– И чего ты не спишь? – Раздаётся голос брата.
Оборачиваюсь, встречаясь с Айзеком, несущим дрова и укладывающим их на порог.
– Не знаю. Проголодалась, да и время… пока не привыкла, – пожимаю плечами, подходя к нему и отряхивая сапоги от снега.
– До сих пор здесь качели, – указывая на витиеватое сооружение, подхожу к нему.
– Да, дети пару раз с корнем отрывали прутья, но отец чинил, ведь ты их так любила, – облокотившись о перила, отвечает брат.
– Папа, – улыбаюсь, садясь на них и накрывая ноги холодным пледом.
– Ты не изменилась, Энджел. Мы ожидали встретить дамочку на каблуках, каких показывают по телевизору. А ты такая же, как и раньше, – смеётся Айзек, садясь рядом со мной на качели.
– От них сильно устают ноги, да и быстро идти в них невозможно, тем более по снегу. Я практичная, – пожимаю плечами.
Молчим, а раньше мы болтали без умолку. Делились всем, а эти пять лет словно преграда. Боимся друг друга и это печалит меня.
– Айзек?
– Да, – поворачивается ко мне, являя милые ямочки на щеках.
– Скажи, насколько плохи наши дела? – Решаюсь задать ему этот вопрос. Он никогда не лгал мне, иногда я обижалась на его правду, но сейчас она необходима.
Отворачивается, играя скулами на лице.
– Очень плохи. Отец закрыл мастерскую два года назад. Ему подыскать работу очень сложно, и когда он нашёл её, то разгружал корабли, что приходят иногда в порт, поскользнулся и сломал ногу. Нам сразу сказали – необходима операция, а у нас таких хирургов нет. Но он думал, что всё обойдётся. Ни черта не вышло. Они взяли ссуду на десять тысяч. Дорогостоящее лечение в Лондоне, а ему необходимо было сделать две операции, поставить какие-то железки в ногу и пролежать там две недели. И то тянули они долго, пока Питер не настоял и не заставил их поехать туда. Теперь мы выплачиваем её.
– Мама сказала, что пять, – недоуменно говорю я, пряча руки под пледом.
– Она хочет, чтобы ты думала – мы живём хорошо. То, что присылала, ушло на ремонт дома, да и крышу не заменили, она течёт. Сделали пристройку, ведь всё семейство Эллингтонов должно жить под одной крышей. И никак иначе. Традиция. Но нас слишком много, дом скоро просто лопнет от всех нас, – встаёт, упираясь ладонями в перила.
– И ты зол, да? – Тихо произношу я, поднимаясь с качели и подходя к нему.
– Нет, Энджел, может быть, и да. Просто не понимаю, почему братья не могут купить себе дом рядом. У нас не такие высокие цены, да и раньше зарабатывали они прилично. Я так хотел уехать, как ты. Хотел получить образование, но знал, что без меня они тут в эльфов превратятся и будут питаться воздухом. Ты же знаешь отца, да и Фрэнк недалеко ушёл. Потомство – вот признак настоящего мужчины и счастья. Но посмотри на них, Эндж, они ютятся в комнатушках и спят по трое, зато все вместе, – поворачивает ко мне голову и вижу в его голубых глазах несоразмерную печаль.
– Милый мой, они счастливы от этого. Так позволь им выбирать то, что они хотят. Мы все выросли, и каждый из нас сам знает, чего он хочет. И ты волен уехать, как только я разберусь и найду работу… ох, – жмурюсь, понимая, что выдала себя.
– Ты что? – Повышает голос брат.
– Тише, Айзек, пожалуйста, тише, – прошу его, распахивая глаза, умоляюще смотря на него, а затем прислушиваюсь, лишь бы никто не проснулся.
– Ты потеряла работу, Энджел? Но почему? Тебя уволили? – Свистящим шёпотом спрашивает он.
– Да. По прилёте в Лондон прочитала письмо, но мне заплатили гонорар за два месяца. Сейчас у меня на счету чуть больше тысячи долларов, и мне надо перевести их в фунты. Я отдам их, найду что-нибудь. Это ничего, Айзек, – уверяю его, улыбаясь от своих слов.
– Боже, сестрёнка. Почему тебя уволили? – Вздыхает он, сочувственно гладя меня по волосам.
– Сокращение, но я уверена, что следующее место будет лучше. И я приняла решение не возвращаться в Америку, возможно, сама судьба мне подсказывает, что моё место не там.
– Ты до сих пор веришь в судьбу? – Изумляется он.
– Да, я верю. Верю в то, что для каждого из нас предначертан свой путь. И мой лежал домой. Нет, я не планирую здесь оставаться, буду искать место в Лондоне. Как только всё наладится, ты приедешь ко мне и пойдёшь учиться.
– Это лишь мечты, Энджел. Да я уже не в том возрасте, чтобы быть студентом, – усмехается он, отворачиваясь от меня.
– Брось, тебе всего двадцать семь. Мечтам свойственно сбываться, Айзек, надо просто сильно-сильно хотеть этого, – кладу руку на его плечо.
– Ты слишком добра к этому миру, сестрёнка. Он не заслуживает этого, – похлопывает меня по руке.
– Каждый заслуживает доброты, чтобы он не сделал. Возможно, именно этого им и недостаёт. А со ссудой мы разберёмся, я хотела бы посмотреть документы и понять, какой у вас сейчас бюджет. Мама рассказала, что замок снова принимает гостей.
– Да, хоть тут повезло. Там каждый день требуется всё больше и больше работников. Лорд Марлоу вернулся в замок год назад, когда его сын погиб. Автокатастрофа, так говорят, сорвался с обрыва здесь недалеко. Это место было последним, где жил его сын. Он очень любил его, раз так сильно переживает потерю. Запретил сдавать комнаты и закрыл его.
– Какой ужас, – шепчу я.
– Это да, многие из наших остались на улице, едва сводили концы с концами, когда иностранцы у нас шиковали. Ты же знаешь, как мы не любим чужаков. Город снова опустел, и мы вздохнули отчасти спокойно, пока не вернулась его жена. Леди Марлоу. Это она придумала превратить замок в гостиницу, а сама вроде как путешествовала, да и за этот год только проверяла финансовые отчёты, оставаясь тут на пару-тройку дней.
– Невероятно, настоящие лорд и леди, – улыбаюсь я.
– Она отвратительная, – кривится брат.
– Айзек! Нельзя так говорить, – не могу сдержать улыбки, но всё же возмущаюсь, ударяя его легко по спине.
– Правда, Энджел. Она такая надменная, как и её сын. Прямо королева сама, всё ей не так, всё ей не нравится. То холодно, то дровами воняет, то пальчик испачкала. Я работаю там шофёром, иногда помогаю разгружать коробки с едой и прочей ерундой. И видел её несколько раз, когда отвозил до аэропорта в Йорк, у неё личный вертолёт, видите ли, до Лондона она не путешествует, как все люди. Она даже не здоровается, а мы, как идиоты, выстраиваемся, встречая её, бросая все свои дела, – уязвлено жалуется он.
– Она ведь леди, её этому обучали. А мы простые люди, братик.
– А её сын. Петух.
– Айзек!
– Нет, он не петух, он похож на дьявола или чёрта. Его так и называют Дьявол.
– Айзек! – Уже в голос смеюсь я.
– У него глаза чёрные-чёрные, даже зрачков не видно, как говорит, Лилиан. Она убирает в хозяйских спальнях. Ни разу не проронил ни слова, только жестами указывает пойти вон. Весь в мать, и сам он ходит постоянно во всём чёрном. Ему бы ещё косу и точно на Хеллоуин детей, да и взрослых, пугать.
– Ты преувеличиваешь, – мотаю головой.
– Ни капли. Они все там такие. И его будущая жена, бывшая невеста его брата, принцесса. Не дай бог, маникюр испортит, взяв серебряную ложечку, а не золотую. Дочь у неё такая же. От неё все няни сбежали, она даже нашу Донну до слёз довела. Сучка малолетняя, а ей всего семь! – Продолжает возмущения брат.
– Не ругайся, Айзек, – прошу его, кривясь на крепкое словцо.
– А иначе и не скажешь. Не замок, а кладбище. Всегда тихо и уныло. Знаешь, как они собираются украшать его?
– Как? – С интересом спрашиваю я.
– Никак. Вообще, никак. Они ни разу не украшали его, как делал это Энтони. Вот он был человек праздник. Ты не помнишь его, наверное…
– Помню, что был мужчина, которого мама упоминала в письмах. Он подарки делал каждой семье, и устраивал весёлые гулянья, – перебиваю его, хмурясь и пытаясь ещё припомнить, что рассказывали родители.
– Да. Он был крутой! И никто не знал, что он помолвлен и у него есть дочь. Да он кутил с любой незамужней девицей в округе. Классный мужик был, а эти все унылые.
– Платят там хорошо? – Спрашиваю я, чувствуя, как кончик носа замёрз.
– Приличней, чем на фабрике. Но берут в основном молодых, только Джефферсон из престарелых.
– Джефферсон? – Изумляюсь я. – Помню, что он разрешал мне кататься на его пони. Хороший он.
– Он у них дворецкий, – гордо заявляет брат.
– Это хорошо. Может быть, меня тоже туда возьмут? Я не боюсь грязной работы, умею готовить и убирать, – задумчиво произношу я.
– Завтра узнаю у него. Думаю, он будет рад. Пойдём в дом, ты уже замёрзла, американка, – смеётся он, подхватывая брёвна.
– Я англичанка, Айзек, и горжусь этим, – громко произношу, открывая ему дверь.
– Гордись, пока тебя не сожрал Дьявол, – смеётся брат.
Качаю головой, закрывая дверь. И правда, прекрасная возможность увидеть снова этот замок. В детстве мы часто ходили на маяк, наслаждаясь видами, и мечтали, как будем там танцевать с Айзеком. Вот и сбылась моя мечта, если меня возьмут, то потанцую на кухне.
Декабрь 20
Действие первое
– Нарушение договора пункт четыре параграф один. Нарушение договора пункт пять параграф четыре. И вы это называете законом? Так вот, мистер Макалистер. Если ваш банк не сделает перерасчёт и не зачтёт эти деньги в счёт долга, то мне придётся подать на вас в суд. Мы выиграем это дело, закон на нашей стороне, – твёрдо произношу я, смотря в карие, неприятные глаза мужчины.
– Мы сделаем всё возможное…
– Нет, вы сделаете то, что должны. Это мошенничество в особо крупных размерах. И если завтра ничего не поменяется, то уж поверьте мне, я подключу все связи моих коллег из офиса в Нью-Йорке, вас посадят всех до единого, – уверенно перебиваю его, поднимаясь со стула.
– Хорошего дня, мистер Макалистер. Пошли, Питер, завтра мы вернёмся, – подхватываю сумочку, гордо выходя из маленького офиса единственного банка, что есть в нашем городке.
– Вот это да, Энджел, я поражён. А он? Ты видела, как он покраснел, а затем побледнел от твоих слов, – смеётся брат, когда мы оказываемся на улице.
– Посмотри, меня до сих пор трясёт. Никогда так ни с кем не говорила, – вытягиваю вперёд руки, которые немного потряхивает от адреналина в теле. Улыбаюсь Питеру, как и он мне.
– Ты молодец, вот что значит образование. Ни черта себе, целых восемьсот фунтов пересчёта! Нам останется оплатить всего шесть с половиной тысяч и всё, – продолжает восхищаться брат, открывая мне дверь своего грузовичка.
Боже, спасибо тебе, что дал мне силы на это. Мне так стыдно, что говорила на повышенных тонах с человеком старше меня. Но обиду за своих родителей и обман не смогла стерпеть. И где-то понадобились мои знания, хотя приврала, за что, господи, тоже прошу прощения. Нет, у меня знакомых. Это как-то само вылетело.
– Я проверила свой счёт и могу перевести вам тысячу фунтов, – говорю я, поворачиваясь к брату.
– Нам неудобно брать у тебя деньги, сестрёнка. Ты самая младшая из нас, а взваливаешь всё на свои плечи, – мнётся Питер, отвозя меня домой.
– Неудобно спать на камнях, но и там можно найти хорошее. Например, звёздное небо. Но мне бы не хотелось, чтобы вы любовались им на холодных камнях, лучше из нашего дома, – мягко отвечаю я.
– Когда ты возвращается в Нью-Йорк? Папа ничего не упомянул об этом, – спрашивает он. Руки моментально холодеют, а паника немного сбивает меня, но продолжаю улыбаться.
– Ещё не купила билет, хочу со скидкой приобрести прямо в аэропорту. И ты уже хочешь избавиться от меня, Питер? – Журю его, отчего брат смеётся, качая головой.
– Нет, кончено. Я, вообще, считаю, что ты должна остаться с нами. Это твой дом, – бросив на меня странный взгляд, делится он.
– Скоро Рождество. Когда мы купим ёлку? – Перевожу тему, чтобы больше не тянуть себя в омут со своим враньём. Я не люблю это делать, но выбора пока у меня нет. Они так горды мной, не смею их огорчать.
– Планировали завтра после работы. Когда все смогут, я сегодня работаю весь день и взял ночную смену. А Фрэнк ночью подрабатывает на маяке, Донна занята с детьми в начальной школе в честь концертов, что мы устраиваем перед Рождеством. Моя конфетка будет допоздна работать в овощном магазине, Кэрол возвращается, только когда леди Марлоу выпьет свой эликсир молодости. Сейчас замок готовят к приёму гостей, высокопоставленных особ со всех уголков Англии к Рождеству и свадьбе. Дел много, потому мы решили, что завтра купим ёлку все вместе, – с готовностью рассказывает Питер.
– Здорово. Я надеюсь, меня тоже возьмут в замок, – произношу я, мечтательно представив свои танцы на кухне.
– Зачем тебе это? У тебя есть хорошая работа. Ты приехала сюда отдыхать, да и родители не поймут этого, – удивляется брат, подъезжая к нашему дому.
– Хочу быть занятой. И, конечно, посмотреть на лорда и леди Марлоу. Это так сказочно. Ты только представь, они награждены самой королевой, – восхищённо говорю, поворачиваясь к нему.
– Им титул перешёл по наследству, милая, – смеётся брат.
– Ну и что. Значит, их предков награждала сама королева, – поднимаю вверх указательный палец.
– Иди уже, мечтательница.
– До скорого. Будь острожен, – выбираюсь из грузовика, прыгая на дорожку, всю покрытую снегом.
Оборачиваюсь, провожая взглядом грузовик брата. Шумно вздохнув, медленным взглядом прохожусь по снежному пейзажу, закрывая глаза. Отвыкла от этого холода, от аромата моря, смешанного с морозом, что щекочет нос. Ловлю себя на мысли, что забыла, насколько здесь спокойно. Даже непривычно, в Нью-Йорке постоянно шум за окном, звуки сирен и крики, громкие разговоры за стенкой, а тут тишина. Идеальная сказочная тишина. Если прислушаться, то можно расслышать бубенчики, что звенят на санках Санты, что летает над нами. Да, я верю в него, верю в магию. Верю в волшебную помощь эльфов. Глупо, знаю, но как ещё объяснить приятное покалывание в пальцах и ощущение лёгкости в это время года? Сказочные чары.
– Милая, ты уже вернулась? – Раздаётся за спиной мамин голос. Распахиваю глаза, оборачиваясь к ней. Кутается в вязаную кофту, стоя на пороге.
– Да, мы всё решили. Завтра надо будет проверить, как обстоят дела. Но всё будет хорошо, – говорю, подходя к ней и заводя маму обратно в дом.
– Прости нас, Энджел, мы такие…
– Прекрати. Зачем же я училась, как не помогать вам? – Перебиваю её, снимая пуховик, и вешая его на крючок в коридоре.
– Пока тебя не было, я сходила к нашим соседям. Помнишь Милтонов, Джессику и Роберта? – Спрашивает мама, направляясь в гостиную, а я за ней.
– Конечно. Как Джек? Не уехал никуда? – Улыбаюсь, интересуясь про своего друга детства и третьего из нашей компании разбойников. Айзек, Джек и я. Милый Джек…
– Нет, он тут. Работает в замке плотником, также и слесарем, в общем, где пригодится. Он спрашивал о тебе, – мамин хитрый взгляд ни с чем не перепутать, а она именно так поглядывает на меня, ставя картонную коробку на диван.
– Мама. Он был моим другом и не более, – смеюсь я.
– И он до сих пор не женат, вырос в прекрасного и сильного мужчину. Может быть, вам сходить куда-нибудь? Или просто прогуляться, – продолжает она, раскрывая коробку.
– Мама, – с укором произношу я, вставая и заглядывая в коробку. – Что там? Игрушки? Но мы ёлку ещё не купили.
– Нет. Как я и говорила, ходила к Джесси, и она отдала мне одежду их старшей дочери Маргарет. Она сейчас располнела, а была такой же худенькой, как ты.
– Какая приятная новость. Поблагодари их за меня. Сколько я должна? – Улыбаюсь, доставая из коробки свитер, он немного большеват мне, но какая разница.
– Об этом даже не думай. На то и существуют друзья и соседи, чтобы выручать друг друга в таких ситуациях.
– Тогда надо их как-то иначе отблагодарить.
– Спеку им вишнёвый пирог, – заверяет меня мама, пока я рассматриваю вещи, откладывая те, что буду носить. Джинсы, свитера, кофты, – всё отличного качества, можно сказать, новое. И я улыбаюсь доброте, согреваясь ощущением заботы.