– Вот и прекрасно, – неожиданно ответил Максим, вместо того чтобы начать по обыкновению над ней издеваться. – Мам, сходи к Гоголю, а. Я все забываю тебе сказать, что надо согласие написать на мое участие во всероссийской олимпиаде. Мы в конце января в Казань уезжаем. Зайдешь?
Гоголем ученики лицея называли директора. Во-первых, потому что фамилия была подходящая, а во-вторых, потому, что он даже внешне был похож на классика русской литературы – острый нос, жидкие, прилизанные на прямой пробор волосы, закрывающие уши и спускающиеся на плечи, удлиненный пиджак, а в холодное время года еще и длинное кашемировое пальто.
Лелька Гоголина не любила. Его облик, манера поведения, тембр голоса казались ей нарочитыми и искусственными, что ли. Она признавала его несомненный талант организатора и успешный опыт педагога, уважала за несгибаемость и стойкость в проведении политики, которую он считал правильной, периодически обсуждала успехи сына и советовалась о его будущем, но вот любить не любила. Было в директоре что-то неправильное и даже отталкивающее.
– Зайду, – вздохнула она. – Получается, не зря приехала. Что ж ты мне дома-то ничего про олимпиаду не сказал, а, обалдуй?
– Да долго ж еще до нее. А сегодня Гоголь пристал, как репей, чтобы все согласие несли. Ну, то есть не все, а только те, кому восемнадцать не стукнуло. Гостиницу же заказывать надо и билеты на поезд.
– На конец января, уже? – усомнилась Лелька.
– Да не знаю я. Вот пойдешь к Гоголю и спроси, – распорядился сын. – Все, мам. У меня перемена заканчивается. А я так в спортивных трусах и стою, с тобой разговариваю.
– Ладно, иди, переодевай свои трусы, – вздохнула Лелька. – Ты из школы во сколько сегодня придешь?
– Часов в пять, у меня коллоквиум по биологии.
– Хорошо, только сразу домой. Я постараюсь пораньше приехать, мне с тобой поговорить надо.
– О чем? – моментально встревожился сын.
– Да ни о чем, о жизни. Мне тут тетя Инна страшилок всяких нарассказывала. Хочу с тобой обсудить.
– Узнаю брата Сеню. – Максим любил при случае щегольнуть подходящей цитатой из Ильфа и Петрова, имена которых большинству его сверстников были просто незнакомы. – Ой, мам. Ну, когда же ты поумнеешь-то у меня?
– Мой преклонный возраст не позволяет на это надеяться, – отшутилась Лелька. – Все, сыночек, беги, вечером поговорим.
Заперев машину, она пошла в сторону лицея. Гоголя она нашла в его кабинете.
– Добрый день, Любовь Павловна. – Приветствуя ее, директор по-птичьи склонил голову набок. Глаза за стеклами очков в тонкой круглой золотой оправе, похожих на старомодное пенсне, чуть поблескивали.
– Здравствуйте, Александр Васильевич. Заехала документы подписать, – холодно сказала Лелька. Этот человек был ей удивительно неприятен.
– Конечно-конечно. – Он закивал головой и почему-то потер свои маленькие ручки с обкусанными, как заметила Лелька, ногтями. – Приезжать, чтобы поинтересоваться успеваемостью сына, вам ни к чему. Очень у вас серьезный молодой человек растет, очень. Самостоятельный. Умница редкая. Таким сыном любая мать может гордиться.
– Ну, я все же не любая, – сухо ответила Лелька. – Давайте документы, Александр Васильевич, мне, право слово, некогда.
Минут через десять она уже была свободна и, выкинув Гоголина из головы, поехала в сторону работы, собираясь по дороге заскочить куда-нибудь перекусить.
«Вот чего я переполошилась, как курица? – размышляла она. – Сколько раз убеждала себя не впадать в панику, пока ничего не случилось. Но легче сказать, чем сделать. Да, я боюсь за своего сына, что в этом странного? Он у меня один. И кроме него, у меня в жизни никого нет. Поэтому то, что я беспокоюсь, совершенно естественно. Может, правда завести ему собаку? Взять того пса из приюта, о котором Лена утром говорила. Он уже взрослый, готовый защитник, из щенков воспитывать не надо. Благодарен, наверное, будет за то, что мы его забрали. Да и вообще. Плюс «стопятьсот» к карме, однозначно. Надо будет вечером с Максом обсудить».
Естественно, сын ее неожиданную идею принял на «ура».
– У меня будет собака! – орал он, возбужденно бегая по кухне. – Лабрадор. Взрослый. Настоящая собака! Мама, это же здорово! Спасибо. Ты отлично придумала. Конечно, его надо спасать. Он же пропадет без нас, да, мама? А у нас ему будет хорошо. Я буду с ним гулять. Ты не думай. И утром, и вечером. И кормить буду. И мыть. Я все-все буду делать.
– Свежо предание, – ворчала Лелька. Ей было немного страшно от собственного предложения. Собака, тем более большая, внесет в их размеренную жизнь элемент хаоса, а хаос Лелька перестала любить еще в бурной молодости. – Может, не стоит все-таки? – робко поинтересовалась она, понимая, что Максима уже не остановить. – Тем более ты летом в Москву уедешь, в университет, а я что, с псиной останусь?
– Ты что, мам! – возмущенно откликнулся ее почти взрослый, но ужасно трогательный сын. – Он же погибнет в приюте! Мы обязательно должны его забрать. Давай завтра прямо с утра, ладно? А университет – он еще когда будет…
– Завтра прямо с утра ты идешь в школу, а я на работу, – напомнила Лелька. – Я найду телефон этого приюта, переговорю с ними. Может, его забрали уже. Узнаю, здоров ли он. Ветеринара найду какого-нибудь, чтобы собаку проверил. Зачем нам лишние проблемы? Да и купить ему надо что-нибудь, миски там, подстилки, корм, в конце концов. Так что завтра день на приготовления, и если все сложится, то в пятницу заберем.
– Сложится. – Не в силах сдержать эмоции, Макс снова заскакал по кухне, уронив в переизбытке чувств стул. – Я вот просто сердцем чувствую, что сбудется. Ура-а-а-а-а, у меня будет собака-а-а-а-а!
Если вы хотите воспитать в ребенке чувство ответственности, самый простой способ – завести собаку. Нет, простым способ выглядит только в теории. На практике собака – это когда тебя будят в пять утра, потому что твой пес уже выспался и радостно бьет хвостом по батарее, сообщая, что пришла пора играть (а еще гулять, писать, какать и кушать), причем сообщая не только тебе, но и той части соседей, которой повезло делить с тобой общий стояк.
Собака – это съеденные туфли, самые любимые или только что купленные, на выбор. Это комья шерсти во всех дальних и не только дальних углах квартиры. Это шерстяной «начес» на любой одежде, появляющийся через минуту после того, как вы эту самую одежду отпарили и отчистили.
Это следы грязных лап на только что вымытом ламинате. Библиотека, зачитанная до дыр от собачьих зубов. Невозможность уехать в отпуск всей семьей. Мокрый нос, утыкающийся в самые неожиданные участки тела, когда ты этого совсем не ждешь.
Собака – это искренняя, незамутненная радость от того, что ты пришла домой. Это готовность защитить тебя от любого врага. Это абсолютная доверчивость, написанная на морде, которая укладывается у тебя на коленях, чтобы ты ее погладила. Это подставленное беззащитное розовое пузо, которое тоже нужно почесать, вызывая урчание, которое означает крайнюю степень удовольствия.
Если вы хотите познать абсолютное счастье, то забудьте про чувство ответственности, которое вы хотели воспитать в ребенке, покупая собаку. Заведите ее для себя, и это будет единственное на свете существо, которое никогда вас не предаст и не обманет.
Глава 3
Приют последней надежды
Глаза собаки удивительно человечны. Люблю их, умны они и добры, но люди делают их злыми.
В субботу утром ее разбудил непонятный звук. Странное цоканье сначала раздавалось на лестнице, ведущей на второй этаж, потом в коридоре, а потом уже совсем рядом, в спальне. Теперь оно сопровождалось пыхтением и сопением, и Лелька напрягла не включившийся еще спросонья мозг, чтобы сообразить, не остался ли ночевать в их квартире кто-то из знакомых с маленькими детьми. Маленькие дети, могущие пыхтеть и сопеть, перевелись у ее друзей лет восемь назад, но мало ли?..
Ничего подходящего на ум не приходило, и в тот момент, когда Лелька уже была готова списать странные звуки на высадку десанта инопланетян и, зарывшись поуютнее в подушки, заснуть снова, что-то запыхтело уже совсем над ее ухом, и влажный шершавый язык прошелся по ее щеке и мочке уха. Она рывком села в постели.
Рядом с кроватью сидел громадный пес, который умильно смотрел на нее, слегка наклонив голову. Язык розовой лопатой вываливался из пасти, в печальных глазах отражалась надежда и чуть-чуть тревога, мощные лапы разъезжались по скользкому ламинату.
«Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй», – вспомнила она эпиграф к книге Александра Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву.
– Может, тебя Цербером назвать? – спросила Лелька у собаки, которая, впрочем, ничуть не была похожа на чудище. Голова у нее была одна, и слюна из пасти не капала.
Пес, услышав обращенную к нему речь, немедленно заскакал, стуча хвостом по краю кровати и создавая ужасный шум.
– Ну ты и теленок, – мрачно заметила Лелька. – Взяли тебя, такого огромного, на свою голову. Намучаемся теперь.
По коридору прошлепали босые пятки, и в спальню заглянул сын.
– Ты чего в такую рань встала? – удивился он. – Суббота же.
– А сколько времени? – Лелька перевела взгляд на стоящий на тумбочке будильник. – Полседьмого? – в ужасе возопила она. – Нет, где были мои мозги, когда я согласилась на эту аферу с собакой! Быть разбуженной в субботу ни свет ни заря какой-то псиной без роду и племени! Ну, где справедливость?
– Я сейчас его выведу погулять, – дипломатично сказал Максим, аккуратно отодвигая собаку от бушующей матери. – Потом покормлю, а ты спи, мам.
Улыбнувшись, она откинулась на подушки, прислушиваясь, как сын одевается в своей комнате, потом вместе с собакой сбегает вниз по лестнице и возится в прихожей. Хлопнула входная дверь. Все, ушли.
– Да-а-а, если для того, чтобы выгнать Макса на улицу, нужно было завести эту псину, оно того стоило, – пробормотала Лелька, вспоминая хлопоты вчерашнего дня.
С утра она нашла телефон приюта «Последняя надежда» и созвонилась с девушкой Яной, которая сообщила, что найденный на улице белый лабрадор до сих пор у них.
– Он абсолютно здоров, – деловито журчала она в трубку. – В блохах, правда. Мы один раз обработали при поступлении, но все равно. Их у него ужас сколько было. И кашляет он немного. Мы ему антибиотики даем. Но это за пару дней пройдет. У нас просто помещения не отапливаются, а на улице мороз.
– Как не отапливаются? – не поняла Лелька. – А как же вы собак держите?
– Да так и держим, – зло усмехнулась Яна. – Восемьдесят три собаки и сто сорок кошек. Мы в заброшенной ферме располагаемся на окраине города. Хорошо хоть окна вставлены. А так, да. Отопления нет. Полы бетонные. Действительно холодно.
– Мы можем сегодня забрать собаку? – спросила Лелька, у которой от описанной картины мороз прошел по коже.
– Можете, – равнодушно ответила Яна. – Приезжайте с поводком и паспортом, ошейник у него есть.
– Каким паспортом? – растерялась Лелька.
– Вашим паспортом. Мы договор составляем на передачу животного. Вдруг прежний хозяин найдется, тогда вы будете обязаны его вернуть. Да и вообще, надо подписаться под обязательствами содержать собаку в хороших условиях и не издеваться над ней. Перед тем как будете выезжать, позвоните, я вам скажу точный адрес. Мы его заранее никому не говорим. Боимся. Нас уже дважды поджигали.
– Я не буду поджигать, – пробормотала Лелька и сбросила вызов.
В раздумье постучав по зубам ручкой, она набрала номер подруги Натальи Удальцовой. У той уже много лет счастливо жил кокер-спаниель Сеня, любимец и отрада всей семьи, поэтому Лелька считала подругу опытным собакопользователем.
– Натусь, подскажи ветеринара какого-нибудь хорошего, – попросила она, поздоровавшись и рассказав про бездомного лабрадора, которого они с Максом собрались спасти.
– Цыплаков, – убежденно ответила подруга. – Владимир Владимирович Цыплаков. Это самый лучший ветврач в городе. У него знаешь какая клиника! И рентген, и УЗИ, и томограф, и все анализы, и любые операции…
– Притормози, подруга, – попросила Лелька. – Какие операции? Нам блох вывести надо. Ну и советы получить, чем кормить да на чем спать.
Получив вожделенный телефон ветеринара, Лелька развернула кипучую деятельность: записалась на прием, заскочила в зоомагазин, где купила длинный поводок, миски, собачий шампунь и специальную подстилку из водоотталкивающей ткани. Очень симпатичную, зеленую в красную клеточку. Подстилка, правда, отчаянно шуршала, но продавщица – молоденькая девчонка с двумя забавными хвостиками на голове – заверила, что она самая лучшая и о-о-чень подходящая именно для лабрадоров.
– У них наследственность такая, что коленки и локти лысеют, – смешно тараща глаза, тарахтела девчушка. – Поэтому им на очень мягком и на очень твердом спать нельзя. А вот на такой подстилке – в самый раз.
– Еще и с локтями у них не слава богу! – бурчала Лелька, упихивая подстилку в нутро машины. – Не было бабе забот, купила баба порося.
Встретив Максима у школы, она предупредила приютскую Яну, и они поехали забирать своего нечаянного питомца.
Приют поражал воображение. Как любила говорить Инесса Перцева, нервных просим удалиться. Какофония звуков, царящая здесь, намертво отключала разум, сводя на нет всякую способность соображать. А запах! Он сбивал с ног. Сводил с ума. Отключал дыхание. Лелька даже представить не могла, что в таком запахе можно провести хотя бы десять минут. О том, что здесь можно работать, было страшно подумать.
Впрочем, все формальности были быстро улажены, и, подписав договор, они загрузили собаку в машину. Пес вел себя паинькой. Сидел на резиновом коврике, не выказывая ни малейшего желания залезть на сиденье. С интересом смотрел в окно, периодически поворачиваясь к держащему его Максиму, чтобы облизать тому лицо.
Глядя в зеркало заднего вида на это вопиющее нарушение гигиенического режима, Лелька мрачно молчала. Внезапно она вспомнила, как однажды, когда дети были еще совсем маленькими, она, гуляя с Максимом в парке, встретила Инну. Та тоже была с дочкой и с мамой в придачу. Завязался разговор, и, воспользовавшись тем, что взрослые отвлеклись, дети начали наперегонки собирать всякий мусор, разбросанный вдоль дорожек. На глазах у шокированной бабушки Инкина дочка Настя подобрала с земли окурок и быстро засунула его в рот.
Лелька с Инной много лет не могли без смеха вспоминать, как бабушка дрожащими руками выковыривала окурок из плотно сжатого внучкиного ротика, приговаривая при этом, видать, для самоуспокоения:
– Ну ничего-ничего. Цыганские дети и не такое едят… Это бытовая иммунизация. Бытовая иммунизация.
Вот и сейчас эта самая «бытовая иммунизация» вдруг вспомнилась Лельке, наблюдающей, как бездомный пес, в котором, как она подозревала, помимо блох гнездились еще и глисты, облизывает Максима.
Спустя два часа таблетки от глистов были скормлены, анализы сданы, рентген лап сделан, и всемогущий Владимир Владимирович Цыплаков заверил Лельку, что животное абсолютно здорово.
– После прогулки вымоете его, как высохнет, вот эти капли на холку нанесете, иди, парень, покажу, куда именно. И все. Через неделю жду вас на прививку.
– А сейчас нельзя? – с надеждой спросила Лелька, которой не хотелось тратить время на еще один поход в клинику.
– Нельзя. Сейчас мы глистогонное вашей собаке дали. Организм глистами ослаблен, от прививки животное и помереть может. Так что через неделю, не раньше. И ошейник ему новый купите. Он у вас кашляет от того, что этот слишком узкий и ему горло сдавливает. Вот, возьмите этот. Он подойдет.
И еще. Позвольте дать вам совет. Вы никогда не держали собак. А лабрадор – все-таки крупная порода. И охотничья. Вам будет довольно трудно с ним справиться. Если финансы позволяют. – Он оглядел мать и сына с ног до головы, отметив Лелькину норковую курточку и кожаный рюкзак Максима известной испанской марки Пиквадро. – Так вот, если финансы позволяют, пригласите кинолога. Вам понадобится максимум десять занятий, чтобы пес стал более послушным и начал выполнять нужные команды.