Мы задержались дольше, чем планировали. Алексис предложил сократить путь, иначе аквапарк скоро закроется, а надо ещё успеть забрать детей. Я видела, как мы съехали с общей магистрали и по серпантину виляли среди гор. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как заснула.
Вдруг, я больно стукнулась о стекло головой. Потирая тут же надувшуюся шишку я, вытянув шею, посмотрела вперёд и с ужасом увидела, как автобус виляет по дороге, буквально повисая над пропастью серпантина. Все начали громко кричать, испугавшись не на шутку. Какой-то мужчина вскочил со своего места и ринулся к водителю, который буквально повалился на руль, стараясь контролировать машину.
– Тормози, тормози, – кричал мужчина. Он пытался вывернуть руль, чтобы автобус не ехал по краю обрыва.
Я часто читала о том, что люди, которые побывали на волоске от смерти, видели картинки из своей жизни. Будто бы вся жизнь пронеслась, как кадры из диафильма у них перед глазами. У меня ничего подобного не было. Моё сердце, как мне показалось, просто перестало биться. Вполне возможно, оно «спряталось в пятки». Я видела искажённые и перекошенные лица соседей, их открытые рты и оцепенение, всеобщую «загипсованность».
Ничего не проносилось у меня перед глазами, кроме дороги и водителя, который старался остановить автобус.
Каким-то чудом, автобус остановился, уткнувшись в выступ скалы. Водитель тут же просто рухнул на пол с сидения и потерял сознание. Люди повскакивали со своих мест, с единственным желанием покинуть автобус. Все кричали, кто-то плакал. Алексис, придя в себя, старался всех успокоить, но лицо его было смертельно бледным.
– Проверьте пульс у водителя. Он что, умер?
– У него солнечный удар, – верещала женщина сбоку от меня.
– Он дышит хоть? Надо срочно в больницу. Боже, а как же дети? – схватившись за лицо, вопила, по-видимому, чья та мать.
Отовсюду доносились вопросы, и после первой волны страха появилась вторая. На сколько человек привык беспокоиться обо всем.
«Жизнь висела на волоске и, оставшись в живых, мы опять переживаем, но уже за другое», – подумала я про себя, без сил обмякнув на сидении.
В автобусе с нами не оказалось доктора.
Я вспомнила какой-то американский сериал о врачах и завопила громче всех:
– Без паники товарищи! Срочно поверните на бок голову водителю. Подложите ему под голову курточку. Можно влажную тряпку на лоб. Если это солнечный удар, то поможет. Но у него может быть от аппендицита до сердечного приступа. В любом случае, его нельзя передвигать, а нужно оставить до приезда скорой помощи в покое.
В автобусе перестали кричать и всё, что я говорила, тут же выполнили не сопротивляясь. Наверно, все подумали, что я врач. Сразу было принято решение, не ждать полицию, а срочно везти водителя в ближайшую больницу. Мужчина, который помогал удержать руль, оказался водителем такого же автобуса, только из Украины.
Он сел за руль, и мы тронулись в путь. Все с беспокойством смотрели на дорогу. Кто-то тихо плакал, всхлипывая и умоляя водителя ехать побыстрее, потому что у них дети.
Я ехала, сжавшись вся в комок.
«Ничего себе поездочка, – думала я. – И что это может быть? Везение? Или невезение? Не иначе какой-то знак. Видать рано мне ещё уходить из этой жизни, не иначе», – успокаивала я себя.
Сравнительно быстро мы добрались до больницы. Мужчины аккуратно вынесли водителя из автобуса. Алексис, надо отдать ему должное, очень оперативно определил больного врачам. Помощь водителю была оказана своевременно. И мы помчались за детьми, которые довольно балдели на лавочке, возле аквапарка. Они дружно ввалились в автобус и взахлёб рассказывали, как весело и здорово провели время. Глаза детей светились счастьем и радостью, и не меньше светились глаза их родителей, которые только что пережили такой стресс, а сейчас видят и обнимают своих чад.
Уже в холле отеля мы, все те, кто был на экскурсии, поздравляли друг друга и обнимались, словно родные, повторяя, что заглянули в глаза смерти и все так здорово обошлось.
Я вернулась к себе в номер и залпом выпила пол стакан коньяка. Совершенно трезвыми глазами, посмотрев на себя в зеркало, сказала:
– Не иначе в рубашке родилась! С крещением! – и рухнула на кровать без сил.
Глава 2
Время неумолимо бежало вперёд. Впечатление от приключения на экскурсии сменилось более яркими событиями.
Каждое утро, открывая глаза, я хотела, чтобы день не заканчивался, но, к моему сожалению, время моего отпуска истекало. Чемодан был почти упакован и завтра, рано утром, меня увезут из отеля. Буквально через несколько часов я приземлюсь в своём городе. Сказочная Греция с её историями останется у меня в памяти и в сердце. Об этом не хотелось думать. И я решила свой последний день провести на берегу этого красивейшего моря.
Я пришла на пляж и удобно умостила своё, обалдевшее от бесконечного поглощения пищи тело, в шезлонг. Время послеобеденное. В самый раз немного вздремнуть в тени бамбукового зонта, чтобы, как в народе говорят, «жирок завязался». Морфей почти накрыл меня своим плащом, как вдруг я услышала сбоку от себя кряхтение, сопение и негромкий хруст, как я поняла, соседнего шезлонга, на который кто-то умостился. Просыпаться совершенно не хотелось. Но я, лёжа с закрытыми глазами, усиленно делала вид, что сплю. Надеялась на то, что тот, кто хрустит и сопит рядом со мной вспомнить о совести и куда-то рассосётся подальше от меня. Но не тут-то было.
Глубоко вздохнув, я повернула голову, лениво приоткрыв глаза. Я увидела женщину, достаточно аппетитных размеров, которая уплетала чипсы, громко шелестя упаковкой. Обладательница пышной фигуры, совершенно не испытывала ни грамма комплексов по поводу своего веса. Откровенный купальник ярко-алого цвета был тому доказательством. На её предплечье красовалась татуировка в виде ангела с окровавленными крыльями. Жгучая брюнетка, с грудью шестого размера, правильными чертами лица и ярко красной помадой, которая делал её губы ещё более пухлыми и сочными, притягивала мой взгляд, словно магнит. Шляпа с большими полями из итальянской соломки очень грациозно сидела на её голове. На шее блестела внушительных размеров золотая цепь, и пальцы были унизаны не менее скромными перстнями с большими камнями.
Последние сомнения улетучились так и не успев совершить посадку на моем мозговом плацдарме, когда я утвердилась во мнении, что передо мной моя соотечественница.
Неожиданно брюнетка повернулась ко мне и совершенно будничным тоном, словно мы с ней знакомы с детства, проговорила:
– Наверное, сожалеете, что завтра уезжаете?
У меня думаю, в этот момент было совершенно идиотское выражение лица. Вся работа мысли отразилась на нем. Я постаралась взять себя в руки и спросила:
– Мы знакомы?
«Возможно вчера, когда я принимала участия в разных конкурсах, предложенных аниматорами, я познакомилась со столь колоритной барышней? А дегустируя, такое греками любимое вино „Рецину“ с привкусом смолы (как по мне, ужасно противное), я запамятовала сей факт?», – подумала я.
– Ой, нет, ещё нет. Аделаида, – с совершенно невозмутимым видом она уставилась на меня в упор.
«Имя какое-то странное», – подумала я.
– А вы, Анна, – ещё лучезарнее улыбнулась моя собеседница.
Имя моё прозвучало не так напыщенно, поэтому мне захотелось, почему-то съязвить:
– Уж никак не думала, что моё имя написано у меня на лбу.
– Мне имя, – продолжила Аделаида, не обращая внимания на мою колкость, – дала моя мать. Странное оно, не для привычного уха, – брюнетка улыбнулась ослепительной улыбкой и подмигнула мне.
Я захлопала ресницами, которые зачем-то нарастила перед поездкой. Ну, чего греха таить, хотелось быть краше, чем есть на самом деле. Мы же женщины, как считаем: «Наклею, наращу, добавлю и глаз от нас не отвесть, только бы ни натуральной».
А моя собеседница, тем временем, предалась воспоминаниям.
– Бабушка моя, скажу я вам, была из очень богатого и знатного рода. Может быть, слышали о принцессе Аделаиде Брауншвейгской?
Я не особо была сильна в истории, но, не желая выглядеть недоумком, кивнула и издала звук, который должен был определить степень моей осведомлённости.
– Так вот, имя Аделаида носят все женщины в нашем роду. В семье все называют меня Ида. Будем знакомы, – она протянула мне свою руку, которая к моему удивлению оказалась очень изящной. Ногти на её длинных пальцах были покрыты алым лаком.
– Вот вас, милочка, назвали в честь Анны Герман. Ведь так?
Я смотрела на свою новую знакомую во все глаза. Сон мой в одночасье куда-то улетучился. У меня возникло такое ощущение, будто она слышит то, о чём я думаю. Мало того, она откуда-то всё знает обо мне. Иначе, как она может знать, что моя мама очень любила певицу Анну Герман и действительно назвала меня в её честь.
Не дожидаясь моего ответа, Ида продолжала говорить, мило улыбаясь:
– Моя пра-пра-пра-бабушка была принцессой, Аделаидой Брауншвейгской. Как сейчас помню рассказы своей бабушки о том знаменательном дне «Легкий, свежий ветерок, примчавшийся до наступления розовопёрстой зари, игриво прошелестел в ветвях густой дубравы, издавна высившейся в нескольких лье от Дрездена. Под её тенистым покровом стоял замок Фридхсбург, загородная резиденция князей Саксонских, где и проживал бабушкин жених Фридрих, правитель сего благосклонного края Германии. Журчание ручья, бегущего между деревьев, трели соловья и лепет листьев, начинавшийся при малейшем дуновении ветра, гармонично сливались в единую мелодию, предвещавшую восход небесного светила. Караульные, выставленные на высоких башнях замка, провозгласили четыре, как лес огласился звуками рогов маркиза Тюрингского, который привёз принцессу её законному будущему мужу», – бабушку мою, то есть.
– Восхитительно, браво, Миледи.
Я чуть не подпрыгнула от неожиданности.
Повернув голову, я увидела возле себя карлика. В нем роста было не больше метра. Рыжие кудри спадали ему на плечи, карие глазки, словно буравчики, сверлили меня в упор. Приоткрыв пухленькие губки, улыбаясь, он обнажил маленькие зубки, смешно сморщив носик. У него было все маленьким. На нем красовались красные штанишки и голубая рубашечка с пальмами. Одет он был хоть и по пляжному, но почему-то выглядел очень интеллигентно. В нем чувствовалась какая-то «породистость».
– Ну, право, Миледи. Я всегда восхищаюсь вашей памятью, – он умоляюще сложил перед собой ладошки, низко склонив голову.
Ида коснулась его волос и ласково сказала:
– Познакомься с нашей новой подругой.
– Ах, да! – воскликнул он. – Было очень неучтиво с моей стороны не представиться. Генрих.
Он забавно склонил голову в поклоне, словно гусар.
– А-Анна, – оторопело ответила я.
– Но, все-таки, какая была шумная свадьба у Вашей пра-пра-пра-бабульки, – карлик уселся на шезлонг Иды и болтал ножками, которые не доставали до земли.
– Я думаю, милый Генрих, когда веселье – всем радостно. Правда, когда не травят на собственной свадьбе, – усмехнулась Ида.
– Да, уж. Как можно забыть пурпурную свадьбу. Это я говорю о свадьбе, – Генрих повернулся ко мне, по-видимому, думая, что я должна знать о чьей свадьбе идёт речь. – Джеффри Баратеона и Маргери Тирелл. Спустя несколько часов после их бракосочетания, король был отравлен на торжественном приёме. И обвинили, – голос Генриха стал визгливым, – обвинили, естественно, Тириона Ланистера. А всё почему? Потому что он был карлик.
Неожиданно Генрих упал на грудь к Иде и затрясся в рыданиях.
– Милый, Генрих, ну зачем нам вспоминать те жестокие времена. Ведь каким смелым, хитрым и отважным был ваш пра-пра-прадед. Он выбирался из любой переделки. Сейчас мы живём совсем в другое время и это прекрасно! – успокаивала Генриха Ида.
– Но времена мало меняются. – Генрих поднял совершенно не заплаканное лицо и подмигнул мне. – Всё, как и прежде. Жажда наживы, ложь, зависть, гордыня и распутство.
– Это правда, – вздохнула Ида.
– Но мы насмотрелись немало причуд Королей, – засмеялась Ида.
– А помните, Миледи, однажды жена французского Короля Людовика ХIV, мадам Ментенон, захотела посреди лета прокатиться на санях? – сквозь смех проговорил Генрих. На его глазах выступили слезы.
– Кто же не помнит мадам Ментенон? – спросила Ида, со смешанной аффектацией самоудивления.
– Ей просто нужно было занять чем-то Короля, – объяснил Генрих. Он каждую ночь приходил к ней в спальню, и мы никак не могли увидеться. Утром следующего дня я еле успел спрятаться за потайной дверью, как Король послал за ней. В итоге, тем же утром для неё устроили многокилометровую «снежную» трассу из соли и сахара по дорогам Версаля.
– Да уж, грязь в Версале была всем известна в то время. Мнимая трасса не скрыла её и на день, – усмехнулась Ида. – А помните английского Короля Генриха VIII? Он решил сэкономить деньги и вместо серебряных шиллингов стал чеканить их из меди, покрывая затем серебром.
– Жадный сукин сын, – засмеялся Генрих.
– Серебро быстро стиралось, особенно на самых выступающих частях. К таким частям относился и нос Короля. Из-за этого вытертого носа его и прозвали все «старый медный нос».
От смеха слезы катились и у меня, потому что уж очень смешно Ида и Генрих, это рассказывали. Генрих копировал походку Короля и важно надувал щеки.
Насмеявшись вдоволь, мы немного помолчали, созерцая море и слушая его тихий шёпот.
– Надо верить в чувство, исцеляющее все вокруг. Это доброта и любовь. Ведь я правильно говорю, Анна?
Ида посмотрела на меня, и я совершенно автоматически кивнула ей, как китайский болванчик, которого часто ставят на торпеду в машине. И он кивает головой каждый раз, когда машина подпрыгивает на кочке.
Неожиданно Генрих спрыгнул с шезлонга и оживлённо воскликнул:
– Надо выпить!
– И то верно. Давай наше любимое, – поддержала его Ида.
Мгновенно в руках Генриха материализовался разнос, на котором стояло три бокала с какой-то зеленоватой жидкостью, пузатые стенки которых были запотевшие, будто бы их только что из морозилки. Трубочки салатового цвета, унизанные фруктами и миленький яркий зонтик довершал украшения коктейля.
– Негоже пить без тоста, – Ида уже взяла бокал в руку.
– Тост, тост, – подхватил предложение Иды Генрих.
Они вдвоём, в ожидании, уставились на меня. Я смотрела на бокалы и не решалась к ним прикоснуться.
– Берите, берите, – Генрих настойчиво всунул бокал мне в руку.
Стенки бокала, к моему удивлению, не были холодными. А вот дымок из бокала, с запахом мелиссы и жасмина, напомнил мне о доме. Мама всегда любила заваривать такой чай и пить его вприкуску с малиновым вареньем. И мне почему-то на душе стало легко и приятно. Из недр памяти пришли на ум стихи.
Вкус напитка оказался необычным, и я, не останавливаясь допила до дна.
В голове зашумело.
– Как красиво, – воскликнула Ида. – К слову о любви. Видите вон ту парочку, мило воркующую на берегу моря?
Мы посмотрели в сторону, куда показывала Ида и увидели мужчину и женщину, сидящих на берегу моря о чем-то мило беседующих.
– Так вот – это муж и жена. Он изменяет своей жене, но она об этом не знает. Более того, он хочет по приезду домой подать на развод. Но из его затеи ничего не выйдет, потому что буквально через минуту она скажет ему, что ждёт от него ребёнка.
Неожиданно мы услышали громкий радостный смех. Мужчина подхватил женщину на руки и закружил. Генрих довольный улыбался. Я в изумлении уставилась на эту странную парочку. Тревога змеёй заползла в мою душу, скрутилась клубочком и улеглась. «Бежать, надо срочно от них бежать, – билось у меня в голове. – Они сумасшедшие и я с ними сижу такая же, раз смеюсь их шуткам».