– Как сложно вы заговорили, Лариса, – искренне удивился Нестор.
– Муж научил, – Лариса изобразила подобие улыбки – сухой, дежурной, безэмоциональной. – Кстати, Нестор Иванович… – Лариса тронула кончиками пальцев неглубокое декольте платья. – Нестор Иванович, на улице за сорок.
– Да, лето выдалось жарким, – Нестор не мог не согласиться.
– Сделайте что-нибудь, – Лариса встала, подошла к окну и глянула на маленький городок, который с высот девятого этажа был открыт взору в той части, что простиралась от офисного здания до самого моря.
– Что же я могу сделать? – удивился Нестор.
– Призовите дождь! – сказала Лариса не оборачиваясь. – Тропический ливень на весь день. А лучше на два. Пусть прибьет пыль, разгонит комаров, подарит свежесть. Чтобы залило весь город, чтобы транспорт прекратил движение, чтобы моторы захлебнулись в потоках, чтобы воздух – пусть ненадолго – очистился от выхлопных газов, а улицы – от людей…
– Чтобы улицы очистились от людей? – переспросил Нестор, удивленный таким неожиданным выплеском мизантропии.
Лариса кивнула:
– Пусть сидят дома и смотрят в окна.
– Уж лучше пусть смотрят наш канал, – улыбнулся Нестор.
– Можно и так, – легко согласилась Лариса. – Так Вы призовете дождь?
– Что Вы, Лариса? Разве это в человеческих силах? – Нестор даже развел руками.
– Но Вы же не только человек, Нестор Иванович, – напомнила Лариса. Она наконец повернулась и взглянула своему руководителю в глаза. – Вы же еще и Наг.
– Даже как Наг я этого сделать не могу, – Нестор тоже глянул за окно. С кресла он видел только крыши более низких зданий под цветной черепицей. Крыши дышали жаром: воздух над ними заметно струился. «Действительно, как было бы хорошо, если бы нынче хлынул ливень», – подумал Нестор.
– Да? – разочарованно вздохнула Лариса. – А Кир мог. Иногда он делал мне такие подарки. Он знал, как я люблю дождь.
Нестор взглянул на свою незаменимую сотрудницу – Лариса не шутила: видимо, Кир действительно имел власть над погодой и мог призывать дождь по собственному желанию. Или по желанию супруги. Нужно будет спросить у Эрика. Но тот наверняка отшутится одной из своих невозможных поговорок. Скажет что-то вроде «Ты же Наг? Так забейся в щелку и жди погоды» или «В плохую погоду Наг и змейку из Раджаса не выгонит». Юморист Седьмого дна. Одно слово – силовик.
3
– Что сёгунат? – Нестор вернул разговор в деловое русло.
– Сёгунат Японии и Его Императорское Высочество Принц Хитачи, как обычно, вручат ежегодные премии в номинациях живопись, скульптура, архитектура, музыка, театр или кино, – с готовностью откликнулась Лариса. – После распада Соединенных Штатов на президентства и ликвидации всех западных военных баз на территории Японии, вручение этих наград утратило политическую ангажированность. Культура Японии ныне переживает период реставрации. Наркотическая зависимость молодежи от массовой культуры Запада практически ликвидирована. Поэтому сёгунат Японии уже третий год старается номинировать по всем позициям японских, китайских, корейских или индийских авторов. Вот здесь информация на трех листах, – и Лариса раскрыла папку в нужном месте.
– Политическая ангажированность в номинациях такого масштаба всегда есть, – заметил Нестор, подозрительно покосившись на папку. Он не стал изучать досконально – доверял своим сотрудникам. – Так что весь материал по номинациям Нобеля и сёгуната отдайте Зурабову. Это его парафия. Что с «Оскаром»?
– Как Вы помните, два года назад Голливуд объявил о независимости. Кинопремия стала откровенным товаром. Совет президентов Трансатлантического Содружества…
– Трансы? – улыбнулся Нестор.
– Да, – недовольно поморщилась Лариса, – в просторечье Трансы. Их совет пытался вернуть политическое влияние, но Pontifex Hollywoodus, мягко говоря, задал им маршрут в навигаторе, указав пункт прибытия. И запросил денег. Чем спутал всю нашу прошлогоднюю аналитику. И пришлось им платить.
– А в этом году? – поинтересовался Нестор.
– В этом году все будет проще, – заверила Лариса. – После совместного заявления канцлера Баварии, короля Каталонии и диктатора Франции Pontifex Hollywoodus решил пойти на некоторые уступки, снизил цены, и теперь даже эти небольшие государственные экономики могут позволить себе масс-медийного идола. Так что в этом году из немецких актеров выдвинули Анетту Шварц, а Францию будет представлять Дэни Бун. По другим номинациям…
– Не стоит, – жестом остановил Нестор поток информации. – Оскароносцев передайте Павлу Стрельцову. Пусть Макс и Паша составят для Лизы роскошное повествование из двух частей в двадцатиминутном формате. И, как обычно, – раз в два часа в эфир. Что у нас?
– Выставки, конкурсы, фестивали, биеннале и триеннале – по всем направлениям искусства. Вот интересная информация: губернатор Ливийско-Сирийского автономного округа запросил из федерального резерва немыслимую сумму на расширение экспозиции Пальмирского краеведческого музея. Какой-то титанический проект по переносу в музейный парк двух египетских пирамид. И наши – или Ваши – аналитики прогнозируют, что федеральный центр свое согласие даст.
– Смеяться ли? Плакать ли? – задумчиво произнес Нестор. Он хотел увеличить утреннюю порцию коньяку, но при Ларисе, всегда собранной, деловой, трезвой, такой жест казался неуместным.
Но Лариса потому и была незаменимой сотрудницей, что умела понимать желания руководителя с полувзгляда. Она плавно (цок-цок) переместилась от окна к офисному шкафу со встроенным баром, изящным жестом открыла дверцу, потом беззвучно – пробку и плеснула ароматный напиток «на два пальца» в широкую коньячку. Еще одно плавное перемещение (цок-цок), и коньячка уже стояла на директорском столе.
Нестор Иванович благодарно глянул на Ларису снизу вверх, пригубил осторожно и тут же смутился, потупился, как провинившийся школьник. Затем собрался и решительно проявил готовность работать:
– Что с тенденциями?
– В театре все печально, – и Лариса проиллюстрировала печаль вздохом. – После абсолютной легализации порнофильмов театральные подмостки отреагировали почти мгновенно. Классический театр бросил якорь в прошлое и безапелляционно противопоставил себя театру современному. Экспериментаторы же пустились во все тяжкие. То, что нынче искусствоведы и критики стыдливо называют эротеатром, уже почти ничего не имеет от эротики, зато все больше от порнографии: бессюжетность, несколько камер на сцене, чтобы проецировать крупные планы на большие экраны, развешанные по зрительному залу… Кроме того, на сцене оказалось возможным реализовать вещи, экстремальные даже для порно.
– Например? – заинтересовался Нестор.
– Ну, БДСМ-постановками теперь уже трудно кого-то удивить, – Лариса взглянула в папку, как бы сверяясь со списком. – Вот, например, фурри-арт-постановки в формате йифф – это не из нового. Скажем, из новолегализованного, поднявшегося из глубин андеграунда.
– Поясните, – растерянно попросил Нестор. – Термины совершенно незнакомые. Я не настолько, к стыду своему, погружен в театроведение.
– О! эти понятия никакого отношения к искусству не имеют, – Лариса наконец улыбнулась широко, открыто, как только она умела это делать в другие дни, свободные от поминовения Кира. – Речь идет о сообществе антропоморфных животных. «Furry» в переводе с английского – пушистый, мохнатый, покрытый мехом. А «yiff» – это звукоподражательное междометие. Имитирует поскуливание, подлаивание. В сообществе фурри раскрывает исключительно сексуальный аспект отношений.
– Зоофилы, что ли? – брезгливо поморщился Нестор.
– Не совсем, – возразила Лариса. – Правда, на сцене современного театра выглядит именно так. Но это не самое страшное. Недавно появились некротеатры, где роли покойников играют, естественно, живые актеры. Этакий новый вид актерского амплуа…
– Хватит! – чуть ли не испуганно остановил Нестор Иванович. – У меня коньяку не так много, чтобы все это переварить.
4
– Кстати, – поспешила добавить Лариса, – большинство постановок интерактивны – актеры вовлекают зрителей в творческий процесс.
– Сомнительное творчество, – заметил Нестор.
– Искусство должно откликаться на требования времени, – пожала плечами Лариса.
– И наше время бросает искусству именно такие вызовы? – Нестор был раздражен: он упустил момент зарождения трансформаций; все изменения, о которых говорила сейчас Лариса, казались ему слишком резкими, неоправданными, пугающими.
– Время – это люди, – сказала Лариса ровно. – А люди всегда жаждали зрелищ.
– Но это же слишком! – возмутился Нестор. – Это уже не зрелища, это… – и он замялся, не зная, что сказать.
– Это сплошная порнография, – Лариса закончила фразу вместо руководителя. – И тут не поспоришь. Зрелище в чистом виде.
– Но не искусство же! – не унимался Нестор.
– Любое зрелище рано или поздно назовут искусством, – заверила Лариса. – Современные идеологи считают, что искусство должно вызывать эмоции, не должно оставлять зрителя равнодушным. И с этой точки зрения порнография – самое что ни на есть то.
– Мы с Вами идеологи от искусства, – Нестор вновь пригубил бокал, теперь уже уверенно, с чувством собственного достоинства и без всякого стеснения. – Нам доверили эту роль. А мы, вместо того, чтобы диктовать собственную волю, только и умеем, что констатировать факты и комментировать уже свершившиеся события.
– Время еще не пришло, – напомнила Лариса. – Но мы не закончили с тенденциями.
– Есть еще что-то? Еще более… – Нестор возвел очи горе. – Еще более зрелищное?
– Напротив, – улыбнулась Лариса. – Полная противоположность. В мире театра родилось интересное явление. Режиссер-новатор назвала свое творение «Подмостки многословной статики».
– «ПМС», – автоматически сократил Нестор.
– Может быть, именно эта аббревиатура и стала ее путеводной звездой, – с серьезным видом согласилась Лариса.
– Что за чудо? – уточнил Нестор.
– Все в названии, – пояснила Лариса. – Гаснет свет, занавес, и на сцене – несколько актеров, замерших в определенных позах. После антракта состав актеров и их позы могут быть изменены в соответствии с творческим замыслом режиссера. Представления длятся два-три часа.
– И в чем суть? – Нестор действительно не сумел раскрыть для себя новаторскую идею.
– Суть в том, – пришла на помощь Лариса, – что зритель не просто созерцает неподвижные скульптуры на сцене, зритель погружается в сеттинг постановки, как бы впадает в совместный с актерами стазис. В это же время разум должен воссоздать сценическую картину по Станиславскому: откуда кто пришел, куда кто уйдет. Сколько зрителей в зале – столько оригинальных сценариев.
– В этом что-то есть, – задумался Нестор.
– Есть, – согласилась Лариса. – В любом творческом процессе можно отыскать рациональное зерно. Хотя… Хотя есть моменты, которые для меня все-таки остаются непрочтенными. Не могу разобрать творческий почерк.
– Например? – Нестор грел коньяк ладонью. Ему было хорошо.
– В живописи не так давно появилось новое направление. Супрареализм. Это не совсем живопись, скорее синтетический вид искусства.
– В наше время все виды искусства в той или иной мере синтетические, – сказал Нестор голосом мудрого суфия.
– Вы правы, Нестор Иванович, – не стала спорить с директором Лариса. – Так вот, супрареалисты поступают следующим образом. Художник выбирает в лесу живописную поляну. Его помощники – группа людей – выливают на все предметы в пределах композиции тонны белой краски. На деревья, на траву, на поваленные стволы, на грибы и цветы, на пни и кочки. А потом вновь раскрашивают изгаженную краской поляну в естественные цвета, добиваясь максимального соответствия скрытому под краской оригиналу.
– Зачем? – поразился Нестор.
– Чтобы обратить внимание общественности на решение экологических проблем, – пояснила Лариса. – Они пытались так же рисовать животных, но дело хлопотное – натурщики ведут себя беспокойно. А усыплять животных не дают активисты из общества защиты. Поэтому супрареалисты ограничиваются полянами, натюрмортами и обнаженной натурой. Весь процесс они снимают на трехмерное видео, по окончании работы делают ряд снимков. Таким образом, в итоге – сразу несколько творческих продуктов: сама природная инсталляция, мини-фильм, фотографии-картины.
Нестор тяжело вздохнул. Затем спросил обреченно:
– У нас на руках есть образчики подобного творчества?
– Конечно, – кивнула Лариса. – Все, что было создано за последнее время. Есть интервью с художниками, содержащие их планы на создание аналогичных шедевров в будущем.
– Интервью – не нужно, – решительно запретил Нестор Иванович. – А несколько мини-фильмов – в эфир. Без указания авторства – нечего создавать имена этим…
– Художникам, – мудрая сотрудница поспешила уберечь своего руководителя от неосторожных горячих слов. – Есть еще одна интересная тенденция в живописи, теперь уже в портретном жанре.
5
– Ну-ка? – Нестору казалось, что теперь он уже ко всему готов.
– Тыловой портрет. Или спинной – у критиков нет единства в терминологии. Выполняется в различных техниках, на различных основах и разными инструментами. Многие звезды кинематографа и шоу-бизнеса, видные политические деятели и даже лидеры государств заказывают тыловые портреты. Поэтому жанр для художников – многообещающий. Сулит известность, рукопожатность, обеспеченность.
– Расскажете подробнее? – попросил Нестор.
– Расскажу, – Лариса задумалась буквально на секунду. – Лет сто назад об этом виде творческого продукта писал Флоренский. Он говорил, что божий лик на иконе требует изображения анфас. Так портрет несет внутренний свет натуры в физический мир, за рамки картины, как бы выводит за себя. Тыловой портрет, по словам Флоренского, «в себя вводит». Он сравнивает такие изображения с черной зияющей дырою, в которой угасает текущая туда энергия. Такие портреты – черное солнце, очаг уничтожения.
– Зачем же их заказывают? – удивился Нестор в который раз за сегодняшнее утро.
– Именно поэтому, – пояснила Лариса. – Если предмет искусства не дает зрителю, а, наоборот, отбирает у него, то есть вероятность «отбить» вложенные в портрет активы. Хотя бы на метафизическом уровне.
– Мир сходит с ума? – Нестор попросил взглядом утешения, но Лариса была неумолима.
– Это перманентный процесс, – кивнула она. – И по-видимому, в мире слишком много ума, раз сумасшествие длиться уже несколько тысячелетий.
– Хорошо, – смирился Нестор с неизбежным. – Тоже в эфир. И тоже без авторства. А вот натурщиков обозначьте. Пусть народ узнает своих героев даже со спины. И пусть Паша Стрельцов составит соответствующие комментарии для голоса за кадром, – распорядился Нестор. – Он умеет.
– Довести абсурд до абсурда? – понимающе спросила Лариса.
– Именно, – подтвердил директор.
Лариса сделала пометки в рабочем блокноте, закрыла внушительную папку и встала, давая понять, что с утренним отчетом на сегодня все.
– Минут за сорок я разнесу материалы по кабинетам ребят, – сказала она, как всегда говорила в половине десятого, – и буду у себя. Если нужен будет кофе, чай или долить, – Лариса кивнула на коньячку, и Нестору вновь стало стыдно, – то просто нажмите кнопку, – теперь Лариса указала взглядом на стационарный телефонный аппарат с кнопкой селекторной связи.
– Договорились, – улыбнулся Нестор. – А Вы без кнопки, просто заварите мне черного чаю.
– Будет сделано, – отрапортовала Лариса и собиралась уже выйти из директорского кабинета, чтобы второй раз за сегодняшнее утро исполнить ноктюрн высоких каблучков, но Нестор остановил ее неожиданно для самого себя.
– Лариса…
– Да, Нестор Иванович? – сотрудница обернулась и выжидающе замерла.
– А не хотите ли почтить наш дом визитом? Посидим, поболтаем, я мангал распалю, вино откроем. Нина будет рада: к нам гости редко заглядывают. Она часто бурчит, что я «зарыл сокровище в глубинке»…