Какое восхитительное чувство превосходства ты испытываешь, когда едешь с друзьями по городу! Из динамиков, сквозь открытые окна восьмёрки, или БЭХи гремит хриплый голос Шуфутинского. И все уступают дорогу, улыбаются, или прячут глаза. Какое неприятное, некомфортное чувство вины возникает, когда поздней ночью, или под утро подходишь к двери своей квартиры, и понимаешь, что сейчас снова придётся врать матери. Про то, где был, и что делал. Снова придётся ссориться. Меня сильно возмущало желание матери контролировать каждый мой шаг. Батя поначалу тоже буйствовал, но потом махнул рукой. А мама не сдавалась.
Обчистить ночной ларёк, или раздеть припозднившегося прохожего было тоже работой, но скорее озорством. Когда я вошёл во вкус сего «озорства», стал терроризировать некоторых сокурсников, прямо в стенах родного колледжа, которые по моему мнению были похожи на «лохов». Так у меня появилась первая, и очень модная по тем временам кожаная куртка, и всякие приятные мелочи в виде небольших ювелирных изделий и карманных денег. Каким образом ещё тогда меня не посадили, только удивляюсь сейчас. Всё это было каким-то азартным приключением. Я слышал, конечно, про вымогательство, но то, что кто-то может написать на меня заявление в милицию даже и не думал. Не думал я и о том, что забрать у чувака на улице понравившуюся вещь – это преступление. Просто если ты слаб, и не можешь, или не хочешь, или боишься защитить то, что имеешь – зачем ты тогда это имеешь? Учинить погром в ночном ларьке, и унести всё, что понравится – тоже не преступление, а приключение адреналиновое. Ибо все коммерсанты – кровопийцы, и вообще неизвестный ларёк на нашей территории. Ничто не делалось просто так, и на всё была своя философия. Своё оправдание. И сообщество наше было ничем иным, как спортивное братство, где ты знаешь, что случись что – за тебя встанут десятки. В глубинный смысл фразы «случись что…» я как-то не вдавался. Я даже не вникал в неё ни разу, потому что со мною НИЧЕГО плохого ведь никогда не случится. Ну, подумаешь однажды на встрече с кавказцами в нас швырнули противотанковой гранатой. Так не взорвалась же ж. Ха-ха, придурки кольцо выдернуть забыли. Это ж адреналин, это весело. А вон Лось на встречу в Акмолу поехал. Просто в машине сидел. А по машине очередью из калаша… Похороны. Грустно. Но совсем не страшно. Это рядом, но это как бы на другой планете. Ведь со мною ничего подобного просто не может произойти. Даже и мысли не возникает. И вообще меня мелкий масштаб нашего городка не устраивает. Чтобы в Голливуд улететь нужно много денег. Очень много. Хотя, наверное, на тот момент это уже было просто отговоркой.
IV
С Маратом мы сошлись очень близко, и как-то сразу. Не пьющий, не курящий, фанат своего дела. Прямая противоположность Анвару, забывшему за пьянкой, что такое спорт. Анвара сравнить можно было с волком, тогда как Марат был львом. Интеллигентный, образованный, невысокого роста, мощный, спокойный, с каким-то металлическим взглядом – он был прирождённым лидером. К карате я относился скептически, пока не увидел, как работает ногами Мара. Я начал посещать его тренировки. Учился бить ногами. Даже на турнире каком-то каратековском потом выступил. Он приблизил меня, и теперь я всегда находился с ним рядом. Марат был на 10 лет старше, многое рассказывал мне о жизни и философии. Я же ловил каждое его слово, и считал его своим старшим братом.
В Алма-Ате у Марата был друг по прозвищу Дикарь. Серьёзными делами занимался этот друг, и Мара периодически отправлял к нему наших пацанов «на работу». Стал проситься и я. Но Марат не отпускал. Он не хотел ввязывать меня в откровенный криминал. Хотел продвигать меня по спорту, и всячески отговаривал от посетившей меня идеи срубить лёгких денег. Не понимал зачем мне это, ведь есть перспектива объездить всю Европу, а то и мир. И деньги появятся, нужно только тренироваться. Он не знал про Голливуд. Я ему не рассказывал. Вобщем, я настаивал, и в конце июля 1995-го я и Арман – младший брат Марата – отправились в коммандировку в южную столицу. Я не представлял чем мне придётся там заниматься. Марат в подробности не вдавался. Сказал лишь, что наши местные «делишки» в сравнении с предстоящим мне в Алма-Ате – детские игры.
Одно почти мистическое обстоятельство предшествовало нашему отъезду. Поздно ночью я заехал домой, чтобы взять вещи. До отправления поезда оставалось что-то около часа, и я очень торопился. Арман в «восьмёрке» остался ждать у подъезда, а я пулей взлетел на второй этаж, в родительскую квартиру. Отец и младшая сестра уже спали, мама же по-обыкновению дожидалась меня. Пропустив мимо ушей её недовольные распросы, я прошёл к себе в комнату, стал спешно запихивать в спортивную сумку какие-то шмотки. Мама притихла. Стоя за спиной, молча наблюдала за моими действиями. «Устроился на работу. С шефом еду в коммандировку на недельку» – не оборачиваясь, сухо отрапортовал ей. Также не обращая на мать внимания, прошёл в ванную, взял зубную щётку. У порога, вскинув сумку на плечо, решил обернуться. Мама стояла в своём розовом махровом халате. Такая маленькая и несчастная. В глазах слёзы. Сердце сжалось. Я обнял её. « Всего на неделю, ма». « Не уезжай, сынок» – только и сказала мне севшим голосом. Но я уже летел по лестнице вниз. Прыгнул в машину. Арману – «заводи!». Тот ключом клац-клац – машина не заводится. Не просто не заводится, а вообще молчит. Даже стартер не крутит, и приборная доска при повороте ключа не светится. Что за хрень? Машинка новая. В масле ещё, можно сказать. До поезда совсем немного времени. А ещё к Арману нужно заскочить, машину поставить. Тот матерится, продолжает попытки завести машину, бьёт по баранке, и снова пытается. Выходим из машины. Арман лезет под капот, я нервничаю. Ночь. На дворе ни души. Огромная луна освещает тёмный и безмолвный пятиэтажный дом, где я живу. Где я жил… Смотрю на окна родительской квартиры, и замечаю в тёмном окне три силуэта. Мама, папа, сестра. Зашибись! Какого хрена вы попросыпались?! Что за безмолвные проводы?! Психанув, сажусь в машину, с силой хлопнув дверцей. Арман следом. Ключ в замок – завелась. Мотор взревел, и взвизгнув покрышками мы вылетели со двора.
Мы едва не опоздали, и впрыгивали в уже отходящий поезд. Благо, что Армашкин дом недалеко от вокзала, и попутку удалось поймать. В купе Арман сразу же захрапел, а мне не спалось. Непонятное, неуютное чувство теснило меня. Толи тоски, то ли тревоги. Восторженное и радостное настроение от предвкушения нового, и приключений сменилось гнетущим чувством вины и одиночества. Я вышел в тамбур, открыл боковую дверь. Грохот и лязг ворвались в узкое помещение, оглушили. Схватившись за поручни, я подался наружу. Прохладный ветер нещадно хлестал по лицу. Ночная степь была залита мертвенным светом всё той же огромной и холодной луны, что совсем недавно освещала двор и окна моего дома. Три безмолвных силуэта в окне… Я закрыл глаза. Глубоко вдыхая ночную свежесть с запахом гари, погрузился в какофонию звуков. Свист, скрежет, стоны – сколько же инструментов в этом печальном оркестре. « Не уезжай, сынок»…
Проснувшись утром, я и Арман были очарованы видом величественных гор из окна вагона. Огромные, с заснеженными вершинами, окутанные сизой дымкой. И будто игрушечные – домики у подножий. Нереальное зрелище! Поезд уже тянулся по городу, приближаясь к вокзалу, и мы высунулись в открытые окна, жадно вдыхая запахи и шум южной столицы.
Радостное настроение опять всецело завладело мной, и я с улыбкой ступил на перрон. Довольные, мы с Арманом двинулись в направлении выхода в город, где по договоренности нас должен был ожидать в машине Дикарь. Но через несколько шагов нас остановили несколько опрятно одетых взрослых мужчин. Старший из них показал удостоверение сотрудника милиции, и категорическим тоном приказал следовать за ними. Колючие, крайне недружелюбные взгляды, напряжённые телодвижения наших сопровождающих вмиг омрачили праздничное настроение. В «дежурке» нас раздели, обыскали каждую часть гардероба, вывернули сумки. Потом посмотрели в наши паспорта.
–«Кто такие? Чем занимаетесь?»
–«Плаваньем занимаемся» – ляпнул я.
–«С какой целью приехали в город?»
–«К тёте в гости» – нашёлся Арман.
–«Адрес и телефон тёти»
Арман продиктовал. Я с удивлением глянул на него. Не знал, что у Армана есть тётя в Алма-Ате. Через несколько минут нас молча отпустили. Ничего не скажешь, душевно встречает столица! Произвело впечатление..
Понурые мы вышли с вокзала, нашли зелёную «бэху», и сели в машину. За рулём сидел Дикарь. Коренастый парень с физиономией боксёра (нос сломан), аккуратная стрижка, белая летняя рубашка, белые же льняные штаны, лёгкие кожаные мокасины. Аромат шикарного одеколона дополнял образ мужественного денди. Пожали руки, познакомились. Выслушав наше повествование о встрече на перроне, Дикарь долго ржал, глядя на наши недоуменные физиономии. «Пловцы, мать вашу! В штаны небось наложили от нежданчика такого?!»
Наконец успокоился. Объяснил, что на вокзале « в таком виде» появляться не стоит. Да и по городу ходить – тоже не стоит.
–«В каком – таком?» – мы с Арманом переглянулись; причёски почти под ноль, чёрные майки, зелёные слаксы.
–« В столице на добропорядочного желательно походить. А не на гориллу, у которой на лбу написано « я – гопник». Причёска, одёжка – всё имеет значение. Если вы конечно не хотите на каждом углу с ментами объясняться!»
Мы подъехали к трёх-этажной «хрущёвке». В двухкомнатной грязной квартире нас втретил тощий и сутулый парнишка. Звали его Женя. « Жэка» – уточнил Женя. Был Женя нашим ровесником, и младшим братишкой Дикаря. Ещё была в квартире девица по имени Лена. «Моя» – пояснил Жэка.
–«Отдыхайте. Ленка, сооруди пацанам похавать по-бырику! На улицу не выходите. Вечером буду» – отдав распоряжения, Дикарь удалился. А мы с Арманом остались в обществе Жэки, и «сооружающей по-бырику» Ленки. Женька оказался свойским пацаном, хотя и не без выкрутасов. Он смешно гнул пальцы, изображая из себя бывалого уркагана, ну и всячески подчёркивал преимущество столичного проживания перед нашим провинциальным. Правда, делал это без злобы.
Вечером приехал Дикарь, и привёл с собою ещё двух парней. В руках он держал детский школьный портфель.
–«Знакомьтесь, Раджа и Иван. Вместе работать будете.»
Раджа был очень смуглым, почти темнокожим пацаном со сросшимися на переносице бровями, и со странновато-загадочными затуманенными чёрными глазищами под ними. То ли цыган, то ли уйгур. Непонятная улыбка не сходила с его лица, а все его движения были явно заторможенными.
« Не, не наркоша» – шепнул мне тайком Жэка, и улыбнулся.
Второй был совсем юношей. С красивым, почти женским лицом, и длиннющими ресницами. Ивашка, шестнадцати лет от роду. Выгнав Ленку погулять, Дикарь обрисовал нам план «работы», предстоящей завтрашним утром. Каждому отводилась своя роль, и очерёдность появления «на сцене». Я слушал, и у меня потели ладони. Перед уходом он выложил на стол из портфеля два пистолета ТТ в промасленных тряпках.
Ночью мне не спалось. Я стоял на балкончике с видом на сквер, и думал о том, что Марат был прав, когда говорил про «детские игры». Меня бросало то в жар, то в холод. Смогу ли я это сделать? Ещё мне представлялся неизвестный мужик по имени Коля. Вот лежит сейчас этот Коля в своей тёплой постели, и сладко спит. И не подозревает даже, что ждёт его уже этим утром.
V
Эпизод 1
Было около семи часов утра, когда Дикарь высадил нас из машины. Объяснил, как дворами пройти к нужному дому. План был простой: Ваня звонит в дверь, и говорит, что тётя Вера из Караганды передала посылочку. Тётя Вера – родная сестра Коли Ромашкина, хозяина квартиры. Когда тот открывает дверь, я «вырубаю» Колю, мы закрываемся в квартире, приводим в чувство хозяина, он отдаёт нам деньги, вырученные с продажи его, иномарки. Тем же путём возвращаемся в исходную точку, где нас будет ждать Дикарь. На всё-про всё минут сорок. Не более.
Мы на шестом этаже нужного дома. Ивашка в костюмчике похож на школьника, которым он по факту и является. В руках авоська неизвестно с чем. Жмёт на кнопку звонка. Я, Арман, Раджа и Жэка замерли на лестнице вдоль стены. Страх. Мой вечный враг. Когда шли к дому Коли, мне хотелось сбежать. Куда я иду? Что вообще творю? Что там в этой квартире получится? А если что-то пойдёт не так; кто-то увидит, услышит шум, вызовет милицию? Но я вспомнил про Марата, и о том, что сам сюда напросился. Прослыть трусом, и потерять уважение пацанов я боялся больше. И вот я стою, впечатавшись в стену возле двери чужой квартиры, и обливаюсь холодным потом. Сердце стучит так, что его кажется слышно на лестничной площадке. Сухим языком облизываю пересохшие губы. Трель звонка приглушённо раздаётся в глубине квартиры, и электрическим током пробегает по моим оголённым нервам. Как же мне не хочется, чтобы дверь открыли! Пусть никого не будет дома! Пожалуйста! Но за дверью послышался шорох, и все затаили дыхание. Ивашку рассматривали в глазок.
–«Кто там?» – наконец послышался сонный голос
–«Николай Сергеич, доброе утро» – защебетал Ивашка безобидно и с улыбкой – « тётя Вера просила зайти к вам, и передать посылку»
–«Не понял… Какая тётя Вера?»
–«Вера Сергеевна Удальцова. Ваша сестра» – терпеливо пояснил Ваня, наивно похлопав своими телячьими ресницами. Талантливый актёр. И нервишки крепкие.
–«А ты кто такой?»
–«Ваня я, сосед её. В Алма-Ату в гости приехал»
За дверью задумались. «Правильно Коля, не открывай дверь» – я очень надеялся на это.
–«Николай Сергеич, ну я сумку тогда у двери оставлю?» – Ивашка поставил авоську под дверь, и развернулся, чтобы уйти. Щёлкнул замок, и дверь приоткрылась. Я рванулся вперёд, и распахнул дверь. В дверном проёме стоял взлохмаченный, рослый мужик лет сорока, в семейных трусах. Я на секунду оторопел, и вместо того, чтобы нанести ему удар в челюсть, зачем-то произнёс: «Привет, Коля». Секундное замешательство, казалось, длилось очень долго, в течение которого мы смотрели друг-другу в глаза. Сонная пелена с Колиных глаз спала. Он дёрнулся, и вцепившись в меня двумя руками, начал выталкивать, стараясь закрыть дверь. Я же в свою очередь пытался запихать его в квартиру. Эта возня в дверях длилась недолго. Сзади на меня налегли Арман с Раджой, и мы кубарем вкатились в прихожую. Жэка с Ваней закрыли дверь. На шум вышла сонная женщина (!) из комнаты. Вот это подстава! Мы почему-то расчитывали, что Коля будет один. Она, естественно, заголосила, но Жэка, сунув в лицо пистолет, уволок её в комнату. Раджа и Ваня принялись шарить по квартире. Я и Арман затащили мужика на кухню. Коля орал, и мы принялись его избивать, чтобы тот заткнулся. Я бил с каким-то остервенением. Бил за то, что он открыл дверь, за то, что я боялся, за то, что я здесь, за то, что я делаю. Коля перестал орать. Мы усадили его на табурет, и стали требовать денег. Но он лишь мычал, и отрицательно мотал головой. Арман взял скалку и начал лупить его что есть дури по рукам, по плечам, и по голове. Я остановил Армана. Просто Коля теперь был похож на кровавое месиво, и не мог говорить. Набрали из крана кастрюлю холодной воды, и окатили ей мужика. Тот пришёл в чувство. Мы повторили вопрос о деньгах. Сказали, что знаем о проданной машине, и о сумме, которую он с продажи выручил. Но Коля сообщил, что деньги находятся не дома, а в каком-то загородном офисе.
–«Поупорствовать решил, мудак?!». Мы потащили его в комнату, где находились Жэка и женщина. Жэка стоял в углу, поигрывая пистолетом. Женщина сидела на кровати. Она была очень напугана, и плакала. Увидев Колю, она упала в обморок.
–«Не говорит где деньги!» – с бешенством сообщил Арман Жэке, и пнул Колю. Тот сидел на заднице, и трясся.
–«Послушай, ублюдок! Если ты не отдашь нам бабки, мы порвём твою бабу» – гаденько осклабился Жэка – «а потом её пристрелим. А ты будешь смотреть на это! Хочешь?»