– Чёрт, – выругался он и отошёл от стола, чтобы сделать ещё один глоток пива. В глазах у него ещё не двоилось, но он чувствовал себя достаточно пьяным.
– Что плохого в том, что Триджи начал верить в Бога? – спросил Миша.
– А что хорошего? – ответил Ларри. – Отдаст все свои сбережения церкви, уйдёт в монастырь и пустит свою семью по миру.
– Не суди человека за то, что он ещё не сделал, – ухмыльнулся Миша.
– Да я не сужу. Просто религия это глобальная ложь.
Миша не отвечал, сосредоточившись на шарах.
– И чем может успокоить та же Библия, если Библия это самый распиаренный роман ужасов в мире. В нём постоянно все грешат, потом с грешниками происходят какие-то невероятные вещи. Текут реки крови, чумная саранча заполняет мир, и весь этот «бутерброд» трясётся от страха перед Армагеддоном, который вот-вот наступит. К тому же издатели этого ужастика щедро спонсировали такие дела как кровавые крестовые походы против неверных и сжигание женщин заживо за колдовство.
Пока Ларри рассуждал, Миша забил один свой шар и не забил второй.
– Ларс, это ты видишь Библию такой. Ты хоть читал её?
– Нет.
Миша покачал головой:
– Я не готов сейчас ввязываться в теологические споры, скажу лишь, что страшные истории есть и в Ветхом и в Новом Завете, это так, но суть не в том, что Библия – это роман ужасов. Суть в том, что она рассказывает о последствиях, которые могут наступить, если делать страшные дела. Любой хороший ужастик тебе расскажет то же самое. Можно акцентировать внимание на литрах крови, на отрубленных конечностях, или же на страшных монстрах, забыв о том, как родились все эти неприятности. Основа Библейских заветов и притч заключается в том, что есть причина и есть следствие; есть совершённое злодеяние, и есть последствия этого. Пускай Библия гиперболизирует ответственность за произошедшее, делая события монструозными. Ну, так этот приём и создан для того, чтобы до читателя дошло, и он десять раз подумал, прежде чем совершить нечто похожее.
Пока Миша объяснял Ларри Библию так, как понял её сам, к нему подошёл один из охранников.
– Миша, там мужик зашёл. Он хочет в бильярд сыграть, но он уж очень пьян, и заказал себе ещё бутылку рома. Он прям требует освободить ему стол.
– Проводи его сюда, пускай играет, – кивнул Миша.
В бильярдный зал зашёл человек лет шестидесяти, невысокого роста, с редеющими волосами, с густыми усами и недельной щетиной. Одет он был просто: потёртые джинсы, кремового цвета рубашка на выпуск и синие, в цвет джинсам, матерчатые туфли в дырочку. В руке он держал бутылку рома «Капитан Морган» и стопку, и выглядел так, как будто неделю не выходил из запоя.
– Оп-па…, – тихо произнёс Михаил.
Мужчина шатался, но старался держаться уверенно. Миша махнул ему рукой, как только он посмотрел в их сторону, и тот двинулся в направлении стола.
– Михаил, – протянул Миша руку для рукопожатия.
Он был на голову выше подошедшего мужчины и шире в плечах, но тот всё равно смотрел на него, как на насекомое:
– Виктор, – ответил он на рукопожатие. – Вы один играете в бильярд?
В черных глазах мужчины отражались сила и власть, в то же время, где то в их глубине притаился зверь. Несмотря на внешнюю худосочность и низкорослость, в выражении лица мужчины и в его повадках было что-то бульдожье.
– Нет, с другом, – Миша указал рукой на Ларри. – Лаврентий.
Виктор смерил Ларри взглядом, собрался было что-то сказать, но удержался от реплики. Ларри же смотрел на подошедшего с холодной отрешённостью, но внимательно, как будто вспоминал, где он мог его видеть. В итоге они пожали друг другу руки через стол.
Виктор повернулся к Мише:
– Сыграете со мной. Я настаиваю.
Казалось, ему всё равно, что предыдущая игра была не закончена, и есть ещё Ларри.
Миша посмотрел на друга, Ларри кивнул:
– Играйте. Я пока посижу, отдохну.
Он достал из кармана телефон и сел на диван.
Виктор обошёл бильярдный стол, чтобы поставить бутылку со стопкой.
– Что вы пьёте? – спросил он.
– Пиво, – ответил Миша.
Виктор презрительно фыркнул, но ничего не сказал. Он налил себе целую стопку рома, поднял её:
– Ваше здоровье, – произнёс мужчина и выпил ром залпом, не поморщившись.
Миша собрал все шары в пирамиду и поставил биток напротив. Сукно на бильярдных столах не обновляли давно, и место для битка протёрлось.
– Будете разбивать, Виктор? – спросил он.
– Не буду. Разбивай ты, я уверен, у тебя лучше получится. Но, погоди, на что играем?
Миша ухмыльнулся:
– На интерес.
В центре зала между столами стояло несколько столбов, на которых висели кии. Виктор снял кий, несмотря на то, что Ларин был свободен. Он подошёл к Мише, положил кий на стол и прокатил его под ладонью, щёлкнув языком:
– На интерес!? Сынок! – он снова щёлкнул языком. – Сынок, взрослые дяди не играют на интерес. Без риска не бывает признания. Ты же «Гэмблер», твою мать.
Виктор ткнул в Мишу пальцем:
– «Гэмблер» не играет на интерес. «Гэмблер» либо забирает всё, либо остаётся ни с чем. Давай на десять тонн для разминки, как тебе!? В этом городишке нет забегаловок с бильярдом. Я бильярд, блин, искал целый день не для того, чтобы играть на интерес. Так что скажешь? Ты в игре? Или освобождаешь стол для того, кто хочет быть в игре?
Мишу позабавила бравада старика и он ответил:
– Что ж, тогда первое правило от «сынка»: если хочешь проверить кривой ли кий, надо не по столу его катать, а поставить бампером на пол, наклонить наклейкой к себе и смотреть на кий, поворачивая его вокруг своей оси.
Миша показал, как это делается.
– Это точно!? – переспросил Виктор, повторив то, что показал ему Миша.
– Всё ещё хочешь поставить на игру десять тонн? – вопросом на вопрос ответил Михаил.
– А, хочу, – с вызовом ответил Виктор. – Разбивай.
– Итак, у нас классическая «Восьмёрка», последний шар заказной? – уточнил Миша.
– Да, зачем усложнять, – согласился Виктор.
Миша разбил пирамиду, забив цельный шар в лузу.
– Хорошо, что мы играем в пул, а не в русский бильярд, – сказал Виктор
– Почему это? – спросил Миша и забил ещё один цельный шар. – Потому что он легче?
– Нет, – ответил Виктор. – Потому что он ярче.
Следующий шар Миша не забил.
– Мои цельные, – сообщил он.
– Окей, – ответил Виктор.
Он долго прицеливался, пока, наконец, не закатил полосатый шар в лузу. Разогнувшись, он посмотрел на Мишу взглядом, в котором читалось: «Видишь, я тоже так могу».
– В пуле всё ярче, – продолжал он. – И шары цветные, и «дураки» забавные и всякие там «джампы», «накаты», «откаты». Игра в пул происходит так: «БАМ! БАМ! БАМ!», понимаешь!? Тогда как в русском бильярде надо много думать, ходить вокруг стола, соображать. Потом ударить по битку и не попасть в лузу, потому что луза, сука, на каких-то сраных четыре миллиметра шире, чем шар!
Виктор наклонился над столом и, вопреки своим словам, долго думал, что же ему ударить, после чего закатил ещё один полосатый шар. Он разогнулся с видом победителя.
– Это интересней, понимаешь. Это оживляет процесс. Это не делает игру унылой, а бильярд, в конце концов, игра. И так во многом. Сравни русское кино и Голливуд. В русском кино есть идея, есть какой-то сложный посыл, над которым надо много думать. Это порой увлекательно, а порой уныло. В американских же фильмах «БАХ!», «ТРАХ!», взрывы, погони, перестрелки. Поэтому эти фильмы так нравятся детишкам, – Виктор потёр покрасневшие, то ли от алкоголя, то ли от недосыпа, глаза. – Когда надо думать над американским кино, процесс оживляют действием, а когда снимают русский «бах» и «трах» получается пародия. Почему так?
Над следующим шаром Виктор не думал и промазал.
– И почему так? – спросил Миша.
– Да потому что у нас всё делают с серьёзной миной. У нас даже бильярд с серьёзной миной. У нас так напряжённо думают, что аж сосудик на кончике лопается. На западе же, если есть идея, потенциально хорошая идея, её реализовывают с песнями и плясками, и вливанием огромного количества бабла, которое принесёт ещё большее бабло. У нас, пока подумают, куда это бабло потратить, его распилят по карманам всех заинтересованных.
Пока Виктор рассуждал, Миша забил ещё два цельных шара, и промазал по третьему.
– Блэк Джек и шлюхи? – уточнил он, когда его шар не достиг лузы.
– Именно так, сынок. Блэк Джек и шлюхи.
Виктор резко ударил по битку, не забив ни одного своего шара, но поменяв расположение большей части шаров на столе. Разогнувшись, он сказал:
– Я не русофоб. Я был в Америке много раз. Нет там американской мечты, нет спасателей Малибу. И даже на Беверли Хиллс, сверни с центральной дороги и увидишь бомжей, торгующих беляшами из дворовых кошек за три пятьдесят. Там продают дерьмо, покрывают его позолотой и убеждают тебя в том, что это золото. Наше же дерьмо покрывают позолотой и виновато заявляют, что это дерьмо, покрытое позолотой. Такой маркетинг.
Миша забил ещё один свой шар и промазал по следующему.
– Твой ход, – сказал он.
– М-да.
На этот раз Виктор думал дольше, но ударил точнее.
– За это надо выпить, – он налил себе рома и выпил стопку. – Знаешь, сколько в Америке стоит булка белого хлеба?
– Просвети меня, – ответил Миша.
– Девяносто шесть рублей! Полтора бакса! Грёбанная булка грёбанного белого хлеба стоит почти сто рублей! Ты можешь в это поверить? Это при том, что мы считаем, что там цены ниже. Да хер там!
Виктор наклонился и аккуратно забил ещё один шар в лузу.
– И за этого круглого ублюдка я тоже выпью.
Он налил себе ещё рома, чокнулся о протянутую Мишей бутылку пива и подошёл к столу.
– Когда подняли «железный занавес», мы всей страной считали, что Америка – это бриллиант. На самом деле всё это фуфло нам гонит Голливуд. Америка это гнилое яблоко. Но принцип работы там намного лучше принципа работы здесь. В России нам закручивают гайки, выламывают руки. Мы все лютые противники капитализма, забывая, что деньги делают деньги. Парадоксально, да!? Мы хотим быть богатыми, выступаем против капитала, а сами этот капитал шхерим. Причём за границей. Да вся власть в деньгах! Сильнее власти денег только абсолютная власть, когда народ под сапогом тоталитаризма слеп и глух. Только это ещё хуже.
Виктор склонился над столом и ударил, забив ещё один свой шар и чуть не забив цельный.
– Ты знаешь, я всю свою жизнь строил.
Виктор ударил по битку, но промазал.
– И что ты строил? – спросил Миша.
– Дома я строил, не коммунизм же новыми бригадами – Виктор налил себе ещё рома, выдохнул и выпил. – Дома. Всю свою сознательную жизнь я занимался строительством домов. Создавал людям тёплые и уютные квартиры, в которых им было бы хорошо жить. И, скажу я тебе, сложно согласовывать строительство очередного микрорайона: нужно выбрать лучшую точку застройки, согласовать проект, договориться с нужными людьми в муниципалитете, подписать нужные бумаги, ну и т.д. Но когда ты остаёшься один на один с инвесторами, то есть с будущими жильцами, дольщиками, когда государство перестаёт вмешиваться в процесс, то становится намного проще. Как только я взял подряд на строительство государственных объектов, всё пошло прахом.
Пока Миша забивал следующий шар, Виктор ещё выпил.
– Твёрдые госконтракты по ценам устаревших смет, – продолжал Виктор. – Документация сырая, сроки короткие.
– Ваш ход.
– Сейчас.
Виктор наклонился над столом и ударил. Кий соскочил, сильно ударив по битку и послав того, за пределы стола, в направлении Ларри. Тот же, колупавший что-то в телефоне, вздрогнул, когда биток приземлился аккурат перед его ногами.
– Эй, аккуратней там! – возмутился он, поднял биток и отдал подошедшему Мише.
– Сверкал бы беззубой улыбкой, Ларс, ничего страшного, – ухмыльнулся Миша.
– Пойду за пивом схожу, – сказал Ларри. – Тебе взять?
Миша кивнул.
Пока он забивал свои оставшиеся два шара, Виктор продолжал:
– Вот такая вот работа в нашей стране. У меня было многомиллиардное предприятие, а столкнулся с госконтрактом, и, пфффф, акции компании упали в цене. Долги и прочая херня. Ну, мне то хватит, чтобы достойно умереть. Но я надеюсь, вы, молодые, сможете повернуть эту неповоротливую страну в сторону работы, которая должна быть интересной и увлекательной, как пул. С Блэк Джеком, блин, и шлюхами.
– Восьмёрка, – объявил Миша. – Куда бить?
– Бей в правый угол, – сказал Виктор. – Вот сюда.
Миша ударил по битку и закатил восьмёрку туда, куда указал Виктор.
– Десяточка, – улыбнулся Миша. – Лёгкие деньги.
Виктор налил себе ещё рома и выпил. Затем он достал из кармана джинс небольшое портмоне, в котором было две пятитысячные купюры, и положил деньги на сукно.
– Может ещё партию? Выигрываешь, забираешь деньги, – предложил Миша.
– Не, – Виктор покачнулся. – У меня больше нет. Сделай доброе дело, купи старику ещё бутылку рома. Деньги у тебя есть. И вызови мне такси.
Он протянул Мише телефон, как будто у того не было своего. Михаил сделал с него два звонка и, поймав официантку, попросил её принести бутылку «Капитана Моргана».
В этот момент подошёл Ларри с двумя бутылками пива.
– Спасибо за игру, – Виктор протянул руку, и Миша пожал её.
Вернувшись за бильярдный стол, на котором Ларри уже выставил шары для новой игры, после того, как проводил Виктора до такси, Миша заявил:
– Целый день искал бильярд, проиграл мне десять тысяч и уехал. Интересный мужик. В Америке, говорит, был.
– Знал его раньше? – спросил Ларри.
– Лично нет, – мотнул головой Миша. – Он директор «Азиристрой». Строит, а точнее, не достраивает дома в Ахинмае. Слышал же об этой фирме?
Ларри некоторое время думал. Он вспомнил, откуда он знает этого мужчину.
– Слышал, конечно, – наконец, ответил Лаврентий.
– Спивается мужик по полной, – сказал Миша.
– Ну, и компания его, кажется, тонет, – припомнил Ларри. – Да чёрт с ним! Давай ещё сыграем.
Миша кивнул:
– Сейчас, погоди.
Он достал телефон, включил его, выделил пропущенный вызов с незнакомого номера и сохранил его в телефоне, назвав «Виктор Азирис».
Глава 3: Выставочная галерея
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой.
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
М.Ю.Лермонтов «Парус»
1
Вся прелесть любой выставки заключается в атмосфере: можно не спеша прогуливаться среди выставленных экспонатов, разглядывать их с умным видом, потягивая мартини, с оливкой на шпажке внутри бокала, и пожёвывая сыр, или наслаждаясь холодным апельсиновым соком, или глотая кофе из пластикового стаканчика и жуя бутерброд с колбасой. Такое мероприятие действует на посетителей расслабляюще, погружая их в состояние транса. Всё происходит медленно и чинно. Зрители шёпотом переговариваются друг с другом и с персоналом, как будто боясь потревожить спящих. И хотя спящих на выставке быть не может, кроме старых усталых охранников у входа, все прекрасно знают, что любое громкое проявление чувств или даже обычный «чих» привлекут повышенное внимание – люди ой как не любят, когда их так грубо выводят из состояния транса.
Здесь нет экскурсоводов, которые, стараясь перекричать шумную толпу, рассказывают истории великих произведений, зачастую приводя надуманные факты. Так же как и нет промоутеров, расхваливающих свой товар или бренд, девочек гоу или девушек стендисток, показывающих свои прелестные юные тела. Здесь не играет шумный рейв, атмосферу создают мелодии классических произведений. За кулисами такой выставки толстосумы в костюмах не заключают многомиллионных сделок. В конце концов, на таких выставках никогда не бывает так много народа, что к экспонату надо выстаивать огромную очередь.
Шумным залам огромных выставочных центров, в которых устраивали автошоу или размещался, например, «Игромир», Ларри отдавал предпочтение тихим картинным галереям. В таких галереях не было, конечно, девушек стендисток в коротких юбках и блузках, а также не было девочек гоу, привлекающих посетителей своими танцами, зато были степенно расхаживающие дамы и девушки, некоторые из которых могли быть одинокими или богатыми, а иногда одинокими и богатыми одновременно.