Персефона - Катерина Скобелева 2 стр.


Она долго возилась с ключами. Замок никак не хотел отпираться, словно не признавая хозяев и не желая впускать их. Но в конце концов дверь поддалась, и Рыжик проволокла тяжелую сумку в прихожую. Вскоре рядом с первой ношей на стареньком коврике красовались еще две спортивные сумки, поменьше.

– Надо загнать машину в гараж. Постой здесь, а я спущусь в подвал.

Она хотела скинуть туфли в прихожей, чтобы не заносить уличную грязь в дом, но перспектива идти в тоненьких чулках по холодному и пыльному полу показалась ей не слишком заманчивой, и она решила, что немножко свежей грязи для наведения беспорядка тоже не помешает.

В подвале не работал выключатель, поэтому по лестнице пришлось спускаться в полной темноте. Ладонь скользила по деревянным перилам.

А теперь налево, по узкому коридорчику мимо комнатки со стиральной машиной и кладовки. Свет надо будет починить, не пробираться же так каждый раз почти на ощупь.

В противоположном конце не особенно просторного подвала, благоразумно превращенного в гараж, чтобы не пропадало помещение, поднималась лестница на территорию Карины Аркадьевны. Но дверь наверху наверняка была крепко-накрепко заперта. Свекровь, даже когда бывала здесь, предпочитала жить сама по себе и никак не соприкасаться с делами невестки, которая по-прежнему оставалась для нее чужим человеком. Она с самого начала не проявила к новой родственнице особой теплоты («Женишься? Она что, беременна?»), а после того как… Нет-нет-нет, я не буду об этом думать, твердо сказала себе Рыжик.

Она разобралась в темноте с нехитрыми механизмами двери, и та поползла вверх, открывая заасфальтированную полоску спуска для машины и облаченные в джинсики ноги Даши, стоявшей в нетерпении прямо перед входом в гараж. Не дожидаясь, пока дверь откроется полностью, сестренка поднырнула под нее и оказалась рядом с Рыжиком:

– Ну что? Порядочек?

После темноты подвала серый свет облачного дня показался ослепительно ярким. Рыжик даже сощурилась, когда вышла к машине. Вскоре та, не оказав ни малейшего сопротивления, затихла в пещерке подвала, а дверь была водворена на прежнее место.

– Сколько тут всякого хлама, – ворчала Даша, поднимаясь по лестнице следом за сестрой. – Ну зачем в гараже зеркало?

– Не знаю, – рассеянно отозвалась Рыжик.

– Оно, конечно, пыльное и мухами, кажется, засиженное, но почему бы его не почистить и не перетащить куда-нибудь наверх? Кому в подвале в него смотреться? Да еще в полной темноте! Думаешь, машина в нем собою любуется?

Рыжик все так же отсутствующе кивнула. Здесь многие вещи не на месте. Кое-что надо выбросить, кое-что привести в порядок. Наверху, в кабинете, хорошо бы разобрать книги, просмотреть библиотеку Артема, привезенную сюда еще семь лет назад – Рыжик предлагала ее Карине Аркадьевне, но та лишь отмахнулась. Не хотела лишних воспоминаний, по всей видимости.

Таких воспоминаний у всех нас достаточно, особенно – у тебя самой, подумала Рыжик уныло. Просто девать некуда. И пора с ними что-то делать, иначе они покроются толстым слоем пыли, но никуда не исчезнут – просто прикасаться к ним будет еще неприятнее.

Кстати, насчет пыли. Скорее всего, наверху – и в кабинете, и в спальне, и еще в двух комнатках – ее накопилось предостаточно. Надо убраться там…

Но не сегодня! – мелькнула спасительная мысль. – Сегодня займемся первым этажом, мы ведь на первом поселимся?

– Давай обоснуемся внизу, – предложила Рыжик.

Она боялась, что Даша все-таки предпочтет второй этаж, но сестренка только пожала плечами.

В доме царила полутьма. Все занавески были задернуты. Даша облюбовала комнатку рядом с кухней, а Рыжику остались апартаменты напротив. «Надо сразу же распаковать сумки», – решила она. Для нее вещи в шкафу, всякие мелочи, разбросанные на столе, флакончики на подзеркальнике в ванной создавали ощущение стабильности. Хорошо, что комната была маленькой. Это тоже добавляло чуточку домашнего уюта.

Сквозь тоненькую щелочку в занавесках проникал слабый, жемчужно-бледный дневной свет, как на картинах Вермеера. В полутьме Рыжик присела на край застеленной покрывалом кровати. Наверняка отдохнуть как следует не удастся: сейчас же придет Даша и потребует готовить обед. Рыжик вспомнила, что не убрала привезенные продукты в холодильник и встала, чтобы идти на кухню. Надо будет сходить в магазинчик у шоссе, возле въезда в поселок, посмотреть, что там есть в наличии – так, на будущее. «И еще надо обязательно проветрить в комнате!» – добавила она новый пункт к программе действий: воздух казался ей затхлым, застоявшимся.

Она подошла к окну и резко отдернула занавеску.

Заросшая кустами ограда, а возле нее – засохший, мертвый ствол яблони. Вот что она увидела. Словно сама Смерть растопырила эти скрюченные пальцы-ветви в пустом саду.

«Какие у тебя сразу мрачные ассоциации, – сказала себе Рыжик и даже попыталась улыбнуться. – Начиталась в юности триллеров и готических романов…»

Когда-то, еще на первом-втором курсе, Рыжик и сама стала сочинять нечто мрачное и мистическое. Так, собственно, она и познакомилась с Артемом. Точнее – он познакомился с ней.

У каких-то знакомых, студентов из ее института, Артем мельком, от нечего делать, пролистал ма-аленький рассказик. Про чиновника, который продал душу дьяволу, сам того не подозревая: он часто подмахивал документы, не читая, вот ему и подсунули договор о продаже души, а также ручку, заправленную вместо красных чернил его же собственной кровью, некогда позаимствованной кем-то из бесенят во время медосмотра.

В результате Артем попросил познакомить его с автором. Автором оказалась Рыжик. Ее совершенно неожиданно позвали на вечеринку неизвестно в честь чего – вероятно, начала очередной сессии, хотя она редко удостаивалась подобных приглашений. Москвичи дружили с москвичами и мало общались с приезжими вроде нее.

И потом Артем полвечера что-то ей доказывал, говорил о Фаусте и Теофиле, о демонологической литературе, сыпал незнакомыми именами явно иностранного происхождения, пока она не почувствовала себя растерянной невеждой. Ей оставалось только изредка с умным видом кивать в нужных – по ее мнению – местах и время от времени лепетать нечто невнятное, понимая, что он, наверное, сочтет ее несусветной дурочкой. Казалось удивительным, что он не прерывает беседы – вернее, монолога.

Ей было и страшновато слушать, и интересно. Он совершенно заворожил ее, сбил с толку, так что она чуть не провалилась несколько дней спустя на первом экзамене. Она не могла готовиться, думала только о нем… Но это позже, а пока Рыжик зачарованно слушала его рассуждения на довольно-таки необычные темы – странные для разговора с девушкой (впрочем, тоже достаточно странной). Ей становилось жутко, когда он смотрел на нее, смотрел не отрываясь, и говорил что-то, говорил…

После вечеринки, вернувшись в маленькую общежитскую комнату с обшарпанным потолком, Рыжик упала на продавленную кровать, так что в бока впились садистски настроенные пружины, и поняла, что вряд ли Артем захочет увидеть ее снова. У него наверняка уже есть девушка, иначе быть не может, и рыжая провинциалка не составит ей конкуренции.

Рыжик отчетливо представила себе эту девицу, безупречную, изящную, умную – уж она-то не будет смущенно кивать невпопад, тщетно подыскивая нужные слова… Рыжику стало так жалко себя, что она чуть не расплакалась: «Я никогда такой не стану, можно и не стараться. ЭТО или есть от рождения или нет!» Под словом «ЭТО» она подразумевала целый перечень качеств, обладательницей которых – увы! – не являлась. И первой в списке красовалась уверенность в себе. Рыжик всегда и везде чувствовала себя неуютно, ощущала, что она – чужая, что никому, в сущности, не нужна и не интересна. Что она какая-то… другая.

Ей всегда хотелось быть как все. Жить, как все. Она пыталась, но вечно что-то выходило не так.

«Ты до сих пор не изменилась, – подумала Рыжик с невеселой усмешкой, все еще глядя на засохшее дерево. – А ведь говорят, что каждые семь лет характер человека преображается. Нет-нет-нет, про семь лет думать не надо. Я не хочу больше вспоминать. Не хочу! Надо твердить себе, что все будет хорошо. И повторять это почаще. Тогда и правда все наладится…»

Но, несмотря на попытки внушить себе самые оптимистические мысли и разогнать вязкую тьму в душе, пятном несмываемой краски остался под сердцем краешек отогнанной на время тени, словно обрывок траурной ленты.

Ожидание второе

Ночью Рыжику привиделось что-то на редкость неприятное. Она проснулась в неописуемом ужасе и долго лежала с закрытыми глазами, потихоньку приходя в себя. Плотные шторы были задернуты, за ними, скорее всего, нерешительно наступало утро, но комнату все еще заполняла холодная, густая жижа темноты, месиво из непонятных страхов только что ускользнувшего в небытие кошмара.

Уже в первые минуты она не могла восстановить в памяти, что вызвало у нее такой испуг. Словно разум предусмотрительно опустил непроницаемую завесу, гулкий железный лист, о который билась память, пытаясь умчаться за сном вдогонку. Странное чувство… Впрочем, как следует поразмыслить над своими ощущениями ей не дала сестренка. Протирая глаза, Даша приплелась на кухню в стареньких джинсах и не менее древней домашней майке и плюхнулась на длинную скамеечку возле стола, явно рассчитывая получить порцию завтрака. Посему самокопания пришлось отложить.

Готовкой Рыжик не увлекалась. Нельзя сказать, что ей не нравилось это занятие. Просто никогда почему-то не хватало времени, чтобы научиться стряпать особые, фирменные блюда. Паштет из индейки, мясо в горшочке по-швейцарски, пирог с брусникой или еще какие-нибудь столь же экзотические кушанья. Но здоровый аппетит сестренки не требовал, по счастью, кулинарных изысков. Гренки с колбасой под слоем расплавленного сыра ее вполне устроили.

– Так что, как насчет водохранилища? – с набитым ртом спросила Даша, пока Рыжик колдовала над чайником, ожидая, когда в нем закипит вода. – Эй, у тебя опять отсутствующий взгляд! Рыжик, ау! Ты меня вообще-то слышишь? Я о водохранилище говорю. Пойдем туда сегодня? Ты, я надеюсь, не против?

В результате через полчаса с лишним они дружно топали по виляющей туда-сюда тропинке через поле. Можно было отправиться на машине, в объезд, но Даша считала, что это неспортивно. Погода не то чтобы окончательно наладилась, но бледное полуобморочное солнышко то и дело выглядывало в прорехи серой облачной рогожки и, на несколько минут явив миру равнодушное белое свечение, снова скрывалось подальше от любопытных глаз, чтобы никто не видел, как ему плохо.

До водохранилища, а проще говоря – большой запруды на реке, путь был неблизкий, как Рыжик и предупреждала, причем большей частью – по бесконечным полям, поэтому, может быть, и к лучшему, что светило не собиралось припекать головы двум дачницам.

Всю дорогу Рыжик думала о своем сне – даже теперь, днем, ей было как-то нехорошо при мысли об этом непонятном, тревожном видении, словно она не сумела разгадать какое-то недоброе предзнаменование.

А еще она машинально размышляла, оставляла ли вчера свет в подвале. Вопрос был риторическим, поскольку она точно помнила, что нет. Кажется, выключатель даже не сработал – может, перегорело что-то. Но перед уходом она спустилась в гараж – и увидела, что пыльная лампочка в кладовке горит из последних сил, слабо подмаргивая.

– Полтергейст, полтергейст однозначно, – откомментировала спустившаяся следом любопытная Даша, выслушав отчет о загадочном происшествии.

– Я понимаю, после твоих любимых ужастиков это единственно возможная версия. Что ты там смотришь? «Сонную лощину»? – вздохнула Рыжик в ответ и, следуя призыву государства экономить электричество, вырубила выключатель – как выяснилось, вполне исправный.

Впрочем, день был такой, что зажечь свет хотелось не только в доме, но и на улице: все краски вдруг потускнели и поблекли, даже в зелень листвы, казалось, кто-то тайком подмешал серый оттенок. «Будет дождь», – обреченно решила Рыжик и поделилась этой радостной новостью с Дашей.

Но сестренку подобные предположения не смутили. Ее жажда странствий была намного сильнее любых опасений. Завидев издали бурую гладь воды, Дашенька бодро предложила пройтись по берегу. Хотя бы во-он до тех деревьев. Рыжик прикинула расстояние – далековато! И наверняка надо будет пробираться по узенькой тропинке через заросли крапивы и сорной травы, а потом идти вдоль кромки мрачного леса… Причем в полном одиночестве: вряд ли в такую погоду на берегу собрались толпы отдыхающих. Оглядывая пустынные окрестности, Рыжик гадала: стоит ли двум особам женского пола пускаться в такое долгое и небезопасное паломничество? И пришла к выводу, что не стоит. «Хорошо все-таки за город ездить компанией!» – уныло подумала она. Но компании не было. Разве что… Старшая сестра с мужем? Они могли бы приехать! У Нади в июне отпуск, Рыжик точно помнила, а Влад временно нигде не работает – иногда случайные деньги перепадают, вот и все, так что оба свободны. Почему бы им не пожить здесь? Нужно только позвонить. Надя обрадуется. «Как же я раньше не подумала!» – вертелось в голове. А Даша тем временем продолжала уговоры:

– Ну пойдем, прогуляемся! Все равно загорать сейчас не будем, так чего на месте сидеть?

Рыжик посмотрела на небо, затянутое серой марлей облаков, и пустила в ход наиболее весомый аргумент:

– Мы даже зонтики не взяли…

– Я взяла! – обиженно возразила Даша, в доказательство похлопывая ладошкой по рюкзачку. – Я же знаю: сама не вспомнишь, так некоторым и в голову не придет позаботиться о самых элементарных вещах… Да и вообще, чуть дальше, чуть ближе под ливень попадем – какая разница?

Рыжик благоразумно промолчала, признавая Дашину правоту. Но спровоцировать ее на путешествие в дальние дали все равно не удалось. Она тоже иногда умела быть упрямой.

В результате обе дачницы примостились на относительно чистом бревнышке возле воды, и Даша принялась бросать камешки в прибрежную ряску. Они категорически не желали скакать на поверхности, а сразу уходили на дно, где в буром мраке клубились упитанные водоросли. Купаться здесь в будущем явно не стоило, даже когда потеплеет.

Собственно говоря, пляж – то есть поляна с относительно пологим спуском к воде – располагался чуть правее. Но сейчас трава была еще сырой, земля – холодной, а уж вода – тем более, поэтому никто не пришел туда сегодня.

В ожидании ненастья затих ветер, словно собираясь с силами. Настороженно замерли травы. А усталые небеса по-прежнему размышляли: устроить ли грозу прямо сейчас или можно подождать еще немного? Если можно, то почему не подождать? Лень как-то разбрасываться молниями попусту…

Однажды, вспоминая первые свидания с Артемом, Рыжик поняла, что все они, без исключения, проходили именно в такую непонятную погоду: ни дождь, ни солнце, депрессивные серые тучи и мертвое спокойствие в воздухе.

Но поначалу Рыжик не обращала внимания на метеорологические закономерности. И не догадывалась, что эти встречи были свиданиями.

Он приехал к ней в институт, когда она сдавала предпоследний экзамен летней сессии, совершенно жуткий – историю древнего мира. Еще в день знакомства Артем предложил «посотрудничать», написать для него пьесу – что-то вроде философского триллера, как он выразился. Но Рыжик не сомневалась, что Артем обо всем забудет. Что он сказал это «просто так». Как можно, прочитав один-единственный рассказ, быть уверенным, что она справится?

Если бы Рыжик заранее знала, что Артем каким-то образом выяснит ее расписание и она удостоится чести вновь лицезреть его персону, то всю ночь, пытаясь урывками, между приступами дремоты, читать про греко-персидские войны, тряслась бы не в ожидании экзаменационного допроса, а от мучительных предчувствий того, что будет после, снова и снова прокручивая в уме еще не состоявшийся разговор. Когда она вышла из аудитории с неразборчивыми буковками «отл» в зачетке и увидела Артема возле вахты, сердце не то что забилось быстрее – зашлось в конвульсии.

– Я сейчас, – сказала она. – Только куртку заберу.

Однокурсница Рыжика узнала его и тайком спросила, с удивлением и завистью в голосе:

Назад Дальше