– Так, как именно выглядел труп?
– Вы явно стремитесь к тому, чтобы меня стошнило, – возмутился я. – Вы же видели его!
– Да, но нас интересует, что видели вы.
– Не думаю, что есть отличия.
– Вот это мы и хотим уточнить.
– Я не стал его разглядывать. Мне сложно смотреть на такое, как и любому нормальному человеку.
– А я, по-вашему, ненормальный человек? – улыбнулся незнакомец. – Мне же несложно.
– Вы – привыкший человек. Профессия у вас такая.
– Значит, дело не в ненормальности?
– А что нормального в равнодушном отношении к изуродованному трупу?
– Человек ко всему привыкает.
– Я не хочу к такому привыкать.
– Ну, хорошо, мы отвлеклись, – поправляя очки, произнес он нестрогим тоном. – Я все-таки хочу услышать подробности.
– Из всей этой мерзости, которой была наполнена ванна, выглядывали лишь лицо, кисти рук и пальцы ног, а туловища я не видел. Голова была лысой. Пострижена, но очень неаккуратно. Видимо, теми самыми ножницами, которые лежали на полу. На лице не было никакой гримасы, лишь приоткрытый рот и открытые глаза. Правда, ни зрачков, ни белков видно не было, потому что их залила кровь.
Все еще стоя у приоткрытого окна, я глубоко вдохнул и вернулся к креслу, стараясь не думать о тошноте и настраиваясь на официальный лад. Тишина длилась недолго. Первым вновь заговорил он:
– Так, ясно. Увидев все это, вы направились к себе в квартиру?
– Направился?! Я бежал сломя голову!
– А там ничего не трогали?
– Конечно, нет! О чем вы? Я даже мясорубку выронил!
– Так, придя домой, вы?..
– Я отдышался и позвонил…
– А почему сразу нам, а не в скорую?
– Ну, как мне показалось, соседка была мертва. Я ошибся?
– Нет, конечно, – они рассмеялись. – Она мертвее всех мертвых! Сколько прошло времени с момента, как вы увидели труп, до того, как позвонили нам?
– Может, минут пять-семь.
– Так, так… Мы только что были в той ванной комнате. Но, видите ли, в чем дело…
– В чем?
– А в том, – продолжил гость, переглянувшись с коллегами, – что в сорок седьмой квартире мы увидели почти такую же картину, какую описали вы, за исключением одного: труп лежит лицом в воде или… как хотите, называйте эту жижу! И лысый затылок никак не перепутать с лицом. Если не верите, можем подняться и посмотреть еще разок все вместе.
Я онемел и уставился на свое отражение в его очках.
– По мнению наших специалистов, работающих сейчас на месте, старушка мертва около двух часов. Мы, конечно, склонны вам верить, но как объяснить то, что, будучи мертвой, она смогла перевернуться?
Я молчал.
– Вы уверены, что видели лицо с открытым ртом и глазами?
– Уверен.
– Не могли ли вы что-то перепутать от шока?
– Нет. Это как моментальный снимок у меня в голове…
– Мы поняли. Не нужно нервничать.
– Я спокоен. Просто не понимаю… Я не трогал ее, правда!
– Хм… – мужчина откинулся на спинку дивана и задумчиво уставился в потолок. – Я верю вам. Такую гадость мало кто захочет потрогать. Хотя я знаю парочку таких извращенцев.
Они негромко рассмеялись. Девушка прикрыла рот рукой и еле заметно покраснела. Затем главный кивнул ей, и она тут же протянула мне листок бумаги.
«Кисонрукигонеыннилдогенутишыдолежятноюьревдазьседзно».
– Что это? – я заинтересованно крутил его перед глазами. – Какой-то бессмысленный набор букв!
Я читал эту чушь, видя боковым зрением, что все трое внимательно смотрят на меня. Отложив лист, я непонимающе пожал плечами.
– Не узнаете ничего?
– В каком смысле?
– Ну, это не кажется вам знакомым?
– Нет…
– Точно?
– Вполне.
Мужчина улыбнулся.
– Зеркало.
– Что зеркало?
– Именно это было написано на том самом зеркале, «кровью и очень аккуратно», как вы сказали.
– Возможно, но я не запомнил надпись и ничего не могу сказать по этому поводу.
– Прочтите еще раз, – не унимался тот.
Я прочитал еще раз и опять ничего не понял.
Мужчина снова улыбнулся.
– «Но» – это «он».
Я взял листок.
– Написано задом наперед? «Онздесьзадверьюонтяжелодышитунегодлинныеногикурносик». Странная предсмертная записка, – пробубнил я.
– Как вы думаете, кто такой Курносик?
Я пожал плечами.
– Понятия не имею!
– Вы раньше не слышали это прозвище или похожее описание?
– Нет.
– Ясно. «Тяжело дышит за дверью». Какие у вас ассоциации?
– Ассоциаций конкретных нет, но подходит под описание какого-то странного существа. Чего-то неестественного. И еще «длинные ноги»… Если учесть контекст, то жутко.
– Так, – мужчина в очках снова потер подбородок. – Ну что же, уважаемый, прояснилось немного, точнее, все только запуталось. Но все равно спасибо. Прощаемся мы ненадолго. Уверен, нам еще придется коротать не один десяток минут в поисках интересного.
Поднявшись, мужчина протянул мне свою сухую крепкую руку, и я ответил рукопожатием.
– Кстати, о руках, – он продолжал сжимать мою ладонь. – Нам нужны ваши пальчики. Это не займет много времени, буквально пару минут.
– В каком смысле?
– Отпечатки.
– А, да, конечно…
– Пусть будут, – он улыбнулся и кивнул коллеге.
Впервые у меня брали отпечатки пальцев. Ощущения не из приятных. Вроде ничего плохого, но ощущаешь себя преступником. Совесть чиста, а сердце почему-то заводится, и глаза начинают бегать из стороны в сторону. Беспрекословность, смирение накрывают с головой, и ты стоишь с черными, как смоль, руками, киваешь и думаешь: «Пошли вы в задницу, служители закона! Не там ищете».
– Всего хорошего, – попрощалась девушка, закончив процедуру. Третий же человек так и не произнес ни слова. Они подошли к двери, и мой главный собеседник вновь повернулся и изобразил двумя пальцами вызов рвоты.
– Я бы вам посоветовал освободиться от пирожков.
– Уже, – кивнул я и проводил визитеров за порог.
На этот раз я запер дверь на все замки.
Без одной минуты понедельник. Обычно для меня новые сутки начинаются не в ноль часов, а в момент пробуждения. Сегодня я был уверен, что объятия Морфея меня не коснутся, но ошибся. Едва я закрыл дверь и сел на диван, как окунулся в молчание, и, пытаясь вникнуть в хаос в своей голове, сам не заметил, как задремал.
Мне снилась радуга. Как будто я вишу в воздухе и медленно поднимаюсь к ней. И вот она рядом, совсем близко. Я трогаю ее рукой, и от моего прикосновения она вдруг становится черно-белой…
Я открыл глаза. Затекшая шея и шум в голове – странное состояние. Окутанный пеленой мозг еще не проснулся. Иначе, как «тупить», это не назовешь. Я уставился в одну точку и просидел так несколько минут. Над телевизором тикали часы, отбивая точный ритм происходящего. Именно так звучит жизнь: «тик-так, тик-так». Но думал я не об этом. Несколько первых секунд после пробуждения, вспоминая последние события, я был уверен, что это дурной сон, но вскоре убедился, что все очень даже по-настоящему. Радуга стекла, как акварель, и исчезла. Я прищурился и махнул рукой, отгоняя от себя дурные мысли.
Понедельник, 23 сентября
02:12
Никогда не любил просыпаться среди ночи. Вроде не хочешь в туалет, ничего не беспокоит, кругом тишина, но отчего-то просыпаешься. Не знаю, как вы, а я всегда пугался таких моментов. Я встал с дивана, разделся, погасил свет и подошел к двери ванной. Мысль, прострелившая мне висок, была неприятной: «Теперь, заходя сюда, я всегда буду представлять лежащий труп».
– Придурок, – произнес я вслух и резко открыл дверь.
Специально не включая свет, словно проверяя себя на вшивость, почистил зубы, помочился и, напевая, вышел в темный коридор.
– Завтра будет новый день, – прошептал я. – Все будет по-новому. Даже радуге иногда нужно отдыхать.
Я открыл форточку, завел будильник и лег в постель. Закрыв глаза, старался думать о хорошем, но заснуть не получалось. Быстрый монтаж сумбурных картинок не давал мозгу отключиться. Частые вспышки, словно стробоскоп, мелькали перед глазами: коридоры, лица, пальцы. Какие-то обрывки фраз, свист в ушах… Переутомление – отвратительная вещь. Очень хочешь спать, а уснуть не можешь. Словно организм издевается над самим собой.
Провалявшись неизвестно сколько времени, я задремал.
Разбудило меня пришедшее смс-сообщение – первое за несколько месяцев. Сообщение было отправлено с неизвестного номера и к тому же оказалось пустым. Я посмотрел на часы: 4:00. Сказать, что это удивило меня, – не сказать ничего.
«Простите, а кто это?» – ответил я, с трудом находя нужные буквы.
Через минуту снова пришло сообщение без текста.
«Может, не стоит так поздно и столь немногословно?» – снова отписался я.
Не заставляя себя долго ждать, кто-то на другом конце «провода» вновь ответил пустым смс. Я отложил телефон, повернулся на бок, закрыл глаза и поймал себя на мысли, что жду ответа.
Телефон молчал, а я так и лежал на боку, закинув левую ногу на одеяло, положив правую руку под голову.
Мой ночной собеседник замолк на некоторое время, но сигнал оповещения все-таки прозвучал снова. Загорелся яркий дисплей, и, взглянув на него, я почувствовал, как резко сузились мои зрачки. Это было немного болезненно. Глаза пытались сфокусироваться, с трудом привыкая к яркому прямоугольнику экрана.
В меню телефона я нашел папку «входящие сообщения», в ней отыскал «непрочитанные» и вновь обнаружил пустое смс. Я выключил телефон и через некоторое время наконец уснул.
07:30
Зазвонил будильник. Ох уж это утреннее пробуждение! Никак не могу к нему привыкнуть. Лежишь себе в теплой, мягкой постельке, на улице накрапывает дождь, дует холодный ветер, и так не хочется вылезать из-под нагретого за ночь одеяла. К тому же по утрам особенно холодно даже в квартире. Да и сон становится родным, и нет ни сил, ни желания с ним прощаться. Но, увы, будильник, словно хладнокровный палач, убивает сказку. Веки весят тонну, а в глазах – весь песок Сахары. В этот момент можно отдать все деньги в портмоне, лишь бы побаловать себя еще часиком сладкого и липкого сна, но уже без двадцати пяти восемь – пора вставать на работу.
Долго ждать автобуса не пришлось – всего минут десять. Он почти всегда приходит вовремя, за исключением дней, когда выпадает много снега. Но в дождливое сентябрьское утро автобус пришел почти по расписанию. Я всегда прихожу на остановку чуть раньше, чтобы подышать воздухом, рассмотреть обложки новых журналов и заголовки газет на витрине маленького киоска. Приветливо здороваюсь с другими ждущими автобус людьми, живущими в этом районе или оказавшимися здесь проездом. Чаще всего пропускаю мимо ушей банальные разговоры о погоде и новых выходках политиков. Наблюдаю за женщинами и мужчинами с опухшими, не проснувшимися лицами, с отпечатком вечных проблем и постоянного недосыпания. Одеты они, как правило, в серое или черное, усугубляя этим пасмурность сентября.
Сегодня, как и в предыдущие дни, на скамейке сидел пожилой мужчина, одетый более чем скромно, но всегда опрятно. Зашитый в нескольких местах старый плащ, растянутый свитер и коричневые вельветовые брюки из шестидесятых. Его кисти заметно тряслись, а пальцы непроизвольно барабанили по бедрам. Не помню, как называется эта болезнь; очевидно, он не мог контролировать тремор. Густые седые волосы средней длины, серебристая щетина и безнадежно грустные глаза в который раз привлекли мое внимание. Он был нищий, но его глаза, глубокие и усталые, глядели безо всякого намека на агрессию. Я ни разу не видел, чтобы он общался с кем-нибудь или просил подаяние.
– Мерзкий денек намечается, – завел со мной разговор полный мужчина в темно-зеленом пуховике.
– Да уж, «погожий»! – с улыбкой ответил я.
– Говорят, в октябре похолодает до минус десяти! Климат ни к черту! Засрали природу, вот и получите! Заводы, машины, атомные бомбы…
Я натянуто улыбнулся в ответ и отвернулся, выискивая взглядом автобус.
Мужчина разговорился:
– Уже восемь сорок! Обычно он приходит в половину. Из-за этого автобуса я опоздаю на работу! Дела ни к черту… У моей жены климакс, сложное время. Всегда была дурой, а теперь больная дура. И врут, что чем больше секса, тем позже женщина «вянет». Я заколебался оттягивать ее увядание, теперь хоть отдохну, – он нервно засмеялся, собрал мокроту и смачно плюнул перед собой. – А у тебя как с этим?
– С климаксом? Пока я не женщина, климакс не будет играть важную роль в моем сексуальном мироощущении. Постараюсь отделаться недолгой депрессией, – отшутился я.
– Что значит «пока я не женщина»? Ты же не можешь стать женщиной, ты же мужчина!
– Это ирония, – констатировал я.
– А, ирония… – так же спокойно произнес он.
На горизонте блеснули фары. Красное пятно на сером фоне улицы. Люди подошли ближе к проезжей части, мой собеседник резко отвернулся и направился в ту же сторону. Только седой мужчина из шестидесятых не тронулся с места и не изменил траекторию взгляда.
Двадцать минут – и я стою перед стеклянными дверями в офис небольшой компании, занимающейся изготовлением всяких рекламных безделушек. Ну, знаете, логотипы на майках, зажигалках, спичечных коробках или чашках… Это и есть моя работа. У нас это называется «серьезное рекламное агентство», но три маленьких комнаты и штат из девяти человек я бы не стал так громко величать.
– Доброе утро! – с улыбкой поприветствовал меня охранник.
– Доброе! – ответил я, проходя через турникет.
9:10
Я на месте.
Здесь все как всегда. Все те же персонажи с мелкими проблемами, которые раздуваются до вселенских масштабов. Вечный поиск виноватых и уникальный профессионализм в переведении стрелок друг на друга. В общем, все как у всех.
– Всем здрасте! – выкрикнул я, войдя в офис, включил компьютер и уселся в протертое кресло.
Сегодня мне нужно показать боссу варианты логотипа маленькой компании «Чаша Грааля», изготавливающей фетровые шляпы. Затем заняться новой работой, хотя уверен, что буду доделывать старую, так как у моего шефа странный вкус, абсолютно непредсказуемый и никогда не совпадающий с моим. Я всегда удивлялся статистике: чем тщательнее делаешь свою работу, тем вероятнее, что она не понравится большинству. И наоборот: чем небрежнее, тем круче эта халтура ценится. Видимо, лень настолько глубоко сидит в людях, что те, сами того не замечая, выбирают в чужой работе схожее дерьмо. Как расти, если все попытки творить сводятся к уничтожению твоих стараний? Хотя, может, все не так. Возможно, я субъективен и вижу талантливость в собственном творчестве, как родитель, уверенный в красоте своих детей.
Я нажал кнопку «печатать» на мониторе компьютера и подошел к принтеру. Медленно, но честно он выплевывал листы бумаги, изувеченные моей дизайнерской мыслью.
– Я кое-что обнаружил. Привет, – раздался сиплый шепот за спиной.
Я обернулся. Это был наш системный администратор, высокий худой парень лет двадцати с редкими волосами цвета древесной коры и с лицом, покрытым угревой сыпью. Его длинные пальцы держали кружку с чаем, а в уголках губ собрались остатки печенья, которое он только что прожевал.
– Привет, – ответил я.
Он ткнул пальцем вверх.
– Есть кое-что еще более интересное…
– Что?
– С компьютером какая-то хрень, похоже на вирус, но я пока не могу разобраться. Вот.
– В смысле?
– Комп как бы пишет сам.
Я непонимающе улыбнулся:
– Что пишет сам?
– Короче, я сижу в онлайне, и мне приходит пустой месседж. Потом приходит какой-то набор букв, и таких сообщений штук двадцать, вот. Я проверяю IP-адрес, а он наш, офисный. Комп, по ходу, сам пишет какую-то херню. Вот я и не понимаю… – Он рассеянно поднес к губам кружку и сделал громкий глоток.