Что-то тут не так. Завтра была суббота, но откладывать до понедельника работу не стоило. Кусакин запланировал выезд. С ним ехали Коротаев и зам по опер.работе ИВС Сергеич, стремившийся почаще избегать домашнего уюта.
Прошедшая пятница наложила свой отпечаток на оперов. Все, в том числе и водитель, приперлись в субботу с похмелья. Кусакин купил двухлитровую бутыль пива, кинул ее на заднее сиденье уазика, решив поправиться уже в поселке, на свежем воздухе. Всю дорогу он прокемарил на переднем сидении, вполуха слушая рассказ Юры о предыдущем потеряшке.
– Он деньги у тещи взял, и корефана встретил, – Коротаев прервался, помолчал и продолжил. – Ну и понеслось. Где он был четыре дня, куда его носило, не помнит. Проснулся днем в дровянике каком-то, в трусах и ватнике. Там рожи бичевские какие-то. Угостили его спиртом, он глотнул и пошел домой. По дороге его и хапнули наши, и в "мойку".
Погода стояла прекрасная. Здоровый лесной воздух, приятный вид на высокие елочки и прочие березы вызвал у Кусакина доброе настроение. Для еще большего поднятия духа майор решил глотнуть пивка.
Но.
Пиво по дороге выжрали Коротаев и Сергеич.
– Мы думали, это нам пиво, – Юра неуверенно оглянулся на более старшего Сергеича.
Кусакина уже не радовали прекрасные деревья и замечательный воздух.
– Магазин тут есть? – майор раздраженно начал прикуривать.
– Нету, – обреченно ответил Коротаев.
– Тогда искать! – выпустив дым, прошипел Кусакин.
– Пиво? – уточнил Сергеич.
– Осветителя этого искать! – плюнул на нежную травку начальник уголовного розыска. – Алкоголики! Правильно милицию ругают! У родного начальника пиво выжрать! Извращенцы!
Путем опроса населения маленького поселка удалось узнать, что здесь, как и в любом уважающем себя населенном пункте есть притон, где пьют всякую гадость и даже дерутся.
Притон оказался бывшей свинофермой, перестроенной в годы демографического подъема в деревенскую школу. Потом, когда дети в поселке кончились, здание продали мужику из райцентра. Тот с дружками приезжал сюда на выходные и морально разлагался.
Здоровенный дом оказался заперт на замок. Оглядевшись, Сергеич подобранной железякой вывернул петли.
– Безобразие, – покачал головой Кусакин. – Уезжают, двери не запирают, а если воры? Опять милиции отдуваться?
Большинство помещений было заброшено, проживали и бухали хозяева в двух комнатах. Их досмотрели особо тщательно, но ничего не нашли.
Сбоку был еще вход. Откинув запорный крюк, открыли дверь. Выпрыгнули, поскольку высоко, наружу. Сергеич вдруг стал пристально осматривать дверь.
– А чего это? – он пальцем показал на темные мелкие брызги на досках. – А это ведь кровь.
– Поехали хозяина долбить, – Кусакин внимательно всмотрелся в пятнышки, и увидел такие же на полу. – Да, брызгали тут чем-то.
Владельца дома привезли вместе с приятелем. Оба явно гужбанили несколько дней подряд и чувствовали себя плохо. Задержали их как мелких хулиганов. Они, как установил Коротаев, отчаянно ругались матом в присутствии прохожих.
– Сейчас я к ним метод применю, – Сергеич, в знак искреннего почтения и извинения купивший бутыль пива и выпивший его вместе с Кусакиным, начал действовать. – Вас в высшей школе милиции психологии учили?
– Ну да, – кивнул Кусакин. – Марксистско-ленинская этика и эстетика, и психология, чего-то там, вроде партийно-политической работы в органах внутренних дел.
– Туфта, – Сергеич разлил остатки пива. – У нас, в Елабуге, в средней школе, все реально было.
– Ну, давай тогда, – подбодрил его майор. – Покажи класс.
Сергеич спустился в дежурную часть, внимательно осмотрел задержанных. Похмыкал и одного из них увел к себе в кабинет и начал его буцкать. Причем, колотил его молча, не задавая никаких вопросов. Кусакин не вмешивался, а просто наблюдал. Упарившись, Сергеич прорычал мужику: "Понял?!" и водворил того в камеру.
Второго матерый милицейский психолог встретил приветливо. Потолковал за жизнь, похмелил спиртяшкой и вежливо отправил в узилище.
– Вот так, – Сергеич закурил. – Индивидуальный подход решает все.
– Круто, – Кусакин покачал головой.– Ладно, я пошагал домой. Завтра поработаем еще с ними.
Утром приключилось фиаско. Задержанные наотрез отказывались говорить про осветителя. "Да, был, да, бухал, да, ушел, все".
Кусакин вздохнул. Он общался с отбуцканным накануне мужиком.
– Слышь, ты это, извини за вчерашнее, – сказал он ему. – Сам понимаешь, нервы. Мы-то знаем, что ты не убивал. Давай уж, расскажи, как дело было. Водки будешь?
– А чего он молча меня дубасил, – начал заводиться тот.
– Да ладно тебе, – майор махнул рукой. И приврал. – Осветитель-то его приятель хороший.
Рассказывай, как чего там.
Он налил полстакана водки, положил рядом кусок хлеба с салом, но в руки мужику не давал.
Тот, глядя на стакан, начал рассказывать. Оказывается, в ту ночь их было пятеро. Он с приятелем, два брата-дачника и осветитель. Братья за что-то набили тому морду. Осветитель убежал, пришел с ружьем. Ствол отобрали, и чтобы больше не выступал, один из братьев свернул ему шею.
– Хрустнуло так, и все, – хихикнул мужик. – Можно уже выпить?
Кусакин вытряс из него фамилии братьев, примерные адреса, дозволил хапнуть водочки и отвел его обратно в камеру.
В своем кабинете Сергеич путем угроз и легких побоев вытряс такую же информацию из похмеленного им накануне мужика.
Братьев повязали в тот же вечер. Убитого они скинули в лесную яму с водой, привязав к нему кусок бетонной плиты. Откачав пожарной машиной воду, труп достали. Поскольку труповозка застряла на лесных дорогах, покойника привязали к пожарной лестнице и так до морга и довезли.
– Ну ведь согласись, – вечером Сергеич с Кусакиным отмечали раскрытие убийства.– Психология, это вещь.
– Да, здесь тебе равных нет, – согласился майор.
Упрямый розыск
Табуретка для висельника
Под самый Новый Год оперативники взяли квартирного вора Лешу-Прыгуна. Поймали его с поличным, когда он вылезал из форточки обворованной квартиры, держа за пазухой пакет с деньгами и золотом. Кололи его от души, и на пятые сутки заточения он решил, абсолютно добровольно, показать, где и кому в областном центре сбывал ранее краденое имущество.
Уговорить следователя вывезти Прыгуна "на показ" под конвоем не удалось, и опера пришли к начальнику уголовного розыска Кусакину.
– Он только покажет, где адрес, и все, – стараясь быть убедительным, вещал старший оперуполномоченный Саша Дугов. – Он же в наручниках будет. Завтра тем более Рождество.
Кусакин, видя, что парни поймали кураж, и Рождество здесь ни при чем, а так, для красного словца, вздохнув, пошел в следственный отдел.
Следователь разрешила вывоз жулика под личную ответственность начальника уголовного розыска.
Утром служебный уазик увез трех оперов и Прыгуна в областной центр.
Перед обедом Кусакину позвонил Дугов и бодро доложил, что жулик, после того, как показал квартиру скупщика краденого, от них убежал.
– Он обещал нам еще контрольный закуп героина сделать, – звенел в трубке голос опера. – Ну мы ему наручники на лодыжку одели, дали пятьсот рублей. Он в магазин запросился, за куревом. И мы с ним, а он, за кассу, за бабу какую-то, и через служебный вход ушел. Что делать?
– Табуретку из дома принеси, чтобы мне вешаться удобней было, – ласково ответил Кусакин. – Паркуйтесь там к отделу, в каком районе он сдернул и ждите. Рацию не выключайте!
Следователь устроила истерику, начальник ОВД коротко дал команду заправить еще два уазика уголовки бензином и сказал три слова: "До девяти утра!"
Дежурный по отделу и его коллега по ИВС согласились с полковником милиции.
Кусакин и еще пять оперов неслись в уазиках по снежному шоссе в областной центр ловить сбежавшего наркомана. Город миллионный, в лицо Прыгуна знали все оперативники, так что шансы поймать его были.
– Шансы такие же, – думал Кусакин. – Один к миллиону. Сейчас главное, парней отгородить, наказание – неполное служебное соответствие переживу, ладно. Все, что сможем, сделаем, а потом гроза.
За побег из-под стражи карают сурово, и не только жулика, но и тех, кто его проворонил. Кусакин перед отъездом написал и подписал бумаги, в которых всю ответственность за сохранность Прыгуна еще раз взял на себя. В то, что его удастся поймать вообще, а не только к утру, он не верил. Но, сдаваться нельзя, это он тоже знал. В любой ситуации биться надо до самого конца. И даже после него еще не сдаваться.
Немного истории
Пока ехали, он вспомнил веселую историю по сдаче экзамена по политической экономии социализма, случившуюся с ним в школе милиции.
Самое обидное, что по политэкономии капитализма у него, слушателя высшей школы БХСС, было все хорошо. Знаменитая формула Карла Маркса "Т-Д-Т", преподносимая преподавателями, как "товар-деньги-товар", расшифровывалась обычно как "товар-деньги-тюрьма", очень ему помогала. Все было просто и ясно. По капиталистической политэкономии у Кусакина поэтому были одни сплошные пятерки. Но социализм, точнее, его экономика никак не давались будущему начальнику уголовного розыска. Он просто не мог понять абсолютно ничего.
Какие-то фонды накопления, фонды потребления сводили его с ума. К тому же в стране началась перестройка, и социалистическая экономика трактовалась сейчас загадочно. В журналах "Наш современник", "Коммунист" и прочих ведущие экономисты СССР Шмелев, Нуйкин и подобные несли черт знает что.
Кусакин не понимал, о чем им говорит с трибуны лектор – надменный кандидат наук Ершов. Тот упирал на то, что конверсия будет панацеей для страны. Но ведь это невыгодно, делать кастрюли вместо баллистических ракет, думал Кусакин и даже спорил на семинарах по этому поводу.
Однако Ершов считал его коммунистическим диссидентом и ставил ему двойки за несогласие с курсом перестройки. В учебной группе Кусакина парни были такие же упрямые и считали новые экономические теории бредом, за что страдали, как и он.
В середине семестра, насытившись неудами, почти все однокашники Кусакина из "тоталитарной" группы, и он сам просто перестали ходить на занятия по политэкономии социализма.
Ершов ухмылялся и говорил, что поставит рекорд по количеству двоек на экзамене. Из тридцати двух слушателей неуды грозили двадцати шести.
Наступила сессия. Экзамен у Ершова был уже завтра.
Оперативная комбинация
Кусакин проснулся и загорюнился. Получать двойку не хотелось. В этом случае накрывались зимние каникулы. Вдруг в комнату ворвался его приятель – Дима, также входящий в число жертв политэкономии социализма.
– Вставай скорее! – Дима от возбуждения прыгал на месте и махал руками. – Беги, пиши рапорт, что у тебя дома эпидемия кариеса или холеры, чумы, чего угодно. Что все твои родственники болеют, лежат без чувств. И попроси разрешения сдать экзамен досрочно! Другому преподавателю, а не Ершову, понял?! Я уже сдал. На тройку, и ладно.
Через секунды Кусакин вместе с товарищами уже носился по учебному корпусу, отыскивая нужных людей. Первым свою визу наложил начальник курса. Он только глубоко вздыхал, и подписав последний рапорт, перекрестился.
По пути слушатели отыскали одного из преподавателей политэкономии – Василия Ивановича, и договорились, что он примет у них экзамен досрочно.
Дальше требовалось согласие на досрочную сдачу начальника учебного отдела. Полковник в это время водил по зданию экскурсию из пары надменных представителей МВД СССР. Высоких гостей оттерли в сторону, и подпихнув полковника к подоконнику, выложили перед ним стопку рапортов. Тот также глубоко выдохнул и молча утвердил прошения.
Оставалось только заполучить визу зав.кафедрой политэкономии. Но тот, заядлый спортсмен, ушел кататься на лыжах в лес. Около пяти вечера он появился. Стерегущие вход слушатели обхватили зав.кафедрой плотным кольцом, сунули в руку ручку, и тот подписал рапорта, подкладываемые ему на спину одного из двоешников.
Все отлично! Но. Пропал старичок, бравый подполковник Василий Иванович.
Первый розыск
В этот вечер Кусакин узнал и понял, как ищут человека в большом городе (Горький – сейчас Нижний Новгород). Хотя оперативно-розыскную работу они должны были изучать только в следующем семестре, слушатели не растерялись. Быстро съездили к преподавателю домой, выяснили, что он дома не появлялся. Около дома оставили засаду. Путем зашифрованных опросов установили адреса родни и приятелей Василия Ивановича. Помчались туда. Старичка нигде не было.
Стали прочесывать улицы около дома, заглядывая в подъезды и окна первых этажей, на удачу.
Кусакин шел по улице Свердлова, ныне Большой Покровке и машинально осматривал прохожих. Вдруг, в большой очереди около вино-водочного магазина он увидел ноги в милицейских штанах, а сверху потрепанное драповое пальтишко. Подойдя поближе, Кусакин заглянул под кроличью шапку владельца брюк. Это и был Василий Иванович.