«Наверное, свадьба! – догадался Глеб. Краем глаза он заметил, как один из флайеров, двигавшихся по дороге, включил мигалки и ринулся вдогонку за нарушителями спокойствия. – C'est la vie». – Подумал он.
Звездолёт «Альбатрос» стоял на 84-й площадке Космопорта города Нью-Йорка, радуя глаз своими совершенными, обтекаемыми формами. При ближайшем рассмотрении было видно, что корабль не был новичком в «вопросах освоения» космоса. На его обшивке виднелись многочисленные следы столкновения с метеоритами. Тип этого звездолёта назывался «Космический разведчик». Ещё на заре своей лётной карьеры Глебу доводилось летать на подобных кораблях, их отличали надёжность и хорошая манёвренность. Кроме того, на нём имелись бластеры для боя в открытом космосе, противометеоритные пушки, автономные капсулы, глубокие сканеры поверхности и много других полезных вещей, которые могли бы пригодиться в полёте и при высадке на планету
Глеб поднялся по трапу и попросил дежурного доложить о своём прибытии.
Он слегка опешил, когда к нему вышла стройная, красивая брюнетка с удивительными, изумрудного цвета глазами, у которой на сильно выпирающем вперёд нагрудном кармане комбинезона было написано «Капитан», но он быстро взял себя в руки и представился.
Капитан «Альбатроса» приветливо улыбнулась, и предложила ему сесть. Глеб опустился в мягкое кресло. Она села напротив, продолжая внимательно его изучать. Ему показалось, что её глаза излучают какой-то тёплый свет, идущий из глубины её. Глеб поймал себя на мысли, что во всём её облике и в этих зелёных, спокойных и доброжелательных глазах чувствовалось что-то колдовское и таинственное.
– Здравствуйте, Глеб Камински! – сказала она мягким и вместе с тем звучным и красивым голосом, который часто бывает у певцов. – Меня зовут Ольга Мезенцева! Я капитан «Альбатроса». А как зовут вашего друга? – поинтересовалась она, указав глазами на собаку.
– Его зовут Грей!
– Какое красивое имя! Кажется, так звали капитана корабля, плавающего под алыми парусами. Прекрасная собака! А теперь к делу! Мы, по непредвиденным обстоятельствам, совершенно неожиданно для нас, лишились нашего штурмана. Я ознакомилась с личными делами штурманов в отставке и остановила свой выбор на вас. Во-первых, у вас огромный опыт, во-вторых, вы летали на этом типе звездолётов, и, в-третьих, вы говорите на привычном для нас русском языке. На корабле мы обычно разговариваем на нём. У вас русское имя. Очевидно, у вас есть и русские корни?
– Мой отец был поляк, а мама русская. Она научила меня языку.
– Чудесно! Ну что же, добро пожаловать на борт корабля, штурман Глеб Камински! Когда вы сможете приступить к своим обязанностям? – Ольга смотрела на него, ободряюще улыбаясь,
– Завтра утром я буду на борту звездолёта! – пообещал Глеб.
– Очень хорошо! – затем Ольга с грустью посмотрела на собаку, – я надеюсь, вы понимаете, что взять с собой своего друга вы не сможете. Количество домашних животных, разрешённых к эвакуации строго регламентировано.
– Это не друг! – горячо воскликнул Глеб. – Это член моей семьи. После гибели жены Грей – единственное близкое мне живое существо. Грей! – скомандовал Глеб: – Попроси капитана!
Овчарка встала на задние лапы, замахала передними, затем, скорчила умильную гримасу и заскулила.
Ольга засмеялась:
– Хорошо! Я думаю, что для члена вашей семьи мы сможем сделать исключение. Жду вас завтра в 10.00. А сейчас, извините, я должна вас покинуть, очень много дел! Была рада знакомству! До свидания!
Она поднялась, подала ему руку в знак прощания и направилась к двери. Глеб с восхищением посмотрел ей вслед.
Поздно вечером Глеб долго не мог заснуть. Он повернул к себе стоящую на столике фотографию Барбары и долго смотрел на неё. Память снова вернула его в тот злополучный день. Они стояли вдвоём на склоне горы. Барбара была в красном комбинезоне без шапочки. Её золотые волосы рассыпались по плечам. Она щурилась от яркого солнца, и в её пушистых ресницах запутались пушинки снега. Он, весёлый и бодрый, оттолкнулся палками от снега и с криком: «Смотри, как это делают профессионалы!» – ринулся вниз. В самом низу он развернулся на полном ходу и, остановившись, помахал ей рукой. Она тоже помахала ему в ответ. Внезапно, он ощутил, что гора, покрытая снегом, задрожала у него под ногами. Он услышал нарастающий рокот и с ужасом увидел, что снежная шапка, лежащая на вершине горы, потревоженная земными толчками, с нарастающей скоростью несётся вниз. Он закричал, замахал руками, показывая Барбаре на то, что происходило у неё за спиной, она обернулась, затем с силой оттолкнулась несколько раз палками и понеслась по заснеженному склону… Лавина настигла её на середине пути и увлекла дальше, вниз. Несколько раз, в толще снега мелькнул красный комбинезон и затем пропал в глубине снежного вала. Глеб с ужасом смотрел на происходящее не в силах сдвинуться с места. Затем лавина, повинуясь горному рельефу, свернула в сторону, лишь своим краем сбив Глеба с ног и засыпав его снегом. Он с трудом выбрался наружу и, проваливаясь по пояс в снег, пополз вверх по склону…
– Только бы с ней было всё хорошо, – бесконечно шептал он, как будто повторяя слова молитвы.
Спасатели извлекли тело Барбары из-под лавины только на следующие сутки…
Глеб лежал в кровати и долго разговаривал с фотографией Барбары, рассказывая ей о разговоре с Бобом, о назначении его штурманом на звездолёт и о предстоящем полёте. Он часто это делал. Он почти физически ощущал близость Барбары. Ощущал её незримое присутствие рядом с собой. И уже когда он почти засыпал, ему вдруг, неожиданно, вспомнилась Ольга. Последней мыслью Глеба перед тем, как заснуть, было:
– А взгляд у неё, как у Барбары. Такой же внимательный и нежный.
Боб Харрис и Кети лежали, обнявшись, на широкой кровати в новом доме Боба. Боб гладил рассыпавшиеся по плечам светлые локоны Кети. Целовал её пушистые ресницы, прикрывшие её большие карие глаза, а Кетти блаженно улыбалась и лишь временами, поймав его руку своими руками, целовала её. Лёгкий морской бриз колыхал воздушные занавески. В открытые окна доносился шум прибоя и шелест пальм.
– Кети! Что ты делала без меня все эти годы? – спросил Боб, с любовью и нежностью глядя на неё.
– Ждала тебя, милый! – ответила она, открыв глаза.
– На что ты надеялась? Я ведь был осуждён на «пожизненное».
– Я всегда знала, что когда-нибудь ты выйдешь на свободу и я смогу вот так, крепко-крепко, обнять тебя, – ответила Кети. Она замолчала. Ей вспомнились и косые взгляды, и откровенные упрёки близких людей. Многие подруги попросту отвернулись от неё. Даже на работе, где все, как ей казалось, любили её, она чувствовала осуждающие взгляды людей, словно буравящие ей спину.
– Зачем ты обрекаешь себя на одиночество? – говорила ей мать. – Он осуждён на пожизненное заключение! Он убийца! Кто он тебе?
– Я люблю его, мама! – отвечала ей Кети. – И я знаю, когда-нибудь мы всё равно будем вместе! Ты ведь сама продолжаешь любить папу, хотя его уже десять лет и нет с нами.
– С твоим отцом мы прожили пятнадцать лет! А вы были знакомы с ним всего два месяца!
Потом, мать замолкала, думая про себя: «Пройдёт время, и она забудет про него. Что может понимать в чувствах двадцатилетняя девчонка!?» Но проходил год за годом, а Кети по-прежнему продолжала ждать Боба и надеяться на встречу с ним. Она множество раз отправляла прошения, но свидания всё не давали. Через некоторое время мать смирилась. В конце концов её Кети была рядом с ней, а более внимательную и любящую дочь ещё нужно было поискать! «Будь что будет», – решила она.
– Я тоже часто вспоминал и скучал по тебе, Кети! – нежно произнёс Боб. – Я много раз представлял себе нашу встречу! А ты совсем не изменилась! Даже ямочки на щеках остались те же. Только ты стала ещё красивее. Ну что же, Кети, милая, поцелуй меня, как будто в последний раз! Через две недели я отвезу тебя на звездолёт, ты улетишь, а я останусь здесь и буду дожидаться «конца света». А ты знаешь, Кети?
Мне будет приятно от мысли, что где-то далеко-далеко, за пятьсот световых лет, кто-то будет вспоминать обо мне. А может быть, наши с тобой усилия, принесут какие-то плоды? И у тебя родится сын или дочка. Нет, пусть лучше родится сын! И когда он вырастет, то ты расскажешь ему обо мне. Только прошу тебя, Кети, не упоминай о моей тёмной стороне жизни.
– Ты сам расскажешь ему обо всём, Боб!
– Я не совсем понял тебя?
– Я никуда не лечу, Боб!
– Что ты говоришь, Кети! Ты шутишь?!
– Я говорю серьёзно. Я никуда не полечу! Не для того я ждала тебя долгих пять лет, чтобы через несколько дней расстаться. Я остаюсь с тобой, Боб! Я так решила, и даже не пытайся меня отговаривать!
Боб обхватил голову руками.
– Что ты говоришь, Кети! Одумайся!
– Я уже всё обдумала, любимый! Я буду встречать «конец света» с тобой, Боб! Вместе с тобой!
Глава 4
Мэй
На следующий день, собрав все необходимые вещи и взяв на поводок Грея, Глеб прибыл на «Альбатрос». Сложив вещи в каюте и оставив там же собаку, он занялся подготовкой к предстоящему полёту. Необходимо было совместно с техниками проверить работу двигателей, загрузить вещи, которые могли бы понадобиться в полёте. Изучить навигационные карты. «Альбатрос» должен был в числе первых кораблей прокладывать маршрут предстоящей экспедиции, и это накладывало дополнительную ответственность на членов экипажа. Решено было задействовать три смены, каждая вахта должна была длиться по восемь часов. Затем восемь часов бодрствования и восемь часов сна.
За семь дней до намеченного старта на борт их звездолёта прибыл штурман с корабля асхейцев. Мэй, как он назвался, пожал по земному обычаю всем руки, дождался приглашения и сел в кресло штурмана. Он принялся знакомиться с панелью приборов и мониторами, изредка задавая вопросы о назначении той или иной кнопки.
Все, кто находился в рубке, с интересом наблюдали за ним. Ростом он не сильно отличался от землян, но был несколько плотнее всех присутствующих. Иногда казалось, что в кресле сидит обычный земной человек, если бы не лиловый с оттенком синего цвет кожи, золотистый зрачок и желтоватый цвет радужной оболочки глаз да, пожалуй, несколько необычная форма ушной раковины. Вот, собственно, и всё, чем он отличался от землян. На русском говорил он довольно чисто, но иногда путал род и склонение. Асхеец часто улыбался, всячески пытаясь завоевать доверие землян и наладить контакт, что, впрочем, было вполне естественно. Им вместе предстояло провести в звездолёте почти полтора месяца.
Глеб тоже наблюдал за гостем, и, так как его вопросы относились преимущественно к нему, охотно на них отвечал. Но, несмотря ни на что, Глеб не мог отделаться от необъяснимого чувства тревоги, возникшего у него после знакомства с асхейцем. Он поймал себя на мысли, что подобное чувство возникало у него тогда, когда в его кабинете кто-то из заключённых начинил лгать и изворачиваться, пытаясь выставить себя в другом, более выгодном свете и избежать наказания. Во всём поведении Мэя чувствовалась какая-то неискренность. Надо сказать, что и Грей придерживался того же мнения.
Собака с первой же встречи невзлюбила инопланетянина и при его появлении начинала рычать на него. Мэй, увидев Грея, старался как можно быстрее прошмыгнуть мимо него. Приходилось во время дежурства Глеба запирать пса в каюте. Когда Мэй в первый раз увидел Грея, то испуганно попятился и широко открыл от удивления глаза.
– Что с тобой, Мэй? – поинтересовался Глеб. – На вашей планете нет собак?
– Есть. Но они несколько меньше, – запинаясь, ответил Мэй.
С землянами Мэй общался на русском языке, но, как выяснилось, знал английский, а также общий язык всех землян, который назывался эсперанто. Иногда он консультировался с асхейцами по встроенному в комбинезон голографическому вещателю.
Слыша их гортанную речь и не понимая предмета их разговора, Глеб чувствовал себя как бы «не в своей тарелке». Не понимая до конца, что им движет, простое любопытство или какое-либо другое чувство, он спросил его однажды:
– Когда ты успел выучить наши языки, Мэй?
– Русский я выучил за два дня, как только получил предписание на ваш звездолёт. Другие языки немного раньше, – ответил тот и, заметив недоумение на лице у Глеба, добавил, – с помощью обучающего устройства.
– Знаешь, Мэй, – сказал Глеб, – я бы тоже хотел выучить асхейский язык.
– Вы все сможете выучить его сразу после прилёта на планету Асхей. Это совсем несложно! – сухо произнёс Мэй.
– Нет, Мэй, ты не понял! Я хочу выучить его прямо сейчас! Я прошу, нет, – я просто настаиваю на этом.
– Хорошо, – нехотя произнёс Мэй, – я попрошу, чтобы обучающее устройство доставили сегодня.
Ольга, услышав их разговор, попросила Глеба зайти к ней.
– Послушайте, Глеб, – сказала она после того, как он сел в кресло, – мне кажется, что вы не до конца доверяете нашему другу.
– Не я один! Грей придерживается такого же мнения, – попытался отшутиться Глеб, – собаки очень тонко чувствуют фальшь.
– Собака может реагировать на необычный цвет кожи или, возможно, на запах, который мы не улавливаем. Мне кажется, что тут дело не в собаке, а в вас! Глеб! Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, но мне кажется, что на ваше настроение и поступки влияет характер выполняемой вами в последние годы работы. Нельзя постоянно всех в чём-то подозревать. Нашей цивилизации грозит гибель! Асхейцы предложили нам свою помощь. Более того, они готовы приютить нас, дать нам кров и пищу! Разве после всего этого мы можем их в чём-то подозревать? Подумайте над моими словами. И, пожалуйста, Глеб! – Она неожиданно перешла на «ты». – Будь помягче с Мэем. Ему сейчас тяжело! Что касается языка, я тоже хотела бы его выучить. – А затем она будто пропела своим красивым голосом: – Вы свободны, Глеб Камински.
Глеб, выходя из каюты капитана, чувствовал себя нашкодившим школьником, которого только что отчитали. Внутри у него клокотал вулкан, готовый выплеснуться наружу.
– Я не обязан доверять какой-то синей образине, – раздражённо произнёс он.
Перед объявлением начала эвакуации президент и ответственные за эвакуацию лица лично проинспектировали все корабли и убедились в их готовности. Затем президент попросил связаться с Арк Тором и пригласить посланника прибыть на борт президентского звездолёта «Джордж Вашингтон».
– Подготовка к полёту завершена, – сказал президент после того, как посланник вошёл и сел в кресло напротив. – Ваш звездолёт летит с нами?
– Мы нагоним вас по дороге, – последовал ответ, – наши штурманы помогут вашим кораблям проложить маршрут и пройти сквозь «кротовые норы». А мы хотели бы остаться и зафиксировать момент столкновения. Все отснятые материалы будут вам предоставлены.
– Мы бы хотели, чтобы с вами остался и один из наших кораблей.
– К сожалению, это невозможно! Первый пространственно-временной континуум или, проще, – «кротовая нора», который вам предстоит пройти, будет стабилен ещё десять земных суток. Затем у него изменится полярность. Мы успеем преодолеть её. Ваш звездолёт, если он останется с нами, ввиду его более низкой скорости не успеет это сделать в оставшийся промежуток времени. Проходить нестабильный континуум очень опасно! Были случаи, когда даже наши опытные пилоты оказывались либо очень далеко от расчётной точки, либо попадали в другие временные рамки. Я понимаю ваше желание своими глазами увидеть момент катастрофы, но в данном случае вам необходимо будет поверить нам и отснятым материалам. Кроме того, по прибытии на Асхей на вашу планету будет запущен космический зонд либо отправлен один из ваших кораблей, который подтвердит достоверность предоставленных нами сведений.
Президент молчал, обдумывая все доводы, приведённые Арк Тором, и наконец произнёс:
– Хорошо! Значит, до встречи в пути!
– Удачного вам старта и счастливого полёта! – пожелал Арк Тор. – До встречи в пути!
После того как посланник вышел, президент обратился к уполномоченному по эвакуации генералу Альберту Пападеску: