Отсюда следует, что Тимохины думки, мечты, чистейшей воды антисоветизм. Если всё получится, то он станет врагом народа. Даже не смотря на то, что будет поставлять этому народу мясо! Да и сам народ, будет жрать мясо, выращенное его руками, и говорить, да, таких кулаков к стенки надо ставить. Хорошо, что до этого не додумался в свое время.
В кулацких дневниках рассчитал буквально всё! Что нам стоит дом построить, нарисуем, будем жить. Одного только не рассчитал, даже не задумывался. Как, где реализовывать плоды своих трудов? Было бы чего продавать, пока рано думать о реализации. Зря так думал или вообще не думал о реализации. Самый щепетильный, главный вопрос остался, не решен, он даже не затрагивался.
***
Товарищи вернулись на исходную позицию, на точку прибытия. Как два бумеранга сделанные из дерева дуба! От деревянной зелённой будки именуемой остановкой, вниз по течению Очепухи пошла раздолбанная, малоезженая дорога. Свернули на грязевой тракт, надо быстрей скрыться с глаз долой. Три часа маячат на видимости моста. Ох, и дорога! Да какая она малоезженая? По дороге можно проехать только на гусеничном тракторе. Глубокие лужи, жидкая глина по колено. Ноги с трудом отрываешь от так называемой дороги. Вот это детки попали!
Добрались до развилки дорог. Более грязная, жидкая дорога, пошла вправо, держась берега реки. Очепуха сразу от моста начинает забирать к югу. Пошли по более-менее сносной дороге, влево, в небольшой массив ельника. Хоть на этот раз, не знавши, угадали правильный путь. Скорей добраться до леса, сделать большой перекур, чая попить.
Оказалось, что в таких местах чай не пьют, в ельнике местное кладбище. Интересно как сюда покойников доставляют? Только трактором, пятьсот метров от остановки сплошная грязь. Можно списать на распутицу, весна в этом году поздняя. На Сахалине июнь месяц весна, затяжная весна на острове. Снег за место дождя, в конце мая, в начале июня не в диковинку. Сбросили мешки, сами упали на разбросанный свежий лапник, рядом с новой могилой.
– Ну и пенёк, это же надо столько времени впустую угробить. Чуфанить охота.
Тимоха вытащил с рюкзака обыкновенный, большой механический будильник, в пол кило веса. – Три часа прошло, как приехали.
– За три часа прошли полкилометра, ну и пенёк. Ну что, чуфанить будим?
– Не будим же на кладбище жрать, а вдруг кто ни будь…
– Вылезет из могилы? Так ведь светло, они обычно по ночам вылезают, – Шурик перебил товарища главнокомандующего.
– Вдруг кто ни будь, пойдёт через кладбище и увидит, что двое сидят у могилы, чего-то жуют, а из рюкзака черенок лопаты торчит!
– Ну и что? Подумаешь, напугаются, – Шура рассмеялся.
– Я Шурик не трус, но я боюсь, покурим и вперёд. Не люблю такие общественные места.
– Ты, по-моему, вообще не какие общественные места не любишь. Лично я покойников не боюсь.
– Как говорит мой папаша, бояться нужно живых. А от покойников, не какой опасности, потому что человек покойный, ушёл на вечный покой. Но ночью, я по этой дороги все равно бы не пошел.
– И я бы тоже, утонули бы в грязи, что в болоте.
Тимоха поставил будильник на час дня, положил его в коробку и в рюкзак. – Как раз через час зазвенит, станем на обед. Думаю, ещё часок продержимся, да?
– А куда мы денемся? Ну что, потопали дальше.
Массив ельника не большой, дорога на кладбище закончилась. Пошли по сухонькой, хорошенькой тропке. После разбитой, глинистой дороги, любая сухая тропка покажется хорошей. Прошли небольшой овраг, по дну ручеёк бежит с чистой прозрачной водичкой. Напились вволю, за три часа пропотели здорово, попить негде. В Очехе вода грязная, река глину несёт. Полсотни метров по тропинке, вышли на дорогу, с которой в ельник свернули.
Прямая, что нитка, дорога пошла на север, впереди тягун километра в полтора. Примерно в километре, с левой стороны дороги стоит один единственный дом. По правую сторону, в пятнадцати метрах обрыв. Внизу прибрежная полоса шириной метров в тридцать, море шумит, бьется о берег.
По тропке обошли огромную, длинную лужу, пятидесяти метровый участок проезжей части под водой. Дальше тракт сухой, начался тягун. Сначала показалось, что дом не жилой. Вскоре заметили дым с печной трубы. Летом средь бела дня топить печку? Погода что осенью. По небу гонит тучи, иногда ненадолго показывается солнышко. Как бы успокаивает, мол, не бойтесь, здесь я, скоро буду. С моря тянет свежий ветер, тянет не прерывно. Если бы не молодая зелёнка по обочинам дороги, точно осень. А если бы не тяжеленные рюкзаки, ребята давно бы замерзли.
Дошли до дома на отшибе. Изба хорошая, большая, огромный ухоженный огород. Женщина копается на грядках, мужчина возиться во дворе.
– Шурик, спроси у мужика правильно ли на Долинку идём, – Тимоха стесняется спрашивать, он начинает волноваться и заикаться. На языке врача логопеда, это называется страх речи. Не приятная штука, с годами страх речи притупится, но не когда полностью не исчезнет. В детские, юные годы сильно страдал от этого дефекта.
– Здравствуйте! – Шура поприветствовал мужчину. – А мы правильно на Долинку идём?
– Здорово! Правильно идете, – ответил хозяин дома.
– А долго идти?
– А это смотря как идти, будите, – хозяин усмехнулся и зашел в дом.
Товарищи переглянулись, побрели дальше.
– Какой-то мужик левый, да?
– Разве правые мужики живут на таком отшибе? Отсюда до посёлка километра полтора. Левый, правый, спрашивать правильно надо. Сколько километров до Долинки, а недолго ли идти. Он тебе правильно ответил.
– В следующий раз сам спрашивать будишь, умный нашелся. А всё-таки, почему они здесь живут?
– Наверное, колдун, только колдуны живут на отшибах.
– Да пошел ты Тимоха, сейчас наговоришь.
– Странный ты Шура малый, покойников не боишься, колдунов боишься, одним словом пенёк!
– Сам ты дерево. А ты разве не боишься колдунов?
– Почему я должен бояться, того, чего нет? Конечно, не боюсь.
– Нет Тимоха, ты не прав, колдуны и ведьмы есть.
– Есть на заднице шерсть! Я вышел из этого возраста.
– Ты проглянь, какой старик. А почему колдуну свет провели?
– Ему не проводили свет. Вон видишь столб без проводов, а вон еще один. Скорей всего на этом пустыре много домов стояло, но остался один.
Тягун закончился, дорога пошла верхом. Погода восстанавливается, солнышко стало припекать. Вот что значит остров Сахалин, полчаса тому назад чуть не околели, а теперь начали издыхать от жары.
– Кажется, лето пришло, по прохладе легчи идти, сейчас нам солнышко покажет, где раки зимуют.
– Тимоха, а ведь по этой дороге движение отсутствует не первый год. А почему? Дорога то не плохая.
– Наверное, где-то размыто, если объездную дорогу сделали.
Дорога круто повернула налево, метров полста вниз, такой же крутой поворот направо. Мост через довольно крупный ключ. Сверху хорошо видно устье ключа. По данному мосту не проедешь даже на велосипеде. Брёвна настила сгнили. Аккуратно прошли по несущим брёвнам. Страшно, конструкция шатается, мост короткий, всего лишь метров шесть.
– Вот и ответ, почему по этой дороге не ездят. Чует мое сердце, впереди ещё будут такие подарки.
Дорога тянется на север, на маленьких распадках пишет кривуны. Не большие короткие подъёмы, такие же спуски. Слева пологий склон сопки, чахлые, редкие молоденькие берёзки, корявые молоденькие лиственницы. Не большие пятаки молоденьких елочек. Это не тайга, даже не лес, а чёрт знает что. Здесь был лес, тайга была, пришли лесорубы, стало всё как есть. Справа, далеко внизу море.
На грязной морской воде отчётливо видно нерпу. Звери лежат на спинах, качаясь на волнах. Много нерпы, сверху хорошо видно. Зверь подтянулся ближе к устьям рек. Вот-вот к устьям должна подойти горбуша. Силёнки у ребят на исходе, впереди снова мост аналогичный первому. Мост длинней, выше, несущие брёвна тоньше. Не рискнули заниматься художественной гимнастикой на тонких брёвнах, с тяжелыми рюкзаками, в замученном состоянии. Можно вниз сыграть, головой в ручей.
– Шура, кажется, будильник наш накрылся, пару часов идём, а он не звенит. Давай хоть чаю попьём.
– Давно пора. А всё-таки, почему наши куранты не зазвенели, они же громко звенят? С чего мог накрыться будильник, новый будильник? Ты не падал, рюкзак не бросал. Может, ты Тимоха звонок не включил?
– Я тебё что, пенёк, первый раз будильник увидел?
***
Расположилась внизу, в метре от ручья, можно сказать под мостом. Моста как такового не существует, но он есть. Парниша вытащил будильник, рано звенеть. Прошло всего пятьдесят минут, как вышли от кладбища. Казалось, прошли пару часов. Они не идут, а ползут, две молодые улитки! Черепахи и те быстрей ходят. Завели костерок, дров под боком хватает, остатки от моста. Снаружи древесина светло серая, внутри бардовая гниль. Она еще с зимы сырая, не просохла. На костёр пускают наружную часть тонких брёвнышек. На огонь повесили новый эмалированный трёх литровый чайник.
– Если десять километров, то ещё два раза по столько будем плестись. А если на Долинке такая же мутная вода как на Очехе, то клёва не будет.
– Кто-то хотел пройти за час пять километров. А на счёт клёва в мутной воде, ты Шурик не прав. Я на Большухе при мутной воде ловил краснопёрку, кунджичку, подкаменку и даже симу. Да на Большухе постоянно вода мутная, – на счёт симы Тимоха конечно загнул, не когда он не ловил такую королевскую рыбу.
– Андрюха что сказал? Большая вода была, рыба вообще не клевала.
– Времени то, сколько прошло, когда он на Долинке был, три недели тому назад. За это время вода спала.
– На Очехе то вода не спала.
– Шурик, просто внизу Очеха большая. Ты с Зарницей не ровняй, от лагеря до устья пятнадцать километров по дороге. Я же тебе рассказывал про Большую Очеху. В том году на Очехе горбушу с Генкой ловил. На мопедах через перевал ездили. Рыбы ещё мало было, встретили рыбу, в трёх километра не доезжая Лесного. Выше река чистая, мы раз десять на реку выезжали. Там где увидели рыбу, дубина и даже вилы отпадают. Бесполезная трата времени, якорёк нужен. Вода светлая, глубина почти по пояс. Я залез на рухнувшею поперёк речки мощную иву. Устроился над самим фарватером, грудь на дереве, ноги по течению полощутся, правой рукой за ветку держался. Левой рукой, медвежьим способом рыбачил. Потихоньку подвожу к рыбе руку. Горбуша на течение стоит, аккуратно, едва касаясь кончиками пальцев, довел руку до головы, за жабры хвать и бросок на берег. Генка глушит, в ведро слаживает. Десять штук таким макаром выдернул. Горбуша гольное серебро, мясо красное.
– Обратно с рыбой снова через перевал поехали?
– Как будто ты не знаешь, что у парка шлагбаум и милиция на пару с рыбзиками дежурит. Как рыба в речки пошла, всё, пост круглосуточный. Поехали через Лесное, по Охотской трассе через пост ГАИ-ВАИ.
– На посту не остановили?
– А кому мы нужны мопедисты? После этой рыбалки, пару недель спустя я устроил гонку на перевальской дороге. Стою на самом перевале, курю. В рюкзаке четыре горбушины, уже выше Зарницы на дубину брал. Рыба ещё хорошая была, мясо розовое. Со стороны города на перевал уазик поднялся, и по тормозам, рыбзики пожаловали. Я соскакиваю с мопеда, бегом разгоняюсь, завожу, прыгаю на тачку. И на первой передаче по траве к дороге. Им дуракам надо было назад резко сдать, и перекрыли бы мне путь к дороге. Они разворачиваться надумали. Я вниз на полном газе, в повороты входил, чуть ли не лёжа. Уазик на хвост сел только возле водохранки. Вниз-то с перевала слишком не разгонишься. А по прямой дороге, уазик меня догнал.
– Ну а дальше что?
– А дальше почти три километра летел посередине дороги, они сигналят, матерятся, наверное. Но подцепить меня нельзя, на дороге грибников много. Чудом вошёл в поворот на ЛЭП, речку Рогатку перелетел, чуть было не заглох, мокрый с ног до головы. Болото по узким мосткам проехал. УАЗ через болото не пошел, он бы утоп в том болте. Трое выскочили с машины, бегом за мной. Гора то впереди огромная. Я спрыгиваю с мопеда, первая передача и на полный газ, бегом до дороги на Горный воздух. У меня чуть сердце не выскочило от такой нагрузки. С полчаса в лесу лежал, не мог отдышаться. Не канючь Шура, голодными мы на речки не будем.
– Блох нажарим, с морской капусты салат сделаем. Я слышал, что с морской капусты борщ варят. С мясом проблем не будит, Андрюха говорил, что коров на полях много.
– Скоро горбуша пойдёт.
– Скоро понятие растяжимое, зима тоже скоро.
– Да пошел ты. Вон чайник закипел.
Выпили по две кружки чая с чайными сухариками. Короче, залили желудки водой, обманули на время свой организм. Как будто пока что сыты. В народе говорят, червячка заморили. Если сказать языком медиков, молодые, не окрепшие организмы, сделали ещё один шаг на встречу к гастриту! Эти, двоя, плохо ходят, они до гастрита так и не дойдут!
***
Полтора часа отдыхали, сидеть хорошо, надо идти. Собрались и вперёд, но без песни. Прошли третий мост, он сохранился лучше, настил почти целый. Ребятишки знают, что только с виду почти целый. Внутри всё гнилое. Мост стоит, ждёт хорошего человека, может, кто в стельку пьяный на машине проедет со стороны Долинки. Тогда капкан сработает. Опять же мост высокий, как и второй, где делали большой перекур. Тяжело обходить такие подарки. Надо аккуратно, осторожно спуститься в ручей, затем на четвереньках выкарабкаться на другую сторону оврага, вылезти на дорогу.
Сделали очередной перекур, товарищи уже не рады, что пошли, не зная куда. Всего на всего их поломали тяжёлые рюкзаки. Не ходили с тяжелым весом, по столько времени. Пять часов сидят мешки на костлявых, щуплых плечах. Снова осень, свинцовые тучи плотно занавесили небо. Ко всему прочему как бы, не накрыло водой сверху. Тогда будет вообще хорошо, ну просто здорово. Через десять минут пути после перекура вышли на длинную прямую, слегка заметный тягун вниз. Там впереди или поля или вода, бухта. Сопки отступили далеко на север.
Компаньоны подельники идут молча, у обоих лица злые, замученные. Шурик, наверное, в уме парнишу костерит. Тимоха кроет матами своего соседа Андрюху. Он быстро нашел крайнего. Сосед то здесь причём? Себя материть надо. Шура поступает правильно, виновник всех его нынешних бед, идущий рядом с ним товарищ, кулак не дорезанный. Не правильно Шурик поступает, но чисто по-русски, как и его товарищ. От этого не куда не денешься, ребята ведь русские. Виноват кто угодно, но только не я!
– Тимоха, впереди кажется большая речка! – радости в Шурика голосе совсем мало. Радоваться и то, сил нет. В сущности, нечему радоваться.
– Сам вижу, – прорычал кулак не дорезанный!
Минут десять черепашьего ходу, с дороги стало хорошо видно излучину реки. Текущею на север, сквозь пески широкой прибрежной полосы. Затем крутой поворот на восток, десять метров и река впадает в море. Большая река, течения не видно, вода на излучине устья как бы стоячая. Дорога пошла круто вниз, сразу в воду. Река прижимается к правому обрывистому берегу. Из воды торчат бревенчатые сваи, здесь, когда-то был мост. Ширина реки на месте бывшего моста, метров около пятнадцати. Река смотрится внушительно, ребятки решили, что Долинка гораздо больше Очепухи.
На самом дели Очепуха самая большая река восточной стороны Сусунайского хребта. Если брать по величине бассейнов, то Очепуха самая крупная река всего Сусунайского хребта. Она берёт истоки в верхах одного хребта и впадает в море. Допустим, река Сусуя питается с двух основных хребтов. Долинка, одна из малых речек восточной стороны Сусунайского хребта.
– Тимоха, эта река больше Очехи, наверное, Долинка.
– Да пусть будет хоть Амур, нам её всё равно не перейти, – когда парниша уставший, становится психованный, злой. Так что лучше его не трогать, то есть молчать, пока сам не заговорит. Крайним может быть любой, кто его зацепит. Заводится без всякой причины. Это одна, из многих, нехорошая черта его характера.