Блог на livejournal.com. 17 апреля, 12:23. Кое-что здесь имеет разумное объяснение. Но не всё.
…Нашёл источник странных звуков! Войдя сейчас на кухню, я познакомился с моими (оказывается, многочисленными) сожителями – к сожалению, не теми, к которым можно обратиться за помощью.
И тут же с ними попрощался.
Добрый десяток рыжих тараканьих трупов устилал столешницу под вытяжкой, ещё больше их было в правом углу, возле холодильника, там, где плинтус и корка обоев вспучились от пролитой туда в незапамятные времена неизвестной едкой жидкости. Так вот где вы прятались, МАЛЕНЬКИЕ ЗАСРАНЦЫ! Я счастливо потёр руки… и только потом испугался.
Насекомые лежали лапками кверху. Что это? Отравляющий газ? Значит ли это, что я тоже скоро почувствую его воздействие? Безотчётным для себя движением я зажал ноздри. Воздух был совершенно обычный. Включи мозги! – сказал я себе. Если бы это действительно был газ, я бы склеил ласты куда быстрее тараканов. Чем сложнее организм, тем он хрупче.
И всё же… что их убило? Верить в метафизический тапок не очень-то хотелось. Я приблизил лицо к насекомому, лежащему ровно посреди стола, в блюде с кусковым сахаром. Никогда не видел таких огромных тараканов! Может, они погибли в какой-нибудь гражданской войне за обладание вентиляцией?
Мой попугай снова сидит в клетке, несмотря на то, что я совсем недавно посадил его на любимое место, на окно, на ветку домашнего декоративного клёна, закрепив между его ветвей кусочек сушёного яблока. Яблоко, однако, исчезло. Я проверил дно клетки на наличие перьев и обнаружил ещё два…
Глава 5. Карнавал всегда с тобой.
1.
Думаю, каждому знаком такого рода сон – тот, что разговаривает с тобой на одном из древних языков, эхом пещерных сводов и скрипом мелового камня, которым художник выводит свои первобытные рисунки. Чаще всего он приходит во время болезни. Этот сон не желает зла, так же как не обещает ничего хорошего – просто даёт понять, что важные в твоём понимании вещи стоят против вечности столько же, сколько капля воды против Аравийской пустыни. Ненавязчиво намекает, что обжитый мир – лишь крупинка зерна среди мириад таких же зёрен, заключённых в сушильном отделении элеватора.
Юра и Алёна проспали до середины следующего дня. Когда они открыли глаза, одновременно, будто и в самом деле были теми, про кого говорят: «Они даже умрут в один день, точно тебе говорю», солнце уже откочевало на другую часть небосвода, чтобы радовать коротающих время в гостиной людей. Подумав о них, Хорь почти сразу услышал смех и голоса, приглушённые дверью. Ему вспомнилось далёкое детство в мягких сине-золотых тонах, когда он, шестилетний, смотрел, как в маленькое, круглое волшебное оконце проникает стеклянный луч света, и слушал, как внизу семья собирается завтракать. Скоро по скрипучей лестнице поднимется дед, стукнет кулаком по двери и возвестит начало нового дня, а пока – можно дремать, покачиваясь на поверхности своих снов. Голоса звучали так, что казалось там, в коридоре, они были и будут всегда. Как хорошая, пусть и слегка затасканная пластинка, которую можно слушать снова и снова.
– Спала как убитая, – сказала Алёнка. Она уже сидела на краю кровати и распутывала сбившиеся в клубок волосы. На левой щеке громадный алый пролежень от подушки. Юрий ощупал своё лицо и обнаружил у себя такой же. Чувствовал он и ещё один пролежень, под черепной коробкой, так глубоко, что до него не доберёшься самыми длинными пальцами. Что-то большое и тёмное, похожее на слепое пятно на солнце. И тяжёлое. Юрий пришёл к мысли, что без него голова была бы раза в два легче.
Должно быть, последствия трудной дороги.
– Доброе утро, – сказал он. Язык еле ворочался. – Не удивительно, потому что…
– Слушай! – перебила она. Повернулась, опёрлась на руки и приблизила своё лицо к нему. – Я хочу есть. Жутко хочу! А потом мы пойдём искать дом, в котором жил Валентин. Ты уже нашёл его на карте?
Не дождавшись ответа она встала с постели принялась рыться в дорожной сумке, выбирая себе свежую одежду.
– Думаю, члены кружка загадочных рож подскажут нам, где здесь подают омлеты.
– Будь к ним снисходительнее, – попросила Алёна. Она уже влезла в юбку и застёгивала на груди рубашку.
– Разве они не показались тебе вчера странными?
– Показались. Каждый имеет право быть странным. Посмотри на нас. Мы проехали почти четверть страны, чтобы найти человека, у которого, возможно, просто разыгралась фантазия.
Она упорхнула в туалет. Водружая на нос очки, Юрий улыбался во все тридцать два зуба. В этом вся она: Алёна из тех женщин, что, запев весёлую легкомысленную мелодию и пустившись в пляс, рушат печальную конструкцию, которую ты возводил у себя на лице.
О резких сменах настроения, жуткой дороге и тому, что ей предшествовало, Юра предпочитал не думать.
Портье сегодня был другой – мальчишка уставился на Алёнку с немым восторгом.
– Наверное, ты и есть Лев, – утвердительно сказал Юра.
Паренёк смущённо покивал.
На вопрос, где в столь поздний час можно позавтракать, он очень трогательно взял Юру и Алёну за локти и отвёл в кафе, прячущееся за пурпурной занавеской. Здесь царила атмосфера узбекской чайханы – было удивительно найти её в таком здании, более того, в этом городе. Длинные деревянные столы, похожие на суровых вояк столового фронта, чьи спины покрыты глубокими шрамами; обилие ковров на стенах; аромат чая, кофе и специй; лампы, пухлые, как воспарившие от обуявшего их чувства собственной восхитительности коты; большой приёмник, из которого доносилась инструментальная музыка. Портило картину только наличие барной стойки (хотя в глазах Юрия это вряд ли можно было назвать минусом). Он с удовольствием разглядывал бутылки, пытаясь угадать их содержимое.
Они уселись за угловой столик, заказали у Льва (который так и крутился рядом) омлет и кофе. Кроме них в кафе никого не было. На стойке поблёскивала ваза с орешками в сахаре.
Они ели, не глядя друг на друга, думая об одном и том же, постепенно настраиваясь на недобрый лад, как соперники-боксёры перед боем. Подбирая хлебом остатки лакомства, Юра безрезультатно пробовал переключить себя на что-то другое, но мрачные мысли носились по кругу, как лошадки в карусели. Лев никак не мог сообразить, что с ними случилось за время его короткого отсутствия – он ошивался поблизости, убегая на свой пост и возвращаясь, набравшись храбрости, подходил, чтобы спросить, не принести ли им добавки. Или, может, дама желает салат?
– Послушай-ка приятель, – сказал Юра, которому при всей мягкости его характера мальчишка уже начал надоедать. – Ты слышал что-нибудь о человеке, что провёл взаперти в собственной квартире почти (он сверился с лицом Алёны)… почти два месяца?
Парень затрясся, как кролик, и уронил бы с их стола салфетницу, если бы Алёнка предусмотрительно не взяла её в руки. Должно быть, он решил, что Юрий собрался сотворить с ним что-нибудь страшное. Например, заточить в чулане, подперев дверь шваброй.
– Н-не знаю… – сказал он.
– Точно? Он ведь живёт в твоём городе. Быть может, говорили в новостях? А? Пару лет назад?
Лев пискнул «нет» и испарился.
Супруги переглянулись и расхохотались, пиная друг друга под столом. На этом завершился их не то поздний завтрак, не то ранний обед – один из последних их в этом городе приёмов пищи, когда дурные предчувствия и смутные страхи оставались всего лишь дурными предчувствиями и смутными страхами.
2.
Выйдя из гостиницы, они, не сговариваясь, пошли пешком. Сосны, растущие на газонах, качали над головами тёмно-зелёными шапками, их тени на асфальте, узорчатых каменных урнах и фасадах домов, несмотря на облачную погоду и рассеянный свет, были необычно чёткими. Приходилось высоко поднимать ноги, чтобы не споткнуться о корень, нет-нет да приподнимающий плитку тротуара.
Ветра не было, но откуда-то тянуло холодком – некто словно приподнял крышку на двухлитровой банке, в которой бушевала гроза. Это была самая странная прогулка в их жизни. Алёнка тряслась как лист на ветру, но когда Юра спрашивал: «Тебе холодно?», качала головой. Это не холод, нет. Словно что-то, что сначала робко просилось внутрь, теперь кричит и бьёт посуду, срывает со стен, комкает и бросает на пол плакаты с Майклом Джексоном и Уильямом Дефо, переворачивает в уютной комнате, в которой Алёнка обитала до замужества (кажется, полвека назад) мебель. Бумажные птички падают под ноги с кровоточащими дырами в шеях, люстра раскачивается и осыпает всё вокруг смертоносными ледяными копьями, кокон из одеял, в котором девочка пытается укрыться, рвётся, и на свет божий выползает недозрелое, неуклюжее насекомое. Сидит, пытаясь расправить несуществующие крылья, и не понимает, что через несколько минут ему суждено погибнуть.
Хрустальное, почти прозрачное лицо поворачивалось из стороны в сторону.
– Этот город… – сказала она. – Можешь не верить, но я именно так себе его и представляла. Как только прочитала первые страницы дневника, я уже знала, как он выглядит. Мне кажется, я знала даже о том, что у черепицы здесь именно такой оттенок. Видишь, вон там листья набились под крышу? Всё это ужасно знакомо.
Юру волновали более насущные вопросы.
– Интересно, как получилось, что здесь так мало туристов? С этим озером – очень необычным с точки зрения геологического происхождения – Кунгельв мог бы стать для них магнитом. Не первой величины, конечно, но всё же. Взять тот же Выборг. Да, в Выборге есть замок, но те, кто устал от замков, найдут здесь много чего интересного. Соседство города и густого леса – как тебе? Готов спорить, там уже через десять шагов начинается самая что ни на есть непролазная тайга.
Он заметил, что жена не слушает, и замолчал. Её глаза вращались в орбитах, ни на чём не останавливаясь, и Юрий, повинуясь порыву, взял её за руку. Держаться за руки – это так до дрожи приятно! Несколько странно для людей, которые уже семь лет живут вместе, но иногда этот простой детский жест позволяет вырвать с корнем самую застарелую, заскорузлую ссору, свести на нет разницу потенциалов и вновь почувствовать напряжение и чистоту тех давно утерянных времён.
Карта оставалась зажатой под мышкой – Юра запомнил названия улиц, на которые следует повернуть. Он хотел прикинуть расстояние, что им предстояло пройти, но в голову лезла всякая ерунда. Мужчина принялся бесцельно разглядывать местных жителей: сложно отказаться от искушения попялить глаза в незнакомом городе. Кто-то увлекается архитектурой и сравнивает декор ампира с декором классицизма, другие читают вывески и разглядывают ассортимент в магазинах, третьи скрупулёзно записывают на мятый листочек или в блокнот цены, чтобы перед отъездом прикупить по дешёвке купальный костюм или хотя бы набрать кулёк мятных конфет по рублю. А Юрий увлекался людьми. Часто ли жизнь даёт тебе возможность почувствовать себя инопланетянином? Мурлыкая под нос песенку из мультика о Винни Пухе – ту самую, о тучке – гадать, раскусили ли эти ребята его внеземное происхождение…
Он знал, что Алёнку тоже больше прочего интересуют аборигены, но она везде выглядит как экзотическая бабочка, наблюдая других людей как насекомых не менее экзотических – где бы она их не встретила. Пусть даже это собственный подъезд. Она из тех, кто подчас очень удивляется наличию границ, языковых барьеров, необходимости иметь загранпаспорт и оформлять визу.
Сейчас она почти не смотрела по сторонам. Заглядывая в её глаза, супруг видел, что дома и люди там растворяются под сенью деревьев, которые, сдвигаясь, переплетаются корнями и помещают девочку с коричневыми волосами в самую сердцевину, шепча: «Иди, маленькая, иди в любую сторону, в какую пожелаешь, ведь ты уже в лесной чаще. Но есть одно место, где, возможно, твоё путешествие окончится. Подумать только – не придётся больше испытывать жажду, есть повядшие ягоды и страдать от укусов насекомых, которые здесь размером с доброго пони! Эта дыра в земле выглядит непривлекательной, из неё разит тухлым мясом, но, поверь, завершиться всё может только там». И вот маленькая девочка бродит вокруг, забыв про изорванные в лоскуты сандалии и исцарапанное лицо, никак не может решиться опуститься на коленки и скользнуть внутрь…
– Эй вы! Да, вы двое!
Из пучины странных фантазий Юрия выдернул этот окрик, возмутительный в своей прямоте. Он оглянулся и, увидев двух приближающихся людей, растерял слова, уже готовые для язвительного ответа.
Потому что никто в здравом уме не станет ругаться с клоунами. Клоунам простительно многое, ведь обращаясь к взрослому, они обращаются в первую очередь к той его четверти, которая возникла прежде всего. Удивительная парочка хохотала и одаривала друг друга тычками, выглядящими довольно болезненно; они шагали наискосок через улицу, не глядя по сторонам и игнорируя пешеходный переход, находящийся в десяти метрах. Впрочем, вокруг всё равно не было ни одной машины.
– Привет! – шагавший первым наклонился, обхватив ладонями колени, словно усталый бегун за финишной чертой. В нём не без труда удалось признать женщину, чьё некрасивое, но очень подвижное лицо было вымазано густой белой пудрой. Она была очень низкого роста – возможно, самой настоящей карлицей. Бесформенный балахон с огромными красными пуговицами, похожими на пятна крови, опускался почти до пят; спереди из-под него выглядывали носки белых туфель, такие длинные, что было непонятно, как в них вообще можно было передвигаться. Волосы, разделённые ровно посередине пробором, блестели от жирного лака и закручивались в бараньи рога, причём правый рог был значительно меньше левого.
– Вы нас напугали, – попробовал улыбнуться Юрий.
– Ну конечно, а как же иначе? – другой клоун едва не лопался от восторга. – В таком мрачном городишке как вы могли ожидать увидеть людей, чьё ремесло – веселье!
Глядя на него снизу вверх, Хорь подумал о ходулях. Однако двигался он с кошачьей грацией, безмятежно нависая над мужчиной и женщиной и крутя головой. Одет в шутовской картуз и брюки, сильно оттопыренные на животе, будто не далее, чем полчаса назад этот парень сожрал шар для боулинга. Лицо скорее грустное, чем забавное; судя по тому, с какой силой товарка по ремеслу колотила его локтём по голени (потому как выше просто не доставала), он успел ей изрядно надоесть. Алые щёки, опущенные вниз краешки подкрашенных губ – кстати, отчаянно-синих – и оттопыренные уши вызывали у Юрия не вполне ясное ощущение стыда – словно это он ответственен за то, что на детских утренниках и уличных представлениях этому клоуну доставалось больше всего щипков и ударов игрушечной кувалдой по спине.
Алёнка, которая всё это время простояла за спиной мужа, выглянула, чтобы ткнуть пальчиком в живот здоровяку.
– Он настоящий?
Клоун схватился за живот и заохал, отчаянно переигрывая.
– Ай, госпожа! Ай! У вас, наверное, в рукаве спрятан стилет! Ох, я же истекаю кровью!
Он покачнулся, но каким-то непостижимым образом прервал падение, вернув себя в вертикальное положение. На другой стороне улицы собралась кучка мальчишек-оборванцев, которые свистели и улюлюкали в спины клоунам, но те не обращали на них никакого внимания.
– Как повезло, что мы вас нашли! – сказала женщина-клоун.
– Вы нас с кем-то спутали, – сказал Юрий. Очки запотели, но он не стал их снимать, боясь спровоцировать здоровяка на очередную глупую шутку. – Мы всего сутки в городе и большую часть из них проспали.
– Конечно, мы ищем вас! – карлица протянула руку и без стеснения дёрнула Юру за подол пальто.
– Откроем вам секрет, – торжественно произнёс здоровяк; звуки перекатывались у него в горле, словно обладали всеми свойствами жидкости, а он – жирафьей шеей.
– Нужно по порядку, иначе они ничего не поймут.
Карлица бросила взгляд вверх и, увидев, что её напарник не повёл и бровью, сказала Юре и Алёне: