Капелле Лариса
Волшебная мелодия Орфея
Глава 1. Знакомство
Бодлер, специалист по информатике и по совместительству компьютерный взломщик, с явным удовольствием наблюдал за Магнусом. Этот самонадеянный идиот, ни о чем не подозревая, почесывался и сосредоточенно набирал очередную мулю на тему, какой он гениальный! Классное ощущение, Бодлер чувствовал себя почти Богом. Разобраться с защитой магнусовского компьютера заняло у него каких-то десять минут, а заклеивать глазок видеокамеры, как простой смертный, Магнус ни за что бы не стал. Это значило бы признаться в бессилии собственного антивирусника. Болван! Ну и кто из нас лучше? Представлял себе рожу своего завзятого врага, когда тот узнает, что вся его жизнь была на его, бодлеровской ладони.
В реальной жизни, то есть той, в которой существовали свидетельства о рождении, медицинские страховки и права на собственность, Бодлера звали Александр Вошек. Имя ему родители, профессора парижской Сорбонны, выбрали в честь Александра Македонского. В момент выбора имени ребенка оба родителя занимались углубленным изучением античной истории и гораздо лучше разбирались в событиях трехтысячелетней давности, нежели в пробегающем за окнами двадцатом веке. Тут случился ребенок, которого надо было как-то назвать. Учитывая вышеозначенные обстоятельства, можно сказать, что Бодлеру неслыханно повезло. Он вполне мог оказаться Навуходоносором, Мельхиседеком или Палладием.
Родители жили на своей планете. Общение с ребенком у них сводилось к короткому обмену мнением относительно погоды, даты родительского собрания и суммы денег на карманные расходы. Оба так и не поняли, зачем они обзавелись этим чадом, но к своим родительским обязанностям все-таки отнеслись ответственно. Ребенок был накормлен, одет, обут. Была нанята нянька, которая сопровождала юного Александра в школу и из школы, исправно таскала ребенка на всякие дополнительные занятия вроде скрипки и гимнастики. Юное дарование пиликало на скрипке, вызывая головную боль собственных достопочтенных предков, пыталось продержаться хотя бы одну минуту на бревне, провоцируя гомерический хохот благодарной аудитории сверстников. Надо сказать, что со сверстниками отношения у Бодлера не складывались. Окружающие особи того же возраста и обоих полов его раздражали, они были недалекими, интересовались всяческой глупостью вроде игр в стеклянные шарики, собиранием этикеток и картонных изображений, умильными песенками на тему он – ее и она – его. В общем, скука зеленая. Ситуация изменилась, когда на одиннадцатилетие родители преподнесли Алексу компьютер с десятичасовым месячным абонементом на Интернет.
Бодлер оторвался от воспоминаний и снова стал наблюдать за Магнусом. В реальной жизни Магнуса звали Эдуард плюс фамилия с аристократической приставкой: де Вельтэн. Внешность плейбоя, рост – метр восемьдесят четыре, мускулы на всех видных и невидных частях тела, хорошо вылепленное лицо и приятный баритон… перечислять можно было до бесконечности. И в общем и целом не сравнить с рахитичным Бодлером, взирающим на мир с высоты своих одного метра шестидесяти трех с половиной сантиметров. Неудивительно, что дружбы между этими двумя быть не могло. Судьба их свела на подготовке к конкурсу в высшие инженерные школы. Сначала оказалось, что им интересно вместе. Они даже оказались за одной партой. Но дружбы не завязалось. Сказалась разница характеров, воспитания, среды обитания. Магнус был настоящим красавчиком, пользовался сногсшибательным успехом у девчонок, преподаватели его выделяли, даже в столовой поварихи так и норовили дать ему самый хороший кусок. Неудивительно, что Магнус с легкостью поступил, окончил и даже устроился работать в престижную Высшую школу искусств и ремесел. В общем, Эдуард де Вельтэн умел себя преподнести и относился к собственному внешнему виду с большой серьезностью. Даже сейчас, в домашней обстановке, болтался не в каких-нибудь спортивных штанах и в застиранной фуфайке, а во фланелевых брюках и в новенькой футболке из модного тренда с девизом «Не откладывай на завтра то, что можешь сделать послезавтра», с которой он только что срезал этикетку. «Франт хренов! – подумал с досадой Бодлер. – Каким был, таким и остался». Впрочем, в подготовительных классах высших инженерных школ Бодлер не задержался. Стресс, конкуренция, дьявольская нагрузка и прочие прелести этого учебного заведения Бодлеру быстро надоели, и он переместился в университет, не считая нужным загружать себе голову всякой неинтересной ерундой. Карьерные соображения его никогда не интересовали, да и зачем ему думать, как заработать четыре тысячи евро в месяц, когда он был вполне способен переместить гораздо больше на несколько банковских счетов и жить припеваючи. Правда, для отвода глаз работу он все-таки нашел, но она его не слишком утомляла. Вернее, работодатели боялись перегрузить компьютерного гения, чтобы он ненароком не переместился к конкурентам.
Тем временем в комнату вошла подружка Магнуса Ника, хрупкая золотистая блондинка с чудесными синими глазами. Алексу внезапно перестало хватать воздуха, он шмыгнул носом и отвел глаза от экрана. Он отказывался себе признаться, что Ника ему нравилась. Он привык считать, что противоположный пол не представляет для него никакого интереса. Эти глупые курицы предпочитали парней высоких, накачанных, разъезжающих на спортивных машинах и с голливудской улыбкой. А Бодлер даже не смог сдать на водительские права. Дело было не в том, что он не мог водить. С машиной, как и с любым механическим существом, он быстро нашел общий язык, но ему абсолютно не давались правила дорожного движения, как, впрочем, и любые правила общественного общежития. Пока он боролся с нахлынувшими чувствами, между Никой и Магнусом начался какой-то спор. Сущность его Алекс не уловил, да и особенно не интересовался. Похоже, назревал скандал, а у Бодлера на семейные сцены была самая настоящая аллергия. Поэтому он на минутку отлучился в туалет по неотложной необходимости. Когда вернулся, Ника из поля зрения исчезла. Магнус же с разъяренной физиономией продолжал сосредоточенно набирать какую-то галиматью. Алекс заглянул в текст – ничего интересного. Речь шла о каком-то историческом открытии. Подумаешь, гений! Нашел очередной ночной горшок тысячелетней давности и прыгает от восторга! Нужно сказать, что к истории Бодлер никакого особенного интереса не испытывал. Прошлое ему представлялось временем серым, занудным, к тому же в нем не было ни искусственного интеллекта, ни виртуального пространства, передвигаться приходилось на лошадях, ослах или, еще того хуже, на верблюдах. Любое вьючное животное Бодлеру представлялось врагом человека, оно норовило то скинуть всадника, то укусить, то двигаться в противоположном направлении. Кроме того, в прошлом не было водопровода с горячей и холодной водой, поставщиков пиццы, китайских ресторанчиков и многих других жизненно необходимых вещей.
Бодлер понял, что отвлекся, и помотал головой, сейчас не до воспоминаний. Тем более в комнате Магнуса начались какие-то перестановки. Во-первых, субъект наблюдения куда-то смылся, следом послышался какой-то невнятный шум и разговор. Микрофон магнусовского компьютера заглючил, и вместо ясных голосов появился треск, сменившийся шипением, а потом и вовсе полной тишиной. Бодлер лихорадочно искал причину поломки, тем временем перед камерой появился Магнус, который явно что-то объяснял кому-то невидимому. Хакер выругался, только этого ему не хватало! Потом, махнув рукой, смирился. В конце концов, не в первый и не в последний раз. Посмотрев пару минут на немое кино по ту сторону экрана, заскучал. Хотя атмосфера в магнусовском ложбище, похоже, накалилась. Хозяин был явно возмущен, покраснел, размахивал руками и широко разевал рот. Алекс даже развеселился, аристократичный Вельтэн ему напомнил огромную рыбу. Как раньше он этого не заметил: серые глаза красавчика на самом деле были выпуклыми и совершенно рыбьими. Впрочем, наблюдать за всей этой пантомимой Бодлеру надоело. Он уже протянул руку, чтобы отключиться. В этот момент Магнус в странном жесте поднял руки и начал медленно оседать. Все остальное происходило как в замедленной съемке. Голова Вельтэна откинулась, а на груди стало медленно расплываться темное пятно. Бодлер оледенел от ужаса! А дальше ничего. Только через несколько секунд до Бодлера дошло, что он потерял связь. Он схватил мобильник и дрожащими руками набрал 18.
– Я только что стал свидетелем убийства! – прерывающимся голосом сообщил он кому-то на другом конце телефонной трубки.
– Где?
Бодлер напрягся, пытаясь вспомнить магнусовский адрес.
– Говорите! – потребовал голос в мобильнике.
– Я не знаю.
– Ваше имя?
При этом слове Алекс резко пришел в себя и отключился. На самом деле, что он мог сказать? Что взломал чужой компьютер, что наблюдал со стороны за чужой жизнью? С тем же успехом он мог признаться, что позаимствовал пару миллионов у Национального банка Франции. Он бессильно опустился на заваленный книгами и журналами диван и принялся судорожно размышлять.
В году 1147 после Рождества Христова во Французском королевстве настали времена брожения и смуты. Так же тревожно и неспокойно было на душе всесильного министра и наставника молодого короля, аббата королевского монастыря Сен-Дени Сюжера. Это был пожилой мужчина среднего телосложения, спокойный, уверенный в себе, с приятными манерами и располагающей к себе улыбкой. Он мерил шагами широкую залу дома, купленного на подложное имя в квартале скобяных дел мастеров. В этом доме он привык принимать гостей особых, о встречах с которыми знали только несколько самых приближенных к аббату людей и личная охрана. Строение было приземистым, взгляд не привлекало, но было очень удачно расположено, и его можно было покинуть аж через целых три выхода плюс четвертый, выходивший на берег Сены. Вот и сейчас он ждал одного человека, на помощь которого рассчитывал в такой непростой момент. Только серьезные проблемы могли заставить Сюжера покинуть стены аббатства в этот вечер. Через два дня должна была состояться торжественная месса в честь дня архангела Михаила. На ней присутствовали представители знати, всех цехов, гильдий Парижа, окрестные сеньоры, приезжие рыцари и торговцы со всех сторон христианского мира. Сюжер всегда с особым вниманием относился к таким праздникам. Его аббатство должно было, как всегда, поразить и затмить своей красотой все виденное ими ранее, от этого зависел и статут аббатства, и, что самое главное, статус короля Франции. Всю свою жизнь Сюжер поставил на службу двум устремлениям, каждое из которых не только не противоречило, но скорее дополняло другое. Первое: установление сильной и единой королевской власти, когда король не просто первый среди равных, а единственный законный наместник Бога на земле. Второе: возвеличивание аббатства Сен-Дени, символа единства нации, в котором хранились мощи главного и следующего после Бога защитника французского королевства.
Только сейчас королевству грозили разброд и шатание. Ситуация стала хуже некуда с тех пор, как Бернар Клервосский заставил Людовика Молодого отправиться в Крестовый поход, а Алиенора Аквитанская последовала за мужем. У влиятельного аббата Клерво были свои резоны: освобождение Гроба Господня от власти неверных, воссоздание Небесного Иерусалима. Только аббату Сюжеру было не до небесных забот. Он отвечал за жизнь здешнюю и никогда не претендовал на обладание конечной истиной. И еще он был уверен, что от благоустройства жизни земной, а вовсе не от обретения Вечного города, зависело спасение души человеческой. Голод, болезни, бедствия, несправедливость, войны, грабежи превращали людей в животных, лишая раз и навсегда надежды на спасение. Кому, как не Сюжеру, появившемуся на свет в крестьянской хижине, это было известно.
И вот сейчас упрямство Бернара Клервосского поставило королевство на край пропасти. Устав кружить по зале, аббат присел на широкий деревянный стул с подлокотниками, взял в руки один из разложенных на столе пергаментов, заточил перо и задумался. Зал был ярко освещен массивными подсвечниками и масляными светильниками. Любого поразил бы контраст между внешней суровостью здания и роскошью помещения, в которое он попал. Пол залы был выложен мраморными плитами, застланными турецкими коврами, стены украшали искусно расшитые, редкой красоты гобелены, между гобеленами помещалось несколько разукрашенных геральдических символов, на столах блестели золотом и драгоценными камнями кубки и блюда. Яркость красок, запахи пчелиного воска, масла бузины, потрескивающий в огромном камине огонь – все свидетельствовало о богатстве и могуществе хозяина. Сюжер любил красоту этого дольнего, может быть, и неправедного, но единственного известного ему мира. Для него именно красота, а не уродство, аскеза, вериги и страдания были обещанием рая небесного. Где еще, как не в обители Бога, люди могли воочию лицезреть обещание неба?
Бернар Клервосский был душой небесной, он видел, понимал и чувствовал то, что никому из простых смертных дано не было. Для него монашеское послушание и полное отречение от всего земного были смыслом жизни любого человека. Но не всем было дано стать при жизни святыми. Люди оставались всего лишь людьми. Иерусалим Иерусалимом, но, когда живот урчит от голода, заурядным людишкам было не до установления Царства Божьего на земле. Бедняги и без того рисковали достаточно быстро отправиться на встречу с собственным создателем. Не до высоких идей рая на земле, когда каждый день тебя подстерегают болезни, набег грабителей, когда по углам жмется ребятня с раздутыми животами и голодными глазами, когда слуги сеньора выгребают дочиста жалкие остатки припасенного для посева зерна и тщательно припрятанные драгоценные инструменты ремесленника. Бродячие проповедники вещали про приход Антихриста. Обнищавшие крестьяне и горожане уходили в лес. Начавшая было расцветать коммерция хирела. Да и о какой торговле могла идти речь, когда из города в город с товаром не пробраться, по дороге кошелька точно лишишься, а если не повезет, то и жизни? Сюжер был человеком умным и здравомыслящим. От обедневших ремесленников и обанкротившихся купцов налогов не дождешься. А обобранные до нитки крестьяне, те и вовсе могли бросить обрабатывать землю. Да и из голодного какой работник? Аббат наморщил лоб, он отложил в сторону гусиное перо и покачал головой.
Сведения, над которыми размышлял аббат, были удивительными. Они должны были остаться тайной исповеди. Но отпустивший грехи кающегося монах посчитал нужным о них сообщить аббату. Слишком поразительным было то, что он услышал от умиравшего книжника. Магическая сила, способная подчинить себе все живущее! Подумать только! Если бы только это! И кто владеет этой силой? Клюнийское аббатство! Вечный соперник монастыря Сен-Дени! Клюнийский орден, объединявший сотни монастырей, возомнивший, что единственный обладает истиной, что монахи не должны подчиняться ни одной земной власти, а значит, и власти французского короля! Клюни уже давно беспокоил аббата Сен-Дени, а тут получается, что в руках его соперников находится невиданное по силе оружие! Сюжер был просто обязан проверить истинность услышанного, похожего больше на сказку. Но, с другой стороны, на пороге смерти не врут…
Только сейчас почувствовал, как устал. Мыслями вернулся в прошлое, детство, когда даже в самых смелых мечтах его родители, крестьяне королевского домена, не могли себе представить удивительную судьбу своего отпрыска. Уникальные способности подростка заметили монахи аббатства Сен-Дени. И именно там Сюжера ожидала встреча с будущим королем Франции Людовиком ле Гро. Мальчишеская дружба переросла во взрослую. Сюжер стал верным соратником, настоящим сподвижником короля. Но Людовик умер, на престол взошел молодой принц, и все изменилось. А может быть, он стал слишком стар? Сюжер горько усмехнулся. Сейчас ему было не до воспоминаний, какими бы славными они ни были. Он нахмурился, его гость опаздывал.
В это же самое время один человек спешил на встречу с всесильным аббатом. Он так старался остаться незамеченным, что чуть было не наткнулся на ночной караул! Только этого ему не хватало, чтобы королевские солдаты застали его прогуливающимся ночью по улицам Парижа. Мужчину предупредило позвякивание фонаря, которым ночной караул освещал погруженную во мрак улицу. Человек слился с неровной стеной и затаил дыхание. Напрасная предосторожность, солдаты смотрели себе под ноги, чтобы не поскользнуться на заваленной отбросами улице. Вскоре грохот их башмаков стал удаляться, караульщики спешили в тепло сторожевой башни, только бы укрыться от пронизывающего осеннего ветра и проникающей до костей сырости. Мужчина отделился от стены. Улица была пустынна, только несколько бродячих котов рыскали в поисках поживы. Вдруг послышался странный шорох. Он напрягся и снова, затаив дыхание, прижался к стене. Одной его защитой было остаться незамеченным, оружия у него не было, единственный кинжал, подаренный старинным другом, он оставил дома. Да и какой толк в оружии, если пользоваться им мужчина все равно не стал бы. Какой толк в спасении тленного тела, если бессмертная душа будет потеряна навеки!