– Я – да. А ты? Может, другую заказывал?
– Нет. Я свое дело знаю. И за результат отвечаю.
– Спасибо, родители! Класс! Вот где моя настоящая родина. Практически в море. А почему тогда не Афродитой назвали? Раз именно она вышла из пены морской?
– Так мама сразу требовала девочку Альбиночку. Я Альбиночку и делал.
– А Альба – кто придумал так называть? – допытывалась дочь.
– Само как-то получилось, – ответила мать. – Альба – красиво получалось. А потом уже я узнала, что была такая испанская герцогиня Альба, у них с Гойей роман был. Считалась самой красивой женщиной Испании. Ну, у них свои вкусы… А имя красивое. И тебе подходит.
– Прикиньте, родители у меня! – обратилась Альба подругам.
– Всем бы таких, – подтвердила Галка.
Родители Альбы чем-то напоминали ей своих, если судить по тому, что она сейчас услышала. Никогда они друг с другом не соглашались, всегда спорили, перечили… И все никак не могли повзрослеть в отличие от генерала с женой.
Волька тоже завидовала семье Альбы. У Альбы было все, чтобы не думать самой о будущем, не мечтать о лучшей доле. Вот она тогда, во время их игры, сказала, что самая главная ее мечта – любовь. Еще бы! Ей не надо выкарабкиваться из бедности, быть осторожной, просчитывать каждый шаг. Ей нечего стесняться, стыдиться. Ни убогой обстановки, ни одежды своей. Все уже есть. Конечно, можно любить, детей рожать. Ей тоже хотелось любви и детей. Чтобы они получались вот так: весело, с приключениями, бесстрашно. Хотя… Что уж там – бесстрашно. Папа Альбы сказал же, что не знал, в каком виде вернется. То есть – живым или мертвым. Так что – был все-таки страх. Да еще какой. А у них жизнь побеждала. Ну и пусть. У них так, а у нее иначе. Ей надо самой в люди выбиваться. И ни о чем другом не думать.
Она устала. Слишком много чужих. И новых впечатлений. И спать давно пора. Они с Галкой рано ложились, с приходом тьмы, внезапной, как всегда бывает на море. Зашло солнце за горизонт, небо загорелось, освещенное последними его лучами, и все – тьма. Сейчас тьма царила уже давно. На столе появились стеклянные фонарики с горящими внутри свечками. Стрекотали цикады. Ужасно громко стрекотали, заглушая шелест сонного моря.
– А вы уже ходили на гору? – услышала она вопрос и даже не сразу поняла, что обращаются к ней.
– Что-что? Прости, я задумалась.
Волька посмотрела на спрашивающего. С ней заговорил один из Галкиных братьев-постояльцев. Старший Егор, младший Андрей. Но похожи, как близнецы. Впрочем, Волька никогда не разглядывала их внимательно. Зачем ей? Они ходили вместе на пляж, играли в волейбол, вроде были из одной компании. Но это только до конца августа. А потом больше и не увидятся. Нечего и запоминать.
– Я Андрей, – сказал парень. Он привык, что все путают их. – Ты спать хочешь?
Волька расстроилась, что он прочитал ее мысли. Раньше она принялась бы отрицать, сказала бы, что просто отвлеклась от общего разговора. И замолчала бы, как камень, чтоб от нее отстали. Но тут все было по-другому. Она с первого дня у моря разрешила себе стать другой, не навсегда, на короткое морское время. Море и солнце не позволили ей оставаться холодным камнем. Она решила попробовать быть открытой – только до конца лета.
– Да, – ответила она. – Ужасно спать захотелось. – Мы тут обычно рано ложимся.
– Я заметил.
– Потому что мы рано встаем.
– Понятное дело.
– А что за гора? Все нас спрашивают, ходили ли мы на гору. Это достопримечательность местная?
– Можно и так сказать. Только о ней мало кто знает. Мы ее называем Наткина гора. Тетя Наташа нас на нее водила каждое лето. Хотя бы один раз, а поднимались. Бывало, и не один. Так что? Не ходили еще?
– Нет. Еще нет. А что в ней такого интересного?
– Это словами не передашь. Надо подняться. И спуститься. Тогда станет понятно. Может, пойдем завтра?
– Ну, пойдем. А высокая гора? По-настоящему?
– По-настоящему высокая гора, – улыбнулся Андрей.
Волька невольно улыбнулась ему в ответ. Вся ее настороженность пропала. Она не думала, почему. Просто ей легко было с ним говорить. Ни о чем. Или обо всем. О горе – так о горе, о море – так о море.
– А не жарко сейчас на гору идти? У меня в жару сил хватает только на то, чтобы до моря добежать и в воду плюхнуться.
– Ну не днем же идти!
– Ночью?
Волька так пошутила. Но Андрей ответил вполне серьезно:
– Почти ночью. Перед самым рассветом. Тогда даже прохладно. Пока к подножию горы придем, начнет светать. На горе окажемся – тогда уж солнце выйдет. Но спускаться будет легко. Главное – подъем. Ну что – пойдем?
– А кто еще пойдет?
– Да все и пойдут. Мы обычно всем нашим народом в гору идем. Такой у нас ритуал.
– Пойдем тогда. Конечно. Раз все.
Андрей отвернулся от Вольки, ища кого-то глазами.
– Альба, Альба, слышишь? Пойдем завтра на гору?
– Пойдем, договорились! – отозвалась та. – Во сколько выходим?
– Давай у наших ворот в полшестого?
– Мы ж не выспимся!
– Ну днем поспим.
– Ну ладно. Пойдем.
Андрей договорился «со всем народом». Все неуверенно отвечали, что выспаться хотелось бы, но, так уж и быть, пойдут.
Почему-то после этого случайного разговора спать расхотелось совершенно. Она ни о чем не думала. Нет, думала, как бы не проспать. И еще – что, если и проспит, ничего не случится. Ну, пойдут на гору без нее, только и всего. Что она потеряет? Море рядом. Что такое особенного может быть на этой горе? Никаких ожиданий у Вольки не было. Но не спалось – и все тут.
Проснулась она от назойливого писка будильника. Темно же еще, чего он пищит? И тут же вспомнила, вскочила. Лучший способ проснуться – горячий душ. Она собралась за десять минут. Вольке не верилось, что будет прохладно. Она натянула легкий сарафанчик на тоненьких бретельках. Заставила себя выпить стакан воды. Завтракать не хотелось совсем. Ничего, поесть можно, когда вернутся.
Волька пошла посмотреть, собралась ли Галка. Та спала и просыпаться не думала.
– Галь, вставай. Мы же в гору идем, – попыталась растормошить подругу Волька.
– Идите, Воль, без меня.
– Но как же? Мы же все собирались?
– Ну пойди без меня. – Галка упорно тыкалась носом в подушку.
– Ну днем поспим, – уговаривала Волька.
– Не в этом дело. Я… я просто не могу. Не могу пока без Наты. Может, следующим летом. Сейчас – нет. Понимаешь?
– Понимаю, – вздохнула Волька.
– Ты иди. Там правда классно. Это надо увидеть. И хорошо, что все собрались. Иди.
Волька выбежала за ворота. Она думала, что все уже собрались и ждут их с Галкой, но у ворот стоял только совершенно заспанный Андрей.
– А где все? – глупо спросила Волька.
– Я так понял, что все дрыхнут. Братик Егорушка, во всяком случае, даже глаз не продрал.
– А Галька из-за тети не может, – вздохнула Волька. – А что же Альба?
И тут телефон Андрея пискнул: смс.
– А вот и Альба. – Андрей протянул Вольке телефон.
Там было: «Я сплю. Идите сами».
– Видишь, послала нас, – засмеялся Андрей.
– Хорошо не на три буквы.
– На четыре. Гора – четыре буквы. В общем, выше и дальше. Пойдем?
– Пойдем, – легко согласилась Волька.
И они пошли.
Сначала они удалились от моря, вышли на аллею у дороги. Все вокруг спало. Ни одна машина не проехала, пока они шли. В ранних сумерках аллея пирамидальных тополей казалась бесконечно призрачной. Утренняя прохлада заставила Вольку съежиться.
– Замерзла? – спросил Андрей.
– Ну да. Не ожидала. Днем жара, как в Сахаре.
– Волька… – начал Андрей.
Она ждала продолжения, но ничего не последовало.
– Что? – полюбопытствовала она.
– Хотел спросить, но передумал. Тебя наверняка все об этом спрашивают. Подумал, надоело тебе на глупые вопросы отвечать.
– Ты про имя? – догадалась Волька.
– Ага. Хотел узнать, как тебя на самом деле зовут. Это же какое-то сокращение?
– На самом деле меня зовут Воля. Есть такое имя. Русское народное.
– Да ты что? Правда? Никогда не слышал.
– Мало ли всяких имен. Например, Воин. Слышал такое имя?
– Воин слышал. А про Волю никогда. Хорошее имя. Тебе идет. Кто придумал?
– Мама, – вздохнула Волька. – По слухам, она была очень вольная птица, любила приключения и яркую жизнь.
– Как это – по слухам? Ее что – нет больше?
– Есть. Конечно, есть! Только приключения больше не любит. И яркую жизнь тоже.
Наконец они вышли на окраину поселка и свернули на малозаметную тропку, по которой снова спустились к морю.
Вдалеке показалась горная гряда.
– Мы к тем горам идем? Далеко как!
– Не так далеко, как отсюда кажется. Скоро уже подойдем.
Вдоль моря, которое тоже казалось спящим и почти бесцветным, они действительно довольно быстро подошли к подножию пологой горы. Подъем на нее казался простым. Да и гора была скорее холмом. И, только поднявшись на холм и посмотрев вниз, Волька поняла, как высоко они забрались. Внизу все казалось маленьким: и высоченные деревья у подножия холма, и просыпающееся, яснеющее на глазах море. Ей хотелось идти все выше и выше, к простору, как будто к какой-то безграничной свободе. Над ними летали птицы, разбуженные их голосами. Большие, темные. Она таких никогда не видела прежде.
– Не устала? – спросил Андрей.
– Нет пока.
– Может, передохнешь?
– Так я же не устала. Пойдем дальше.
– Дальше начнется серьезный участок.
– Опасный?
– Не думаю. Мы с Натой каждый год сюда ходили, начали еще совсем малышами. И ничего с нами никогда не случалось. Только надо быть внимательными. Правильно выбирать камень, на который ступаешь. И вниз лучше не смотреть.
Насчет «не смотреть» Волька уже поняла и так. Не то чтобы голова ее кружилась, когда она вглядывалась в оставленный ими прибрежный мир… Но пугало именно чувство оторванности от всего привычного и надежного.
За холмом начиналась настоящая гора. Никакой тропы, ведущей наверх, Волька не увидела. Куда идти?
– Иди за мной, – как будто услышал ее мысли Андрей. – След в след.
Уже с первых шагов Волька многое про себя поняла. Во-первых, какой надо было быть дурилой, чтобы пойти в гору во вьетнамках. Ей приходилось контролировать каждый свой шаг, чтобы эти резиновые подошвы, едва держащиеся на ногах, не свалились с нее. Тогда бы она не смогла ступить ни шагу: вокруг росли колючки да и камни казались слишком острыми. Во-вторых, она вообще ненавидела всякого рода физкультуру. Плавать, бегать – это еще куда ни шло. А вот забраться по канату под потолок спортзала – это было выше ее сил, так ни разу за все школьные годы ничего и не получилось. И в-третьих: почему она раньше ни о чем таком не подумала? Но тут же пришла спасительная мысль: если Галкина тетя брала с собой малышню и все они из года в год взбирались на эту гору, то чем она хуже? Вот она и ползла, не оглядываясь, не подгоняя себя. Андрей тоже почти не оглядывался, только спрашивал:
– Как ты? Идешь?
– Ага, – отвечала Волька.
Сколько продолжался их подъем, определить у нее не получилось. Ей казалось, что время остановилось, что путь их никогда не закончится. Но вдруг, сделав один шаг, Волька увидела перед собой почти ровную обширную площадку: гору в этом месте будто бы срезало гигантским ножом. Андрей подал Вольке руку, еще шаг – и они уже стояли на плато.
– Надо передохнуть, – сказал он.
– Очень надо! – подтвердила Волька.
Ноги ее дрожали. Она со страхом думала о том, что придется спускаться вниз и что тогда-то она уж точно потеряет свои дурацкие вьетнамки. И останется стоять на уступе горы.
– Самый сложный участок прошли, – утешительно произнес Андрей, – можем сейчас сесть, попить водички.
Он снял с плеч полупустой рюкзак, принялся его расстегивать. Волька с любопытством оглядывалась. Даже тут, на ровной площадке, покрытой сухой желтой скудной травой, смотреть вниз было жутко. Голова кружилась.
– Главное, забудь о том, что ты человек. Смотри вниз, как птица. Или просто камень. Или травинка, – посоветовал Андрей. – Тогда поймешь кайф. Иначе страх помешает.
Волька представила себя камнем. Камень смотрел со своей вершины на неведомый нижний мир. Море уже веселилось под рассветными лучами солнца. Его гладь простиралась бесконечно далеко. Человеческий мир стал недосягаемым. Тишина стояла невероятная – не мертвая, а живая тишина вечного мира природы. Птицы, которые летали над ними перед их восхождением, оказались далеко внизу. Полное одиночество не пугало, не радовало. Просто так было. И иначе быть не могло. Андрей протянул ей бутылочку воды. И в этот миг что-то мелькнуло перед глазами – что-то длинное, юркое с шуршанием скользнуло по ее ноге и мгновенно скрылось.
Змея! Волька чувствовала ледяной холод в том месте, где ступни ее коснулась эта тварь. Ей хотелось крикнуть, но она окаменела. Как обычно. И вдруг она поняла, что каменеет, как мать. Застывает, как камень. Как ей не нравилось это окаменение матери! А оказалось, что сама она ничем не отличается. Как много иногда может вместить в себя доля секунды! И осознание, и страх, и отказ от страха… Волька приказала себе не загонять страх внутрь. Вскрикнула. Закрыла лицо руками. Подняла ногу.
– Змея! – крикнула она. – Ай! Змея!
Андрей все видел. И он на долю секунды окаменел, это Волька заметила. Она сейчас все замечала особенно четко, все мельчайшие детали запечатлевались в ее памяти.
– Укусила? Ужалила! – в ужасе воскликнул Андрей.
Он сел на землю с сухой травой, взял ее ступню в руки, стал искать место укуса.
– Нет. Кажется, Нет. Я не знаю.
Вольку била дрожь, несмотря на яркое солнце и надвигающуюся жару.
– Где-то больно? – Андрей продолжал рассматривать Волькину пыльную ногу.
– Нигде не больно. Она просто проползла. А я просто испугалась.
Она стояла на одной ноге как цапля, опираясь на его плечо, чувствуя тепло руки Андрея. Он вдруг поцеловал ее ступню. Сердце Вольки ужасно забилось. Гораздо сильнее, чем когда по ноге ее скользнула змея. И дальше она сделала то, чего совсем от себя не ожидала: наклонилась и поцеловала его волосы. Андрей вскочил на ноги, и они обнялись. И опять время словно остановилось. Сколько они так простояли? Секунду? Час? Это было первое в ее жизни объятие. Старая дева, что тут говорить.
Она вдруг вспомнила о самом важном сейчас. А вдруг тут куча змей? Вдруг это их змеиное место, а они им мешают спокойно жить. Волька чуть отстранилась и спросила:
– А раньше вам тут змеи попадались?
– Никогда! Это первый раз! – уверил Андрей.
– Как ты думаешь, она ядовитая?
– Не представляю. Слышал, что есть тут гадюки. Подожди, я гляну.
Андрей вытащил из кармана телефон, набрал в поиске «Змеи Кавказа».
– Вот, смотри: есть кавказские гадюки. Вот фотки. Это такая? Похожа?
– Я не разглядела. Она просто мелькнула. И все. Длинная… Фу…
– Чрезвычайно опасная, кстати. Но вообще-то они людей боятся. Стараются их избегать. Но есть еще и ужи. Вот: обыкновенные и водяные. И ужи длиннее гадюк. Может, это уж был? Гадюки короче. Но они сырость любят…
– Знаешь, ну их… Лучше думать, что это случайный уж. И что он сам дико испугался.
– Я не меньше. Только ты больше не ходи в горы во вьетнамках. Глупая обувь.
Они так и стояли, обнявшись.
– Ты даже не представляешь, насколько глупая. Думала, не заберусь сюда. И не знаю, как спущусь отсюда.
– Спускаться будет легко, увидишь. Только сначала надо будет еще немного подняться. Немного, правда. А спуск – одна радость. Сможем?
– Сможем!
Они еще немного постояли, не в силах оторваться друг от друга. Море сияло. Бескрайний мир был добр к ним, обнимая своей доброй солнечной тишиной. Сухая трава легко пахла горечью.
Как все странно устроено в жизни. Еще вчера она не думала об Андрее, не смотрела в его сторону – да-да, совсем не смотрела. Он был ей никто – совсем. А сейчас он – ее счастье. Так она считала. Он – счастье. Пусть даже только на это утро. И потом они снова перестанут смотреть друг на друга. И пусть. Но сейчас – это время их счастья. И лучше об этом молчать. Просто дышать им, как дышала она все эти дни морским воздухом и не могла надышаться.