«Не всем же везет, как его жене, – подумала Муза с долей грусти. – Такие красивые и богатые всегда бывают заняты. А мне досталось это чудо-юдо, других слов не подберу. Но любой человек имеет право на счастье, и я в том числе, хоть и дура набитая… Может, Григорий Георгиевич и прав: я ничем не обязана этому чудаку, могла бы и не подходить к нему, раз сразу не понравился…»
Алексей беспокойно метался вокруг столиков. Муза видела, что посетители кафе с любопытством смотрят на них, и ей стало стыдно за своего спутника. Она постаралась отстать от него на несколько шагов, чтобы не думали, что они вместе. Но он постоянно оборачивался и кричал:
– Всё занято! Всё занято! Ты посмотри! Вот ведь Москва! Одни проезжие! То есть приезжие! Это ужасно! Ужасно! Скоро нам, коренным москвичам, негде будет голову приклонить, нечем будет дышать и нечего будет есть. Приезжие всё сожрут! Это же не люди, это – саранча!
По его лицу из-под меховой шапки тек пот, еще бы! Ведь в помещении было очень тепло. Алексей наворачивал уже третий круг вокруг столиков, и Муза не выдержала:
– Алексей, извините… Не обязательно сидеть за столиком! Мы можем просто пройтись по торговому комплексу, – робко предложила она, и тут совершенно неожиданно нарвалась на всплеск агрессии.
Алексей резко остановился и выпучил на нее глаза, сразу перейдя на «ты»:
– Да ты с ума сошла? У меня такой тяжелый рюкзак! Буду я попусту ноги бить! Сесть нам надо, и точка!
Муза несколько оторопела от его выступления.
– Ну, хорошо, – примирительно отозвалась она. – Смотрите, во-он там, – она указала пальцем, – есть два свободных места. Если поторопимся, то займем их.
– Где? – завертел головой Алексей. – Ну нет! Там очень дорого. Там дорого! Там дорогое кафе, – забубнил он.
Муза поняла, что еще немного – и она потеряет терпение. Внезапно Алексей сменил гнев на милость и потащил ее к крайнему столику.
– Дорого, дорого, дорого… – всё время повторял он, чем вгонял ее в краску.
– Вы не волнуйтесь, у меня есть деньги, и я сама за себя заплачу, – сказала Муза и сразу же получила вторую порцию агрессии:
– Вот как? Ты хочешь меня унизить? Если женщина принимает приглашение мужчины посетить кафе, ей не следует платить за себя. Я сам это сделаю, тем более ты меня так долго ждала, я опоздал! Я первый раз не смог прийти! – почти закричал он.
Муза готова была провалиться сквозь землю от стыда. Она уже не знала, что говорить. Стало ясно, что этот мужчина реально не в себе. А как вести себя с психическими больными, она не знала, не работала она психиатром. Но интуитивно Муза понимала, что она не должна ему перечить, только соглашаться, так меньше агрессии выплескивается наружу. Официантка принесла им по объемному меню, но она сразу же сказала, что будет пить только кофе.
– Десерт? – уточнила официантка, рискуя навлечь на себя гнев Алексея.
– Я не голодна! Только кофе, – быстро ответила Муза.
– Хорошо тебе, ты можешь кофе пить, – сказал Алексей. – А я болею, сижу на таблетках.
«Это видно, мог бы и не говорить, что болеешь…» – отметила Муза.
– Мне кофе нельзя, – закончил мысль Алексей, наконец-таки снимая с головы шапку и являя миру светлые жиденькие волосики, прилипшие от пота к голове, имеющей форму яйца.
Музу даже затошнило. Она отвела взгляд в сторону и тут же вздрогнула. Совсем рядом от них садился за столик Григорий Георгиевич. Официантка подала ему меню. Муза почему-то густо покраснела, а Алексей в это время очень громко выяснял у официантки, что входит в состав предлагаемого «Домашнего морса».
– Клюква… – растерялась девушка.
– Это понятно, что клюква! А что еще? Может, брусника, малина? И какая вода и какой сахар или заменитель? А можно мне заменить сахар на мед? Что-то советуйте уже, не стойте столбом! – поторопил Алексей официантку. – Мед-то полезен! Я, правда, вспотею еще сильнее, но что делать? Кофе-то мне нельзя!
Он так долго и нудно все это выспрашивал и выяснял, что официантка уже закатила глаза, понимая, что это может никогда не закончиться. Алексей словно узнавал рецепт какого-то очень сложного блюда, а шеф-повар не хотел раскрывать его рецептуру. Наконец взмокшая официантка удалилась к соседнему столику.
– Почему вы наш заказ не отдаете в обработку?! – заорал покрасневший Алексей ей вслед.
Девушка испуганно обернулась.
– У меня электронный блокнот, ваш заказ уже поступил на кухню, – пояснила она, изумленно и несколько испуганно хлопая ресницами.
А Муза между тем встретилась глазами с темными и весьма впечатляющими глазами Григория Георгиевича и снова покраснела. Тот первым отвел глаза и продиктовал официантке заказ. За это время Алексей попытался еще раз свести Музу с ума. Он начал рассказывать о своей работе, вернее, о том, что его преследуют заговоры и неприятности, организованные недругами и предателями. На новую работу его не берут, а берут исключительно женщин, потому что существуют скрытые гонения на мужчин.
Муза согласно кивала, дабы не гневить рассказчика и не провоцировать его, она уже оценила состояние его нервной системы. Она-то прекрасно понимала, почему его не принимают на работу. Если бы она была работодателем, то вызвала бы ему психиатрическую помощь, а не предложила работу.
Вскоре Алексей плавно перешел к рассказу о своей семье, рассказал о своих двух женах. Естественно, обе они оказались самыми худшими, самыми непонимающими на свете, склочными бабами. Одна, например, не понимала, что он тяжело, страшно, почти неизлечимо болен. Она его, больного насквозь, выгнала из дома! Представляешь? Больного человека с высокой температурой выгнала из дома за фруктами для их дочери!
Муза понимающе улыбнулась. Но она никак не могла для себя уяснить совсем другое: как это чучело с ярко выраженной агрессией умудрилось жениться два раза? В голове родилось страшное, но очень подходящее к случаю слово «шизофрения». Именно это заболевание протекало с затишьями и явными обострениями. В данный момент имело место явное обострение. Алексей брызгал слюной, лицо его то краснело, то бледнело, а взгляд был устремлен почему-то на ее губы и грудь, причем был каким-то мутным, несфокусированным.
Муза кинула взгляд на Григория Георгиевича, но он не внял ее тревоге, потому что с аппетитом что-то ел с большой тарелки. Только теперь она оценила то, что он рядом, все-таки хоть одно знакомое лицо. Ей давно принесли кофе, а Алексею – напиток, больше напоминающий компот с плавающими красными ягодами. Он все время вылавливал эти ягоды, отжимал их о край чашки и потом долго смаковал с жутко противным присвистом и причмокиванием. Музу стало подташнивать.
– Витамины, всё оплачено, – пояснил он, хлюпая носом.
Вздохнув, она снова посмотрела на Григория Георгиевича. Он уминал какое-то вкусное блюдо, чего она была лишена. У Музы засосало под ложечкой, она почему-то очень сильно захотела есть. Вот бы мяса или рыбы, но меню не предусматривало жадного кавалера. Леша все потел и потел, распаляясь сильнее.
– А ты очень красивая женщина! – заявил он. – Я тебе это сразу же сказал!
– Спасибо.
– А сейчас мы поедем ко мне! – заявил Алексей.
– Извините, Алексей, но не в этот раз, – ответила Муза, думая только о том, чтобы унести от него ноги и потом очень вежливо сообщить по электронке, что он прекрасный человек, очень умный и симпатичный, но просто не ее размер… Пожелать ему если не лечения, то продолжения поиска…
Но Алексей сразу же зацепился за ее отказ.
– Я не понял, Муза, ты что, кинуть меня хочешь? Это что, у меня опять не состоится? Очередная кинула меня? Ну уж нет! Мне это надоело! Это просто невыносимо! Я не позволю никому издеваться над собой! – Он вскочил со стула и орал стоя. – Сучки выпивали за мой счет, некоторые даже пытались есть, но я не идиот! Ты от меня не упорхнешь, бабочка! – Глаза Алексея налились кровью.
Он резко наклонился вперед и сделал то, что нормальный человек даже в страшном сне подумать не мог: вонзил вилку в ее свободно лежащую на столе ладонь, пригвоздив ее к столешнице, словно бабочку иголкой. От шока Муза даже не сразу почувствовала боль. Раздался дикий женский крик, но Муза точно знала, что кричит не она, а сидящая рядом девушка, которая наблюдала эту картину.
Алексей же, похоже, униматься не собирался. Он бросился к ней, словно стремясь задушить. Григорий Георгиевич в два прыжка преодолел расстояние от своего места до их столика и двумя ударами свалил Алексея на пол. Тут же раздались крики:
– Сволочь!.. Психопат!.. На помощь!.. Врача!.. Какой-то урод!.. Что с девушкой сделал!.. Ой, какой кошмар… Прямо как в фильмах ужасов!.. Я не могу на это смотреть!.. Она тихо сидела, а этот маньяк с первой минуты вел себя неадекватно!.. Господи! Вызовите кто-нибудь полицию и «скорую»! Какое зверство!..
Толпа вокруг их столика становилась всё плотнее.
Муза, окаменев, смотрела на свою пришпиленную руку. Крови фактически не было, только тоненькая струйка текла из одного прокола зубцов вилки.
– Тихо-тихо, только не теряй сознание! Всё хорошо! Всё сейчас будет хорошо! – суетился возле нее Григорий Георгиевич.
И тут Муза почувствовала дикую боль в ладони, словно организм, первоначально замерев от шока, наконец отреагировал. Мужчины скрутили Алексея и связали ему руки за спиной, кто-то пожертвовал свой галстук для этих целей.
– Тихо! Тихо! – прижал ее голову к своей груди Григорий Георгиевич. – Я сейчас достану вилку. Потерпи…
– Нет! Не надо! Не трогайте меня! – взмолилась Муза, обливаясь слезами. – Мне так страшно…
– Муза, успокойся! На раз, два, три! Врачи уже спешат на помощь! Но мы же не поедем в больницу вместе со столом! Откуда у этого урода такая сила? – удивился Григорий и, прижав Музу к себе, выдернул из ее руки вилку.
Последнее, что запомнила Муза перед тем, как потерять сознание, была окровавленная вилка в дрожащей руке Григория Георгиевича и его глаза, на этот раз абсолютно серьезные…
Глава 4
В кабинете медсестры, на перевязке, Муза посмотрела на свою покалеченную руку, которую обкололи обезболивающим, зашили сосуд в одном месте и перебинтовали стерильными бинтами. Ей снова стало плохо. Медсестра уже несколько раз растирала ей виски нашатырем.
– Девушка, да вы возьмите себя в руки, в конце концов! Чего вы все заваливаетесь спать-то? Не пойму, то ли сознание теряете, то ли спать хотите…
– Вы мне что-то укололи, – пожаловалась Муза.
– Успокаивающее, вы были очень возбуждены.
– Мне плохо от вида крови! – продолжила ныть Муза.
– Не капризничайте! Уже все перебинтовано и нет никакой крови! Хватит тут глаза закатывать! Людям работать надо! А все только вокруг вас и бегают! Вы уж извините меня, девушка, но я слышала вашу беседу со следователем. Познакомиться вы хотели! По Интернету! Там же одни маньяки и извращенцы! Вот и получили, что хотели! Сами виноваты! Думать надо головой и мужиков искать нормальных, а не в этом ящике! Ясно?
– Мне одно не ясно: что вы так распалились? – нахмурилась Муза. – Это вообще не ваше дело! Понятно? Где и кого я хотела искать!
– Понятно, понятно! – хмыкнула медсестра и вышла, оставив Музу одну в кабинете.
Ей снова стало нестерпимо жаль себя. За дверью раздался веселый женский смех, и в кабинет забежала молоденькая медсестра с розовыми щеками и горящим взглядом. Она сразу же защебетала:
– Ой, какой у вас веселый и хороший мужчина! Вы уже готовы? Можете идти!
– Какой мужчина? – не поняла Муза.
– Который вас ждет! Он нам такой стол накрыл! Столько вкусного! Смешил нас! Весело вам живется, наверное! – не успокаивалась она. – Как вместо такого красавца можно было искать кого-то другого! Совсем я иногда нас, женщин, не понимаю! Ищем себе неприятности и приключения на одно место!
Муза взяла свои вещи и вышла из кабинета. Уже на ступеньках больницы ее догнал Григорий Георгиевич.
– Кричу тебе! Идешь, даже не оборачиваешься!
– Так это вы? – удивилась она.
– Что – я? – не понял Григорий Георгиевич.
– Веселый мужчина, угощающий медсестер вкусностями? – уточнила она.
– А… это… – засмеялся Григорий Георгиевич. – Пойдем к моей машине, я подвезу.
– Зачем вы здесь? Зачем, вообще… – поежилась она, а он ласково, но настойчиво продолжал тянуть ее к машине за здоровую руку.
– Идем, холодно.
– Я, конечно, очень благодарна вам, что вы и в кафе мне помогли, я даже подозреваю, что вы там не случайно оказались.
– Я пошел тебя подстраховать, это точно, да заодно и поржать дальше над этим чуваком. Он сначала выглядел весьма комично. Нельзя было предположить, что он такое выкинет. Я сам на секунду растерялся.
– Вы быстро среагировали! Да и вилку вытащили…
– Муза, можно на «ты»? Я сразу же предупредил, что из знакомства по Интернету ничего не выйдет, но я не ожидал такого, честное слово. И в мыслях не держал! Если бы только можно было предположить, чем это свидание закончится, я бы не пустил тебя к нему.
– Вы еще скажите, что из-за чувства вины и здесь со мной остались. Спасибо большое, но ваша миссия выполнена, – отвела глаза Муза.
– Моя миссия будет выполнена, когда я тебя, не совсем, правда, уже в целости и сохранности, довезу до дома. Говори адрес, и в путь!
Муза тяжело вздохнула и села в машину.
– А с этим… Алексеем что будет? – спросила она.
– Надеюсь, что-то будет. Надеюсь, лечиться отправят… – посмотрел на дорогу Григорий Георгиевич. – Поможет ли? А то выйдет и опять – по сайтам знакомств.
– Если больной, то пусть лечится, – не согласилась с ним Муза. – А он, судя по глазам, явно ненормальный.
– Да я бы сказал, что и по поступкам тоже, – усмехнулся Григорий Георгиевич.
– Это точно.
– А так ему бы впаяли причинение тяжкого вреда здоровью как миленькому, – задумался Григорий Георгиевич.
– Кисть руки, да еще левой, а я правша, это разве тяжкий вред здоровью? – уточнила она, не отрывая от своего спасителя взгляда, словно стараясь запечатлеть в памяти его профиль.
– Ты музыкантша, пианистка, а это – тяжкий вред здоровью, – заверил ее Григорий Георгиевич со знанием дела. – Я, кстати, переживаю, как ты теперь играть сможешь?
– Я уже сама не играю, перешла на преподавание, – ответила Муза. – Но учу я неплохо.
– Я не сомневаюсь. Значит, перешла на тренерскую работу? Только мою дочь не захотела взять?
– Опять начинается! – всплеснула руками Муза и болезненно поморщилась. – Я уже вам всё сказала!
– Ладно-ладно, не буду больше приставать, – покосился на нее Григорий Георгиевич. – Сам повел себя не лучшим образом.
– Вот именно! Смотрите на дорогу!
– На тебя интереснее, – засмеялся Григорий Георгиевич. – А почему сама не играешь?
– Играю, но не на том уровне, чтобы радовать почтенную публику, – ответила Муза, засматриваясь на мелькающую за окном рекламу.
– И все же? Это больная тема, да? Я правильно почувствовал?
– Не совсем здоровая, – согласилась Муза и вкратце рассказала Григорию Георгиевичу, не вдаваясь в подробности «эротического» толка, что отморозила себе руки, вернее, кисти рук и не в полной мере теперь чувствует клавиши.
– Что же за невезуха такая? – удивился Григорий Георгиевич. – На твои руки словно кто-то заклятие наложил.
– Наверное, это последняя капля, чтобы я уже и не дергалась, – отозвалась Муза. – И по своей дури, ты прав. Надо было сразу почувствовать неладное. Интуиция подкачала.
– Не надо знакомиться в неположенных местах, – не смог не прокомментировать он. – Ты, главное, не впадай в депрессию, что-то надо придумать.
– В смысле? – не поняла Муза.
– Ну, чтобы дальше жить и работать, даже потеряв профессию, – ответил он.
– Меня трогает твоя забота, но я как-нибудь сама разберусь. Честное слово! Я уже и работу поменяла, преподаю, вроде свожу концы с концами. Скоро рука заживет, надеюсь, смогу дальше учить детей…
– Я тебе этого желаю и молчу о дочери. Главное – понимать, что безвыходных ситуаций нет. – Он прибавил газу.
– Спасибо. Кстати, у вашей девочки в комнате на стенах много рисунков. Она сказала, что сама нарисовала. И они очень даже неплохи.
– Да, она рисует с тех пор, как взяла карандаш в руки, – подтвердил Григорий Георгиевич.