Новая женщина хозяина ей нравилась больше прежней. У той был неприятный визгливый голос, крашеные волосы и запах спиртного. Она частенько кидала в Гелю поленьями или, походя, пинала в бок. Собака оскаливалась, но не решалась зарычать или как-то по-другому проявить характер, помня, что можно схлопотать от хозяина ботинком по ребрам.
Нынешняя женщина говорила тихо, занималась своими делами и каждый день выносила ей остатки еды, оставляя за углом дома. Конечно, этим Геля не наедалась, но такая забота была ей приятна.
И еще какое-то неведомое чувство притягивало собаку к женщине, будто она видела нечто общее между ними.
Когда Ольга поднялась и пошла к дому, Геля побрела за ней. Сегодня она останется, не пойдет на охоту. В последнее время у неё появилась странная слабость и желание больше спать. Так почему бы не побаловать себя!
Геля развалилась у порога, следя, как женщина развешивает под навесом выполосканное белье, как возвращает таз в баню и, замешкавшись у двери, глядит на закатное небо. Все верно, именно оттуда они прилетели, думает собака и закрывает глаза.
Еще два дня Семену понадобилось, чтобы привести снаряжение в боевую готовность. Вытащил и осмотрел рыболовную снасть, расчехлил ружья. Всего у него было три винтовки, одна поновей, а две видавшие виды. Каждую он разобрал, смазал все части, собрал и несколько раз спустил курок, с удовольствием слыша мягкий щелчок.
– Красава, – гладил он ложе винтовки. – Скоро на дело пойдем. Ох, и соскучился я по охоте! А ты умеешь стрелять?
– Нет, – ответила Ольга. – Раз была на охоте, но так, баловство одно.
– А хочешь, научу?
– Ну, не знаю.
– А что тут знать. Смотри.
Следующий час он объяснял, как прикладывать оружие к плечу, чтобы не было сильной отдачи, как совмещать мушку и цель, как плавно спускать курок.
– Давай сегодня после обеда постреляем, – предложил Семен. – Уверен, у тебя получится – руки сильные, и со зрением вроде нет проблем. Я прав?
– Зрение у меня отличное, – подтвердила женщина. – Только не думаю, что мне доставит удовольствие убивать животных.
– А что тут особенного? Наши предки за счет охоты выживали, да и как спорт охота тоже привлекает. Некоторые ходят в сезон на охоту не ради добычи, а чтобы в лесу побыть, пошататься на свежем воздухе, у костерка посидеть, байки потравить. Я, правда, не из таких. Меня батя с детства к ружью приучил, да меткость выработал. Я в городском тире десять из десяти выбиваю. А тут, в лесу, такой азарт накрывает, сказать не могу.
– Не жаль зверушек?
– Нет. Я хоть и браконьер, но меру знаю. Возьму столько, чтобы на год жизни хватило, а через год снова сюда на вертолете. Три-четыре месяца здесь потрудился, а остальное время живи, радуйся. В своей автомастерской я бы столько не заработал.
Так в разговорах и нехитрых делах пролетали дни. В первый раз Семен ушел на рыбалку и пропадал до вечера. Пришел довольный, с набитым мешком.
– Ну, хозяйка, готовь уху! – крикнул он от порога. – Знатная уха из речной форели. Гляди, какая красавица, а?
Крупная рыбина в блестящей чешуе отливала серебром, брюшко чуть светлее, и серые полоски вдоль боков.
– Такой ни в одном месте больше не поймаешь, – похвастал Семен. – А вкусная до чего! Почисть.
Большим ножом Ольга почистила рыбину, порезала на куски. В печку подбросила дров, в большую сковороду щедро плеснула растительного масла. Когда масло зашипело, выложила куски рыбы и четвертинки луковиц. Она решила не заморачиваться, обваливая каждый кусок в муке. Только посолила крупной солью и добавила черного перца. Через минуту по дому поплыл аромат свежей рыбы.
– Это дело надо обмыть, – предложил Семен, вытирая руки затертой тряпкой, используемой в качестве полотенца. – Ты не думай, я во время охоты или рыбалки не пью. Это сегодня с почином, по соточке. Поддержишь?
– Только глоток.
– И то дело.
Ужин получился на славу. Семен рассказывал про рыбалку, про то, как надо солить рыбу впрок, как потом завялить её, чтобы в зиму быть с запасом.
– У меня здесь даже коптильня после бати осталась. Правда, небольшая, но зато продукт выдает отличный. Такой копченой рыбки ни в одном супермаркете даже в столице не найдешь. Там ведь как? Намажут химикатом рыбку, подержат в рассоле и готово. А у меня коптильня на ольховых стружках, а если туда еще яблоневых веточек добавить, то вообще сказочная рыбка будет. Я обещаю!
Форель со сковороды была обалденно вкусной, а пропитанный жиром лук просто таял во рту. Не хватало только свежего хлеба – магазинные сухари надоели.
– Семен, а как же мы без хлеба будем? Магазина здесь нет.
– И что? Муки два мешка, можно лепех напечь. Сумеешь?
– Никогда не пробовала.
– Вот вы столичные жители! Вас надо учить тому, что любая баба в деревне умеет.
– Я тоже могу то, чего твоя баба никогда не сделает. Каждому свое.
– Да не ерепенься, это я так сказал, – погасил искры её недовольства Семен. – Я тебе завтра покажу. Ничего сложного тут нет.
Улеглись спать, когда небосвод украсился яркими звездами. Из-за отрога показался узкий серп месяца. Новолунье, подумала Ольга. Какое нынче число? Так, вылетела она 29 августа, нелетную погоду пережидали, уже 30 число. Здесь уже вторую неделю, значит, где-то число 14-15 сентября.
Сколько еще дней и ночей ей придется здесь провести? Она сейчас чувствовала себя пойманным в ловушку зверем. И что ей остается? Смириться с положением пленницы или с риском для жизни рваться на свободу? Ничего дельного не приходило в голову. Все, чему её учили в школе, а потом в вузе, не было рассчитано на ситуацию, в которой она оказалась. Все её пятерки, золотая медаль и диплом с отличием здесь не пригодились. На смену знаниям должно прийти чутье, первобытные инстинкты, главным из которых является инстинкт самосохранения. Надо сберечь здоровье, в том числе психическое, не опуститься, не поступаться своими выработанными за жизнь принципами. Ох, и нелегко это будет.
Незаметно пролетел сентябрь, за ним с ледяными дождями, порывистым ветром, крепкими заморозками и первым снегом октябрь. Семен охотился, приходил довольный.
– Глянь, куницы, а это колонок. Красивый, да? Смотри, как мех играет.
Потом он свежевал тушки, шкурки замачивал в растворе, разведенном в ржавой ванне под навесом, а свежатину бросал в яму за избой, где её находила Геля и быстренько оприходовала. Что оставалось, доедали лесные зверушки. Ни Семен, ни Ольга вначале ничего не замечали в поведении Гели, хотя видели, как раздулся её живот. Они решили, что Геля обжирается мясом, и решили урезать её рацион до минимума.
– Ты скоро свое пузо с места не сдвинешь, – выражал свое недовольство хозяин, когда разлегшись у порога, собака не сразу поднималась, чтобы дать пройти.
Не забывал Семен тренировать Ольгу. Она уже показывала неплохой результат, но только по неподвижной мишени.
– Лес не тир, здесь мишени не прибиты к стене, – вещал учитель. – Прицел должен быть на шаг впереди мишени, и учись просчитывать траекторию движения.
Ольга старалась. Она и раньше любому делу отдавалась всей душой, доводя навыки до совершенства. Взять хотя бы занятия фитнесом. От природы она не отличалась особой стройностью, не по моде пухлявой была, а хотела выглядеть как те красотки, что постоянно трудились на тренажерах. Через полгода упорных занятий Ольга обрела более рельефные мышцы спины и ног, плоский живот и подтянутость груди. Правда, на размере одежды это никак не сказалось, и как покупала она себе 54 размер, так и покупала. Садиться же на жесткую диету или тем более голодать она не собиралась. Полуголодная юность не сделала её обжорой, но и не заставила отказаться от деликатесов или просто хорошо приготовленной еды. Сама она редко готовила дома – иногда пару горячих бутербродов, реже супчик или любимые оладьи. В обед она предпочитала ходить в ближайшее кафе, а вечерами часто бывала в одном маленьком грузинском ресторанчике.
– Завтра со мной пойдешь, – сказал Семен, вешая ружье на стену. – Вот только экипировку тебе надо сменить.
Ольга до сих пор носила свою одежду – джинсы и куртку, под которую поддевала свитер или кофту, но с ужасом ждала, когда начнутся настоящие морозы. В глубине души она надеялась, что вид раздетой женщины смягчит не знающее снисхождения к слабостям сердце Семена, и он отвезет её к людям.
Но у него все было предусмотрено. Вечером, после ужина, он достал один из тюков и начал вынимать теплые вещи. Размер явно не его, гораздо меньше. На свет появились стеганные штаны и куртка с капюшоном из пятнистой ткани, невысокие дутые сапожки на липучках и толстой подошве, рукавицы, шерстяной тренировочный костюм, носки и шапка-ушанка с завязками.
– Зацени, все новое, только с рынка, – похвастал Семен. – Я о своих женщинах забочусь. Примерь.
Ольга взяла в руки куртку. Сорок восьмой размер. Не подойдет.
– Твоя Алка худышкой была, да?
– Не так чтобы очень, но да, стройная. Только ноги коротковаты были и попа великовата. Да ты не волнуйся, тебе в самый раз будет. Мне со стороны виднее: ты свои телеса растрясла основательно.
– Что ты имеешь в виду?
– А то, что жирок с тебя сошел, вот чего! Натягивай, будет в пору. У меня глаз – алмаз.
Женщина стянула с себя джинсы, надела штаны. В длину нормально, пуговицы на талии с трудом, но застегнула. А ведь и впрямь похудела, только за всеми этими переживаниями не обратила внимание. Так, теперь сапоги. Великоваты.
– Ничего, пару носков лишних наденешь, – посоветовал Семен. – Зимой одной пары по-любому будет мало. Давай куртку.
Куртка тоже была в пору, только рукава длинноваты.
– Это надо завернуть, вот тут липучки, ими закрепить. Повернись.
В узком пространстве между столом и печкой Ольга повернулась кругом, а Семен придирчиво её оглядел.
– Подвигайся, согнись, попрыгай, – велел он. – Не жмет, не давит? Удобно?
– Вроде да.
– А чего глаза на мокром месте? – прикрикнул с раздражением мужчина. – Не по моде?
– В жизни бы такое не надела, – независимо взглянула на него Ольга. – Я шмотки из Милана привозила, ясно?
– Куда уж яснее, только ты в миланских тряпочках и носа не высунешь за порог, а так хоть на охоту, хоть на рыбалку в любой мороз. Тут главное вечером все на веревку у печки развесить, поняла? За ночь одежда просохнет, теплой будет, утром снова наденешь, и весь день тепло будет. Да, к рукавицам лямку пришей, да через петлю на куртке продень, а то потеряешь – других взять негде.
Иногда их занятия по стрельбе проходили, так сказать, в полевых условиях. Глубоко в лес и высоко на отроги гор Семен не забирался, так как понимал, что неподготовленная охотница задохнется на первом же километре, поэтому они кружили вокруг поляны, высматривая добычу. Здесь среди могучих вязов и дубов, зарослей ольхи и рябины водились рябчики, глухари, частенько попадались серые куропатки. Проблема была в том, что Ольга не успевала вскинуть ружье и выстрелить до того, как птица вспорхнет со своего места. Все патроны уходили в никуда.
– Ладно, на сегодня хватит, – решал Семен. – Возвращайся, а тут еще похожу…
Едва переставляя усталые ноги, Ольга добиралась до жилья, падала на лежак и лежала, не шевелясь и даже не сняв куртки и сапог.
Потом поднималась и принималась за дела.
Налить в кастрюлю воды, положить туда двух выпотрошенных куропаток, накрошить луку. Останется бросить горсть вермишели, посолить, и готово. Семен не привередлив, готов съесть что угодно, лишь было свежим и очень горячим. Он даже чай пил кипяток и не обжигался.
Ольга глянула на свои руки: обветренные, покрасневшие от холодной воды, с коротко постриженными ногтями, они производили жалкое впечатление.
Видел бы меня сейчас Кирилл или кто-нибудь с фирмы, вздыхала женщина. Хорошо, здесь ни одного зеркала нет. Хотя для Урала и так сойдет.
Суп был почти готов, а Семен все не показывался. Женщина, прихватив ружье, вышла за порог. Ранние сумерки опустились на поляну. Древним динозавром чернел посередине поляны накрытый сетью вертолет. Над вершинами гор загорелась первая звездочка. Еще час, и станет темно. Где Семен?
Она беспокоилась, потому что понимала, случись что с ним, и она пропадет. От голода, холода. Тем более ей самостоятельно не выбраться отсюда. Так что Семен – гарант её свободы.
Вдруг краем глаза она отметила какое-то движение слева от вертолета. Зрение у неё было отменным, и она разглядела ушастого зверька. Заяц!
В секунду она вскинула ружье и выстрелила. Заяц подпрыгнул на месте и замер.
Попала или нет? Ольга кинулась к замершему зверьку. Он лежал, уткнувшись мордочкой в снег, длинные уши повисли на одну сторону. Дрожащими руками женщина подняла зверька. Чуть ниже уха кровавая дырочка.
– Попала, – выдохнула Ольга и прислушалась к себе: что она чувствует? Смесь жалости к зверьку и радость, что её пуля не пролетела мимо. – Вот теперь я охотник!
Вскоре вернулся с добычей Семен. Увидев на скамье тушку зайца, удивленно глянул на жиличку, которая, не торопясь, разливала суп по мискам.
– Твоя работа? – он взял в руки тушку, оглядел рану. – Хороший выстрел. Как удалось?
– Как-то так, – пожала плечами женщина. – Он неожиданно выскочил на поляну и присел, ну, я на автомате и пальнула.
– Теперь я за тебя спокоен, – похвалил Семен. – Без добычи ты не останешься. Завтра со мной?
– Нет, пойду одна, ты на меня плохо действуешь.
– Это как?
– Все время под руку говоришь.
Мужчина промолчал. Ужин прошел спокойно, после ужина Семен занялся шкурками, а Ольга развесила теплую одежду под потолком позади печки, сходила за свежей водой, замочила на завтра гречку. Утром набухшая ядрица быстро сварится.
Уже лежа в спальнике, Ольга еще раз провернула в голове свой удачный выстрел, потом всплакнула от жалости к бедняге зайцу, повздыхала на тему «что с нами жизнь делает» и уснула как всегда без сновидений.
Последнее, о чем она подумала, что теперь она не просто жиличка в доме на поляне, а полноправный партнер.
***
На защищенной от ветра отрогами гор поляне ветер был редким гостем, а вот ледяная сырость доводила до жуткого озноба, даже если выбегаешь из избы на несколько минут. Да и одежда после дня шатаний отсыревала, делалась тяжелее и за ночь едва успевала просохнуть.
Но жаловаться Ольге было некому. Семёна все устраивало, для него сырость, мороз или неожиданная оттепель проходили незаметно, если это не влияло на количество и качество добычи. Теперь он охотился полдня, а остальное время занимался шкурками. Руки от кислотного раствора у него не просто стали красными, но и покрылись язвочками. Вечерами он смазывал кисти рук какой-то домашней мазью, которая отвратительно воняла, напоминая запахом и цветом мазь Вишневского.
Жизнь текла размеренно, в постоянных заботах, ленивых разговорах по вечерам и десятичасовом сне. Семен вел себя спокойно, а Ольга старалась не провоцировать его на ссоры. Хотя многое её стало сильно раздражать. Например, вечером Семен начинал громко, со стоном зевать, открывая рот во всю ширь. После еды частенько икал, однажды взялся чихать и чихал до слез, до соплей, и все никак не мог остановиться. А ночью бывало… Да что тут говорить: для него женщина была чем-то вроде предмета обстановки. Так чего же её стесняться?
Леса на вершинах гор уже сплошь покрылись снегом, внизу снег покрывал землю и кустарник. Весело смотрелись на белом фоне зеленые свечки елей и пихты – вечнозелёные деревца до тридцати метров высотой, с красивой конической кроной. Ольге нравилось гладить стволы пихты, ощущая под рукой их ребристую поверхность. Тонкие ветви деревьев опускались почти до самой земли, образуя что-то вроде шалаша, укромного местечка, где можно было отдохнуть или переждать непогоду. Иногда Ольга находила на стволах утолщения, заполненные душистой прозрачной живицей. Это природное лекарство она запасла на всякий случай и теперь смазывала им трещинки на руках, а Семену оно помогало при болях в пояснице.