Мама редко уезжала в длительные командировки, и дома без нее казалось как-то странно и неуютно. Не шла на взлет стиральная машина, не бормотало радио, не гремела на кухне посуда. Отец явился с работы с картонной коробочкой. Суши, курица в кисло-сладком соусе, рыба в кляре, палочки и соевый соус. Обожавшая восточную кухню Юстина вяло поковыряла курицу и отставила тарелку. Отвлекшись от наладонника, родитель с наигранной строгостью поинтересовался:
– Уроки сделала, Царевна-несмеяна?
– Угу.
– А хандришь чего? Двойку схлопотала?
«А вот об этом ему знать не обязательно».
– Мамы нет…
Понедельник, 18 сентября
3
Несмотря на ожидание, неделя пролетела как один день. Уроки, эскизы, выезд «на пленэр», как выражалась училка по живописи. Стирка, уборка и глажка в выходные.
Рутина, скука и перманентная занятость «полезным». Выслушав четкий и ясный ответ у доски, физичка аннулировала двойку, так что отцу Юстина в своем несовершенстве так и не призналась.
Вечер понедельника накатил как-то внезапно. Только что была среда и уже на тебе – завтра возвращается мама.
«Пирожки с мясом, бульон и нормальную, жареную на сковородке рыбу! Китайско-японский, хоть и любимый рацион скоро полезет из ушей…»
На всякий случай Юстина набрала мамин номер, но никто, разумеется, не ответил.
«Слишком рано, она вне зоны действия».
Отец мыл на кухне посуду, насвистывая какой-то невеселый мотивчик.
– Эй, чего бродишь, словно неприкаянное приведение? Проспишь завтра, – окликнул он, заслышав шаги дочери в коридоре. – Давай ложись!
– Иду.
Спать не хотелось. Юстина рассеянно прошлась по крошечной квартирке, зачем-то завернула в комнату родителей. Дотронулась до поверхности стола. «Мама просила вытереть пыль еще две недели назад, а я так и не…» – и, не додумав, с изумлением уставилась на странное, округлое пятно у стены. В этом месте стол оставался почти чистым, будто оттуда что-то недавно забрали. Юстина нахмурилась:
– Па-ап!
– Что? – отозвался из-за двери отец.
– Мамина шкатулка с кольцом пропала!
– Может, она ее с собой захватила?
– Но зачем?
– Понятия не имею. Вернется – спросим.
Вторник, 19 сентября
4
На перемене после второго урока наладонник зашелся припадочной дрожью. Юстина мельком глянула, кто звонит… и застряла посреди коридора. Сердце противно екнуло от нехорошего предчувствия, ладони вспотели.
– Да, пап?
– Сколько у тебя еще уроков?
– Три. Биология, физика, пение. Литераторша по-прежнему болеет.
– После физики будь у главного входа, – не допускающим возражения тоном произнес отец и отключился. Озабоченно нахмурившись, Юстина попыталась перезвонить. Занято. И через 10 минут тоже.
Про какую-то «диффузию» она мало что поняла. Да и про жгутиконосцев слушала вполуха. Тщательно изгоняемые всю неделю страхи полезли изо всех щелей. «Почему мама была так рассеяна, задумчива, подавлена? Почему не знала заранее о поездке? Или знала и не сказала? Почему пропало кольцо? Что случилось, папа?!».
Около двенадцати Юстина слетела по лестнице, споткнулась на последней ступени. Отец подхватил, не дав упасть.
– Пошли.
– Куда?
– К маме на работу.
Он едва ли не бегом направился к выходу, Юстина едва за ним поспевала:
– Эй, погоди, в чем дело?
– Полтора часа назад оттуда позвонили и поинтересовались, «как самочувствие уважаемой Варвары Михайловны и когда она намерена вернуться к работе», – не снижая скорости, пояснил отец.
– Ее самочувствие?! Разве мама заболела?
– Неделю назад.
– Это что, шутка?!
– Сейчас выясним.
Услышав, что дверь за спиной открывается, секретарь Майя вздрогнула и застыла в смешной и нелепой позе. Хищно нависнув над понурой, зябнущей на подоконнике фиалкой, она жестом опереточного злодея заносила над несчастным растением чашку с остатками чая. Без сомнения еще секунда, и произошла бы трагедия. Возможно, судя по его виду, далеко не первая в жизни цветка. Медленно опустив руку, секретарь с опаской обернулась. В ее глазах плескались паника и смущение.
Несмотря на тревогу за маму, Юстина с трудом удержалась от улыбки и отвернулась с деланным безразличием. Отец последовал ее примеру. Майя по достоинству оценила благородство гостей, шустро приткнула чашку между стопками бумаг и с преувеличенным дружелюбием осведомилась:
– Чем могу помочь?
Через полчаса выяснилось, что ничем. В результате стремительного блиц-опроса сотрудников и беседы с маминым непосредственным начальником оказалось, что о новой работе и срочной командировке слышали только Юстина и отец. Мамины сослуживцы, от секретаря до шефа, пребывали в твердой уверенности, что «Варвара Михайловна» пребывает дома в постели и гоняет чаи с малиной, лимоном и медом.
Выслушав последнего из сотрудников, отец вручную, торопясь, путаясь и чертыхаясь, набрал короткий номер. Выждал несколько секунд и откликнулся на неслышный никому кроме него вопрос:
– Да, можете. Пропала женщина…
Юстина слушала, как он объясняется с полицией и не могла поверить. Ее мать втайне от всех что-то планировала, наврала тьме народа и… исчезла. Или сбежала. Куда? Зачем?
– Да, я понял, спасибо. Буду на связи, – отец дал отбой.
– Что с чипом, сказали? – мамин шеф пребывал в не меньшей растерянности, чем остальные сотрудники. Зачем-то снял очки, засунул их в карман пиджака и теперь близоруко моргал и озирался, то и дело массируя переносицу.
Отец поднял больные, покрасневшие после бессонной ночи глаза:
– Ничего, Карим. Чип Варвары не регистрируется в сети, определить ее местоположение невозможно. Вот такая петрушка.
– Но этого не может быть! Даже если… – Майя осеклась на полуслове.
«Даже если бы мама умерла, чип передавал бы сигнал. Это она хотела сказать?!» – ужаснулась Юстина.
Не дождавшись продолжения, отец сухо кивнул:
– Благодарю за помощь. Если появятся новости, сообщу.
Карим Рашидович неуклюже поднялся, на прощание пожал отцу руку:
– Надеюсь, все образуется.
Чуть поморщился и непроизвольно потер плечо. Отец насторожился:
– Что? Сердце?
– Да нет, ерунда. Невралгия разыгралась, – мамин шеф бледно улыбнулся.
– Точно?
– Точно.
– Ну, смотри!
Все еще встревожено поглядывая на Карима, отец направился к двери. Внезапно его окликнула чертежница Алла:
– Андрей Андреевич, а вы знаете, что в день исчезновения Варваре Михайловне подарили квартиру?
– Что?!
– С прошлого вторника ей… и вам с Юстиной принадлежат одни из лучших апартаментов зиккурата.
– Вовремя, – с горечью обронил отец и стариковской шаркающей походкой устремился к дверям. Юстина пристроилась следом.
Среда, 20 сентября
5
Мама так и не объявилась. Ни вечером, ни на следующий день. Всю ночь отец вышагивал из угла в угол на кухне. Сквозь беспокойную дрему Юстина слышала едва различимый шорох шагов, шум чайника. Пару раз родитель звонил в полицию. Выслушивал краткий отчет и молча давал отбой.
Утром Юстина обнаружила его на балконе. Посеревшее лицо, мешки под глазами, сигарета в дрожащих пальцах. Ее всегда щеголеватый и подтянутый отец никогда не курил.
– Сделать тебе бутерброд? – нерешительно предложила Юстина.
Он дернул плечом.
– Не нужно.
– Пап… что будем делать?
– Искать.
– Где?
– Пока не знаю, – отец резким движением затушил сигарету о перила балкона. В маминой пепельнице, рядом с последним, уже прикорнуло несколько бычков.
– Может…
– Юстик, дай мне подумать, хорошо?
От плохо сдерживаемого раздражения в его голосе душа ушла в пятки, но девочка храбро продолжила:
– У меня возникла одна идея…
– Завтракай и дуй в школу, – бесцеремонно перебил он. – Маловата еще для идей.
Молча сжевав булочку, Юстина подхватила рюкзак, задержалась в крошечной прихожей:
– Я пошла, пап.
– Давай, – не оборачиваясь, бросил отец.
Наладонник Смехнянки оказался наглухо занят, зато Камиля ответила сразу.
– Шоста, мы еще подруги?
– Ты что там себе напридумывала?! Разумеется, да!
– У меня беда. Мама пропала.
– Что?! Как пропала?!
– Таинственно. На работе наврала, что болеет, нам сказала, что полетела новый участок под строительство осматривать, а сама исчезла. Неделю назад. Никто ее с тех пор не видел, а чип не регистрится.
– Так. После уроков в вестибюле. Может, сообща что-нибудь надумаем.
– На самом деле одна идейка есть…
– Тем более.
– Подождете полчасика? У меня на один урок больше.
– Не вопрос.
– Хотя нет. Ну ее, геометрию.
– Окей, до встречи.
Так безобразно Юстина еще не эскизировала. Внимательно изучая ее шедевры, учитель нервно почесывал подбородок. Через минуту промычал нечто невнятное и отошел, не расщедрившись на оценку.
Географию и новую историю Юстина провела как во сне, о чем шла речь на обоих уроках так и не осознала. Хвала везению, к доске ее не вызывали.
Подруги уже ждали.
– Хай! Ни хао! – окликнули они Юстину.
– Хола, – тускло отозвалась она.
– Разговор будет долгим? Пойдем в наше кафе? – предложила Смехнянка.
– Угу.
…Первой «Перекрестье миров», заведение с вкуснейшими пирожными, обнаружила Шоста, еще пять лет назад. Почти сразу притащила сюда подружек и в другие кафе девчонки теперь почти не заглядывали. Аня была в него прямо-таки влюблена. Старалась провести здесь каждую свободную минутку, постоянно выпрашивала у мамы денежку на булочки и сок, знала наизусть меню и была знакома со всеми официантками.
Кафе и, правда, казалось сказочно-волшебным. Огромные, от пола до высокого потолка, отмытые до стерильности стекла; деревянные, отполированные до янтарного блеска рамы и панели; натертый мастикой пол. Причудливые светильники в виде парусных яхт и каравелл. Уютный угловой диванчик напротив окна, с видом на одичалый сад. Контраст безопасности внутри и непредсказуемого риска снаружи – кафе построено на границе «острова», и со стороны заросшего и заброшенного сада к бронированному стеклу может прибежать или приползти кто угодно.
Юстина попросила клюквенный морс, Камиля – фруктовый чай. Сладкоежка Аня заказала любимый вишневый пирог.
Шоста нетерпеливо позвенела ложечкой о стенки бокала с прозрачно-рубиновой жидкостью:
– Анюта в курсе, я ей рассказала. Ты намекала на какую-то идею?
– Вроде того. Рассуждаем по порядку. Мамин портрет в наладонниике у каждого жителя «островов», но в полиции до сих пор никаких сведений, в течение недели ее никто не видел. Чип по-прежнему не регистрится. Значит, она исчезла. Причем, скорее всего, еще в прошлый понедельник. Теперь она или очень далеко, или…
– Не или. – Быстро перебила Камиля, – эту версию мы не рассматриваем.
– Хорошо. Итак, как она могла оказаться далеко? Уйти из города некуда, вокруг леса. Остается одно. Улететь. Вчера папа общался со всеми сотрудниками, но не акцентировал внимание на охране. А она, между прочим, меняется через сутки. В том числе и на вертолетной площадке.
– Хочешь сказать, тот, кто дежурил в прошлый понедельник на этой неделе выйдет на работу во вторник. То есть сегодня.
– Именно.
– Гениально. Только ведь… о пропавшем вертолете в мастерской давно бы знали?
– Разумеется. Речь не об этом. Просто на парковке дежурит и дежурил в прошлый понедельник Мишенька-небо.
– О, а вот это удачно, – кивнула Шоста.
– Не то слово.
Смехнянка перевела недоумевающий взгляд с одной подруги на другую.
– Но где, если не там, твоя мама взяла вертолет?
– На нашем «острове» я знаю только одного человека, который не включает наладонник, не следит за новостями и единолично владеет вертолетом.
– Бабушка Римма, – выдохнули в один голос Камиля и Аня, – она не пользуется наладонником с тех пор, как погиб Витька!
– А его вертолет до сих пор хранился у нее на задворках.
– Бежим! – Шоста одним глотком выхлебала чай.
С лавочки у стены собственного дома бабушка Римма, высокая костистая старуха, неодобрительно следила за несущейся по узкому переулку троицей:
– Что мчитесь, как на пожар? Или натворили чего?
– Ничего не натворили. Бабушка Римма, мы к вам.
– Что за нужда?
– У Юсти мама пропала.
– Варвара? Как пропала?
– Вот так. Пропала. Никто не знает, где она.
– Я знаю. По работе полетела. У них там лишнего вертолета не нашлось, так она мой попросила. Все равно после Витюши остался, без дела стоял… я и дала.
– Когда это было, бабушка?
– Когда? Да в прошлый понедельник, часов около пяти.
– В какую сторону она полетела? Вы ее больше не видели? Когда она вернется? – хором выпалили девчонки.
– Вот скворчата! Не видела, хотя пора бы ей уже и вернуться. А полетела во-он туда, на восток.
Ой ли? В той стороне дремучая, безлюдная чащоба, и где она заканчиваются, неизвестно. А вот на юго-западе… на юго-западе возвышается таинственный и далекий зиккурат.
– Бабушка Римма, – чуть заикаясь от волнения, уточнила Юстина, – что-то подзабыла, какого цвета ваш вертолет?
– Синий такой, с оранжевым. Витя сам раскрашивал, говорил, так веселее.
– Спасибо, бабушка, – Юстина потянула подружек прочь, – вот теперь нам на парковку.
– Зачем? – удивилась на бегу Смехнянка.
– Забыла, чем Мишка развлекается в свободное время?
– Е-мое! Точно! – Аня хлопнула себя по лбу.
Миша по обыкновению загорал. То есть, подсунув огромные лапищи под шишковатый стриженый затылок, валялся на куске брезента и пялился в небо. Ничего интересного, кроме пухлявых облаков, туч да редких птичьих стай там не показывали, но он все равно смотрел. День за днем. Казалось бы, читай – не хочу, но парень ленился. Пить на работе ему строго воспрещалось, на навороченный наладонник с игрушками горе-охранник не заработал, а больше заняться на посту было нечем. Только проверять наличие правильно оформленных на вылет бумаг.
– Миш, привет!
– Привет, мелюзга, – он приподнялся и оперся на локоть, заслоняясь другой рукой от солнца.
– Не простынешь? Чай не лето.
– Неа, у меня тама войлок, – парень хозяйственным жестом похлопал по брезенту. – Юстька, а я чего слышал! У тебя мамка никак запропала?
– Да. Миш, скажи, ты ее в прошлый понедельник случайно не видел?
– Неа.
– А Витькин вертолет?
– Витькин? Витькин, кажись, пролетал. Баба Римма его изредка пацанью дает. Чтобы не застаивался.
– Миш, вспомни, пожалуйста, куда он направлялся?
На лице охранника отразилась непривычно-напряженная работа мысли.
– Сначала на юго-восток. Его с полчаса наверно не было. Затем мелькнул еще раз, у самого горизонта и на юго-запад ушел. И… все. Не помню, чтобы он возвращался-то, – парень поскреб за ухом и сделался похож на озадаченного барбоса.
– Мишка, ты супер! – Юстина благодарно улыбнулась. – Что бы мы без тебя делали?
– Погодите, а чего…
– Все, мы побежали, пока! – поспешно перебила Смехнянка – давать объяснения в планы подружек никак не входило.
– Она что, к зиккурату полетела? Одна?! Но зачем? – отдышавшись после марш-броска воскликнула Камиля.
– Вот это мы и попытаемся выяснить, – задумчиво протянула Юстина. – Как и то, почему она до сих пор не вернулась. Туда лету от силы минут пятнадцать.