Малыш терпеливо выслушал все ее злоключения и подумал, что это даже лучше, что они не говорят о нем. Впрочем под занавес она быстро прочитала его сказочный перевод и сразу же отказала. Причины отказа были вескими и непонятными на первый взгляд, но позже, когда Малыш ел свой бергер в Райкиной компании, он все более или менее осознал, благодаря Райкиным объяснениям.
По мнению индийской дамы и Зигги Фройда сказка изначально не предназначена для детей, потому что лейтмотивом в ней было сублиминальное чувство вины: отрубленный во время шинковки капусты палец – не что иное, как наказание пожилой женщины за использование пальца, как инструмента для мастурбации при сексуально пассивном партнере. Палец олицетворял фаллическое начало, мог самостоятельно от тела жить и добывать пропитание для угасающих старика и старухи. Райка сделала все эти пояснения. Малыш слушал, но на ус не слишком наматывалось. В то время он еще не был к готов ко многим объяснениям и толкованиям. Несмотря на отказ настроение его было нормальным-готовым к следующей встрече.
Они должны были пойти еще в одно место, находившееся на знаменитой 42 улице. Райка сказала ему, что он выглядит молодцом и может спокойно дойти вон до того дома, а она тем временем посидит вот в этой публичной библиотеке, и она указала на гигантское здание в парке. Они договорились о времени встречи, заметив в один голос, что место встречи изменить нельзя. Малыш дернул себя за внутренние волосы – он не должен поддаваться иллюзиям и очарованию такими гигантскими шагами.
Очередная контора была непохожа на литературное агенство совсем. В коридоре пахло застоявшимся дымом и мужским одеколоном экзотического происхождения. На дверях висели бронзовые номера с последующими буквами. Коридор был похож на фрагмент из произведений Кафки.
Малыш вступил в помещение секретарской, сказал дежурную фразу приветствия и назвал свою фамилию. Секретарша посмотрела на него поверх узеньких очков и предложила ему присесть.
Стулья были скорее дубовыми полукреслами шире стандартных габаритов и тоже с бронзовыми номерами на спинках.
Малыш выбрал себе одно с цифрой 4В – в детские годы он числился недоумком и учился в 4В классе.
Секретарша отложила в пепельницу длинную темную сигарету и спросила малыша, идет ли на улице дождь. Он отвечал уверенно, что дождь идет, хотя вовсе не был в этом уверен. Просто он обычно ставил себя на место спрашивающего и хотел бы получить оптимально-консервативный ответ: если дождь уже не идет, то всегда можно сложить зонтик. А что, если идет, и ты без зонта?
Секретарша улыбнулась ему и сказала, что из ее окна не видно пешеходов – с зонтами они или нет, а небо выглядит обманчиво голубым. Малыш решил смягчить краски –и согласился полууверенно: «Может и прошел уже, если небо голубое.»
В это время раздался звук серены, какие случаются в фильмах про аварийные обстоятельства на производствах чего-нибудь смертоносного. Это был сигнал редактора секретарше.
Секретарша предложила Малышу пройти в кабинет редактора.
В кабинете пахло холодным металлом. Малыш помнил этот запах с незапамятных времен. Иногда так пахнут письменные столы, сделанные из металла. Так случилось и в тот день.
За столом сидел мужчина в пиджаке и свитере под ним. Он поманил Малыша к столу, и, не вставая со стула, протянул ему руку. Малыш подумал, что пожал не руку, а корень теплого дерева. Мужчина заговорил по-русски.
– Так говорите, что вы переводчик?
– Могу переводить художественную литературу – неожиданно для себя сказал Малыш.
– А не художественную?
– Что вы имеете в виду – статьи из журналов?
– Нет, инструкции к употреблению и по сборке и технические условия.
– Про инструкции ничего сказать не могу, потому что никогда не пробовал такое переводить. У меня с собой есть только перевод сказки.
Мужчина впился в Малыша взглядом, как колючая проволока: «Покажите».
Пока он читал, Малыш его высчитал таким образом: какой-нибудь невозвращенец или угонщик военных истребителей – подводных лодок с никаким английским, потому что он сам русский. Занимается только техническими делами, если не военными.
Тем временем мужчина закончил читать и с недоверием спросил: «Это вы сами?»
Малыш утвердительно пожал плечами и собрался было уходить, но мужчина остановил его жестом собачьей команды «сидеть.»
– Хороший перевод. Инструкции и технические условия много проще и легче. Нужен обыкновенный командный язык, у вас, наверняка, получится. Мы платим не очень много, потому что государственные тарифы, но зато работы много. Скажите мисс Луцки, моей секретарше, что вы мне подходите. Она вам даст контрольный текст. Принесите его до конца недели. В следующий раз получите работу на пол месяца. Приятно было познакомиться. Меня зовут Яхонт.
Мисс Луцки выдала Малышу листы контрольного текста и попросила его расписаться в какой-то ведомости напротив его фамилии.
Малыш почувствовал себя нужным этим людям и от этого хорошо. Он предложил мисс Луцки перевод сказки. Она сказала, что читала ее в детстве в оригинале.
На пути из секретарской он столкнулся с почтальоном, с которого вода текла ручьями.
Они встретились с Райкой в положенном месте и короткими перебежками добрались до автовокзала. Експрессы в Филадельфию ходили каждый час.
Уже сидя в автобусе, Райка спросила Малыша про интервью. Он рассказал про стулья с номерами и теплую руку-корень, потом показал контрольный текст для перевода. Райка никак не комментировала его рассказ, сказала, что об этом стоит подумать.
Как только автобус тронулся, она задремала на его плече. Малышу спать не хотелось. Он включил потолочную лампочку для чтения и стал читать контрольный текст. Им оказалась инструкция по разборке для чистки и ухода автомат-пулемета пехотного образца.
Малыш, как и все мужчины его поколения, если не любил напрямую, то с большим уважением относился к оружию, несмотря на свою национальную принадлежность. Инструкцию он понял не потому, что она была толково написана, а потому, что сам собирал в своей жизни механизмы и посложнее. Однако, как подступиться к переводу Малыш не представлял: все эти пружины с курками имели совершенно иные названия в техническом английском. Здесь нужен был какой-нибудь Левша из Спрингфилда.
Райка тихо проснулась и, не мигая, тоже читала инструкцию, потом потянулась и спросила: «Ты думаешь они кто?»
– Я думаю, что они продавцы оружия. На планете полно мест, где русское оружие одним путем или другим перешло в американские руки. Наверняка нашлись контракторы, которые предложили откупить его у государства, как металлолом с приплатой в нужные руки, а сами печатают к нему инструкции на языках потенциальных покупателей и продают его различным борцам за свободу или меняют на необработанные алмазы.
Райка молчала на такое соображение пару минут, но потом сказала, что версия очень правдива потому что фантасмогорична, что когда он, Малыш, станет зрелым и известным писателем, лет через 30, он сможет написать захватывающий детектив на эту тему.
Малыш не любил читать детективов, но Райкина идея про будущее писательство засела в его башке.
Райка смотрела на текст и говорила, что эта овчинка явно выделки не стоит – если они и в самом деле связаны с торговцами смерти, значит у них на хвосте крепко и давно «сидят», кто надо. Если он, Малыш, попадет в зону наблюдения, то это может ему испортить всю оставшуюся жизнь.
Малыш, видимо, расстраивался на глазах, так что Райка сказала, что поинтересуется преподавательской работой для него на кафедре в их универе.
Дома, за импровизированным обедом, остатками вчерашней пасты, они поговорили еще немного. Малыш слушал Райку и не возражал, на ее: «Не думай ни о чем, спи до полудня, читай Лимонова и Алешковского и больше смотри телевизор».
Внешне это был отличный план, но внутренне, Малыш знал себя – он завоет через день и запросится.
Райка поняла его молчание, как протест ее предложению и сказала, что может брать его в универ не ее лекции. Если простого телевизора ему мало, то у нее есть видеомагнитофон, правда, он еще не распакован. Можно рентовать ленты с фильмами. Ведь он же любит американское кино. Малыш слышал про такое техническое достижение, но никогда не видел бытовых образцов. Ему было видно, что Райка серьезно думает, как бы он не помер от тоски или не приобрел новых дурных привычек на почве безделья.
Тем же вечером они подключили видик к телевизору и рентовали кино «Планета обезьян». Малышу может быть и было интересно смотреть на такое вначале, но на весь фильм его не хватило. Он ткнулся носом в Райкино плечо и сказал, что идет в койку от усталости.
Озабоченная Райка досмотрела фильм и пошла на кухню мыть посуду. Хилари курила у окна и спросила ее про Малыша. Райка рассказала ей в общих фразах об их делах и подумала, что Малыш не будет так уж скучать дома без нее, потому что Хилари почти что всегда дома и может составить ему компанию.
Глава девятая
Следующих несколько дней Малыш пожил полу отпускной жизнью: из-за разницы во времени с Европой они просыпались среди темной ночи, неистово любились и засыпали до восьми утра. Малыш выползал на кухню в Райкиной пижамке с застиранными принтами Барби образца 1970 годов и начинал стучать сковородками. Он включал радио и слушал непонятную радость и оптимизм утренних комментаторов. Завтраки их были просты и несовершенны. Малыш бросал в тостер какое-то печево с малиновой начинкой, варил кофе и стругал свежие фрукты во французскую простоквашу под названием La yogurt. Иногда он ей жарил тонкие ломтики бекона, исключительно для запаха и настроения. Райка быстро привыкла к его вниманию, съедала все до крошки и медленно тянула кофе. Малыш не ел ничего. Он сидел счастливый, как когда-то его бабушка при подобных оказиях, и просто наблюдал. Если радио гремело слишком громко, то на кухне появлялась Хилари. Она рухала на свободный стул и говорила, что от звука и запаха она теперь не может спать по утрам. Райка допивала свой кофе, брала свой ранец и шла к дверям. Малыш следовал за ней. Она целовала его в распахнутую на груди пижаму, говорила «Have a nice day» и гладила по хлопчатому бедру.
Малыш уходил в комнату и валился на кровать. Белье пахло Райкой и событиями минувшей ночи. Он включал телевизор, смотрел в него через плечо, срывая простыни и наволочки для стирки. По телевизору в отличие от радио все новости были пессимистичны: суровый голос за экраном сопровождал картины сожженных домов, разбитых автомобилей и накрытых во всю длину застреленных людей. Все это произошло минувшей ночью. Малыш замирал на пару мгновений, но потом отсчитывал деньги для прачечной и одевал дневную одежду. Пока белье стиралось в подвальной прачечной, он поднимался в квартиру и завтракал. Себя Малыш не баловал никогда: пара ломтиков хлеба с сыром и чашка чаю.
Каждый день первой недели он уходил на прогулку по городу в различном от предыдущего дня направлении. Чтобы не выглядеть абсолютным зевакой и потенциальной жертвой для ограбления ему пришлось модернизировать походку. Хотя у него и не было конечной точки прогулки, он двигался решительно и не медленнее других пешеходов. Смотреть по сторонам удавалось только на светофорах, когда и все остальные пешеходы никуда не двигались. У него была маленькая, но довольно подробная карта города, которой он временами пользовался, а дома закрашивал розовым маркером пройденное за день.
По дороге домой он заходил в продуктовый магазин или лавку – в зависимости от необходимости, и покупал там продукты. Но кроме покупок Малыш старательно смотрел и думал, что запоминал названия одного или другого.
Вопрос пива по-прежнему стоял у него во главе списка. Однажды он увидел как двое черных покупали напиток Colt 45 и решил по их внешности, что это должно быть пиво. Малыш купил бутылку такого же и был удивлен его дешевизне и поджатым губам продавщицы. Позже в квартире Хилари объяснила ему, что такое пиво пьют только черные, потому что оно низкого качества и вкуса мочи. Малыш попробовал и согласился.
Райка приходила домой около двух часов дня. Они ели какой-нибудь легкий ланч и уезжали на ее машине в различные места, которые она выбирала. Отъехав подальше от центра Малыш садился за руль и колесил по улицам довольно уверенно. Райка рассказывала ему всякое про универ. Однажды он заметил, что ее русский стал невыносимо хорош. Она поняла его правильно – они теперь старались говорить по-английски. Ей приходилось многое повторять, а иногда и помогать руками. Малыш только тогда и осознал, что к языкам он не расположен больше, чем другие. Хотя первоначально был о себе высокого мнения. Хилари, с другой стороны, не говорила по-русски, но любила общаться. Иногда она переходила границу дозволенной скорости разговора, и Малыш показывал ей, что он отключен. Работы в универе для него не нашлось, да он особенно и не расстраивался, потому что каникулы должны были начаться с середины мая. Райка еще не знала, будут ли у нее летние классы или нет. Пока что они планировали уехать из города до конца лета. Она рассказала ему одним вечером про разговор с дедом Нилом. Тот был по-настоящему расстроен, что Малыш не собирается идти работать в семейный бизнес.
А когда она сказала деду, что они с Малышом уезжают до конца лета расстроился еще больше и повесил трубку. Малыш понимал, что поставил Райку в неудобное положение, но нашел себе оправдание: она сама согласилась на замужество с ним со всеми исходящими оттуда последствиями.
Малыш по-прежнему много готовил и делал всякие не мужские дела по дому: в конце концов он был дипломированным мужем, прошедшим усиленный курс у Сверхкондиционной. Для Малыша не существовало женских дел или мужских. Иногда Хилари и Райка замирали, когда он мастерил замысловатые салаты без рецептов, добавляя не мереное количество неизвестных им специй.
В конце первой недели Малыш позвонил мисс Луцки из телефона-автомата и сказал, что перевод у него готов, но он хотел бы встретиться с ней не в офисе, а в читальном зале публичной библиотеки, что напротив их здания. Он сказал ей все это по-русски. После продолжительного молчания Малыш услышал ее «когда» и назначил время.
Глава десятая
Райки не было дома. Он оставил ей записку, что уехал в Нью-Йорк и приедет вечером. Они так никогда и не вернулись к разговору об инструкциях чистки русского оружия, поэтому Малыш не описывал цель своей поездки.
Когда он вошел в читальный зал публички, то сразу заметил мисс Луцки. Она сидела недалеко от входа и рассматривала журнал мод. Малыш узнал ее по прическе. Такие, по его мнению, носили сельские учительницы и провинциальные драматические актриссы в начале века. Он подошел к ее столику и сел на свободный стул. Мисс Луцки прошипела ему приветствие, не поднимая головы от журнала. Малыш рассказал ей о своих опасениях по поводу работы в их издательстве и с надеждой в голосе спросил: «Это не так?»
Мисс Луцки побледнела и ответила, что ничего не знает толком, потому что работает там всего второй месяц, продолжая, что если он, Малыш, не собирается работать с ними, то тогда зачем они сегодня секретно встречаются.
Малыш не спешил с ответом. Главным образом, потому, что не знал этого и сам.
– Я думаю, что все вы знаете: в такую точку не посадят человека с улицы. Мне было интересно посмотреть на вашу реакцию, когда кто-то посторонний узнает вашу тайну.
Мисс Луцки подняла голову. Ее лицо теперь было пурпурно красным. Она слабо отвечала: «Вы просто негодяй.»
Малыш театрально ответил: «Зачем вы так? Ведь я хочу вам только добра.»
Мисс Луцки неслась к выходу как шхуна, поймавшая ветер сразу всеми парусами.
Малыш не торопился уходить. Он подошел к столам, на которых лежали сегодняшние газеты всех стран мира. Среди прочих лежала и питерская «Смена» Малыш ходил из отдела в отдел пока не набрел на стеллажи с русскоязычной литературой. Большинство книг было не советских изданий. Среди русской периодики Малыш выбрал журнал под названием «Филин» с артисткой Соловей на обложке, открыл его наобум и прочитал название статьи «Анальный секс: мифы и правда». Текст в статье был явно переводным из какого-нибудь иностранного женского журнала. Перевод был скучным и неудачно-подстрочным. Журнал издавали в Берлине.
На улице уже смеркалось, когда Малыш вышел из библиотеки. Он решил пройти по диагонали через Брайнт парк на 42 улицу и посмотреть хоть краем глаза на вечернюю жизнь блудливого города. На скамейках сидели групки людей и курили траву. Весь парк благоухал марихуаной. Малыш заулыбался неизвестно чему. На перекрестке аллей к нему подошла тень и предложила купить косяк. Он только затряс головой и бодро шел к выходу из парка.