Лейтенант мигом вспомнил внешность приезжего объекта. Такой же высокий, сутулый сверх меры. Определённо – он! Вот это был ШАНС! Шанс, что его, наконец, заметит начальство, что перестанут его посылать на самые мелкие и гиблые дела, что доверят, может быть, собственную разработку. А для всего этого нужно было лишь схватить того, кто и без Кешиных трудов сам шёл, даже не шёл, а бежал, к нему в руки. Он мгновенно вскочил на ноги и с криком: “Стоять!”, бросился наперерез валютчику.
Но и тот оказался не лыком шит. Сделав отчаянный рывок в сторону, он, извернувшись как заяц, избежал цепких Кешиных рук и широкими прыжками понёсся прочь вверх по склону. Всё: благодарность начальства, продвижение по службе и, наверняка – собственная квартира, уносились от старшего лейтенанта КГБ Кеши Порохова с высокой скоростью вверх по склону горы, к шоссе. И совершенно неважно, что там, на шоссе, валютчика перехватят другие опера. Главное, что задержит его не Кеша.
Эти мысли вихрем пронеслись в голове старлея, вызвав выброс в кровь такого количества адреналина, что старший лейтенант птицей понёсся за убегающим в гору валютчиком. Теперь, в такт широким прыжкам, в сознании билась только одна мысль: догнать! Догнать, во что бы то ни стало.
Расстояние между ними сокращалось столь стремительно, что пару раз Кеша уже торжествовал победу. Но каждый раз беглецу каким-то непостижимым образом удавалось уворачиваться. Однако, погоня не могла продолжаться бесконечно: рано или поздно она должна была закончиться триумфом оперативника.
Уже сообразив, что парк полон врагов и здесь его всё равно поймают, валютчик предпринял отчаянный шаг. Добежав до подпорной стены, отделявшей территорию парка от пролегающего выше шоссе, он попробовал взобраться вверх по практически вертикальной поверхности. Почти семиметровой высоты, она, выложенная из рустованного камня, всё-таки оставляла ему какой-то шанс на спасение.
С разбега прыгнув на стену, преследуемый преодолел по инерции пару метров и теперь судорожно шарил по стене рукой в поисках опоры. Другая рука была занята полиэтиленовым пакетом, который валютчик выбрасывать явно не спешил. Вот, найдя за что зацепиться, он поднялся ещё на метр, затем ещё и ещё. Подбежав ближе, Кеша стал карабкаться следом. Однако, его желание продвинуться по службе было всё-таки не было таким отчаянным, как попытка валютчика избегнуть восемьдесят восьмой статьи со всеми ее последствиями. Поэтому и подъём вверх проходил у Кеши не так успешно. Поняв, что валютчика ему не поймать, он спрыгнул на землю, и грозно крикнул ему вслед:
– Замри, сучонок, или яйца тебе отстрелю!
Услышав окрик, валютчик сделал всего одно неверное, но оказавшееся для него роковым движение. И тотчас же нога, не найдя опоры, скользнула по камню. Нелепо взмахнув руками, гражданин Кравченко камнем рухнул вниз с шестиметровой высоты. Подбежав к телу, распростёртому на земле в неловкой позе, Кеша начал было переворачивать валютчика лицом вниз, чтобы вязать его руки, но в какой-то момент понял, что тот совершенно не оказывает сопротивления. И вообще он какой-то неживой.
Чиркнув вытащенной из кармана зажигалкой, Кеша поднёс её огонёк к лицу задержанного, и чуть не вскрикнул: прямо на него почти в упор глядели совершенно стеклянные глаза мертвеца. А под головой валютчика, покоившейся на выпирающем из земли валуне, растекалась тёмная лужица.
Сомнений не было: бывший гражданин Кравченко Юрий Олегович, поселившийся в гостинице “Ялта” по брони Совмина, лежал сейчас перед ним на земле и был мёртв. Пульс ни в запястьи, ни на сонной артерии не прощупывался. Это была форменная катастрофа. Теперь всех собак спишут на него. Ещё раз чиркнув зажигалкой, Кеша осмотрел труп целиком.
В левой руке мертвеца, он заметил тот самый пакет, с которым так упорно не хотел расставаться убегавший. С трудом разжав его пальцы, Кеша потянул пакет к себе и свободной рукой залез внутрь. Деньги! Пачки денег, туго спелёнутые банковскими бандеролями, заполняли пакет почти целиком. Достав одну из них, он вновь чиркнул зажигалкой, и тихонько присвистнул: сторублёвки! Достал ещё одну. И в ней были бумажки того же достоинства. Кешу пробил холодный пот.
Самая большая сумма, которую прежде держал в руках старший лейтенант КГБ Иннокентий Порохов, составляла триста пятьдесят один рубль, сорок копеек. Да и то – отпускных. А здесь сразу огромная куча сторублёвых пачек! По меньшей мере – полмиллиона. А может и больше. Целое состояние! Было тут от чего ошалеть. Даже смерть преследуемого не привела его в такое волнение.
– А ведь за то, что он разбился, придётся отвечать, глядишь, и в звании понизят, – пронеслась в голове мысль. Но тотчас же её сменила другая: – А денег-то, денег сколько! С такими деньгами можно хоть и всю жизнь в лейтенантах проходить. А что?
Можно и машину, а можно даже и квартирку себе позволить кооперативную. Почему нет? Да только кто же мне позволит денежками этими порулить? Всеми – точно нет! А немножко если? Хотя, почему немножко? Воровать – так миллион! Ну, или сколько там будет, если я половину отмету? А куда прятать?
Рассовать такую прорву деньжищ по карманам было нереально. Кеша проворно сбросил с себя курточку и через голову стянул майку. Завязал низ узлом и в получившийся мешок начал судорожно бросать пачки денег. Следовало поторопиться, чтобы не быть застигнутым на месте преступления. Бросив в майку два десятка пачек, он подумал, и добавил ещё пяток. Затем завязал горловину майки так, что получился вполне компактный, увесистый узелок, набросил на себя курточку, вложил ручки ставшего гораздо легче пакета в руку мертвеца и побежал прочь.
В голове так некстати всё время билась фраза из чьего-то школьного сочинения: “Дубровский сношался с Машенькой через дупло”. Ах, если бы отыскать где-нибудь поблизости хотя бы самое захудалое дупло! Но как его найдёшь в кромешной тьме? Именно из-за неё он и не заметил канализационного люка, которые, как всем известно, наши коммунальщики всё время норовят устроить в самых неподходящих местах. Но, споткнувшись и ещё только падая на землю с вытянутыми вперёд руками, он уже знал, где спрячет свой узелок с деньгами…
Понедельник
Несмотря на яркое, сентябрьское солнце, заливавшее своим светом кабинет Председателя, там было довольно прохладно. Москва уже постепенно отходила от натиска жары, которая так изматывает жителей столицы каждое лето.
Хозяин кабинета устроился в неглубоком кресле сбоку от огромного, Т-образного стола, там, где на невысоком журнальном столике теснились несколько телефонов и стояла бутылка с минералкой. Понедельник начался с плохих новостей, поэтому и настроение у него было соответствующее.
Долив в стакан очередную порцию и поморщившись (замучила изжога), он по интеркому связался с секретаршей:
– Соня, Баринова ко мне.
– Сию минуту, Иннокентий Владиславович.
– Вот именно: минуту, а не десять, как в прошлый раз, – ворчливо пробурчал хозяин кабинета и отключил связь.
Председатель Правления банка "Северный", генерал КГБ в отставке Иннокентий Владиславович Порохов, очень не любил, когда подчинённые ему сотрудники банка задерживались после его вызова. Сказывались годы работы в организации, где беспрекословное подчинение и готовность тотчас явиться по вызову начальства, были непременным условием службы.
Однако здесь, в банке, всё обстояло несколько иначе: всё ж таки гражданка, не армия и уж тем более не Комитет. Но привычка осталась, подчинённые нередко получали нагоняй от Председателя, правда, не особенно обижались. Понимали, что комитетчик, он и до самой смерти останется комитетчиком, пусть даже в костюме от Гуччи и с престижным Лонжином на руке.
Единственным, кто получал поблажки от Председателя, был его референт, Костя Баринов. Естественно, имел он и отчество, но Порохов, общаясь с ним наедине, звал Костю только по имени, а в присутствии посторонних обходился фамилией.
Такая фамильярность объяснялась просто: Баринов, кроме официальных обязанностей, выполнял иногда и очень деликатные поручения председателя, причём до сих пор делал это достаточно умело. Что позволяло ему не торопиться на зов шефа так, как другим сотрудникам банка. Но в этот раз Костя появился в кабинете достаточно быстро.
– Вызывали, Иннокентий Владиславович? – не то спросил, не то констатировал он, прикрывая за собой дверь.
– Проходи, Костя, присаживайся. Воды выпьешь?
Спрашивая, он одновременно свободной рукой выдвинул ближний к нему ящик стола и, щёлкнув тумблером, включил генератор "белого" шума, как делал всегда во время конфиденциальных встреч. Даже самые новые и хитроумные подслушивающие устройства не могли помочь возможным конкурентам расслышать хоть слово, произнесённое во время работы такого устройства.
– Спасибо, Иннокентий Владиславович, налейте, не откажусь.
Хозяин кабинета плеснул в стакан минералки и протянул референту. Затем, выждав некоторую паузу, изрёк:
– Писец может приключиться с нашей задумкой, Константин. Всё идёт к тому, что и кредит из Таиланда и остальные наши планы прикажут долго жить. Похоже, не ходить тебе в белых брюках по Рио де Жанейро.
– С чего это, Иннокентий Владиславович? – забеспокоился Костя.
– Заартачились тайские кредиторы. Как только наши долбо… дефолт объявили, тайцы моментально отказались от дальнейших переговоров по кредиту. Боюсь, сорвётся наше предприятие. Эх, не успели мы до августа, а как хорошо было бы и кредит этот на дефолт списать!
– А поправить дело никак не получается?
Иннокентий Владиславович поднялся с кресла и прошёл к окну. За тонированным, бронированным стеклом по улице неслышно проносились автомобили. Какой-то бомж с тележкой, нагруженной пустыми бутылками, тщетно пытался найти просвет среди идущих на большой скорости машин. Интересно, повезёт ему, или нет?
– Сейчас мои коллеги, кхм… мои бывшие коллеги, – поправился Председатель, – разрабатывают одного человечка из окружения тайского премьера. Ищут пути к нему. Некий мистер Гош. Говорят, он может оказывать давление на инвесторов и решать такие вопросы через свои каналы. Думаю, это их, тайская мафия, отмывающая деньги на инвестициях, но об этом там помалкивают. Говорят ещё, он на драгоценные камни падок. Если найдут к нему путь, можно будет рассчитывать на успех. А если сможем с ним договориться, считай, кредит у нас в кармане.
– Вот именно, в кармане, а не в банке, – подумал про себя Баринов, однако вслух сказал нечто другое: – А если он падок на драгоценности, то, что мы ему можем предложить?
Тем временем бомж все-таки решился и, толкая перед собой тележку, засеменил, прихрамывая, через проезжую часть к противоположному тротуару. Водитель огромного, чёрного джипа, неожиданно вынырнувшего из-за троллейбуса, уже не мог ничего предпринять, чтобы избежать трагедии: бомж катил свою тележку прямо под колёса автомобиля.
Увидев несущуюся на него машину, человек с тележкой отпрянул назад, но было поздно: широкие колёса мощного "Chevrolet-Tahoe" смяли тележку, как пустую пивную банку. Осколки бутылок и жалкие пожитки бомжа полетели во все стороны, а джип, не сбавляя скорости, понёсся дальше.
Водитель троллейбуса попытался, было, затормозить, но моментально остановить такую махину, нечего было и думать. Зацепив самым краем передка незадачливого пешехода, он отбросил его прямо на раздавленную джипом тележку. Последнее, что успел заметить Председатель, отворачиваясь от окна, был распахнутый в немом крике рот бомжа.
– Ты помнишь, мы под совсем слабенькие гарантии давали кредит фирме "Автотрейд"? – повернулся к собеседнику Порохов. – Хотя нет, ты в это время в отъезде был. Под такие гарантии деньги давать – все равно, что самому себе могилу рыть. Но уж больно высокие люди просили за них. Пришлось дать…
Но чтобы деньги не пропали, пришлось все-таки подстраховаться. Так мы получили от "Автотрейда" изумруд. Камень, что и говорить, раритетный. Шестьдесят четыре карата, чистейшей воды, ценности огромной. Однако, проводить по документам подобный залог мы, как сам понимаешь, не имели права. Поэтому разместили его в хранилище безо всяких официальных документов. И не прогадали!
Поговаривают, что их салон вместе с автомобилями спалили конкуренты. Впрочем, кто спалил – неважно. Да нам это и неинтересно. Важно, что камень у нас остался. А акционеры о нем понятия не имели. И, что ещё более важно, когда вся эта катавасия с дефолтом связанная началась, когда всё с ног на голову перевернулось, мы под шумок изумрудик и замылили. Вот камешек тот и отдадим в подарок.
– А не дороговат ли презент? – Костю начинала мучить жаба при одном упоминании о дорогих подарках.
– А триста миллионов долларов кредита взамен? Тем более, что отдавать его не нам? Короче, если найдут к нему ходы, поедешь на переговоры с мистером Гошем.
– Уже с камнем?
– Камень до окончательного согласия принять его в качестве предварительного подарка пусть в моем сейфе полежит. Есть он не просит, только целее будет. А вот в интернет мы выгрузим его фото и описание со всеми характеристиками. При встрече, во время переговоров, просто зайдёшь на нужный сайт и покажешь клиенту. На всякий случай готовься к отъезду. Мой человек может позвонить в любой момент. Свободен.
Когда Баринов вышел, Иннокентий Владиславович вновь повернулся к окну и взглянул на дорогу. Вокруг лежащего навзничь тела уже начала собираться толпа любопытных зевак.
Водитель троллейбуса, немолодой уже мужчина с бледным лицом, сидел на ступеньках передней двери и нервно курил. Естественно, его признают виновным, если только у него не появится свидетель, видевший, как всё происходило.
Но самому идти в свидетели Председателю не хотелось. В конце концов, у него и своих забот по горло. Ему ведь тоже никто не помогает. Он вернулся в кресло, прикрыл от света глаза и задумался. Да, подумать было о чём.
Идея с получением кредита, который не нужно будет возвращать, родилась ещё весной. Натолкнул Порохова на эту мысль старый – ещё по службе в родном ведомстве – знакомый, с которым Иннокентий Владиславович встретился на одном из шикарных банкетов.
– Ты только посмотри на него, – говорил он, указывая рукой на лысого толстячка и расплёскивая от возбуждения шампанское прямо на туфли Порохова: – Хозяин! Да кем он был ещё год назад? Так, промокашка! За год поднялся! Сделал фирму – однодневку, написал бизнес-план и получил кредит под гарантии нашего с тобой родного правительства. Не бесплатно, понятное дело, ему те гарантии дали. Фирмёшка сгорела, кредит пропал, а он на самом гребне успеха теперь! А за кредит российское правительство наши же с тобой деньги возвращает. Эх, умеют жить люди!
Разговор тот запал глубоко в душу Иннокентия Владиславовича. А что, почему бы и ему хороший куш не сорвать? Верных людей и умных голов в его банке – пруд пруди. Фирму на подставное лицо создать – тоже не проблема. И людишки, которые на ключевых постах в правительстве сидят, тоже имеются. Так и родилась в уме Председателя идея с получением кредита, который можно будет разворовать. И завертелось…
Провели предварительные переговоры с крупной инвестиционной компанией из Таиланда. Инвесторы соглашались предоставить необходимую сумму, но только под гарантии её возврата от зарубежного первоклассного банка, либо от российского правительства.
Зарубежный банк, как гарант, отпадал сразу. Эти, изучив бизнес-план, сразу почуют подвох и, чего доброго, ославят на весь мир. Значит, оставалось родное правительство. Со своими куда как проще договориться. А уж нужного человечка, чтоб подсобил, он обязательно найдёт!
– …Так, значит, к пяти ждать? – Иннокентий Владиславович большим клетчатым платком утёр пот, струившийся по лицу. Хоть и готовился к разговору, а всё ж волновался: а ну, как соскочит рыбка с крючка?