Он рассеянно буркнул что-то в ответ и пошел на рабочее место. Ему казалось, что он раздвоился. Один Валерка машинально стриг, доведенными до автоматизма движениями накладывал краску, а другой – был далеко отсюда, в священном и недоступном для обывателей месте под названием телевидение. Теперь, когда у него реально появилась возможность осуществить свою мечту, Валерку охватил страх: вдруг у него не получится? Что если он недостоин? Ведь его сразу раскусят и поймут, что в незнакомой обстановке он теряется и не может произнести ни слова.
Одно дело мечтать, что когда-нибудь сказка станет былью, а если чуда не произойдет, винить в этом незадачливую судьбу. И совсем другое – когда чудо свершилось, а ты облажался по полной. Тогда уж счет придется предъявлять себе самому.
– Ты чего такой смурной? Случилось что? – спросила Мариша.
– А? Нет. Ничего, – отмахнулся Валерка, но его реплика прозвучала весьма неубедительно.
– Из-за Кочерги расстроился? – догадалась Ленка. – Брось. Она если никому настроение не испортит, целый день больная ходит. Подумаешь, на пять минут опоздал.
Валерка был рад, что его настроению нашлось объяснение. Он меньше всего хотел, чтобы на работе узнали истинную причину его нервозности. В случае провала его замучают подколками. Валерка мог доверить свою тайну лишь школьным друзьям, но даже им пока лучше ничего не говорить, чтобы не сглазить.
Его колотила нервная дрожь. Работать в таком состоянии было тяжело, а его уже ожидала следующая клиентка. Валерка решился подойти к администратору, а заодно договориться насчет завтрашнего отгула. Ясное дело, Кочерга будет недовольна, но он не мог упустить свой шанс, даже если его уволят.
Администраторша говорила по телефону. Сделав пометку в журнале, она положила трубку и уставилась на Валерку с выражением раздражения, которое редко покидало ее лошадиную физиономию.
– Я не могу сегодня работать. Мне надо уйти, – сказал Валерка.
И без того худое лицо Кочерги вытянулось, усилив ее сходство с удивленной кобылой.
– Ты с ума сошел? К тебе же запись, – прошипела она, как змея из черепа коня Вещего Олега.
Реакция администраторши была вполне предсказуемой. Валерка и не ожидал, что его отпустят без боя.
– Мне очень нужно.
– Что у тебя стряслось? Пожар? Женитьба? – съязвила Кочерга.
– Мне надо домой. С матерью плохо, – солгал Валерка.
В его лжи была доля правды. Последние три дня мать не просыхала. Так что хорошим самочувствием похвалиться не могла. Правда, на работе не знали ее диагноза. Для всех он жил вдвоем с больной матерью. Удобный предлог, чтобы не приглашать к себе девчонок. Поначалу они так и напрашивались на более тесное знакомство. В детстве стыд заставлял Валерку скрывать от одноклассников алкоголизм матери. С годами привычка скрытничать укоренилась. Он не откровенничал ни с кем, кроме закадычных школьных друзей.
– Кому я перепишу твоих клиентов?
– У девчонок есть окна.
– А если они хотят только к тебе?
– Перепиши на другой день. Реши как-нибудь. Да, и еще завтра я тоже не приду.
– Ты в своем уме?
– Я не могу, – сказал Валерка.
– Я тоже не могу.
– А если бы я умер?
Перепалка с Кочергой отвлекла Валерку от мрачных мыслей, но на улице они вернулись вновь как стая вспугнутого воронья на насиженное дерево. Теперь он уже жалел, что ушел с работы. Там во всяком случае ему было чем заняться, а на что убить полдня? Не домой же идти, где мамаша куролесит с пьяными полубомжами?
Мобильник завибрировал, предупреждая о звонке. В трубке раздался голос Алика:
– Привет, Квазимодо. Как оно, ничего?
– Ничего.
– Вот и я говорю – ничего. А новенького что?
– А что может быть новенького?
– Ну, не знаю, звезда ты наша.
Валерка насторожился. Во-первых, Алик не должен был сегодня звонить, они виделись только накануне. А во-вторых, откуда этот шутливый намек? Неужели он узнал про кастинг? Но каким образом?
– Давай рассказывай, – поторопил его Алик.
– Что рассказывать?
– Все, как на духу. Случилось что-то из ряда вон?
– Откуда ты знаешь? – растерялся Валерка.
– Йес! Значит в точку! Колись! Где звездишь?
– На первом канале, – нехотя признался Валерка.
– Иди ты! Когда? – с неподдельным энтузиазмом восхитился Алик.
– Меня только на кастинг пригласили. В реалити-шоу Еще ничего не решено. Может, отправят по холодку.
– Не вибрируй, парень. Не отправят, – уверенно заявил Алик.
– Не сглазь, – вздохнул Валерка.
– Можешь считать, что твоя физия уже на экране. Что там тебе подарила вчерашняя девчушка?
– А что?
– Нет, это я у тебя спрашиваю. Что она тебе подарила?
– Ну звезду.
– Славу, Квазимодо. Это сладкое слово «слава».
– Смеешься? – отмахнулся Валерка.
– Я серьезен, как гробовщик на похоронах у солидного клиента, – заверил его Алик. – Между прочим, наш писатель сегодня выиграл миллион баксов.
– Не может быть!
– Еще как может! Так что готовься, Квазимодо. Будешь звездить.
– А ты? Что у тебя? Ты получил власть? – спросил Валерка.
– В некотором роде, да.
– Будешь баллотироваться в президенты?!
– Дался вам этот президент! Как будто другой власти не бывает.
– Какой другой? – поинтересовался Валерка.
– Я тебе при встрече расскажу.
– А что у Гришани?
– У Гришани полный фиг вам. Лопухнулся парень. Ничего не пожелал – ничего не получил. Правда, он пока в неведении, что у нас грядут перемены. Чего его расстраивать по телефону? Мы с Борькой договорились встретиться у него. Ты когда освободишься?
– Уже еду.
Глава 7
Еще один день. Сколько их осталось? Врачи посулили полгода. Сто восемьдесят два дня, плюс-минус. Так все же плюс или минус? В его случае это имело большое значение. Как говорится, времени осталось в обрез и надо прожить его так, чтобы не было мучительно больно.
Интересно, что по этому поводу говорится в книжке по тайм менеджменту, которую он видел у Алика? В аннотации обещали научить эффективно расходовать время. Сейчас ему бы это не повредило. Впрочем, все чушь. Времени все равно не хватит, и все равно будет мучительно больно.
Пусть Алик штудирует книги по личностному росту, кажется, это так называется, а ему самому уже не успеть. Расти некогда, да и некуда. Он как никогда остро ощутил бесцельность своей жизни. Зачем он пришел в этот мир? Чтобы кропать финансовые отчеты на фирме отца? Да это даже фирмой назвать нельзя: мастерская, где работали помимо отца еще два автослесаря. Отец спал и видел, что у сына проснется интерес к делу, но Гришу никогда не привлекало копание в моторах. Он даже водить машину так и не научился. И уже никогда не научится.
Боже, как часто приходит в голову это безапелляционное слово «никогда». Мало ли чего человек не умеет и не испытал в жизни, у него всегда есть возможность все изменить, когда-нибудь, в будущем. Для него же «когда-нибудь» перестало существовать. Будущее сжималось, как лужица под лучами жаркого солнца. Осталось только «здесь и сейчас». Еще одна из формулировок Алика.
Вот у кого с целью все ясно: расширить бизнес, купить крутую тачку, разбогатеть и жить на Багамах.
Борька мечтает написать нетленку и стать классиком.
Валерка хочет стать звездой экрана.
У каждого из них есть цель, только он болтается, как осенний лист на ветру. У него и увлечений особых никогда не было. Но ведь зачем-то он пришел в эту жизнь!
Сейчас полно курсов, где обещают помочь найти свою цель. Может, нужно было прослушать такой курс? Может быть. Только поздно посыпать голову пеплом. А если быть честным до конца, вряд ли он пошел бы на курсы, даже если б вся жизнь была впереди. У него не было амбиций. Он с детства был болезненным ребенком и не привык ничего планировать, просто плыл по течению. И вот теперь течение несло его в тихую гавань.
Гриша взял с полки оловянного рыцаря.
– Герой, – с усмешкой произнес он.
Из головы не шла вчерашняя встреча с девчушкой. Чем-то она его зацепила. Прежде у него не было повода общаться с детьми, он даже не знал, о чем с ними говорить, но Ангелина напомнила ему о мире детства, где от всех страхов можно спрятаться, укрывшись одеялом с головой. И где каждое утро начинается новая жизнь, которая длится вечность. В детях бурлят задор и энергия – то, чего ему так не хватает. Ему вдруг захотелось снова увидеть девочку.
Гришу пронзила мысль: а ведь у него никогда не будет детей. Удивительно, что только не лезет в голову, когда перед тобой маячит финишная черта. Ведь он мог прожить бобылем до старости и не задуматься о создании семьи. Конечно, в глубине души он хотел встретить такую девушку, как Инга, но дальше маниловских мечтаний дело не шло. А о детях он и вовсе не помышлял. А теперь об этом думать поздно. Теперь все поздно. Ничего уже не изменить. У него всего полгода, плюс-минус.
Внезапно его точно обожгло молнией: у него есть полгода, и лишь от него зависит, как он их проживет. Можно превратить это время в пытку, потонуть в жалости к самому себе и умирать каждый из оставшихся дней. А можно бросить смерти вызов.
Он как-то читал о человеке, которому врачи вынесли приговор, предрекая летальный исход, а он взял и отправился в кругосветное путешествие. Он плевать хотел на болезнь, хотя гроб с собой на всякий случай прихватил. И жил так, как будто перед ним вечность. А когда он вернулся домой, оказалось, что совершенно здоров.
На тумбочке возле дивана громоздились упаковки с лекарствами. Как будто таблетки могли победить болезнь! Своеобразное плацебо. Самообман чистой воды. Они способны продлить не жизнь, а агонию. Рука, распростертая на листке со схемой приема лекарств, медленно сжалась в кулак. Бумага мялась и хрустела.
Гриша скомкал лист, спрессовал до размеров маленького шарика, сходил на кухню и выбросил в мусор. Захватив ведро, он вернулся к себе и решительно смел в него разномастные упаковки. От собственной смелости у него зашлось дыхание. На мгновение мелькнула мысль: «Что я делаю?! Это безумие».
Как-никак лекарства давали шанс протянуть чуть дольше. Возникло импульсивное желание достать пузырьки и коробочки и снова расставить на тумбочке. В детстве он часто болел. Сопли, кашель – ничего фатального, но лекарства стали неотъемлемой частью его жизни. Желание вернуть все на круги своя было велико.
Но разве можно повернуть время вспять? Аптечные упаковки уже не привычное дополнение интерьера, а зримое свидетельство того, что жизни ему осталось всего ничего.
Гриша поставил мусорное ведро под раковину и включил чайник – просто чтобы чем-то себя занять. Кухня выходила окнами на север, поэтому, несмотря на отсутствие кондиционера, здесь даже в самое пекло было вполне сносно.
Гриша вышел на балкон. Он помнил, как береза возле дома едва доставала макушкой до их этажа, а теперь она далеко переросла его. Осенью ее яркая шевелюра даже в пасмурный день создавала иллюзию солнца. Осень. Он успеет ее увидеть. Черт! Черт! Черт! Он еще не умер, а уже как будто смотрит на все из могилы.
Щелчок оповестил о том, что вода вскипела. Гриша машинально посмотрел на часы. Без пяти два. Время принимать лекарство. Взгляд невольно уперся в дверцу шкафчика под раковиной. Свобода никогда не дается легко. Находится множество доводов в пользу рабства. В его ситуации отказываться от медицины было глупым ребячеством. Возможно, лекарства продлят жизнь на несколько дней. Только перед лицом смерти начинаешь ценить каждый отпущенный час.
Как под гипнозом, Гриша вытащил мусорное ведро. Рука сама потянулась к темной стеклянной баночке с яркими капсулами. Дрожащими пальцами он отвинтил крышку. Будто наркоман, в предвкушении дозы. Жалкое зрелище: чахнуть, как Кощей, только не над златом, а над таблетками. Зачем? Что остается в этой жизни незавершенным, ради чего стоит продлевать агонию?
«Съездить в Португалию», – неожиданно подумал он.
В детстве Гриша бредил этой страной. Он любил читать про мореплавателей и историю открытий. По мере того как человек взрослеет, рутина убивает детские мечты. Остаются привычка и проторенная дорожка на дачный участок, а путешествия откладываются на потом, на когда-нибудь. Но дальше откладывать некуда.
Он снова вспомнил чудака, который вопреки диагнозу отправился в плавание. Вряд ли он жил по указанию врачей и соблюдал распорядок приема лекарств.
Яркие капсулы посыпались в ведро, как отстрелянные гильзы из обоймы. Не давая себе времени передумать, Гриша вынес ведро и вытряхнул в мусоропровод. Банки и склянки полетели в темный зев. Дробный грохот стих. Металлическая затворка лязгнула, как челюсть огромного зверя. Точка возврата осталась позади.
Вернувшись к себе, Гриша сел на диван и по-детски зажал ладони между колен. Все, с этим решено. Больше никаких лекарств. Свобода! Во всяком случае, сегодня он чувствовал себя вполне сносно, даже головная боль, ставшая привычной, дала ему передышку.
Гриша обратился к рыцарю:
– Вот так-то. Мы ведь с тобой герои.
Телефон замурлыкал почти нежно. Даже не снимая трубки, Гриша знал, что это мать. Она сохранила привычку звонить ему несколько раз на день и опекать, как будто он не вышел из детсадовского возраста. Но на этот раз он ошибся. Звонил Алик.
– Привет, герой!
Услышав это слово из уст друга, Гриша невольно смутился, как будто его застигли за чем-то неприличным. Словно Алик мог услышать его разговор с оловянной игрушкой. Звонок друга был неожиданным. Они виделись только вчера, наговорились вдосталь и обменялись всеми новостями. Что могло произойти за это время?
– Что случилось? – спросил Гриша.
– Ничего. Мы тут с Борей решили тебе позвонить, узнать, как жизнь.
«Они знают», – пронеслось у Гриши в голове. Но откуда? Он ведь никому не говорил. Впрочем, мало ли. Может, мать сболтнула. Когда дело доходит до плохих новостей, мир оказывается очень тесным.
– Со вчерашнего дня ничего не изменилось, – обтекаемо сказал Гриша.
Алик почувствовал в его голосе напряжение. Значит, есть скелетец в шкафу. Гришаня с Валеркой известные конспираторы. Из того тоже пришлось клещами тянуть новость о кастинге. Теперь надо размотать Гришку. У него наверняка что-то должно было произойти, не могло не произойти, ведь ни для кого из них вчерашняя встреча не прошла бесследно.
– Хорош темнить! Мы ведь твои друзья, не забыл? – нажал Алик.
– Что ты хочешь услышать? – вопросом на вопрос ответил Гриша.
Сомнений не было, друзья узнали о его болезни. Какая разница откуда. Важно то, что тайна выплыла наружу. Гриша намеревался прожить отмеренные ему полгода, как обычный человек. Он не хотел выслушивать соболезнования и ловить на себе скорбные взгляды, будто он уже покойник.
– Может, ты вытащил ребенка из огня? Или спас утопающего? – спросил Алик.
– Я же плавать не умею, – напомнил Гриша.
Он терялся в догадках, к чему Алик несет весь этот бред. Неожиданно Алик отступился:
– Ладно, проехали. Ты сейчас дома?
– Да.
– Мы с Борей к тебе заедем.
– Зачем?
– Странный вопрос. Ты что, хочешь сказать, что нам не рад?
– Нет, но мы ведь вчера виделись. И у меня отчет лежит, – промямлил Гриша, понимая, что его потуги отклонить встречу ни к чему не приведут.
– Отчет – не отбивная, не протухнет. А жизнь коротка. Жди.
Алик отключился, прежде чем Гриша успел что-либо ответить.
Жизнь коротка…
Жизнь…
… коротка.
Они всё знают!
Он не хотел, чтобы друзья стыдливо отводили глаза, словно виноваты в том, что здоровы. Чтобы в воздухе повисала недосказанной каждая фраза, когда речь заходит о планах на будущее. Чтобы в их памяти он навсегда остался ходячим мертвецом.
Мечта о путешествии в одночасье превратилась в твердую решимость. Бежать от соболезнований, вздохов и печальных взглядов! Он еще жив! Похороны откладываются на полгода. Он увидит Португалию, постоит на краю земли, а оттуда отправится в другие страны. Мать, конечно, с ума сойдет. Он так и слышал, как она взывает к его разуму, подкрепляя свои доводы слезами. Но на этот раз он не поддастся никаким уговорам. Это его жизнь. И отец его поддержит.