На свою беду он принял бой неподалеку от горящего дома. В огонь я его и кинул, предварительно угостив зуботычиной. Пламя взметнулось, приняв дар, и поглотило его. Новый крик перешел в хрипение.
Моя идея парням понравилась, и они наладили переправку еще живых каторжников в огонь. Последние из них, видя свою участь, орали уже непрерывно, кое-кто опорожнял кишечник и мочевой пузырь, один даже успел поседеть.
Хординги тоже не отставали. Двоих утопили, двоих подкинули в огонь. Но одного опытный Рэмун прихватил живым. И тут же допросил. Каторжник отвечал споро и откровенно, за что получил милосердный удар ножом.
– Тут еще одна банда, человек тридцать. Двинули к Юмену. И кто-то из них ушел на полночь.
Рэмун махнул рукой в сторону реки, глянул на светило и добавил:
– Дотемна можем успеть.
– Откуда этих уродов столько? – удивился Артем. – Вроде всех перебили, а тут еще тридцать. Так, а где местные дамы?
Местные дамы, коих правильно называть ниярны, были тут, но к беседе явно не готовы. Двух изнасиловали и избили. Третью, молоденькую, не старше четырнадцати лет, оставили на десерт. Поэтому только дали по голове, чтобы не верещала, и сунули в повозку.
Пришлось мне и Максу немного поработать с жертвами каторжников и привести их хоть в какое-то подобие нормы. На удивление, младшая быстрее всех и пришла в себя. После трех глотков вина перестала икать и осмысленно посмотрела на Артема. А потом заговорила.
Ничего хорошего мы не узнали. На поселок напали каторжники, а с ними и несколько местных, которых она видела на торгу. Эти бродяги работали пастухами, а зимой нанимались погонщиками в караваны. Словом, перекати-поле, реальные бичи, тратившие выручку на выпивку и доступных девок.
Зверствовали эти парнишки ничуть не меньше каторжников. Они-то, видимо, и рассказали новым дружкам, что и где в округе лучше ограбить.
Вожак банды повел своих к Юмену, где можно было взять верховых лошадей. Но с десяток проходимцев, среди которых была половина местных, откололась и рванула на полночь к другой добыче.
– Там вилла мэонды Эрегии. Она туда приезжает… иногда. – Девушка вдруг стала запинаться, порозовела. Опустила глазки. – С подругами…
– Там есть охрана? – спросил Артем.
Девушка покачала головой:
– Слуги.
Артем кивнул Рэмуну и отъехал в сторону. Сержант последовал за ним. Наш командир, наверное, хотел выслать хордингов вперед на разведку. Но хватит ли сил у лошадей еще на один рывок? И так уже полдня прокатались.
– Ну-ну, – подбодрил я девушку. – Что там с этой мэондой?
Девушка вздохнула, робко посмотрела на меня и ответила.
Через пару минут я окликнул Артема и Макса.
– Давайте сюда.
– Чего там?
– Интересная история, – глумливо хмыкнул я и покосился на пунцовую как мак девчушку.
Парни подъехали ближе.
– Чо за история? Время поджимает.
Я посмотрел на девушку, но она молчала.
– Да фигня! – сказал я. – На этой вилле благородная мэонда Эрегия изволит развлекаться. Тешит плоть, так сказать. Правда, предпочитает не мужчин, а как раз наоборот, молоденьких красоток.
Макс хмыкнул, пренебрежительно сплюнул.
– Лесбиянка что ль? Тож мне невидаль.
– Ну, это как посмотреть.
Вообще-то в империи извращения, строго говоря, были не в почете. И братство привратников яростно клеймило, и власти не одобряли. Грозили карой за подобные игрища.
Среди простого люда этой гадости, понятно, не было, не до извращенных фантазий земледельцам, скотоводам и прочим. А вот знать иногда баловала себя. Некоторые молодцы и молодицы позволяли непотребство, но втихую, вдали от глаз родичей и властей. За такое могли не только лишить титула и денег, но и на каторгу отправить. Где любителям всякой мерзости были бы рады старожилы невольничьих острогов.
Наша же драгоценная Эрегия – прелестная дамочка лет тридцати, не замужем и без детей, зато с длинной вереницей славных предков – с юных лет пристрастилась к столь непопулярной забаве. Отец, видимо, знал, но молчал. А Эрегия, не будь полной дурой, свои наклонности не афишировала. Велела построить виллу вдали от отчего дома, куда и приезжала пару раз в круг вместе с милыми подружками и слугами. Там эта компания предавалась разнузданному веселью с оргиями, включая ночные купания в специально вырытом бассейне, окруженном факелами. Конечно, нагишом.
Впрочем, иногда Эрегия, пресытившись прежними подружками, увлекала к себе какую-нибудь молоденькую девчушку из местных. Для чего выезжала на торги в соседние поселения, где и устраивала своеобразный кастинг.
В округе знали о предпочтениях благородной дамы и загодя прятали дочек. Хотя Эрегия никого не убивала, а понравившуюся девчонку даже одаривала. Но все равно местные жители щедрую даму не жаловали.
Спасенная нами девушка полгода назад сама едва не угодила в этот вертеп. Одна из подружек Эрегии уже увлекла ее к крытой повозке, но бдительный отец буквально отбил, пригрозив рассказать приставу. Эрегия на угрозу только фыркнула, бросила под ноги отцу медный шинай и беспечно заявила, что видела пристава в таком месте, что и сказать стыдно.
А вот другая молодка из соседнего поселка угодила в капкан и провела на вилле два дня. Потом ее вернули домой. Живую, вроде как здоровую, с парой золотых в руке. Только особой радости та не выказала. И сквозь рыдания сумела промямлить, что ее лишили невинности самым наглым образом, с помощью кожаного предмета, весьма напоминающего мужское естество. Проделала все это Эрегия, сопроводив дефлорацию долгими ласками и прочими забавами.
Отец несчастной разбогатевшей дочки ничего не добился у пристава. Тот не рискнул начинать тяжбу с влиятельной семьей.
– Вот такое веселье, – закончил я. – Забавница эта мэонда. И если слухи не врут, она держит там прекрасных верховых коней. Верно?
Девушка робко кивнула.
– Говорят, есть…
– Говорят! Наверное, местные и рассказали каторжникам об этом. Если возьмут лошадей, могут уйти.
– Да куда они денутся? – воскликнул Макс. Обернулся и позвал сержанта: – Рэмун, ты где там? Ну чо, Артем, как решаем? Едем к вилле?
Я в этот момент перевел взгляд с девушки на Артема и поразился выражению его лица. Оно было… как бы поточнее. Смесь брезгливости, раздражения и чего-то такого, что напоминало сдерживаемую ярость.
Ну как если бы наш Артем угодил в приличную кучу говна – неясно, как попал и как быстрее очистить ноги… И как потом свернуть шею автору этой кучи.
Он буквально застыл, явно прилагая усилия, чтобы сдержаться, скривил губы и встретил подъехавшего Рэмуна свирепым взглядом. Сержант даже моргнул.
– Сержант! Отряд к выступлению. Скорым маршем к Юмену.
– А вилла? – спросил сержант.
– Идем к Юмену. А эти суки… – Он покосился на девушку, дернул повод коня. – Хер с ними!
Подошел Витя, который осматривал своего скакуна, получившего во время сшибки небольшую царапину. Довольный итогом осмотра и вытирая руки о тряпку, он обвел нас взглядом и спросил:
– Ну как решили?
– Едем, – уже ровным голосом повторил Артем. – Попробуем до ночи достать этих ублюдков. Все готовы? По коням!
Макс и Витя поскакали вперед, а я все смотрел на Артема, дивясь его вспышке. Чего это наш командир вспылил? Какая-то извращенка – не повод тратить нервы. Или тут дело в другом? В чем?
Спрашивать Артема безтолку, да и зачем. Но запомнить надо. Макс уже явил себя, теперь Темка. Наш с Витькой черед? Нервы начинают сдавать, и мы срываемся по пустякам. Это плохо. Но пока терпимо.
Артем заметил мой интерес, покосился, тяжело вздохнул и… промолчал. Ладно, будем считать, проехали. Причем в прямом смысле слова.
До ночи прибыть в Юмен не успели. И хотя дороги в империи на загляденье, но даже по ним уставшие за день кони не донесли нас до цели. Зато донесли до овражка, заросшего местным аналогом сосны. Хординги мигом соорудили пару шалашей, наломали веток для лежаков, развели костер и поставили котлы с гамышом.
Мы растянули кожаную палатку, раскатали сшитые из шкур мехом наружу матрацы и тоже поставили варево – хапашу. И угостили им хордингов. Те блюдо оценили и признали его похожим на гамыш.
Погода благоволила нам. Небо ясное, ветра нет. Морозец легкий, а днем – так и вовсе температура в плюс уйдет. Чем дальше на полночь, тем теплее. Скоро и ночные морозы уйдут. Правда, дороги может развезти.
Я первым был на дежурстве, сел в стороне от костров под деревом, покатал в руке нож и спрятал его в ножны. Метрах в двадцати от меня под другим деревом засел хординг. А у края оврага второй.
Вообще-то мы могли спокойно спать. Хординги бдили по-настоящему рьяно, а уж посланников Трапара сберегли бы наверняка. Но уже стало привычным всегда и везде надеяться только на себя. Это было важно раньше, а уж теперь, когда подступало время развязки и от того нервы гуляли как шальные, следовало быть особенно внимательным к таким деталям и скрупулезно соблюдать порядок. Сейчас каждая мелочь, каждый эпизод могли стать решающими. Как говорили во времена наших прадедов – бдительность, и еще раз бдительность!
Вот так бдительно и сурово я просидел свою вахту, сдал ее Вите и пошел спать. Без задних ног, без снов, кошмаров и прочей эротики.
Михаил Кулагин
А поутру они проснулись…
Это как же, вашу мать, извиняюсь, понимать?!
Не, это не я. В смысле, стишок не мой. И сказанул тоже не я. Артемка выдал. По идее, должен был сказать нечто вроде «етитская сила!» Или как-то рядом. Но выдал стишком.
Повод рявкнуть высоким штилем был. Значительный такой повод. Почти в два десятка рыл. Непроспавшихся, полубухих, местами храпящих и портящих воздух.
Два десятка каторжников устроили ночлежку в низинке, на опушке гая. Место, кстати, неплохое. И ветер не задувает, и издалека не видно. Разожгли два больших костра, пожрали, выпили что было, и легли почивать. Никаких постов, никаких часовых. Просто легли. И дрыхли до самого восхода светила. Хотя куда там! Светило уже взошло, пробило лучами редкие облака и разогнало утренний туман, а эти все храпели.
Обнаружили их хординги, передовой дозор выехал к гаю, заметил слабый дымок от недогоревших бревен, осторожно подошел ближе и… Эти мудаки даже лошадей из повозки не выпрягли. Коняшки в поисках пожевать утянули повозку метров за сто к деревьям.
Дозор поспешил обратно, доложил обстановку Рэмуну и нам. Артем сперва даже не поверил, решил сам глянуть на сонную идиллию. Мы вышли к низинке, заглянули… И тут Артем выдал строчку.
Самое смешное, что до Юмена каторжники не дошли буквально две версты. Поселок был скрыт за холмами, а каторжники в темноте не разобрали. Или спать так хотели, что плюнули на добычу?
Артем оторвался от созерцания сонного царства, растянул губы в едкой ухмылке и подозвал Рэмуна:
– Главарей берем, остальных – под нож.
Рэмун кивнул и поспешил к своим. Спрашивать, кто у каторжников главный, не стал, и так все ясно. Главари числом двое спали на стопках хорошо выделанных шкур, укрытые попонами, неподалеку от костра. Остальные обошлись тряпьем и шкурами поплоше.
Одного из своих сержант отправил за повозкой. Остальных разделил на две части. Большая окружила бивак, меньшая во главе с самим Рэмуном присоединилась к нам.
Артем вытащил нож, показал его сержанту. Тот кивнул и тоже вытащил нож. Следом вся его группа. Идея Артема проста – перерезать каторжников без шума. И быстро.
Мы проверили амуницию, чтобы ничего не звякнуло, и тихонько спустились в низинку. Артем ткнул в меня пальцем и указал на главарей. Мол, мне и ему брать обоих. Максу и Витьке прикрывать и помогать хордингам.
А хордингам помощь особо и не нужна. Я впервые увидел их за работой и не мог не восхититься. Нет, не ими, хотя и было за что. А Бердиным и его командой. Как они смогли за довольно короткий срок подготовить столько отменных воинов?! Вот что значит правильная методика и высокий уровень преподавания! Даже завидно, чесс-слово.
Хординги скользили среди спящих как привидения – бесшумно и быстро. Левая рука накрывает-бьет по рту каторжника, правая всаживает нож в сердце. Каторжники успевали выскочить из объятий сна буквально на мгновение и тут же опять уходили в забытье. Вечное. Как в одном старом фильме: мертвые с косами стоят, и тишина! Тут никаких кос, и мертвые лежат, но тишина полная.
Макс и Витек по пути к главарям тоже успели нескольких «героев» прирезать. А мы с Артемом добрались до главарей, без затей оглушили их ударами в лоб и спеленали. Когда захват был закончен, хординги дорезали последних каторжан.
Все, финита! Завтрак для ворон готов. Хотя тут их зовут иначе, но пировать на трупах они любят не меньше наших.
Допрос пленников прошел… словом, как надо. Изумленные донельзя, перепуганные до икотки главари сперва вообще только мычали. Мычание сменилось воем, когда им показали тела сообщников. А потом показали огонь и раскаленное лезвие топора. Не будучи полными идиотами, они поняли, для кого сей презент.
Правда, один – постарше и понаглее – решил поиграть в партизана-героя. Доигрался до подпаленных пяток, охрип от визга и ора и вспомнил, что он вообще-то скотовод. В далеком прошлом. И выдал, что знал. По сути – ничего. Так, некоторые детали побега, подробности их победного марша по окрестностям и планы на будущее – слинять подальше от империи.
Вторым был вожак помоложе. И харя его хитрованная, и бегающие глазки, и словечки говорили, что перед нами преступник со стажем. Скотоводом точно не был. Как и земледельцем, рыбаком, лесорубом и прочим трудовым элементом.
Артем его сразу вычислил, потому и начал с подельника. Показал, что будет и насколько больно.
Намек молодой вожак понял, особенно когда я, демонстрируя добрую улыбку, стянул с него рваные портки и пообещал начать допрос с главной драгоценности. Сия драгоценность хоть и была сдутой от холода и страха, но свое значение не утратила. А пинок по таким же скукоженным причиндалам показал, насколько я серьезен.
Сперва вожак, обзываемый Мелук (мышонок), повторил рассказ коллеги, добавив несколько эпизодов. Но Артему было мало. И нам тоже. Неправильно вел себя это «мышонок», слишком частил и упирал на детали.
В дело вступил топор. Узрев возле причиндалов раскаленное железо, Мелук вдруг явил вместо охрипшего тенора мелодичный дискант и заговорил по делу. И чем больше он говорил, тем сильнее отвисали у нас челюсти.
Нет, бывает в жизни «ни фига себе», но такого мы раньше не слышали.
…Мелкая «шестерка» в воровской ватаге вместе с самой ватагой влипла на очередном деле и угодила в места столь же неотдаленные, сколь малополезные для здоровья.
На каторге эта «шестерка» (Мелук – если вдруг не ясно) продолжала пахать на вожака, но уже в ранге «подай-принеси-отвали». Круг назад партию каторжан вдруг решено было отправить в другую провинцию, где вроде как запустили новые каменоломни. В эту партию угодила вся бывшая ватага. Как-то ночью на этапе Мелук стал невольным свидетелем беседы своего вожака и некоего типа, закутанного в плащ.
Разговор сей оказался настолько интересным, что Мелук решил дослушать его до конца. Собеседник вожака дал понять, что все идет по плану и вскоре их доставят на каменоломни. Где после октана-другого следует поднять бунт, а потом совершить побег. Что и как делать – вожак знает. Задача – делать это как можно громче. И кровавее!
Вожак невозмутимо заверил собеседника, что все будет как надо, лишь бы с обещанным не обманули. И тут собеседник ляпнул: мол, за это не волнуйся, получишь сполна. И даже больше. А потом вдруг захихикал и добавил: «В столице готовы платить золотом за каждую снесенную голову. И за каждую оттраханную бабу!»
Поняв, что услышал явно лишнее, не предназначенное для чужих ушей, Мелук по-быстрому слинял с места переговоров. Но сказанное запомнил.