Витасфера
Каменное небо
Ноэми Норд
Где будущее?
В этой гигантской могиле?
Разве здесь рай?
Наш подземный убийственный рай?
А мертвые ангелочки, порхающие среди фонарей – хозяева нового мира?
Мы дети тех, кто создал идиллию жизни.
Они верили, что так будет лучше. Надеялись, что уцелевшие уцелеют и глубоко под землей человечество продолжится во времени, произведя на свет таких же благоразумных и предусмотрительных потомков, какими являлись далекие предки.
Они ошиблись.
© Ноэми Норд, 2016
ISBN 978-5-4474-9135-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
I. Город под землей
1. Где-то рядом с адом
Галлеор с детства мог видеть незримое.
Упругая соска, раздвигающая беззубые десны и впрыскивающая в рот молочные струи, давала повод спроецировать взгляд в то место, откуда эта благодать явилась, и различить в темноте неровную шероховатость, которая периодически распахивалась и вместе со сквозняком впускала пленительные ароматы другого мира.
Неизвестность завораживала и манила.
Его взгляд избегал разноцветных бликов, развешенных перед носом, и был всегда устремлен в сторону пленительной тайны.
Он ждал. Он обожал. Он был благодарен.
Но ни разу никого не увидел там, за холодной стеной.
С каждым днем вопросов становилось все больше.
Нежность к тому, кто кормит и заботится о нем, с каждым днем становилась безысходнее.
– Мама! – первое слово было обращено в пустоту.
Он не нашел ее ни глазами, ни детскими ладошками.
Что нужно матери?
Чтобы ребенок был сыт, здоров, благополучен, чтоб звонкий смех переполнял залы и туманные углы садов, чтоб сон его был долог и глубок, а на губах роился шепот колыбельных песен.
На свете нет ничего краше спящего младенца, ослепительного бутона, мирно растущего, туго спеленатого и нереализованного до поры.
Время каждой матери остановлено в момент рождения ее божества.
Она не знает и не поверит никому, что ее драгоценность однажды вырвется из рук, убежит и не оглянется.
Для нее он всегда беспомощный. Он же ее малыш!
Его голова не больше ее груди, а пальчики на руках такие крохотные, что его так легко спутать с куклой и бросить ради других неотложных дел.
Но дети растут, становятся непослушными и опасными для своих неопытных тел.
Нежных и заботливых мамочек вокруг малышей всегда было предостаточно. Они качали на руках своих питомцев, тискали их и тормошили. С мальчиками они катали машинки, а с девочками баюкали кукол.
Каждый день мамочки сменяли друг друга, то, куда-то исчезая, то, появляясь вновь.
Разноголосый детский гомон оглушал. Дети сосредоточенно копошились в подогретом песке, строили замки, плескались в бассейнах, вертелись на тренажерах.
Однажды к Галлеору подошла малышка Тенсия, которая постоянно расчесывала пушистые концы кос, достающие до колен.
– Какой ты смешной! – сказала она, погружая свой колючий гребешок в его густую шевелюру. – У тебя ресницы длинные, как у девочки. И волосы не торчат, а вьются колечками. Может быть, ты девочка наполовину?
Он резко отвернулся и пошел прочь.
– Глупый! Я сделала тебе комплимент! – закричала она вслед. – Девочки ценнее мальчиков, значит мальчик, который наполовину девочка, лучше целого мальчика. Это каждому понятно!
Он задумался. Да, главными в жизни были девочки.
Значит, он лучше мальчиков?
Ну, нет! Никакой он не «девочка»!
Девочки – глупые, у них не бывает тайн.
– Ты умеешь так? – спросил он Тенсию, заткнув указательными пальцами свои уши.
Она повторила жест.
– Ты что-нибудь слышишь?
– Нет.
– Что-нибудь изменилось в мире?
– Да. Стало плохо слышно.
– У тебя нет мозга! – Галлеор убежал от подруги.
На следующий день они встретились снова.
Она увлеченно ковырялась в носу, но, заметив Галлеора, тут же переключилась на вчерашнюю тему:
– Ты не прав! У меня тоже есть мозг. Перед сном в постели я заткнула уши и долго слушала и слушала и, наконец, услышала. Сначала я удивилась: почему стали не нужны слова и язык? А потом я вспомнила, что мамочка Лиссандра зря меня при всех отругала за описанные колготки. И я подумала, что буду ее ненавидеть за это всю жизнь. А ведь это нельзя, потому что она мамочка. Я поняла, когда неслышно песенок, становится грустно. И как же тут быть? Когда из моих глаз побежали ручейки, я испугалась, перестала зажимать уши и заснула. И ты никогда не отключайся. Если не будешь спать – не вырастешь.
Он демонстративно зажал уши и отвернулся от девочки.
– Ты меня снова обидел! – Тенсия побежала жаловаться.
Вскоре она вернулась с мамочкой Лиссандрой.
– Немедленно вытащи пальцы из ушей! – мамочка схватила его за упрямые вырывающиеся кулаки. – Ты должен постоянно слушать музыку! Ты должен быть в курсе наших указаний! Сегодня мы все учили песенку про правильного зайчика. А ты почему не выучил? Ты должен петь хором вместе со всеми!
– Я хочу думать. Когда тихо, я слышу свои мысли.
– Какие такие мысли у тебя могут быть? Ты же не калькулятор! Мальчик должен думать только о девочках, и о том, как оказать им любезность.
– А почему все девочки глупые? Потому что – главные? Или наоборот?
– Не смей плохо думать о девочках! Девочки – будущие мамочки. Они родят еще девочек, они спасут человеческий род от вымирания. И никаких мыслей они от тебя никогда не потребуют. И чтоб я никогда больше не видела, как ты затыкаешь уши! Ты знаешь, что бывает с непослушными?
Он знал.
Непослушные мальчики проходят тестирование.
А это очень скучное и неприятное дело, когда нужно долго стоять на одной ноге, уметь закрывать глаза по одному, нажимать на кнопку после свистка и прочая неинтересная ерунда, растянутая на целый день. И еще при этом мамочки будут долго измерять ядрышки, а это самое противное дело.
На следующий день все дети на площадке знали о том, что мальчик Галлеор «не получился», и его скоро отправят в Ад.
Как только он появился на площадке, девочки начали скакать, извивая длинные мокрые языки:
– Бе-бе-бе!
– Катись в ад!
– Мы не для тебя!
Он снова заткнул уши. А Тенсия побежала к мамочке Лиссандре жаловаться:
– Мальчик Галлеор опять не послушался!
Повторное тестирование считалось позорным. Выйти незапятнанным из страшного кабинета было почти невозможно. Здесь решалось, кто прав: ребенок или мамочка, приведшая его сюда?
Как правило, побеждал взрослый.
– Проходи! Садись в кресло! – раздался нежный электронный голос.
Галлеор остался один в белоснежном кабинете.
Ослепительно белели стены, пол и потолок. Их грани слились, мир стал беспределен, опора под ногами исчезла, и мальчик завис в пространстве.
Лишь три разноцветные кнопки перед носом напоминали о том, что он еще жив.
Он выбрал красную.
Он выбирал и выбирал, напряженно следя за экраном.
Он не хотел стать мертвым и попасть в Ад.
У него ужасно устала спина, и он отсидел попку, но ничего не просил, только тер кулачком глаза и напряженно вглядывался в экран.
Он с ужасом ожидал очередного каверзного вопроса. Но страшнее всего было дождаться окончания поединка с невидимой программой.
Он смотрел на три картинки, но решить задачки не мог.
Он представил лицо Тенсии – в пятнышках, а е тело – без ручек.
Потом – без головы.
Пустой желудок начал резко сокращаться.
«Жду ответа!» – требовал голос.
Галлеора стошнило кислым воздухом.
Таймер тикал с устрашающей скоростью.
«Жду ответа… Жду ответа…», – барабанило во всем теле.
Мозг отказывался повиноваться.
Противные ябеды!
Гадкие обзывалы!
Лучше бы они все были в пятнышках!
И для чего им руки?
Они так любят швырять песком в глаза!
Девочки – глупые! Значит, им и головы не нужны?
«БЕЗ ГОЛОВЫ», – обреченно хотел выбрать он и уже потянулся к третьей кнопке, как вдруг услышал:
«Ты свободен!»
И перед ним со скрежетом распахнулась дверь.
Он вышел в коридор.
Где-то совсем близко спорили из-за него мамочки.
Голос Лиссандры звучал приглушенно, она оправдывалась:
– Пора изменить программу тестов! Самый аномальный мальчик избежал отсева!
– Но он сидел там два дня подряд! Сколько можно мучить ребенка! – возражал другой голос.
– Мальчиков нужно отбирать строже!
– Но их и без этого мало!
– Чем меньше – тем лучше! Содержание кавалеров обходится очень дорого! Я снова собираюсь вынести этот вопрос на обсуждение в Совете Матерей.
– Разве ты не знаешь, что у малыша редкие гены?
– Да, я помню твои причитания: «Иссякли гены Мудрой Верлинды». И все такое. Но я, например, заказываю для себя только белокурых с античным профилем и без всякой арифметики в голове.
Галлеор уже не в состоянии был понять, о чем спор.
О его ли неидеальных ушах, или о новой программе для выявления плохих мальчиков?
Тело малыша обмякло, спина заскользила по стене, голова свесилась на грудь, и он заснул прямо возле страшной двери в камеру тестирования.
Он не заметил, как чьи-то ласковые руки подняли и унесли его в постель.
Проспал он долго. Наверно, сто дней.
Его не будили.
Однажды на прогулке к нему подбежала малышка Лизетта, но на ее бледном личике он не обнаружил насмешек.
В то время, когда другие девчонки задирались и корчили рожи, эта смотрела на него теплыми песочными глазами с неподдельным сочувствием.
Она перехватила его взгляд, но дразнить не стала, а только таинственно зашептала:
– Я тоже необыкновенная! Только никому не рассказывай. Я могу делать так, – она пальцами зажала свой нос, при этом щеки ее надулись, как шары, а сжатые губы побелели. Она терпела, пока не раскраснелась, как малиновый джем:
– Ты пробовал так? Ты умеешь умирать, как я?
– Разве ты умеешь умирать?
– Когда не дышу – я мертвая.
– Это не смерть. Это пауза. Из смерти вернуться нельзя.
– Нет, я по-настоящему умираю, по-настоящему не дышу!
– Если бы ты умерла, тебя навсегда бы отправили в ад.
– Откуда ты знаешь?
– Один мальчик сунул другому палкой в лицо. С тех пор оба пропали. А мамочки сказали, что они никогда не вернутся.
– Почему?
– Потому что один – опасный, а другой – слепой. Они оба в аду. Иначе где им быть? Все неправильные там.
Рядом раздалось громкое улюлюканье. К ним незаметно подкралась орава девчонок:
– А мы слышали!
– И всем расскажем, что Лизетта – зомба!
– А Галлеор – непослушный! Мамочки сказали, что у тебя редкие гены! Но ты все равно – неправильный!
– Неправильный!
– Неправильный!
– Неправильный!
2. Под пеплом крематориев
Там, наверху, осталась брошенная планета, залитая морем дезрастворов, выжженная, искореженная напрасной борьбой.
Землю густо усыпал пепел крематориев, где беспрерывно сжигались миллионы окоченевших тел.
Малейший ветерок вздымал из-под ног тучи пепла, закрывая небо от солнечных лучей.
Человечество проиграло войну.
Решено было уйти глубоко под землю и там переждать триумф мельчайших.
…Толпа собралась у главного терминала.
Слезы текли по щекам провожаюих, все плакали, словно прощались сами с собой.
Люди успели создать спасительный рай. Но он предназначался для избранных.
Восемь женщин вступили на платформу, она через мгновение должна была унести их вниз.
Лица избранниц ловили лучи заходящего солнца, глаза блестели от слез.
Когда последняя платформа тяжело и глухо вошла в полость входа, лифт погрузился в густую мертвую темноту. Она свистела в ушах, звенела в костях.
Это продолжалось долго, целую вечность, пока вдруг не вспыхнул ослепительный искусственный свет.
Женщины оглядывались по сторонам, их лица оживали, они увидели сказку:
– Дворцы! Фонтаны!
– Готика! Ампир! Как все удачно сочетается! – восхищались они.
– Орхидеи! Магнолии! Водяные лилии!
– Сад – просто чудо!
– Эти двенадцать лун вполне заменят нам Солнце.
– Наши дети получили в подарок рай.
– Мы должны оправдать затраты человечества на этот рай.
– Пройдет время, и планета очистится от заразы.
– Мы вернемся. И наши дети заново отстроят погибший мир.
– Наша задача в том, чтобы выжить. И мы ее выполним!
А наверху толпа уже напирала на заграждения, повсюду раздавались проклятия и стоны. Кулаки мужчин сотрясали металлические решетки.
Люди кричали:
– Почему – не мы?
Кто-то бил по ограде камнями, арматурой.
Появился сварщик, запахло паленым, посыпались искры.
– Бульдозер! – толпа отхлынула от заграждений, уступая место подоспевшей технике.
– Дави! Вали!
– Там, внизу, мы спасемся!
Появились военные вертолеты, слезоточивые ракеты посыпались с неба на бунтовщиков. Раздалась автоматная очередь.
Это не помогло. И тогда толпу усмирили «Грифы».
Тысячи людей замертво упали возле платформы.
Но счастливые избранницы уже не слышали отчаянных воплей:
– Будьте вы прокляты!
Глухо захлопнулись люки.
Толща бетона запечатала выход.
Опустевшую площадку разутюжили тяжелые катки.
Глубоко под землей образовалась гигантская, выпеченная ядерным взрывом сферообразная полость, в которой больное человечество решило сохранить свой вид и вырастить детей.
Здесь было все, как наверху: проложены дороги, размечены парки и аллеи.
Лучшие архитекторы планеты в малом объеме воссоздали копию погибшей цивилизации.
Заботливое человечество внесло в повседневность жителей Витасферы штрихи всех архитектурных стилей.
Не экономили на рациональном кубизме, избежали двухмерных плоскостей.
Витиеватый сквозной ампир, устремленный в зеркальную высь, не отрицал тяжелой поступи романских построек с таинственной сетью подземелий, складов и застенков.
А золото и аметисты Ренессанса рационально соседствовали с убогим пластиком окраин.
Первые градостроители дотошно исследовали каждый уголок образованной под землей сферы и обнаружили подземные реки, озера и ущелья, уходящие круто вниз.
Бурный ледяной поток, который перечеркнул ландшафт, был заключен в стальные оковы и стал невидимой жизненной необходимостью подземного убежища.
Вокруг него были построены мосты, великолепные набережные и каналы.