам. Короче – коллектив единомышленников за деньги налогоплательщиков.
Долго его лишь спрашивали: «Ну, как успехи? Осваиваете бюджет?» Бюджет осваивался. И очень даже успешно. Благодаря тому, что они ничего осязаемого не производили, а проект проходил под грифом «особой важности» – высшая степень секретности, откат доходил до восьмидесяти процентов, и успешно оседал на счетах команды Сергея Сергеевича, иногда давая неплохой осадок в бюджет Пети Кривых. Но всему хорошему иногда приходится заканчиваться. Не совсем, но… В общем, потребовался отчёт и подтверждение хоть какими-то фактами работы. Пётр Миронович представил ворох документации, кучу графиков, схем, смет и прочей маскировочной чепухи. Все одобрительно кивали головами, ибо сами же и делили откатные средства. Работу признали удовлетворительной, но попросили практическое подтверждение. Схема была по-детски наивной. Современные технологи от распила бюджета давно действуют по другим схемам, где целая сеть подставных фирм, дочерних предприятий и смежников умело отчитываются за пустоту. Да-да, за не выполненную работу, но актированную, утверждённую и оплаченную. Плюс подключали схемы поглощения более мелких, действительно что-то делающих предприятий, уводя деньги в офшоры на нужные счета. Однако в ведомстве Сергея Сергеевича действовали по старинке – откат, он и есть откат. Получил бюджетные средства – отчитался за все, но процент назначенный отдай благодетелю, заказ подогнавшему. Их не проверить. Закрытый бюджет. Закрытая информация. И все сложности ни к чему.
Аппарат, воздействующий на электронные средства, был готов давно. Его собрал Петин одноклассник Лапоть, а ныне кандидат технических наук и заведующий лабораторией Евгений Иванович Лаптев. Прибор, собранный в гараже, ещё пять лет назад, достали, отмыли и испробовали на детской радиоуправляемой машинке. Сработал! Машинка взвизгнула и заглохла. Были составлены акты, сняты ролики в семнадцати ракурсах с кадрами схем, цепей, графиков и пояснений изобретателя. Доклад прошёл наверх. На этом испытания и завершились. Все понимали, что это туфта. Но сознаться не могли – замараны все! Долго продолжаться шоу не могло. Проект хотели спустить на тормозах. Замылить в заброшенных отчётах и похоронить с сотнями других, таких же никчемных и ненужных. Но незадача. Сверху потребовали ещё эксперимент на реальных объектах. Долго готовили и утверждали планы, сметы, графики, и главное – средства… А сегодня эксперимент состоялся! На свой страх и риск проводили на оживлённой улице. И удачный! На случай неудачи было, конечно, заготовлено научное обоснование, но оно не понадобилось. То ли Лапоть действительно гений, то ли Кривых везунчик. Первое по-настоящему крупное задание – и несомненный успех! Когда год назад Петя подкатил с этим предложением к помощнику Сергея Сергеевича, тот рассмеялся. Какие-то эфемерные планы по разработке аппарата, дистанционно влияющего на работу электронных приборов. Но Пётр страстно объяснил помощнику, что перспектива неслыханная. Тот убедил Сергея Сергеевича. Поехало потихоньку. И вот уже звучат с разных трибун в перечне «достижений научного прогресса отечественных разработок», громкие фразы про чудо-изобретение, применимое в военном деле. Шумок поднялся. Но! Результата ведь нет! А деньги в бюджете заложены! Нужно было хоть что. Хоть вечный двигатель. Главное, отчёт о потраченных средствах. Но вот когда всё-таки Пётр Кривых уговорил лично Сергея Сергеевича посмотреть эксперимент с аппаратом, к делу подтянулись и другие структуры, под шумок включившие в процесс элемент устранения зарвавшегося бывшего уголовного авторитета Коли Рекрута. Так сказать, совместили эксперимент с основной деятельностью всего большого хозяйства Сергея Сергеевича. Результат налицо. Аппарат работает, это раз. Деньги бюджетные потрачены не зря, это два. Коля устранён не без помощи аппарата – три. И наконец – затраты минимальные, а бюджет и смета приличные. Довольны все. И заказчики, и исполнители, и Пётр Кривых. Ура! Он ликовал, ведя свой старенький авто, мягко и опасливо лавируя в московских пробках и пробиваясь к головному офису.
Проект одобрен! Значит, будет заказ, может быть и в промышленных, но, конечно же, в ограниченных масштабах. На секретных предприятиях. А это уже другие деньги и другие барыши!
Глава 5
Гром-баба
Она родилась в семье, где не знали, что есть можно из отдельных тарелок и пользоваться не только ложкой. Мать приехала из-под Рязани, работала всю жизнь уборщицей. Отец – пил и умер рано, не дожив до счастливых дней, когда водка продаётся везде и круглосуточно. Природа наградила её статью, привлекательностью и хитреньким умением дружить со всеми, словно не замечая людских пороков и гадостей, которые преподносят ей знакомые. Простую житейскую истину – «друзей много не может быть», она понимала, как «много друзей не бывает». Страсть к мужскому полу, а скорее жадность ко всему чужому, в данном случае к мужикам, делала жизнь насыщенной романчиками, более похожими на периодические случки. Стоило мужику хоть раз с ней заговорить – и он уже гарантированно с ней переспит, а потом, хоть через год стоило переспавшему позвонить, и она уже готова к встрече, не вспоминая причину расставания и не имея обиды за долгое молчание. Порой окружающие удивлялись, как видная и красивая женщина общается с никчемными, несостоявшимися лодырями и неудачниками, да ещё с непрезентабельной внешностью. Удивлялись не все.
Мужчины, добившиеся положения и имеющие статус (негласный) «завидных», считали неприличным общаться с ней. Но тайно, иногда – общались. Быть очередным «одним из многих», хоть и с красивой бабой, нормальный мужик себе не позволит. Если изредка, в силу каких-то причин, и случались у неё такие мужики, то продолжения такие отношения не имели. Однако Люба пользовалась знакомством и могла иногда попросить одного из случайных «бывших» об одолжении. Помогали. Не желали огласки, видимо, имеющегося факта в их биографии. Подруги тоже любили общаться с ней в «полноги». Но это не помешало ей переспать, хоть по разу, со всеми их мужьями.
Работы толком не имела никогда. Перебивалась временными заработками. В девяностые немного «челночила». Но малоуспешно. Позже торговала, перекупая и продавая. Но, странное дело, была всегда при каких-то доходах. Откуда? Никто не знал. Ходили слухи о её покровителе, которого якобы видели один раз с ней в одном дорогом ресторане. Очень взрослый и серьёзный господин. Но то всё слухи…
Высокая блондинка с тёмными огромными глазами, она излучала вульгарную похоть, хотя и не всегда это осознавая. При детальном рассмотрении легко было заметить и неправильные, почти мужские крупные черты лица, и некрасивые «уши» по бокам бёдер. Но в целом она воспринималась большой и красивой, а точнее, заметной и яркой. Звали её Любовь Кравцова. Отчеством не пользовалась, может потому, что имя отца не очень ей нравилось: Савелий. Любовь Савельевна – не очень звучно, по её мнению, хотя, по мнению других – очень даже «аппетитно» и экстравагантно. Но на вкус и цвет…
Её многочисленные партнёры называли её то Любашей, то Любаней. Иногда Любкой. Многие просто – Люб, или ещё проще – «эта». Вообще, когда о человеке говорят «эта», звучит обидно унизительно, но и подчёркивает самобытность и известность того, о ком идёт речь. Ну, допустим, в определённой компании зашёл разговор. Один говорит: «Вчера был у Этой…» И всем, без лишних слов ясно, о ком речь. Она не сильно скрывала свои многочисленные связи. Мужчины, делившие с ней в разное время любовное ложе, догадывались друг о друге. Люба же умела всё обставить так, что каждый считал другого рогоносцем, чувствуя себя главным любовником. Денег они ей почти никогда не давали, но она крутилась и жила довольно безбедно, подрабатывая частным маклерством и посредническими услугами, пользуясь многочисленными связями и знакомствами. Везде – своя баба в доску. И в пьянке, и в работе. Жила она в маленькой квартирке, но недалеко от центра. Ездила на старом «Пежо», а чаще общественным транспортом, используя время проезда для очередного знакомства с представителями… чуть было не сказал «сильного пола». Скорее, не сильного, а «сального». Вот и в тот день высокая сексапильная блондинка вышла на станции метро «Таганская» и, сверкая радостными глазами, шла, высоко держа голову и играя холёным тугим крупом под плотно облегающей формы юбкой. Последний любовник исчез, не найдя оправданий своему поступку. Даже не позвонил. Любаня две недели маялась одна, и её эгоистичное «я» жаждало новых отношений или новых ощущений, а неуёмная натура – горячих впечатлений. А скорее, удовольствия от того, что украла у другой, которой мужик принадлежит. Она шарила глазами, ища взгляда мужчин везде: сидя в вагоне метро, стоя в очереди за колбасой или заправляясь бензином на бензоколонке. Пока – голяк! Не клюют. Она старела, плохо замечая это. Поэтому объясняла себе уменьшение числа любовников простыми женскими доводами. «Мужики в Москве перевелись, а оставшиеся выродились. Ну, ладно, альфонсы, а то ведь и эти – то пьют, то под «хвост» балуются. Называют себя загадочно «нетрадиционными изгоями». Эдакие – непризнанные «гении голубого секса и неординарные личности, непонятые гопниками и снобами средь «постсовдеповского» закомплексованного люда». Те мужики, кто получше – заняты. Имеют помимо жены любовницу, иногда не одну, или кучу домашних – дочерей, сестёр, мам, тёщ и всякого другого «нашейного» бабьего стада. Не подступится! Заклюют! Но сегодня Люба решила – во что бы то ни стало закадрить хоть какого мужичонку. Не для души, так – «на раз-два».
Вообще всем окружающим трудно было дать объяснение такому поведению странной блондинки. Она была лёгкой в общении, острой на язык, страстной в постели и немного загадочной. Проявлялась эта загадочность в её периодическом исчезновении куда-то «по делам». В каких-то ночных звонках «одного знакомого». В странной серьёзной задумчивости, когда никто не смотрит. Что-то скрывалось за этим большим и развратным творением природы. Какая-то неуловимая чёрточка ответственности за происходящее. Никто до конца не мог её раскрыть. Её – Любу Кравцову, всеобщую знакомую и всеобщую любовницу. Она что-то писала иногда на своём компьютере, улыбаясь при этом с явным злым сарказмом. Часто зачищала компьютер, стирая всё, что было ранее в его памяти. Но эти маленькие странности были никому не известны.
Сегодня, переходя улицу у театра, Люба случайно столкнулась с молодым человеком. Точнее, он сам, неуклюже лавируя среди людей, задевая всех своим портфелем, врезался в Любашу, уронил очки, наступил на них, долго извинялся, краснея и заикаясь, а потом, присмотревшись и увидев красивую женщину – совсем потерял дар речи.
– Ну, – Люба, язвительно улыбаясь, искала черты привлекательности в ботанике, вытиравшем стёкла поднятых с асфальта треснувших очков. «Рослый, молодой, не жирный – это плюс. Тютя, размазня, нищий, судя по одежде и особенно обуви, – это минус».
– Что, простите? – он, наконец, напялил на нос перекосившиеся очки.
– Вы нарочно, или так, от задумчивости? – «А он всё-таки ничего. Наверно, и в штанах кое-что имеется». – Я, видите ли, шёл…
– Шёл, он, видите ли. И чуть не сшиб под троллейбус бедную девушку. – «Очень даже ничего!»
– Простите, задумался… простите.
– Ну, и чего стоим? Помогите дойти до скамейки. Я ногу ушибла, – соврала Люба и захромала, придерживаемая неуклюжим молодым человеком. – И как нас зовут? – девушка кокетничала, но придерживавший её парень не замечал этого.
– Кого «нас»? – молодой человек недоумённо посмотрел по сторонам.
– Вот балда. Нас это значит вас. Неужели не понятно? – Ну… Понятно… конечно, теперь понятно, – парень оправил пиджачишко, явно не по росту, и представился, поправив пальцем очки на переносице:
– Рома… Э… Роман Зюлькинд, – и добавил, явно нервничая: —К вашим услугам, – лицо его сделалось красным, а глаза смотрели на обувь.
– Зюлькин? – Люба не сдержала смех.
– Зюлькинд… Фамилия.
– Интер-ресная фамилия. Швед?
– Кто?
– Ты. Швед? С такой-то фамилией.
– Я гражданин России… но… если честно, то да… я… еврей… – Рома краснел и пыхтел. Ему явно понравилась высокая блондинка. Он не знал, как себя вести, но и не пытался уйти. Да ему бы и не позволили.
– Ну, что ж, Рома Зюлькин…
– Зюлькинд, – поправил он Любу.
– Мне больше ндравится Зюлькин, – дама подмигнула Роме большим ярко накрашенным глазом и звонко засмеялась. Придётся тебе проводить даму до дому. А?
Рома совсем растерялся, поёжился, опять поправил кривые от падения очки и мямлил что-то про аквариумы, работу и вообще…
– Никаких отговорок. Натворил – отвечай.
– Понял, – он привык подчиняться. Ему нравилось, когда дают задание, а он уж выполняет, не совсем и далеко не всегда задумываясь, зачем.
Через полчаса Рома, сидя за столом у Любы дома, прихлёбывал сухое вино и закусывал бутербродом с сырокопчёной колбасой, что малосочетаемо, но вкусно. Люба, в хорошем расположении духа, кружила вокруг и предлагала новому другу то выпивку, то закуску, не забывая при этом весьма откровенно прислоняться упругим бюстом к Роминому плечу, отчего Зюлькинд краснел и не мог проглотить кусок.
– Так, говоришь, за рыбками присматриваешь?
– Нет. Ну, в общем – да… Но не присматриваю, а как бы это… Провожу наблюдения и вывел интересную теорию и закономерность. Так называемый рыбий мир, простите за не совсем уместное сравнение. Похож очень на наш… ну человеческий. То есть, – он зажмурился, замотал головой, – нет, не совсем так. Просто многие законы, или условности нашего сосуществования очень сходны с их, рыбьим социумом! Представляете?