Словом, в какой бы ипостаси ни выступала «Алиса», Козлов получал ценную информацию.
«Алиса» и «Константинов» часто работали в паре, изображая влюбленную пару.
Козлов их выступления называл «Театром двух актеров».
В ресторане, как правило это был «Метрополь», «Националь» или «Пекин», молодые люди – донжуан в форме морского офицера и его ослепительной красоты спутница – устраивались за столиком по соседству с ужинавшим в одиночестве иностранцем – объектом, нужным генералу Козлову, – о неистребимом влечении которого к красивым женщинам было известно заранее и доподлинно.
Сразу после того, как «Алиса» начинала плотоядным взглядом пожирать объект и выразительно ему подмигивать, между любовниками вспыхивала ссора.
Бурная сцена ревности неизменно заканчивалась уничтожением ресторанного реквизита. «Константинов», разыгрывая праведный гнев, вскакивал из-за стола, разбивал пару фужеров, а, в зависимости от настроения, еще и замахивался на свою «неблаговерную», флиртующую с кем попало. Бросал на стол крупную купюру и с гордо поднятой головой демонстративно покидал ресторан. Выход из зала был гвоздем мизансцены, призванным убедить объект, что возмущенный поведением своей спутницы моряк покинул ее, и по крайней мере на сегодняшний вечер, они разошлись «как в море корабли», а у иноземного счастливца – целых «семь футов под килем»…
Оставшись в одиночестве, «Алиса» загадочно посматривала в сторону объекта, ожидая утешений, – ведь он явился причиной ссоры! Не было случая, чтобы слова сочувствия заставили себя долго ждать. Выждав две-три минуты и убедившись, что морской офицер не вернется, иностранец подсаживался к безвременно «овдовевшей» красавице. Слово за слово, и знакомство состоялось, а дальше… «Алиса» никогда не подводила своего оператора, генерала Козлова. Информация всегда была добротной и своевременной…
Подстава «Алисы» иностранцам в ресторане помогла Козлову привлечь к сотрудничеству пару англичан и голландцев.
Было так.
Однажды он, выясняя оперативные возможности новоявленной секретной помощницы, поинтересовался, не приходилось ли ей иметь дело кроме иранского дипломата с другими иностранцами, находящимися в Москве по служебным делам?
Тамара с готовностью ответила, что у нее были контакты с дипломатами, работающими в посольствах Великобритании и Нидерландов в Москве. Однако общение с ними она прервала по причине их экстравагантных сексуальных запросов. Хотя, при необходимости, она могла бы возобновить знакомства, так как сохранила визитные карточки.
– И в чем их экстравагантность? – насторожился генерал.
– Да все они – «анютины глазки»…
– «Голубые», что ли?
– Нет-нет, Леонид Иосифович… Они мазохисты…
– И что ты с ними делала?
– За триста долларов я их размазывала по стене… И никогда не позволяла им себя трогать. Впрочем, они и не нуждались в половой близости… Один из таких моих «дружков» был советником английского посла. Однажды он предложил мне заключить с ним контракт: за тысячу фунтов стерлингов в месяц я должна была играть роль изощренной великосветской дамы и по первому вызову, днем ли, ночью ли, мчаться к нему и делать все, что он мне предварительно продиктует по телефону… Предложение, конечно, заманчивое, но меня беспокоил его слишком буйный темперамент. Он переодевался в женское платье и хотел, чтобы я его унижала и оскорбляла… Я должна была называть его женским именем и обращаться с ним как со своей собственностью, ну, скажем, как с провинившейся домработницей. Кстати, его коллекции женских трусиков можно было позавидовать – она стократ превосходила мою…
Другой мой «дружок» хотел, чтобы я делала вид, будто отрезаю у него член огромным ножом. Я изображала все, как он просил. Как оказалось, его девушка когда-то проделала с ним этот трюк, но не понарошку, а всамделишно и чуть было не лишила его мужского достоинства. Так вот, с тех пор от ощущения лезвия ножа на коже он балдел и достигал оргазма…
Вообще-то иметь дело с «анютиными глазками» – все равно что вертеть в руках гранату с выдернутой чекой: постоянно испытываешь страх, что она вот-вот взорвется. С этой публикой нужен постоянный контроль. Над ними и над собой. Ты командуешь, а они тебе подчиняются…
Однако такие отношения очень неустойчивы: «дружки» иногда начинали использовать мои штучки против меня же… Но я, как правило, умела увидеть, когда у них наступал перелом, ну, и предвосхищала последствия… Какое-то время они мне нравились больше, чем иранец, из-за того, что к ним не надо было даже прикасаться…
Я пришла к заключению, что их нужно было провести через три стадии. Первые две – унижение и рабское состояние. Во время третьей они просто мастурбировали передо мной. Но в течение всего общения необходимо было с ними разговаривать, постоянно подчеркивая, что они недостойны даже прикоснуться ко мне… Я на собственном опыте убедилась, как можно вертеть людьми с помощью одних только слов и команд… Знаете, Леонид Иосифович, мне кажется, «анютины глазки» – не редкость среди английских и голландских дипломатов, даже притом, что их жены здесь, в Москве…
– Что, в их среде есть и женатые?!
– Да в том-то все и дело, Леонид Иосифович! Я сделала вывод, что чем большего они достигли в жизни, тем скучнее им становится оттого, что окружающие – особенно женщины – охотно подчиняются их прихотям и капризам. Мне кажется, что со временем у них возникает потребность, чтобы кто-нибудь сказал им, что они – пустое место…
Как-то – и это явилось последним кадром в этом садомазохистском фильме с моим участием в главной роли – я приковала одного англичанина наручниками к биде, изрезала ему бритвой всю спину, а потом стала поливать раны водкой. Он словил кайф, а я почувствовала приступ тошноты. Когда я вернулась домой, меня вырвало. Вот тогда-то я решила: все, баста, иначе можно свихнуться! Но, вы знаете, не прошло и недели, мне вновь захотелось пообщаться, вдохнуть, так сказать, аромата «анютиных глазок»… Увы, не срослось – я встретила иранского дипломата…
– Ну а сейчас? Сейчас ты могла бы при необходимости возобновить отношения с кем-нибудь из знакомых тебе «анютиных глазок»? Не стошнит?
– Думаю, не стошнит…
– Что ж, будем считать, что твое согласие получено!
Олег, взглянув на часы, сунул «Талмуд» и личное дело агента в сейф и со словами:
– Надо срочно ввести «Константинова» в разработку «Шехерезады»! – покинул кабинет.
Глава четвертая. Орудие главного калибра – к бою!
Как уже было сказано, «Константинов», принимая участие в оперативных мероприятиях по разработке объектов заинтересованности контрразведки, выступал в роли офицера Главного штаба Военно-морского флота СССР.
Действительно, трудно придумать лучшую визитную карточку для агента, чем военная форма. С ее помощью можно не только без труда познакомиться с объектом, но и в течение нескольких минут завоевать его доверие, создав предпосылки для последующего развития контакта с целью получения необходимой информации.
Военно-морская форма на плечах агента имела еще одно преимущество. Если он привлекался к разработке установленных разведчиков – сотрудников военных атташатов недружественных стран, – то через него, как офицера, имеющего доступ к сведениям, составляющим военную тайну, можно «гнать дезу» – поставлять ложную информацию о нашей обороноспособности и военных приготовлениях.
Через три месяца круглосуточного наблюдения за «Янычаром» и «Шехерезадой», в котором использовался весь комплекс оперативных средств: осведомители из числа обслуживающего персонала в местах жительства и работы объектов, «наружка» и аудиовидеоконтроль, генерал Казаченко пришел к выводу, что взаимоотношения супругов достигли критической точки и «курс лечения» – их разработку – пора активизировать, применив самое действенное оперативное снадобье – «амурный дар» особо ценного агента «Константинова».
О необходимости принятия экстренных мер свидетельствовало, прежде всего, состояние здоровья «Янычара». С каждым днем увеличивалось количество опорожненных упаковок от медикаментов – об этом докладывала агент «Виолетта», служившая у объектов горничной. Кроме того, она сообщила, что в личных вещах «Шехерезады» обнаружила десяток различных размеров фаллоимитаторов.
Наконец сыщики наружного наблюдения зафиксировали сближение «Шехерезады» с Эббой Йонсен, женой шведского посланника, известной в дипломатических кругах лесбиянкой. И хотя инициатива нарождавшейся «розовой» любви принадлежала шведке, стало ясно, что ее домогательства были бы отвергнуты турчанкой, если бы не прогрессирующая болезнь и сексуальная несостоятельность «Янычара».
Промедление – провалу разработки подобно, и Казаченко отдал приказ:
«Орудие главного калибра – агента „Константинова“ – к бою!»
Глава пятая. Утро секретного агента
«Константинов» брился, стоя перед зеркальным шкафом. Что может быть лучше ощущения горячего прилива жизни! Черт возьми, какая легкость во всем теле. Кровь так всего и омывает, пена для бритья так и кипит на щеках – вены готовы взорваться от адреналина. Так славно вчера все получилось! А этот новый шеф, молодой генерал Казаченко, оказывается, не глупее мудрого змия Козлова. Надо же, как тонко все просчитал!
«Константинов» повел плечом, и ноги сами притопнули по ковру. Это же счастье – жизнь, полная приключений! А кто их создает? Правильно – иностранные разведки и КГБ, или, как бишь, его теперь называют? А, ну да – ФСБ!
И, вдруг испугавшись – «не прыщик ли»? – Аристотель придвинулся к зеркалу. Прыщика не было.
– Нет, он есть. Прыщик – это я! – вслух сказал себе «Константинов». – А иностранные разведчики и генералы Козлов и Казаченко – это мои целители…
От этой мысли стало чуть-чуть грустно.
«Ничего, – успокоил себя агент, – у каждого своя судьба и свое предназначение: кому-то кашу заваривать, а кому и пробу с нее снимать. Вы, ребята, придумывайте, анализируйте, противоборствуйте, а пенки наслаждений снимать буду я! И как можно чаще вводите меня в разработку таких красоток, как вчерашняя турчанка! Такую девочку надо еще поискать. А найди ее кто-то, на вас не работающий, так вы же сами его к ней и не подпустите, потому как она – объект вашей оперативной заинтересованности! И чтоб я делал без вас, дорогие мои операторы?! Воистину „плыть по течению особенно легко при попутном ветре“. Вы – тот самый ветер, который надувает мои паруса…»
Повеселев от оценки собственной роли в контрразведывательных мероприятиях и воспоминаний о вчерашнем событии, Аристотель бросил бритву на стеклянную доску, выбежал из ванной комнаты и схватил лежащую на письменном столе визитную карточку.
«Надо же придумать такую должность – помощник советника по этническим вопросам! Наверняка на дипломатическую службу она попала по блату. Интересно, кто ее спонсор? Да, облагодетельствовать такую кошечку – одно удовольствие. А коль скоро филантропия сегодня не в моде, то какой же страстной была ее благодарность? Стоп! Казаченко что-то там говорил о ее муже, „шишкаре“ в посольской резидентуре, он – основная цель разработки. Ничего, доберемся и до него! Будем продвигаться к мужу не торопясь, короткими перебежками, а лучше – ползком. Сначала раскрутим роман с турчанкой, а Казаченко подождет! Дольше едешь – больше командировочных. Это аксиома!
Вообще, черт возьми, как удивительно устроен этот мир! Ах, Ширин, Ширин! Стоило нам встретиться с тобой глазами, как мы сразу поняли, что наш роман состоится! Не будь я связан заданием, не будь „наружки“ вокруг, а то, что она была, сомнений быть не может, зря я, что ли, четверть века отпахал на генерала Козлова, мы с тобой, моя красавица, уже через десять минут мчались бы ко мне домой!
Да, определенно что-то есть в тебе такое, дорогая моя, чего не заметил в тебе еще ни один мужик! Ты не просто красива, ты обворожительная фея! Твои глаза – два манящих капкана, из которых не выбраться! А какая глубина! Это же пучина, пропасть. Смотришь в них, и дух захватывает, голова кружится, будто в бездну сорвался!»
Аристотель повернул никелированные краны, горячая вода с шумом полилась в белую ванну, поднимая облачка пара. Закрыл воду, сбросил пижаму и, вздрагивая от звериного наслаждения, с шумом окунулся по самый подбородок. Продлевая наслаждение, поворачивался с боку на бок, оживляя в памяти подробности вчерашнего знакомства с прекрасной турчанкой…
Стоило молодой красавице наклониться, чтобы запереть дверцу темно-синего «мерседеса», как тут же порыв ветра, выпорхнув из-за угла Тверской на Страстной бульвар, насмешливо забросил подол ей на плечи, обнажил ее прелести. Проходившие рядом мужчины на мгновение застыли в изумлении, наслаждаясь импровизированным стриптизом.
Небрежным жестом женщина одернула платье и царственной поступью направилась к подъезду. На грохочущем лифте поднялась на пятый этаж и потянула на себя ручку обшарпанной двери.
– По вам, дорогая Ширин, можно сверять кремлевские куранты! – раздалось в глубине квартиры, и навстречу жене турецкого военного атташе выплыла известная в кругах московской артистической богемы портниха-белошвейка, великая искусница Эсфирь Моисеевна.
Женщины манерно обнялись. Хозяйка тараторила, не умолкая, изливая на иностранку ушаты восторженных похвал. Не были забыты ни умопомрачительной красоты фигура гостьи, ни ее глаза, волосы, кожа и прочая, прочая, прочая…
Под конец Эсфирь Моисеевна сделала провокационный комплимент Ширин, отметив ее изысканный вкус. Хотя Ширин была в восторге от работы белошвейки, эта ее уловка, превратившаяся в подобие ритуала, изрядно надоела турчанке. Она дипломатично парировала грубую лесть, ограничившись нейтральным замечанием.
– Извините, Эсфирь Моисеевна, я сегодня очень занята, поэтому кофе мы выпьем в следующий раз. Не возражаете?
– Ну что вы, что вы… Я вообще удивляюсь, как вам удается выкроить время, чтобы посетить меня. Я готова примчаться к вам по первому же сигналу, вы только позвоните!
…Лишь только дверь за очаровательной клиенткой закрылась, как лицо угодливой хозяйки приобрело бульдожьи черты. Вынув из передника переговорное устройство, закамуфлированное под портняжный мелок, она прорычала:
– «Первый», «первый»! Я – «Второй». Манекен вышел! Как поняли? Прием!
«Первый» прохрипел в ответ, что сигнал принят.
Турчанка вышла из подъезда, и ее взгляд уперся в спущенное колесо. Вынула из сумочки мобильный телефон. Секунду постояла в раздумье, но вдруг решительно открыла багажник и вытащила насос. Вспомнила, что для предстоящих манипуляций необходим еще и домкрат, но куда он запропастился, да и вообще, черт подери, как с ним обращаться?!
Ширин растерянно рассматривала свои перепачканные маслом белые перчатки, как вдруг к тротуару лихо свернула черная «Волга» и из нее выпрыгнул писаный красавец в форме морского офицера.
…Все жены профессиональных разведчиков, сопровождающие мужей во время длительных загранкомандировок, как наши, так и «ихние», в обязательном порядке проходят ускоренные «Курсы повышения квалификации оперсостава» (хотя о каком повышении и о каком оперсоставе может идти речь?!). Поэтому Ширин не только определила звание офицера, как черт из катапульты, выпрыгнувшего из «Волги», но и, заметив, как ладно на нем сидел мундир, сделала вывод, что он – штабной служака. Однако количество орденских планок говорило о том, что на берег каперанг списан недавно, – таская дым в штанах по штабным коридорам, и за двадцать лет не заработать двенадцать наград!
«Ему, похоже, еще нет и пятидесяти… О, Аллах, да у него орден Красного Знамени и орден Красной Звезды! Значит, он воевал? А что? Говорит же Ахмед-паша, что русские ни на один день не прекращали тайных войн с момента прихода к власти большевиков, – передо мной живое тому подтверждение. Ничего себе сюрприз! Вот за такими русскими флибустьерами Ахмед-паша и приехал сюда поохотиться. Но этот чертовски хорош собой! Прямо-таки языческий бог, правда, изрядно поседевший. А глаза! Цвета морской волны, они просто завораживают…