Впереди шли Володя и Любовь Андреевна. Володя шел с ружьем и больше занимался охотой. Любовь Андреевна вела отряд. Несмотря на свой возраст, ей было около пятидесяти, она шла по молодому легко, не выказывая ни малейших признаков утомления. За ней следовал Валя Жаворонков. Со свойственным своему возрасту романтизмом он считает себя центральной фигурой, пытается говорить «солидно», но срывается с принятого тона, суетится, хочет одновременно всем услужить и из-за этого зачастую забывает свои основные обязанности. Особенно заметно его усердие по отношению к Надежде Николаевне. Он поминутно оглядывается на нее и несмотря на то, что сам перегружен «через верх», уже два раза предлагал взять ее рюкзак. Надежда Николаевна благожелательно улыбается, но рюкзак не отдает. Векшин долгое время идет за ней, наблюдая ее легкий пружинистый шаг. Она спортсменка, альпинистка и вообще, отвлекаясь от мыслей по геологии, он вдруг признает, что она женщина интересная.
Замыкает шествие Столетов. Он жалеет, что его не оставили в Балашихе с Никитиным и Худолеевым и идет поэтому вяло, вразвалку, заглядываясь по сторонам. Векшин вообще-то не любит, когда нарушают темп его движения или отвлекают от наблюдений. Это выбивает из равновесия, утомляет, мешает работе. Поэтому выйдя из Балашихи замыкающим, в нем сильна хозяйская привычка еще раз окинуть все последним взглядом, Он обгоняет Столетова и Надежду Николаевну, затем и Валентина и выходит на третье место за Володей и Любовь Андреевной.
Бурелом
По карте на первые восемь километров показана тропа, но Голубева, стремясь поскорее выйти к речке, вела отряд по компасу. Лес был негустой, почва ровная и они продвигались довольно быстро. На четвертом километре встретили незначительное обнажение, осмотрели его и пошли дальше, как вдруг дорогу отряду преградил завал. Дерево на дереве, вдоль, поперек, под углом. Листва, хвоя, сучья – все перемешалось. Завал попробовали обойти, но он тянулся непрерывной полосой. Падающее дерево сбивало второе, второе – третье и так до тех пор, пока или болото или скала не прерывали этого стихийного вала. Он мог тянуться десятки километров и убедившись, что поблизости обходов нет, Голубева приняла решение преодолевать завал. Векшин и Доброхотов полезли первыми. Бурелом был свежий, видимо результат прошедшей ночью грозы и лезть на двух-трехметровой высоте, по неровным деревьям, по мокрой скользкой коре, нагруженные котомками, ружьями, лопатами, лотками и т.п., было делом и нелегким и рискованным. Векшин поминутно оборачивался и оглядывал растянувшуюся за ним вереницу людей. Больше всего его беспокоило, как переберется Любовь Андреевна. Но она передвигалась не хуже других и он понемногу успокоился. Через три часа они вновь вступили на твердую землю. И только тогда в полной мере сказалось напряжение этого перехода. Ноги дрожали, идти дальше не было сил. Голубева объявила привал. Столетов соорудил дымокур, а Володя ушел с ружьем и вскоре в лесу послышались выстрелы.
Между тем наступала темнота. Идти дальше не было смысла. Любовь Андреевна отыскала неподалеку сухое место, Столетов перенес туда костер. Плохо с водой. Из-за бурелома не дошли до реки и теперь воду приходится изыскивать иными способами. Векшин берет ведро, Столетов лопату и они углубляются в лес.
Костер в тайге
Там они находят болотную лужицу, копают ямку и когда в нее набегает достаточно воды, кружкой начерпывают ее в ведро. А ночь уже опустилась окончательно. За ближайшими деревьями ничего не видно, только костер вдали, как рубиновое пятно. Набрав воды, они возвращаются к лагерю. В лесу тепло, сыро и тихо. В вышине ярко мерцают звезды. Векшин любит такие ночи. Здорово вот так сидеть у огня, ужинать копылухой с гречневой кашей, а сапоги и куртка сушатся. Обхватив колени руками и глядя в огонь, Векшин сидел и думал о том, что это первый вечер уже по настоящему в полевой обстановке. Как-то в этот вечер у него дома? Как Ирина? Как Витенок? Через полгода он вернется, а Витенок чего доброго и не узнает своего папку. В июле ему исполнится два года. Опять будут справлять день его рождения без отца.
Надежда Николаевна трогает его за рукав.
– Какой вы рассеянный, – улыбаясь, говорит она. – Я уже два раза обращаюсь к вам.
– Задумался, – отвечает Векшин, все еще улыбаясь своим мыслям.
Надежда Николаевна понимает эту улыбку по своему. – Почитайте что-нибудь, – просит она. – Вы так хорошо читали там, на чердаке.
– Что же Вам прочитать?
– Что хотите.
Мысли Векшина о доме и он по настроению читает:
– Чьи это стихи? – после минутной паузы спрашивает Надежда Николаевна.
– Мои.
– Ваши?!
– Ну, да, а что?
– Нет, я ничего. Очень хорошие стихи, – говорит Надежда Николаевна с улыбкой. – Это кому же, вашей любимой?
– Жене.
Надежда Николаевна становится серьезной. – Вы женаты?
– И даже имею сына.
– А давно Вы женаты?
– Шесть лет.
– А что делает Ваша жена?
– Ну, Надежда Николаевна, Вы с меня целую анкету снимаете.
Надежда Николаевна замолчала, но видимо считая, что нужно доводить до конца раз начатый разговор, опять обратилась к нему:
– Можно еще один вопрос?
– Ну, если только один…
– Скажите, Вы… ни разу не изменяли ей?
Удивление Векшина было столь разительно, что она сразу поспешила с объяснением:
– Ведь Вы так подолгу не бываете дома…
– Видите ли, Надежда Николаевна, – стараясь быть по возможности более точным, сказал он, – у человека, кроме его физических потребностей существует и интеллектуальная сознательная жизнь, которая включает в себя и такое понятие как верность. Верность семье, слову, самому себе. Вдумайтесь в Ваши слова. Следуя их логике, уезжая куда-нибудь за океан, мы можем изменить своим взглядам, своим принципам, стать изменником в государственном понимании этого слова.
– Что Вы! Я не хотела этого сказать.
– Пьянство, Надежда Николаевна, начинается с кваса.
на не ответила, о чем-то глубоко задумавшись и наступило молчание, которое очень кстати прервал Столетов, возвестивший, что «можно снедать».
7
Утром по компасу и аэрофотоснимку Голубева вывела отряд к Чернушке – мелководной речонке, настолько мелководной, что виден весь галечник на дне. Но вода в ней темная, от этого, видимо, и происходит ее название. Первые же шлихи дают большое количество черного тяжелого песка. Просушенный, он притягивается магнитом. Векшин настораживается.
Правда, он знает, что земная кора повсеместно содержит в себе железо и черный шлих это еще не промышленное месторождение, но ведь недаром же Луговой говорил ему, что здесь должно быть железо. А вдруг оно и в самом деле имеет здесь выходы на поверхность?
Уточнение маршрутов
Чернушка настолько в зарослях, что идти поймой нет никакой возможности. Голубева вновь отрывается от реки и ведет отряд коренным берегом. Время от времени все же приходится опять спускаться к ней, Векшину и Столетову взять шлих, Надежде Николаевне составить описание берегов, Любовь Андреевне для определения выходящих пород. Все это очень задерживает и до первого настоящего обнажения добираются только часам к четырем. На этом участке вместо заболоченной поймы – обрыв. Он так же густо покрыт растительностью и Чернушка почти не проглядывается, но Голубева, разглядывая аэроснимок, говорит:
– Здесь.
Володя, хватаясь за ветки и землю, лезет вниз и вскоре из-под обрыва раздается его голос, подтверждающий, что обна-жение именно здесь.
– Только осторожней, – кричит он. – Здесь метров восемь и круто. Раздвигая кустарники Векшин полез на его голос. Он нащупал ногой точку опоры, перехватил правой рукой и опять ухватился за ветку, но на середине пути почва у него под ногами поехала, он соскользнул, на мгновение повис на ветке, а затем, разжав руки, оттолкнулся ногами о землю и упал на колени. Он тотчас вскочил. Володя стоял рядом. Перед ними возвышалась открытая скалистая стена с нависшим над ней земляным карнизом. Первая мысль у Векшина была, что это такие же диабазы, которые встречались по реке, но вслед за ним уже кто-то спускался и он крикнул:
– Осторожней!
Это была Любовь Андреевна. От камня к камню, от ветки к ветке, с цепкостью опытного ползуна она спускалась вниз и благополучно очутилась на том месте, где уже стояли он и Володя.
На обнажении
– Смотрите-ка, – удивился на нее Векшин. – Я и не ожидал, что Вы можете так. Даже лучше, чем я.
– Да, – засмеялся Володя, – у тебя был головокружительный спуск.
За Голубевой спустилась Надежда Николаевна, за ней Валентин. Он никак не мог решиться выпустить из рук спаситель-ную ветку и последние два метра съехал, что называется, «на мягком месте». Неожиданно со стороны вышел Столетов.
– Где же это ты спустился? – удивился Векшин.
– А там вот, – Столетов неопределенно махнул рукой.
– Что же там, лучше?
– Малость лучше.
– А что же не сказал?
– Так Вы же не спрашивали.
Векшин разозлился.
– Ну, знаешь, если ты будешь себя так вести, мы быстро распрощаемся. Тоже ловкач. Нашел хороший спуск, а до других ему дела нет.
– Ну, что Вы, Илья Семенович, – заступилась за него Любовь Андреевна. – Он спустился, когда мы были уже внизу.
– Знаю я, когда он спустился, – проворчал Векшин, но спорить не стал.
Он только сказал, чтобы Столетов взял шлих, а сам, взяв второй лоток и лопату, поднялся по ручью метров двести и взял еще шлих. Порода была легкая, но забитая галечником.
Лопата звякала о него. Набрав лоток породы, Векшин опустил его в ручей и стал тихо покачивать. Он повторял это движение до тех пор, пока все несодержательные породы не смыло и на дне лотка не осталась густая черная жижица и галька.
Промывка породы лотком – «взятие» шлиха
Он откинул отшлифованные водой камушки и с черной жижицей в лотке вернулся к Столетову, который уже подсушивал свой шлих. Векшин так же осторожно слил жижицу в шламовый мешочек и подсушил его. Получилось то же, что и у Столетова, но только чище и больше. Он указал ему на недостатки и, пока Любовь Андреевна все еще была занята осмотром, занялся нанесением взятых за день шлихов на карту.
К вечеру работу почти закончили, оставалось только осмотреть противоположный берег. Но Чернушка пусть мелководная, а все-таки река.
– Перейдем вброд, – сказал Володя. Он снял сапоги, засучил брюки и первым полез в воду. Подняв над головой в одной руке сапоги, в другой ружье, он переходил реку. Брюки он все-таки подмочил и Надежда Николаевна сказала, что она, пожалуй, снимет свои лыжные штаны, чем потом ходить в мокрых.
Брод
– Если бы я был мужчина, я перенес бы Вас, – сказал солидным баском Валентин. Дружный хохот покрыл его слова. Валентин смутился, покраснел так, что даже веснушки на его лице стали неразличимыми и «исправился», сказав, что относится к Надежде Николаевне «как товарищ». Хохот усилился. Смеялась Надежда Николаевна, хохотал Векшин, улыбалась Любовь Андреевна и даже Столетов, до которого, видимо, не все «дошло» и то смеялся.
– Что вы там? – кричал с противоположного берега Володя.
Векшин только рукой махнул и полез в воду. Мелкая и на первый взгляд безобидная Чернушка содержала в себе такую холодную воду и несла ее с такой стремительностью, что с него сразу смыло весь смех. Осторожно нащупывая покрытое галькой, неверное дно Чернушки, он медленно продвигался сопротивляясь течению, которое валило с ног. На середине реки вода подобралась к засученным штанинам и также как у Володи подмочила их. Но вот река становится мельче, течение слабее и он на берегу рядом с Володей. Следом за ним вылезает Столетов, складывает два рюкзака и лоток и лезет обратно.
Через речку вброд
– Ты куда?
– Помочь надо, – говорит он и не смотрит в глаза.
– Проборка подействовала, – говорит Володя, когда Столетов уже опять выбрался на берег у обнажения, но Векшин чувствует, что в решении Столетова гораздо большую роль сыграла не его «проборка», а заступничество Любовь Андреевны. Не отвечая, он сделал вид, что целиком занят наблюдением за переправой. Тем временем мужская половина уже перебралась. Жаворонков, как самый маленький, снял брюки и переправился в трусах, замочив и их. Сейчас он скрылся в кустах и отжимает их. Столетов закончил второй рейс и груда вещей на этом берегу увеличилась еще. Женщины чего-то медлят с переправой. Векшин ждет, быть может им понадобится помощь, но Любовь Андреевна кричит:
– Уходите. Мы будем раздеваться.
Они уходят. Вокруг трава в рост человека, но Векшин не боится оторваться, так как за ними уже тянется тропа. Над головой комарья видимо-невидимо.
Комарьё
Они поспешно минуют луг, поднимаются на берег и разводят дымокур. Здесь их и догоняют женщины.
8
В Балашиху вернулись на третий день к вечеру. Несмотря на усталость, женщины, сбросив с себя рюкзаки и куртки, пошли на реку мыться. Майка и куртка Векшина так же пропотели до того, что были мокрыми. Он последовал примеру женщин и, когда окунулся в теплую вечернюю воду, почувствовал, как сразу смыло с него пот и усталость дальнего пути. Но купаться долго не было никакой возможности. Стоило только показаться над водой, как мошка роем набрасывалась на обнаженное тело. Векшин выскочил и на ходу отмахиваясь майкой, побежал во двор к спасительному дымокуру.
Двор был безлюден. Любовь Андреевна с остальными в избе уже разбирали образцы, а посредине двора стоял незнакомый Векшину человек. Он, видимо, только что вошел и собирался пройти в избу, но, увидев Векшина, выжидательно остановился. Это был мужчина ниже среднего роста, плотный, коренастый и, судя по густой с проседью бороде, пожилой. Высокие болотные сапоги и острый прищур стариковских глаз изобличали в нем охотника.