В тот момент, когда Катя уже намеревалась поставить напитки на скамейку и отправиться на поиски, до ее ушей донёсся восторженный крик, и она увидела, Макса съезжающим с пригорка напротив ресторана.
– Смотри, как я могу, ма! – прокричал он, проносясь мимо нее по дорожке, что выходила прямо на проезжую часть. Этой весной ее отремонтировали и расширили, чтобы разгрузить центр города от транзитных многотонных громадин, которые во всем большем количестве пролетали через город, направляясь в областной центр.
Все остальное произошло за несколько, растянувшихся в вечность, секунд.
7
Грузовик выворачивает со стороны аллеи славы и ей хватает мгновения, чтобы понять: скорость Максима слишком велика, он не сможет вовремя остановиться, и обязательно выедет на дорогу, как раз перед мчащимся фургоном.
– Макс, – кричит Катя.
Время замедляется. Она ощущает, как скрипят его жернова, перемалывая мгновенья, как секунды, растягиваясь в минуты, медленно, обтекая ее, скользят по коже.
Она разжимает пальцы. Стакан с коктейлем медленно падает на землю. Следом за ним падает фанта. Сумочка незаметно соскальзывает еще ниже по предплечью и виснет на запястье. Она отбрасывает ее, даже не отдавая себе отчета в том, что делает. Они с сумочкой сейчас находятся в разных вселенных.
Перепрыгивая через газонный бордюр, она видит, удивленное лицо Юли, наливающей пиво очередному посетителю. Пара подростков, идущих по тротуару, оглядываются на нее. Их ноги застыли в воздухе. Все происходит очень медленно, как при замедленном просмотре кинофильма.
Фургон проезжает мимо общественного туалета – круглого здания, выкрашенного оранжевой краской. Водитель не видит, Максима, а тот не видит автомобиль.
Ей кажется, она слышит звуки шансона, доносящиеся из кабины грузовика. Водитель слушает радио и курит «балканскую звезду». На ключах в замке зажигания, болтаясь из стороны в сторону, танцует свои грязные танцы металлический парень с огромным органом.
Максим пытается тормозить, но делает это именно так, как и ожидает Катя, осторожно несколькими нажатиями на ручной тормоз.
– Максим! – вновь кричит она, выбегая на тротуар всего в каком-то метре от него. – Машина!
Она не успевает удивиться, почему так быстро смогла его догнать, как из-за огромных деревьев и разросшихся кустов изгороди, появляется фургон.
Теперь его замечает и ее сын. Он опять давит на тормоз и пытается повернуть. Но страх перед падением все равно слишком силен и все это не приносит должно эффекта – он по-прежнему выкатывается прямо под колеса грузовику.
Катя прыгает.
Вытянув руки вперед, настолько насколько это возможно и напоминая себе футбольного вратаря, в прыжке пытающегося дотянутся до мяча, она что есть мочи отталкивает сына прочь с дороги. Пусть лучше обдерет колени или даже сломает руку, но останется жив.
Максим вскрикивает и заваливается на бок. Подростки на тротуаре, остановившись, смотрят на них удивленными широко открытыми глазами. В их взгляде, кроме удивления легко читается жалость, но это жалость лишь о том, что у них при себе нет фотоаппарата, или хорошего смартфона.
«Упустили такой случай снять ДТП и, выложив его на «ютуб», стать местными звездами народной журналистики, идиоты», – думает Катя, растягиваясь на асфальте и обдирая об него локти и ладони.
«Скания» уже в нескольких метрах от нее. Чёрно-белая морда грузовика кажется ей похожей на морду монстра. Ноздри – фары, радиатор – рот. А сквозь единственный, огромный глаз на нее смотрит водитель. Он не брит, одет в клетчатую рубашку, на голове бейсболка, развернутая козырьком назад, из уголка рта торчит на половину выкуренная сигарета, глаза широко раскрыты, он видимо не может понять, как такое возможно, откуда выскочил этот пацан на своем драндулете, и эта баба, эта непутная мамаша, которая должна была следить за своим долбанным отпрыском, а не пить пиво и трещать по телефону. Она зажмуривается и дергается в сторону, пытаясь уклониться, отсрочить уже неминуемое столкновение.
8
Из динамиков акустической системы «Скании» раздался громкий треск, и Катя вздрогнула от испуга.
Потревоженные этим резким движением воспоминания начали стремительно таять, а мир вокруг опять обрел четкость. Катя направилась в сторону лежащего на боку велосипеда.
– Макс…
Она попыталась позвать сына, но вместо крика вышел гортанный хрип больше похожий на карканье. Откашлявшись, она тыльной стороной ладони вытерла губы. Затем обхватила себя руками, чувствуя, что ее опять бьет мелкая дрожь. Ливень стал заметно холодней, и ей захотелось, чтобы все это как можно скорее закончилось, и она опять оказалась дома с Максом. Они сядут на огромный диван в большой комнате, включат какой-нибудь милый смешной фильм, любую семейную комедию, и будут ржать над нелепыми ситуациями и бестолковыми героями, уплетая арахис, кешью или виноград. Почему нельзя чтобы все было так? Почему она вынуждена быть здесь, ведь этот день так хорошо начинался?
– Милый! – теперь у нее получилось лучше, голос заметно окреп. – Мышь, где ты?
Но ответом ей по-прежнему был лишь монотонный шелест дождя.
Катя вытащила переднее колесо велосипеда из куста изгороди, в котором оно оказалось. Осмотрела каждую деталь. Колеса ровные, рама не погнута. Велосипед не был повреждён. У нее отлегло от сердца. Если цел он, то с большой уверенностью можно сказать, что и с Максимом все в порядке.
Но где же он?
Она огляделась, выискивая хоть малейшие признаки того, что он был где-то рядом.
– МА-КСИМ! – закричала она. – МАКС!
Ей никто не ответил. Город был пустынен и безмолвен. Только дождь без умолку нашептывал свой депрессивный монотонный рэп.
Катя, наконец, поняла, насколько ненормальна ситуация, в которой она оказалась. Совсем недавно она гуляла тут с Максом, светило яркое солнце и стояла невыносимая жара, народу было столько, что пройти мимо аттракционов и не столкнуться плечами, с кем-нибудь идущим на встречу, было просто невозможно.
А что теперь? Пустые улицы, холод, дождь.
Сколько же прошло времени с того момента как она бросилась под колеса «Скании» если погода успела настолько испортится? Часов пять? Шесть?
И за все это время ее никто не поднял, никто не вызвал скорую? Разве могло быть так? Могли ее просто не заметить пребывшие на место экстренные службы?
Нет. Можно предположить, что ударом ее отшвырнуло достаточно далеко от места столкновения, а шофер грузовика потерял сознание, память, впал в кому или умер, но ведь были и другие люди, которые ее видели – барменша Юля, следившая за ней из-за своей стойки, те два подростка.
И Максим. Он бы не ушел без нее. Он и города не знает.
Если только с ним все же не случилось ничего страшного.
Надо куда-нибудь позвонить! В больницу, в скорую, в полицию! Надо узнать, что произошло. Если что-то случилось с ее сыном, там должны знать. Если он в реанимации …
… не думай об этом. Этого не может быть…
… если с ним что-то случилось, она никогда себя простит.
Катя вспомнила о мобильном телефоне. Он был в ее сумочке. Но куда она ее подевала?
Парень с «Холстеном». Сумочка на плече. Юля протягивает мне два бокала. Я достаю из внутреннего кармана сумочки банковскую карту. Расплачиваюсь. Убираю обратно. Сумочка все так же на плече. Я отхожу от стойки, спускаюсь по ступеням, оглядываюсь, ища Максима. В этот момент…
Да, конечно! Она же отшвырнула ее возле скамейки на алее рядом с рестораном!
Катя развернулась и побежала.
Пожалуй, впервые в жизни она была готова молиться богу. Любому – Иисусу, Аллаху, Иегове, даже дьяволу. Она взывала к ним всем одновременно, перепрыгивая через лужи и бордюры, просила, чтобы хоть кто, кто угодно из них, но сделал так, чтобы случилось чудо и ее сумку никто не увидел, не нашел и не поднял, даже из лучших побуждений.
Подбежав к скамейке, она остановилась, переводя дыхание. На асфальте прибитые потоками воды к краю тротуара лежали два пластиковых стакана – большой и маленький – от «Фанты» и радлера.
Сердце продолжало бешено колотиться, не желая усмирять свой бег. Сумочки рядом со стаканами не оказалось. Она обошла скамейку, посмотрела даже под ней, и уже когда казалось не оставалось ничего кроме как закрыть лицо руками и зарыдать от беспомощности и отчаяния, Катя обнаружила её повисшей у самой земли на колючих ветках кустарника.
Спасибо тебе, боже.
Открыв сумку, она сразу наткнулась на телефон, лежащий между тысячными купюрами, кредитками и скидочными картами.
Дрожащим указательным пальцем нажала кнопку включения на правой стороне смартфона. Загорелся экран. Первое что она увидела – десять пропущенных вызовов, а над фото Максима стояла маленькая единичка – одно непрочтённое СМС.
Мамочка, где ты. Я так скучаю. Ты мне нужна.
Катя разрыдалась.
9
Дождь из ливня превратился в осеннюю морось. Небо оставалось таким же безрадостным. Темные зловещие тучи почти задевали верхушки тополей.
Она нажала «позвонить на мобильный». Последний раз всхлипнув, подтерла нос и, когда в динамике раздались первые гудки, уже полностью взяла себя в руки.
Гудков было не больше трех.
– Ма… – ответили на том конце.
– Максим, – выдохнула она. – Ты где, сыночек?
– Ма… – что-то в его голосе было не то, она никогда не слышала его таким и не могла подобрать слов, чтобы описать его и понять, что чувствует и почему ее это беспокоит.
– Мамочка… Я люблю тебя…
– И я тебя милый. Ты где, мышь? Ты дома? Будь там я скоро приду.
– Он не пустит тебя, мамуля. Он никогда не позволит, чтобы мы встретились вновь.
– Кто? – Изо рта вместе с вопросом вырвалось облачко пара. Катя почувствовала, что рука, держащая телефон, леденеет и теряет чувствительность. – Кто он? Никого не пускай я уже иду…
– А он… – голос Макса прервался, потом появился вновь, – … лишь иллюзия…
В трубке щелкнуло, и раздались короткие гудки.
– Чертов МТС! Будь проклят ты и твоя долбанная связь! – закричала женщина. Ей захотелось зашвырнуть этот телефон как можно дальше, но она лишь крепче сжала его в руке.
– Держись Макс, я уже иду…
Убирая телефон обратно в сумочку, она обратила внимание на то, что вначале приняла за плотно скрученный клубок очень тонкой медной проволоки, торчавший из бокового кармашка. Она достала предмет, издав удивленный возглас.
– Это еще откуда?
Сжимая кончиками пальцев, она держала перед собой яркий рыжий парик. Катя могла поклясться, что никогда не носила парики, тем более такие вызывающие и вульгарные, которые могли носить только дешёвые привокзальные проститутки. Чем дольше она разглядывала его, тем отвратительнее он ей казался, и тем сильнее разрасталась в ней иррациональная безумная ярость.
Ей захотелось вырвать из него эти неестественные сияющие неоном волосы, бросить в лужу и, выкрикивая первые приходящие в голову ругательства, до изнеможения втаптывать их в грязь. Сердце в груди зашлось обезумевшим паровым молотом. В глазах потемнело, зазвенело в ушах.
Успокойся, тише, приказала она самой себе, и, подавив охватившую ее необъяснимую, неизвестно откуда взявшуюся злобу, одолев брезгливость, убрала парик обратно в сумочку.
Глава 2
1
Через пару кварталов она остановилась в нерешительности.
Дорога возле развлекательного центра «Джокер» оказалась перекопанной и залитой водой. По широкой и глубокой (ей показалось, что не меньше полутора метров) траншее неслась настоящая река грязной коричневой жижи. Глинистые края были изрядно подмыты. Потрескавшаяся асфальтовая корка, нависала над потоком и могла в любой момент обвалиться под ее ногами.
Перепрыгнуть?
Нет, про это можно было забыть. Даже в школе на уроках физкультуры Катя не могла похвастать спортивными достижениями, а в особенности в прыжках в длину. Можно, конечно, перебраться вброд, но она и без этого совершенно вымокла под дождем, и тогда к исходу суток точно свалится с бронхитом.
Впереди сияла кислотно синяя вывеска развлекательного центра «Джокер». За домом, с той стороны траншеи, на перекрестке возле гипермаркета «Дружба», желтым глазом мигал светофор. Именно до него ей и хотелось добраться в первую очередь. Оттуда еще несколько минут по проспекту Ленина, затем пересечь по диагонали площадь напротив Дворца спорта, где тренировалась городская хоккейная команда, пройти дворами среди построенных после немецкими военнопленными двухэтажек – и она будет дома.
Рядом с ямой мокли выкопанные из-под земли трубы. С одной стороны, благодаря подмытому краю и отколовшемуся асфальту, они нависали над траншеей, а с другой вплотную примыкали к металлическому забору, зеленые лопухи потрескавшейся краски, на столбах которого, напоминали облезающую кожу любителя позагорать.
Забор огораживал территорию детского садика «Почемучка». Совсем недавно, но в то же время настолько давно, что иногда казалось, будто это было или не с ней или в другой жизни, она водила сюда Максима.
Поскольку измерять глубину широкой, протянувшейся перед ней траншеи, равно как и тратить время на поиск обходных путей у нее не было ни малейшего желания, ей не осталось ничего другого как, взобравшись по трубам перепрыгнуть через забор на территорию садика.
Пропитанная водой земля чавкнула под ее коленями. Ладони практически полностью погрузились в податливую наполненную влагой почву. Джинсы после сегодняшних приключений можно будет отправлять в дачную ссылку. Максимум на что они смогут рассчитывать в будущем это то, что она оденет их для пикника или лесной прогулки.
Прямо перед ней находилась веранда, поражавшая своей запущенностью, и трухлявыми деревянными перилами. Насколько она помнила, территории всех садиков в городе в прошлом году облагораживали и садик «Почемучка» не был исключением. Тут спилили огромные старые деревья, угрожавшие в один прекрасный момент упасть на головы детей, а веранды покрасили и в некоторых перестелили пол. Однако эта выглядела так, словно никакого ремонта не было и в помине. Деревянные ступени окончательно раскололись, раскрошившиеся балясины выглядели как гнилые зубы в старческом рту. Крыша провисла и грозила обвалиться. А над всем этим чувствовался приторный запах плесени.
Она остановилась на середине детской игровой площадки, пытаясь вспомнить, не на этом ли участке гуляла группа, в которую ходил ее сын. Впрочем, все игровые площадки в детских садах выглядели в Тиховодске одинаково. Обязательно тут присутствовал кораблик-песочница, автомобиль с приржавевшим к оси рулем, пара абстрактных металлических фигур для лазанья, несколько вкопанных и непонятно что символизирующих этим, автомобильных шин.
Но кроме всего перечисленного здесь имелись маленький деревянный дом, пребывавший в удивительно хорошем состоянии, клумба с оранжевыми «ноготками», ежегодно высаживаемыми с наступлением августа и крохотный стол с еще более крохотной скамейкой.
По периметру была натянута веревка, на которой висели маленькие разноцветные треугольные флажки, похожие на те, что вешают во время праздников на кораблях.
Каждый предмет, присутствовавший на площадке, казался смутно знакомым. У нее даже возникло чувство, что ее перенесло на пару лет назад, когда тут все именно так и выглядело. А игрушечная лошадь, одиноко стоявшая в дальнем углу у кустов боярышника, лишь подтверждала фантастическое предположение о том, что ее угораздило провалиться во временной разлом.
Это игрушка из группы Максима, она была уверена в этом. Катя отлично помнила эти выпученные глаза и хвост с облупившейся эмалью. Но вместе с тем она также помнила и то, что, когда ее сын дохаживал в садик последние дни, кто-то оторвал несчастной лошади голову.